Глава 8
Сознание возвращалось медленно, будто продираясь сквозь слой вязкого дыма. Сперва возникли запахи — тошнотворная смесь дорогого одеколона, разлитого по полу огневиски и недокуренных сигарет. Затем слух начал улавливать какие-то визги:
— Где он? Клянусь, Блейз, я выпотрошу его!
И только теперь пришла боль. Она вонзилась в виски двумя раскалёнными клинками, заставив Драко застонать и изо всех сил сжать зубы. Салазар, сколько огневиски он вчера выжрал? Что вообще было? Воспоминания проносились в воспаленном мозгу ошметками.
Обнажённая Астория под его руками. «Ты не продержишься долго». Вопли Тео.
Малфой резко сел на кровати, но желудок тут же скрутило, наказывая хозяина за опрометчивый поступок. Рот наполнился кислотой, и Драко еле подавил спазм. Глаза с трудом фокусировались на окружавшей его обстановке. Бархатные шторы, скомканные шёлковые простыни с вензелем... Всё ясно, он в комнате Забини.
Дверь распахнулась.
— Ну что, лорд Малфой, — Блейз задержался в проёме, оглядев друга смеющимися глазами и держа в руках две чашки с кофе. — Как ощущения после своего, не побоюсь этого слова, громкого возвращения?
Драко мрачно взглянул на друга и протянул трясущуюся руку за чашкой. Несколько глотков успокоили порыв тошноты, стекая горькими ручейками по горлу.
— Выглядишь просто отвратительно. Да и пахнешь так же, — поморщился мулат. — Вали в душ, но сперва...
На кровать рядом с Малфоем упал пузырек. Парень тут же выпил содержимое. Антипохмельное зелье подействовало почти моментально, оставив от последствий вчерашней попойки лишь легкое головокружение.
— Не уходи. Надо узнать, что тут вчера творилось, — просипел Драко и направился в душ.
— О, ты действительно захочешь, — усмехнулся Блейз. — Это история, достойная как минимум эпитафии.
Он оглядел бардак вокруг.
— Бакки! — позвал он, и с лёгким хлопком у края кровати материализовался крошечный домовик с нахмуренным лицом. — Прибери тут всё. Наш почётный гость решил превратить мою спальню в притон. Спасибо, конечно, что не осталось пары дешёвых шлюх.
Он ухмыльнулся и сделал глоток кофе, а из душа уже донёсся звук открытого крана.
Лёд ударил по коже, и Малфой зарычал сквозь зубы. Холодный душ был пыткой, но он знал, что это сработает — всегда срабатывало. Вода хлестала по затылку, по плечам, по спине, пока остатки похмелья не вышли окончательно. Он провёл рукой по лицу и прислонился лбом к плитке.
Что, блядь, я вчера устроил?
Память возвращалась рваными фрагментами. Визги Пэнси. Лицо Тео, перекошенное от шока. Гойл с бутылкой, орущий что-то о «дуэли прямо тут». Свой собственный голос, слишком громкий. И всё. Дальше — провал.
И, конечно, Астория. Драко поморщился. Во всём виноват ебучий перерыв. Тело взбесилось — и получило, что хотело. Он не стал вспоминать, что именно происходило — это было бы глупо. Всё равно ничего не значило. Зато сейчас мышцы приятно ныли, как после тренировки, а низ живота впервые за долгое время не сводило от напряжения. Он злился, что это дерьмо вообще доставило хоть какое-то облегчение.
Слабак, Малфой, — холодно подумал он. — Размяк, как первокурсник.
Потом его снова затопило напряжением: что он мог наговорить? Кто это слышал?
Драко выключил воду, резко, будто из-под крана текла не вода, а расплавленное унижение.
— Ты там не сдох? — раздался голос Блейза из-за двери.
Парень обернул полотенце вокруг бёдер и открыл дверь. Комната пахла свежезаваренным кофе и чем-то цитрусовым — вероятно, эльфы уже убрались. Драко вышел из ванной и остановился у трюмо, взглянув на своё отражение. Волосы прилипли к вискам, глаза всё ещё были слегка мутными.
