Друзья. Взрослая магия

Кабинет Драко Малфоя напоминал поле битвы после особенно неудачного заклинания "Конфундус". Белоснежный пергамент, стоивший больше, чем месячная зарплата его помощника, был изуродован многочисленными помарками и зачёркиваниями.

Чернильные кляксы образовывали причудливые узоры, напоминающие то ли карту звёздного неба, то ли похабные граффити из мужского туалета в "Дырявом котле".

— "Гермиона, я понимаю, что в прошлый раз вышло... не совсем то, на что мы рассчитывали"... — пробормотал он, выводя очередную версию текста с мрачной сосредоточенностью хирурга, впервые делающего операцию. 

Его перо скрипело по бумаге, будто протестуя против написанного. Внезапно он резко зачеркнул фразу с такой яростью, что перо прорвало дыру в пергаменте размером с галеон. 

— Нет, чёрт возьми, это звучит так, будто я извиняюсь за плохую услугу в дешёвом борделе!

С размаху он швырнул перо в стену, где уже образовалась внушительная коллекция канцелярских принадлежностей, торчащих из дорогих обоев, как ножи в спину предателя. Особенно эффектно смотрелось перо с фамильным гербом Малфоев, воткнутое прямо между глаз нарисованного на портрете предка.

В дверь раздался робкий стук, больше напоминающий звук падающего пера, чем приличный стук в дверь кабинета начальника отдела.

— Войдите! — рявкнул Драко голосом, от которого дрогнули даже магические светильники.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в щель могла просунуться бледная, как привидение, физиономия его помощника — молодого пуффендуйца, чьи круглые очки съехали на кончик носа от страха. Глаза бедолаги метались между разгневанным боссом и зияющей дырой в стене, где ещё минуту назад висел портрет министра магии.

— Э-э... Мистер Малфой, у вас запланирована встреча с... — его голос дрожал, как мандрагора при пересадке.

— ОТМЕНИТЬ. 

Драко даже не поднял головы, продолжая испепелять взглядом очередной черновик.

— Но... это встреча с главой Департамента магического правопорядка...

— Я СКАЗАЛ, ОТМЕНИТЬ! — Драко вскочил с такой резкостью, что его кресло с грохотом опрокинулось, а несколько пергаментов взметнулись в воздух, как испуганные птицы. — Или вы хотите, чтобы я обсуждал поправки к закону о запрещённых зельях, когда у меня тут... — он дико огляделся, — кризис жанра?!

Помощник исчез с быстротой, достойной мракоборца, оставив после себя лишь лёгкое облачко пыли и запах страха.

Драко снова уставился в пергамент, его пальцы судорожно сжимали новое перо (уже пятое за утро).

— "Гермиона, давай попробуем ещё раз, но на этот раз я обещаю, что..." — он замер, осознав ужасную правду: он не мог дать никаких конкретных обещаний, потому что сам толком не понимал, что именно пошло не так в тот злополучный вечер. Его знания в этой области оказались примерно на уровне представлений о магловской физике — теоретически что-то должно работать, но на практике получается полный бред.

— Блять, — Это слово прозвучало с такой интонацией, будто он только что осознал всю бессмысленность бытия.

Он схватился за голову, безнадёжно испортив укладку, которую создавал целых сорок пять минут. Его взгляд случайно упал на портрет прадеда, который благоразумно "отсутствовал", оставив лишь пустую раму с едва заметной табличкой "Вернусь после окончания этого позора".

— Почему это так сложно?! — зашипел он, обращаясь к графину с виски, который, в отличие от портрета, не мог его покинуть. — Я же мог просто написать "Хочешь потрахаться?" и быть честным!

Внезапно его осенило. Глаза загорелись тем самым опасным блеском, который когда-то предвещал неприятности для Гарри Поттера.

— А что, если...

