Русфея. Прелестное создание

— Корделия? — Отец, похоже, приятно удивлен моему визиту. — Что ты здесь делаешь?

— Занятий сегодня не было. Решила вот заскочить к тебе на пять минуточек. Соскучилась. А что ты делаешь? — Чмокнув отца в щеку, с интересом вытягиваю шею, высматривая за его плечом экран компьютера с разноцветными диаграммами.

— Это мой летний проект от университета. Должен окончить к сентябрю. — Собрав некоторые разбросанные на рабочем столе бумаги и отложив на край стола тоненькой стопочкой, поворачивается на вращающемся кресле, тепло улыбаясь мне. — Что ты здесь делаешь? Признавайся. Ты редко ко мне заглядываешь. А если и бывает, то по делу. Что случилось?

— Мне нужна морская вода. Моя закончилась, — с сожалением отвечаю я и поскорее отвожу глаза. Но как бледнеет отец, я всё же замечаю.

— На тебя напали? Ты ранена? — и пробегается по мне обеспокоенным взглядом.

— Нет, отец, всё в порядке. Это всего лишь одно маленькое досадное недоразумение. Причин для волнений нет.

— Ты потратила целый бутылек, а значит, рана была довольно серьезной.

— Да нет, рану-то как раз мне срастили. — Лучше бы не делали этого, половина бутылька в таком случае осталась бы не тронутой. — Одна фея, работающая в медицинском блоке, постаралась. Но шрам остался. А убирать шрамы, сам знаешь, намного затратнее выходит. Соединительную ткань не так-то просто удалить.

— Корделия, что случилось, ты можешь мне объяснить?

— Один придурок промахнулся и попал в меня ножом.

— Ясно, а теперь давай честно.

— Да как? Как ты понимаешь, что я вру? — то ли расстроенно, то ли с восхищением. А может, и то, и другое.

— Когда ты врешь, ты смотришь вверх и влево.

— Да? — теряюсь я, и невольно выполняю то, что он только что сказал. Смотрю в верхний левый угол, беззвучно шепча губами очередную, первую наобум пришедшую в голову ложь. Осознав, что это правда, распахиваю глаза, широко-широко.

Не знаю, как, но это работает! Меня, если вдуматься, возможно поймать на лжи. Охренеть!

— Не переживай, не все знают язык мимики лица. Большая часть людей и понятия не имеет, что по лицу можно прочитать любого человека, практически знать о нем всё.

— Оу, это обнадеживает. Отец, и как давно ты начал изучать психологию эмоций и лжи?

— Сравнительно недавно. Это трудная наука, так что голову не забивай, а рассказывай правду, дочка.

— В Академии есть один преподаватель. У него есть кое-какое любимое занятие... кидать в вошедших к нему в аудиторию студентов-вампиров небольшой нож, наподобие кинжала, с тонким лезвием. В общем, проверяет он так скорость и ловкость своих подопечных.

Отец непонимающе хмурится, и я продолжаю:

— Твои духи выветрились, и я перестала источать фейский аромат, потому-то этот вампир и принял меня за свою. Теперь понимаешь?

— Понимаю, — медленно проговаривает он. — Понимаю, что этому преподавателю не место в Академии. Роза знает, ты ей сказала?

— Да.

— И как она решила поступить с безответственным преподавателем?

— Он ректор, отец, — с усмешкой. — Даже не надейся, он там ценный кадр. И мой куратор. — Морщу нос.

Отец удивленно хмыкает.

— Какие нынче ректора пошли, смотри-ка... Ладно, дочь, ты мне скажи вот что, вампир этот что-либо заподозрил? — Лицо отца серьезное, а в голосе слышится озабоченность. — Садись, не стой, — притянув меня за руку, он заставляет сесть на соседний стул.

— Нет, отец. Всё обошлось. — Во всяком случае, очень на это надеюсь. Неосознанно потянувшись к пустой стеклянной пробирке, одиноко стоящей в штативе, беру ее в ладонь, бесцельно верчу в пальцах, отпускаю, и сосуд неподвижно застывает в воздухе, полностью подчиняясь моей воле. — Так ты дашь морскую воду? У тебя осталось?