Он схватил перо с решимостью человека, идущего на последний бой, и нацарапал:

"Грейнджер.
Я не извиняюсь.
Но если ты дашь мне шанс, я докажу, что могу лучше.
Ужин. Сегодня. 8 вечера.
(возможно, всё ещё не совсем адекватный) Драко."

Он откинулся назад, разглядывая текст, его поза напоминала художника, созерцающего только что законченный шедевр. На лице появилось выражение осторожного триумфа.

— Да. Это... сработает.

И ровно через три секунды его лицо исказилось в гримасе ужаса.

— НЕТ, ЭТО ЖЕ ЗВУЧИТ КАК УГРОЗА ОТ ПРЕСТУПНИКА ИЗ АЗКАБАНА! "Дай мне шанс, я исправлюсь"... Какой-же бред!

Он скомкал пергамент с яростью человека, давящего смертельно опасного паука, и швырнул его через весь кабинет. Бумажный шарик совершил идеальную дугу, приземлившись прямо в графин с тридцатилетним виски, который тут же приобрел новый, весьма сомнительный вкусовой оттенок.

Спустя минуту Драко отправил сову Блейзу и стал нервно расхаживал по своему кабинету, то и дело поправляя манжеты рубашки. 

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Блейз Забини, небрежно прислонившийся к косяку. Его тёмные глаза блеснули озорством, когда он увидел метания друга.

– Ну и? – протянул Блейз, поигрывая волшебной палочкой. – Ты так и будешь ходить кругами?

Драко раздражённо фыркнул:

– Забини, ты пришёл посмеяться или помочь?

– Конечно, помочь, – Блейз картинно закатил глаза. – Хотя зрелище действительно забавное. Наш великий и ужасный Малфой-младший теряет самообладание из-за какой-то... – он сделал паузу, – гриффиндорки.

– Она не просто гриффиндорка, – огрызнулся Драко, но тут же сник. – И я не теряю самообладание.

– Да-да, конечно, – Блейз театрально похлопал друга по плечу. – Так что ты там придумал?

Следующие полчаса они провели, обсуждая различные варианты. Блейз предлагал самые абсурдные идеи: от отправки совы с любовным посланием до организации целого представления в зале совещаний. Драко морщился, но слушал, понимая, что друг пытается его развеселить.

– Знаешь, – задумчиво протянул Блейз, – может, стоит просто подойти и пригласить её?

– Это слишком... просто, – возразил Драко.

– А может, именно поэтому это сработает? – парировал Забини.

Драко замер, осознавая правоту друга. Его щёки слегка порозовели – признак того, что он действительно нервничал.

– Ладно, – выдавил он наконец. – Ты прав. Простое приглашение – это... логично.

Блейз хлопнул его по спине:

– Вот видишь! А теперь иди и сделай это, пока я не придумал что-нибудь ещё более безумное.

Драко глубоко вздохнул, поправил галстук и направился к двери. Когда он уже выходил, Блейз крикнул ему вслед:

– И помни: если она откажет, всегда можно сказать, что это была часть моего гениального плана!

Малфой обернулся и бросил на друга испепеляющий взгляд, но уголки его губ предательски дрогнули в улыбке.

В коридоре он ещё раз проверил, всё ли в порядке с его внешним видом. Сердце билось как сумасшедшее, а в голове крутились заготовленные фразы. "Спокойно, – твердил он себе. – Просто приглашение на свидание".

Когда Драко подошёл к кабинету Гермионы, его руки слегка дрожали. Он глубоко вдохнул и постучал. Ответа не последовало, и он осторожно приоткрыл дверь.

Гермиона сидела за столом, погружённая в чтение. Её каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а на носу красовались очки для чтения. Она выглядела настолько сосредоточенной, что на мгновение Драко забыл, зачем пришёл.

– Привет, – голос прозвучал чуть более хрипло, чем он планировал.

Гермиона подняла голову, и её глаза удивлённо расширились:

– Драко? Что-то случилось?