— Два флакона. — В задумчивости он отводит глаза в сторону металлического шкафчика с реагентами и химическими веществами, потом снова смотрит на меня, невозмутимо кладет летающую перед его взором пробирку обратно в подставку. — Снова на море съездить придется. Хорошо, на выходных с Анабель арендуем катер, поплаваем, пополним запасы. До субботы будь аккуратнее, хорошо? Дочь, не встревай ни в какие конфликты. Ты бываешь слишком остра на язык, держи себя в руках, договорились? — И я вынуждена признать, что он прав, потому послушно киваю. — А духи... с духами я еще поэкспериментирую, — обещает он, поднимаясь и подходя к шкафу. Находит искомое на верхней полке, в самом дальнем ее углу, и вручает мне. — Даю оба, на всякий пожарный. Носи всегда с собой, не теряй, — наставляет отец, и я картинно закатываю глаза.

— Ты говоришь мне это каждый раз. Ладно, отец, — закинув в сумку оба бутылька, целую в колючую щеку и несусь к двери, бросая вслед: — Я побежала, мне еще свое новое авто протестировать нужно. — Подмигнув на прощание, уже собираюсь прикрыть дверь, однако, услышав его слова, притормаживаю, вынужденная приоткрыть шире дверь и протиснуть голову в щель между дверью и косяком.

— Как тебе Роза? Ты так и не сказала. Как прошло собеседование?

— Эм... она производит впечатление весьма разумной феи. А это, согласись, уже много?

— Думаю, ты права, — с усмешкой. — А что насчёт учебы?

— Э, меня взяли сразу на второй курс. Роза объяснила это тем, что на первом курсе делать мне нечего. И что у меня были хорошие учителя, — со значением говорю я, выразительно посмотрев на мужчину в белом халате.

— Хорошо, иди, — вздохнув, милостиво отпускает он меня, прекрасно видя в моих глазах нетерпение и желание поскорее предаться восторгу от езды по городу на собственной машине, — вечером за ужином еще раз всё обговорим.

— Спасибо, я тебя люблю, — бросаю я и, выйдя из лаборатории, почти нос к носу сталкиваюсь с лаборантом, помощником отца. Да, не так давно этот парень напросился к моему отцу в ученики. Доктором хочет стать. — Ой, Артур? Ты здесь?

— Корделия, — вежливо приветствует он, но в глазах легкое смятение и желание поскорее от меня отделаться. Видимо, парень не ожидал напороться на меня в этот час, буквально столкнуться лицом к лицу. — Пришла к мистеру Карсону?

— Да, вот уже ухожу. Артур, расслабься, — посмеиваясь, хлопаю по плечу. Ого, сильный однако. — Кейси здесь нет, в этот раз я одна.

— Да не напряжен я, с чего ты взяла? — чуть резковато. — А до твоей подруги мне нет никакого дела.

— Артур, но ты ей нравишься, неужели тебе плевать на ее чувства?

— У меня с дочкой мэра, с этой избалованной куклой, нет ничего общего. Какие могут быть чувства? Не смеши меня. — Раздраженно стискивает зубы, глядя в сторону, не на меня. — Привыкла, что все с нее глаз не сводят, как гипнотизированные пялятся и пялятся на стройные ножки, в глаза ее изумрудные слепо влюбляются. И того же отношения ее королевское эго требует и от меня. Но я не настолько глуп, Корделия, чтобы не понимать, что это лишь прихоть богатенькой девчонки, которой сильно льстит внимание и всеобщее обожание. Не понимаю, какого черта ты с ней дружишь? Неужели ты не видишь, какая она?

— Артур, — озадаченно хмурюсь я, кое-что уловив в его странном тоне. — Боже, она тоже тебе не безразлична.

— Чего? Корделия, ты вообще слышала, что я только что сказал? Достала она меня, вот что я хотел до тебя донести. Поговори с ней, ладно? Пусть угомониться уже. Ей-богу, на нервы действует. И страшно бесят эти ее нелепые и дешевые уловки, призванные обратить на себя мое внимание. Ах, какая я несчастная, каблук сломала. Надо же, прямо перед моим носом. Ах, какая я бедная, меня ограбили. Опять же, когда рядом был я. Прямо ходячее несчастье какое-то, — с сарказмом подмечает парень. — Или вот на прошлой неделе. Знаешь, что она устроила? Эта изобретательная особа оказалась весьма находчивой, — качает головой, словно бы до сих пор не веря в произошедшее. — Наняла бандитов и натравила на нас. Не спрашивай, как мы с ней встретились в тот вечер. Сам в шоке от ее преследований. Она буквально везде, дышать мне не дает. Безумная.