Он прокашлялся и постарался собраться с мыслями:

– Нет... то есть да... я хотел... – он сделал паузу, чтобы собраться с духом. – Я хотел пригласить тебя на свидание.

Гермиона улыбнулась, и её глаза засияли:

– Я как раз собиралась тебе об этом сказать.

Драко почувствовал, как напряжение покидает его тело. Блейз был прав – иногда всё действительно должно быть просто.

– Значит, ты согласна? Сегодня в восемь я зайду? – спросил он, стараясь скрыть своё облегчение.

– Конечно, – она поднялась из-за стола. – Только давай без этих ваших слизеринских интриг. Просто свидание.

Малфой не мог сдержать улыбки. Возможно, Забини действительно помог ему найти правильный путь – путь, который начинался с простого "привет" и заканчивался согласием на свидание.

Когда он вышел из кабинета, в голове крутилась мысль: "Может, иногда действительно стоит слушать советы друга, даже если он любит подшучивать". Он встряхнул головой, вспомнив избранницу Блейза со странностями. "Бред". 

***

Ресторан "Лунный павлин" с его хрустальными люстрами, отражающими свет сотен свечей, и белоснежными скатертями, на которых даже пятно от вина казалось бы досадным преступлением против эстетики, остался лишь несбыточной мечтой. Вместо этого Гермиона Грейнджер стояла перед заведением под вывеской "Горшок и котел", где буква "т" в слове "котел" давно отвалилась, превратив название в загадочный "Горшок и ко*ел.

— Это... шутка? — прошептала Гермиона, чувствуя, как её идеально уложенные локоны начинают вянуть от одного только вида этого места. 

Её бордовое шелковое платье от мадам Малкин, стоившее как годовая стипендия первокурсника Хогвартса, вдруг показалось ей нелепым пережитком другой, более изысканной реальности.

Драко, невозмутимый как сфинкс, распахнул скрипучую дверь с таким видом, будто открывал вход в семейную сокровищницу. Дверь скрипела так громко, что где-то в глубине заведения раздался испуганный визг — возможно, крысы, а может, и одного из постоянных посетителей.

— Здесь подают лучший виски в Лондоне, — заявил он с гордостью сомнительного свойства, указывая на барную стойку, покрытую слоем пыли, жира и, возможно, остатками чьих-то несбывшихся мечт.

Гермиона медленно перевела взгляд с Драко на бар, потом обратно на Драко, словно надеясь, что это какой-то сложный розыгрыш.

— Ты привёл меня в пивнушку, — констатировала она, чувствуя, как её представления о романтическом вечере разбиваются вдребезги, словно бутылка дешёвого эля об пол.

Но всё же шагнула внутрь, где её встретил коктейль из ароматов: жареное мясо, старое пиво и что-то ещё — что-то, что лучше бы осталось неопознанным. Воздух был настолько густым, что его, казалось, можно было резать ножом — если бы у кого-то хватило смелости прикоснуться к чему-либо в этом помещении.

За стойкой сидел бармен, чьё лицо напоминало пергамент, который слишком много видел в этой жизни и теперь жалел об этом. Его единственный глаз (второй был скрыт под черной повязкой) оценивающе скользнул по Гермионе, прежде чем он хрипло крикнул:

— О, Малфой! Опять притащил какую-то пацанку?

Гермиона почувствовала, как её щёки заливает краска — не столько от оскорбления, сколько от абсурдности ситуации. Она, Гермиона Грейнджер, героиня войны, советник министра магии, была названа "пацанкой" в каком-то подозрительном баре в шикарном платье.

Она медленно повернулась к Драко, подняв бровь с таким выражением, что даже Беллатрикс Лестрейндж могла бы позавидовать.

— Пацанку?

Драко, внезапно осознавший, что его жизнь висит на волоске, поспешно прочистил горло.

— Он... шутит, — пробормотал он, потирая переносицу так энергично, будто пытался стереть с себя вину.

— Ага, как же, — фыркнула Гермиона, но всё же проследовала за ним к столику в углу, где скатерть украшали пятна, каждое из которых могло бы рассказать свою собственную трагическую историю.

Она осторожно опустилась на стул, который скрипнул так громко, что несколько посетителей обернулись, явно ожидая, что он вот-вот развалится.

"Мерлин, что я здесь делаю?" — подумала Гермиона, осматривая своё окружение.

Бар представлял собой странную смесь магического и магловского: на стенах висели как чучела драконьих голов (явно поддельных), так и постеры с магловскими рок-группами. В углу стоял автомат для игры в пинбол, который периодически самопроизвольно взрывался искрами, а за соседним столиком три гоблина что-то горячо обсуждали, попивая что-то зелёное и дымящееся.

— Ну? — Драко ухмыльнулся, развалившись на стуле с видом человека, который полностью контролирует ситуацию (хотя на самом деле он молился, чтобы Гермиона не превратила его в жабу). — Что скажешь?

Гермиона глубоко вздохнула, ощущая, как её представления о приличных местах медленно умирают.

— Я скажу... — она сделала паузу, — что если этот "лучший виски в Лондоне" окажется дерьмом, я лично расскажу всем в Министерстве, как ты на пятом курсе плакал, когда Гарри обыграл тебя в квиддич.

Драко побледнел.

— Ты же не сделаешь этого...

— Попробуй меня... заставить, — улыбнулась она, и в её глазах вспыхнул тот самый огонёк, который когда-то заставлял дрожать даже профессоров.

В этот момент бармен принёс две стопки мутной жидкости, которая, если верить этикетке, была тем самым легендарным виски.

Гермиона посмотрела на напиток, потом на Драко, потом снова на напиток.

— Ну что, Грейнджер, — Драко поднял свою стопку с вызовом, — за новые впечатления?

Гермиона на секунду задумалась, затем решительно схватила свою стопку.

— Чёрт с тобой, Малфой. За самое дурацкое свидание в моей жизни.

И они выпили.

Тусклый свет магических фонарей, подвешенных к потолку "Горшка и котла", отбрасывал причудливые тени на стены, украшенные выцветшими фотографиями знаменитых (или скорее печально известных) посетителей. Гермиона осторожно крутила в пальцах уже бокал с вином, удивляясь его насыщенному рубиновому цвету и тонкому аромату, так несоответствующему обстановке вокруг.

— Помнишь, как ты в третьем году назвал меня "грязнокровкой"? — спросила она, делая очередной глоток. Её голос звучал спокойно, но пальцы чуть сильнее сжали ножку бокала, когда перед глазами всплыло воспоминание о том давнем оскорблении.

Драко, развалившийся на стуле с непринуждённостью человека, чувствующего себя здесь как дома, ухмыльнулся. Его платиновые волосы слегка поблёскивали в тусклом свете, а глаза искрились азартом.

— Помню, — протянул он, намеренно делая паузу для драматического эффекта. — А помнишь, как ты дала мне пощёчину? У меня потом неделю ухо горело. — Он театрально потер ухо, будто чувствовал жжение до сих пор.

Гермиона злобно сверкнула глазами, в которых вспыхнули золотистые искорки — то ли от отражения пламени свечи, то ли от внутреннего возмущения.

— Мало, — процедила она, и её губы сложились в тонкую линию, придавая лицу выражение, знакомое всем, кто когда-либо видел её перед тем, как кого-то отчитать.

Драко закинул ногу на ногу, его дорогие кожаные ботинки сверкнули в полумраке. Он наклонился вперёд, положив локти на стол, покрытый пятнами неизвестного происхождения.

— А помнишь, как ты организовала "Г.А.В.Н.Э.", только чтобы меня задеть? — спросил он, поднимая бровь с таким видом, будто разгадал её давний заговор.

Гермиона резко выпрямилась, её кудри затряслись от возмущения.