— Так натравила бандитов, а дальше-то что?

— А, да разобрался я с ними, делов-то, — отмахивается он, и я удивленно приподнимаю брови, но Артур на это не обращает никакого внимания, продолжает: — Насмотрелась романтических фильмов, видите ли, захотелось ей в очередной раз побыть принцессой, которую спасает отважный рыцарь. Вот на сто процентов уверен, что и этих убогих твоя подруга наняла. От нее и не такое можно ожидать.

— Ну не скажи... Знаешь, Артур, что я тебе скажу, у тебя явные предубеждения по отношению к Кейси. Ты предвзят к ней, не знаю откуда это взялось. Считаешь ее чуть ли не монстром в ангельском обличье. Но поверь, она не такая. Она добрая, милая девушка. Очень хорошая, правда. Ты к ней несправедлив. Любит она тебя, а ты с ней так незаслуженно груб и черств. А еще я заметила, что несмотря на твои слова о том, что ее вездесущность тебя достала, ты к ней неравнодушен.

— Ой, Корделия, с тобой вообще разговаривать — себе дороже. Везде тебе любовь мерещится. Очнись! — щелкает перед моим лицом пальцами. — Двадцать первый век на дворе. Ты где великую любовь видела? Все то встречаются, то расстаются, находят новых "возлюбленных", бросают, уходят, предают. Тебе ли не знать, твой бывший тоже отличился. Все наши об этом и говорят. Слава тебе господи, школу уже закончили, и никто по углам за твоей спиной не шепчется, злорадно радуясь чужому горю. К осени разбегутся все. Кто в Европу, кто в Штаты подастся, кто в Ванкувер, кто в Онтарио. Не встретишь никого — и слава богу!

— Ты... — шепчу я, чувствуя, как губы начинают дрожать, а на глаза наворачиваются слезы, — ты специально о Логане, да, заговорил? Чтобы побольнее, да?

Артур замирает и, пробормотав под нос ругательства, спешит сгладить ситуацию.

— Корделия, я не хотел, — мотает головой. Я же, кусая губы, обхожу парня, намереваясь уйти. Настроение мне испортил. А я ведь хотела с ветерком и с легким сердцем на своей новенькой красавице прокатиться. Теперь же не получится. Мне бы из душевных страданий как-то выкарабкаться. Снова! — Случайно вырвалось!

— Артур, умеешь ты быть черствым, — негромко роняю я, прежде чем в расстроенных чувствах двинуться прямо по коридору.

— Корделия! Да не нарочно я, слышишь?! Черт!

***

Прогуливаясь по кладбищу, среди многочисленных захоронений, в который раз уже подмечаю, что Нотр-Дам-де-Нэж как нельзя лучше освобождает мой разум от печальных мыслей, дарит странное успокоение. Легко становится на душе, горечь отодвигается на второй план. Хорошо здесь, уютно, дышится не то чтобы совсем свободно, но скорее... без стеснения в груди.

Блуждая глазами по каменным надгробиям, старым и новым, именам тех, кого больше нет на этом свете, но кого помнят родные, не забывают, — возле одного такого серого камня, близ недалеко стоящей часовни, замечаю девушку с распущенными светлыми, как пшеница, волосами, одетую в старое платье. Та, спокойно сидя на надгробном памятнике, подогнув под себя ноги, неотрывно смотрит на меня, не шелохнется.

— Девушка, с вами всё хорошо?! Вам плохо?! — кричу я со своей дорожки, не решаясь с нее сойти.

Мало ли, может, с горя сидит тут, опечаленная утратой близкого человека.

Но неожиданно девушка встает, медленно и без резких движений, и, ничего мне не ответив, скрывается за часовней.

Странная. Вероятно, не хочет никого ни видеть, ни слышать. Что ж, навязываться не стану. Одной порой всем хочется побыть. Наедине с собой. В тишине.

Продолжив путь, вскоре обнаруживаю себя в самой глубине территории кладбища, а взглянув в затянутое легкой вечерней дымкой небо, улыбаюсь полной луне. Яркий месяц, как солнце. И темнеет уже потихоньку, думаю, пора домой. Или...