— Это было ради принципов! — воскликнула она, ударив ладонью по столу так, что их бокалы подпрыгнули, а соседний гоблин испуганно дёрнулся.

Драко рассмеялся — громко, искренне, запрокинув голову назад. Его смех, неожиданно заразительный, заставил пару за соседним столиком обернуться.

— Принципов? — переспросил он, всё ещё смеясь. — Ты тогда подстроила, чтобы я получил гарпуном Грюма по лицу!

Гермиона покраснела — то ли от вина, то ли от того, что её поймали на лжи. Она нервно поправила прядь волос, упавшую на лицо.

— Это был несчастный случай! — пробормотала она, но уголки её губ предательски дрогнули.

Драко покачал головой, его обычно холодные серые глаза светились неожиданным теплом. Он сделал глоток вина, прежде чем ответить:

— Ты врешь ужасно, Грейнджер. Просто ужасно. — Но в его голосе не было прежней насмешки — только какое-то новое, странное уважение, смешанное с восхищением.

В этот момент бармен поставил перед ними новую бутылку — на этот раз что-то тёмное, с дымком, с этикеткой, на которой было написано "Особый запас — только для особых случаев". Драко ловко поймал взгляд Гермионы и поднял бокал.

— За старые времена? — предложил он с ухмылкой, в которой теперь читалось скорее дружеское поддразнивание, чем прежняя враждебность.

Гермиона на секунду задумалась, затем её лицо озарила та самая ухмылка, которую она обычно приберегала для особенно хитрых заклинаний.

— За старые времена, — согласилась она, чокнувшись с ним так сильно, что вино чуть не расплескалось. — И за то, что ты больше не тот заносчивый сопляк, каким был тогда.

Драко фальшиво ахнул, прижимая руку к груди.

— Ой, Грейнджер, это почти комплимент! Я тронут.

Они рассмеялись вместе, и странное дело — в этом смехе не было ни капли прежней вражды. Только воспоминания, вино и что-то новое, что только начинало прорастать между ними, как первые ростки весной после долгой зимы.

— Ладно, Поттер и Джинни я ещё как-то понимаю, — произнёс он, и в его голосе прозвучала нота театрального недоумения. — Но как, блять, Лонгботтом женился на Падме Патил?!

Гермиона, только что делавшая глоток своего неожиданно изысканного вина, чуть не поперхнулась. Её карие глаза расширились, отражая пламя свечи, которое вдруг вспыхнуло ярче, будто подхватив её эмоции.

— Я ДО СИХ ПОР НЕ ПОНИМАЮ! — воскликнула она, разведя руками так резко, что смахнула со стола солонку. Кристаллы соли рассыпались по деревянной поверхности, образуя странные узоры. — Она была самой популярной девушкой на курсе! А он... ну... Невилл.

Драко прищурился, его бледные ресницы отбрасывали тень на скулы. Он наклонился вперёд, положив локти на стол, и его губы растянулись в хищной ухмылке.

— Может, он упал в её постель, перепутав дверь? — предположил он шёпотом, полным непристойных намёков.

Гермиона прикрыла рот ладонью, но не смогла скрыть дрожь смеха, пробежавшую по её плечам. Её кудри затряслись, когда она добавила:

— Или она его загипнотизировала, — её голос звучал заговорщически, а глаза блестели от возбуждения, словно она разгадывала сложное заклинание.

Драко медленно поднял одну белокурую бровь, придав своему лицу выражение, которое в их школьные годы предшествовало особенно язвительным комментариям.

— Или... может, у него там что-то особенное? — он сделал многозначительную паузу, во время которой его взгляд скользнул вниз, а затем снова встретился с её глазами.

Гермиона фыркнула так неожиданно, что вино брызнуло из её носа. Она схватила салфетку (сомнительной чистоты) и прижала к лицу, её плечи тряслись от смеха.

— О боже! — простонала она, когда смогла снова говорить. — Теперь я никогда не смогу смотреть на него без этой мысли!

Драко разразился громким смехом, который эхом разнёсся по всему бару. Несколько гоблинов за соседним столиком неодобрительно зашипели, но это только раззадорило их ещё больше.

— Представь его лицо, — продолжал Драко, вытирая слёзы, — если бы он знал, что мы вот так обсуждаем его... э... достоинства.

Гермиона, всё ещё давясь от смеха, сделала глоток вина, пытаясь прийти в себя. Вдруг её лицо осветила новая мысль:

— А что, если... — она понизила голос до шёпота, — что если Падма просто держит его под Империусом все эти годы?

Драко замер на секунду, затем его лицо расплылось в ещё более широкой ухмылке.

— Тогда это самый долгий случай применения Империуса в истории магии, — заметил он. — Хотя... учитывая, что это Падма, я бы не удивился.

Они снова рассмеялись, и в этот момент Гермиона вдруг осознала, как странно и удивительно легко ей сейчас с Драко - с тем самым мальчишкой, которого она когда-то мечтала превратить в жабу. Жизнь, определённо, полна сюрпризов.

— А Блейз и Луна... это вообще за гранью, — протянул он, наблюдая, как бармен с явным нежеланием несет уже третью бутылку "Огненного драконьего виски". Напиток переливался в бокале, будто жидкий рубин.

Гермиона, раскрасневшаяся от смеха и алкоголя, резко размахнулась руками, чуть не задев официанта, который едва увернулся, пронеся над головой поднос с жареными лягушачьими лапками.

— Они же с разных планет!

Драко с насмешливой грацией налил ей еще, прежде чем ответить:

— Однажды я зашёл к нему, а она сидела на полу и разговаривала с существом из пробок! — Он сделал паузу, приподняв бровь, словно давая Гермионе представить эту сцену.

— А он? — она прикрыла рот ладонью, но смех уже прорывался сквозь пальцы.

Драко фыркнул, откинувшись на спинку стула:

— Кивал, будто это было нормально!

— Они идеальны! — выдохнула она, вытирая слезы. Уже было не понятно то ли она умилилась, то ли перепила. 

Бар погрузился в хаотичное веселье, когда пятая пустая бутылка "Огненного драконьего виски" с грохотом покатилась по дубовому полу. Воздух был густ от смеси табачного дыма, расплавленного воска и пьяного волшебства. Магические фонари на потолке пульсировали в такт невидимой музыке, окрашивая лица посетителей в психоделические оттенки.

Бармен-гоблин с лицом, выражавшим профессиональное страдание, швырнул тряпку на стойку:

— Вот и всё! Волшебники не умеют петь! Это научный факт!

Это заявление стало искрой в бочке с порохом. Где-то разбился бокал, кто-то заржал, а старый волшебник в углу вдруг начал превращаться в канарейку — видимо, от избытка чувств.

30 минут спустя:

Гермиона Грейндер, героиня войны и по совместительству самая пьяная женщина в радиусе пяти миль, возвышалась на шатком столе. Её обычно аккуратные кудри теперь напоминали гнездо феникса после урагана, а мантия Малфоя болталась на одном плече.

— "ПО-НА-ЧА-ЛУ Я БЫЛА НАПУГАНА!" — выводила она, размахивая бутылкой вместо микрофона. Стол под ней трещал, но держался — возможно, из чистого страха.

Драко Малфой, отпрыск древнейшего чистокровного рода, исполнял нечто среднее между танцем и ритуальным шаманским камланием. Его платиновые волосы слиплись от пота, а дорогущая рубашка была расстегнута до пупка.

— "ОЙ-ОЙ-ОЙ!" — орал он бэк-вокалом, делая такое па, что даже гоблины на секунду отвлеклись от подсчета выручки.

Гермиона, с трудом удерживая равновесие, указала на него дрожащим пальцем:
— ТЫ УЖАСЕН В ЭТОМ!

Драко, не сбавляя темпа, отвесил ей театральный поклон, чуть не стукнувшись лбом о край стола:
— ЗАТКНИСЬ, Я ЗВЕЗДА!

В этот момент из кухни вылетела стая взбешенных домовых эльфов, несущих поднос с подгоревшими кренделями. Где-то слева запел хор пьяных мракоборцев. А старый волшебник-канарейка, окончательно смирившись со своей участью, завел соловьиную трель.

Бармен схватился за голову:
— Я подаю в отставку. В Азкабан меня заберите. Сейчас же.

Но его никто не слушал. Волшебная шарманка сама собой переключилась на "Bohemian Rhapsody". И в этот безумный момент, когда даже портреты на стенах начали подпевать, а с потолка посыпались конфетти, Гермиона и Драко поймали друг друга на взаимном понимании — возможно, впервые за всю свою историю.

Они обменялись пьяными ухмылками и, не сговариваясь, завопили в унисон. И каков был масштаб катастрофы, когда парочка решила, что здесь так тесно, поэтому им пора двигаться дальше. 

Клуб "Пламя дракона" пылал неоновыми всполохами, а стены дрожали от басов, которые били в грудную клетку, как заклинание "Редукто". Дымка от зелий висела в воздухе, придавая всему вокруг размытое, сюрреалистичное свечение. Гермиона и Драко, оба уже изрядно навеселе, двигались посреди танцпола с такой отчаянной энергией, будто пытались выгнать дементоров — или, по крайней мере, свои последние остатки здравого смысла.

— ТЫ ТАНЦУЕШЬ КАК МОЯ БАБУШКА! — закричала Гермиона, едва не задев локтем проходившего мимо пьяного мага.

Драко, чья обычно безупречная причёска теперь напоминала гнездо взъерошенного гиппогрифа, лишь ухмыльнулся и резко притянул её к себе, так что её нос вмялся ему в грудь.

— ТВОЯ БАБУШКА, НАВЕРНОЕ, КРУТА! — парировал он, и его голос звучал так самоуверенно, что это могло бы быть смешно, если бы не было так чертовски обаятельно.

Их поцелуй случился внезапно — страстный, нелепый и совершенно неподобающий для героини войны и наследника древнего рода. Губы Драко были тёплыми и слегка липкими от какого-то сладкого коктейля, а Гермиона, кажется, забыла, как дышать.

А потом...

— О нет... — пробормотала она, отстраняясь. 

— Что 'о нет'? — Драко приподнял бровь, его взгляд был затуманен.

— О НЕТ!

Бордовое шелковое платье Гермионы, стоившее целое состояние, теперь украшалось новым оттенком — ярко-розовым, с оттенком персика. Коктейли покинули желудок девушки и она прикрыла рот рукой в ужасе. 

Драко замер.

— Ты... ты только что...

— Да, — Гермиона закрыла лицо руками, чувствуя, как жар разливается по щекам.

— На мои туфли тоже, — констатировал он, глядя вниз.

Наступила секунда молчания между ними. 

А потом...

Они оба разразились смехом — громким, истерическим, таким, от которого сводит живот. Гермиона схватилась за Драко за плечи, чтобы не упасть, а он, задыхаясь, вытер слёзы рукавом рубашки, которая, кстати, теперь тоже была слегка испачкана.

— Худшее свидание в моей жизни, — прохрипела Гермиона, пытаясь отдышаться.

Драко, всё ещё хихикая, поднял бровь с таким видом, будто только что нашёл философский камень в кармане.

— Но не последнее?

Она посмотрела на него — на его растрёпанные волосы, на испорченные туфли, на его рубашку, в которую она, кажется, только что высморкалась от смеха...

И чёрт возьми, она не могла сдержать улыбку.

— Нет... не последнее.

Где-то вдалеке кто-то зааплодировал, а бармен, кажется, уже просто смирился с тем, что его заведение превращалось в цирк. 

Но им было плевать.