— О, а вот и он, — протянул Блейз, вальяжно растянувшись на кресле у окна. — Воскрес из мёртвых, окроплённый благословением Хельги и парой литров огневиски.
— Завали, — буркнул Малфой, подходя за второй чашкой кофе.
— О нет, я только начал, — ухмыльнулся Забини. — Ты устроил представление, которое я не видел со времён шестого курса. Не хватало только салюта из палочек и лужи блевотины в углу.
— Что я... — Драко прищурился, сжимая чашку. — Что я творил?
Блейз поднял бровь, как будто не верил, что тот серьёзно.
— Начну с того, что вас с Гринграсс слышала вся, чёрт возьми, гостиная, — сообщил Блейз без тени смущения. — Её стоны были громче музыки. Даже Тео отвлёкся.
Малфой моргнул.
Отлично. Просто великолепно.
— Астория потом вышла, как ни в чём не бывало. С гладкими волосами, отточенной походкой и выражением «я победила». Не думаю, что она собиралась остаться — просто... отметилась.
Малфой только фыркнул. Хрен с ней.
Блейз продолжил:
— А вот дальше началось веселье. Ты появился в зале как персонаж театральной пьесы, — начал он с ленцой. — Медленно, с бокалом огневиски и видом «я вас всех выше». Гойл уже спал, Тео орал на Пэнси, а ты...
Он сделал паузу, с наслаждением потягивая кофе.
— Ты встал на стол. На. Чёртов. Стол. Объявил себя лордом Малфоем — с пафосом, который заставил бы Люциуса пустить слезу — и заявил, что у тебя есть планы, от которых «весь ёбаный магический мир охуеет».
Малфой закрыл лицо рукой.
— Сказал, что мы всё проёбываем, пока ты делаешь дело. Что кровь больше не значит ни-че-го. Что мы, «дети старых домов», сидим на обломках прошлого и ждём подачек от грязнокровок и сраного Министерства.
Драко отнял руку от лица и посмотрел на Блейза. Тот не осуждал, но в глазах была искра тревоги.
— Что-то ещё?
— Ну... Три разбитых антикварных вазы моей матери...
Блейз не успел договорить. Дверь в спальню с треском распахнулась.
— Где он?!
Дафна Гринграсс ворвалась в комнату, её глаза горели яростью. За ней робко ковылял Тео с фингалом под глазом.
— Спокойно, Даф, — пробормотал Нотт, — он же не специально...
— Не специально?! — она резко развернулась к Драко. — Ты не только трахнул мою младшую сестру, но и всей гостиной объявил, что она «лучше в постели, чем Пэнси»!
Кофе в горле у Драко превратилось в кислоту.
— Чего?..
Блейз подавил смешок.
— О, это было эпично. Особенно когда Пэнси швырнула в тебя бокалом.
— И попала, — мрачно добавил Тео, показывая на свой фингал. — Мне, правда, досталось по касательной.
Дафна скрестила руки.
— Ты полностью уничтожил репутацию Астории! Она же чистокровная!
Драко медленно поставил чашку.
— Если твоя сестра так беспокоится о репутации, может, не стоило лезть ко мне в штаны?
— Она ребёнок!
— Восемнадцать лет — уже не ребёнок, — сухо заметил Блейз.
— Для всей моей семьи Астория — младшая дочь! Одна из наследниц! — Дафна дрожала от ярости. — И ты, Малфой, должен это понимать!
Драко резко встал.
— Я должен? После того как ваш отец первым отозвал помолвку, когда Малфоев смешали с грязью?
Дафна побледнела.
— Это... это было другое...
— А теперь слушай внимательно, — Драко подошёл вплотную, его голос стал опасным шёпотом. — Астория пришла сама. И если тебе не нравится, как ведёт себя твоя шлюха-сестра — разбирайся с ней сама. А теперь пошла вон отсюда.
Дафна стояла ещё мгновение — сжав кулаки, прикусив губу, словно борясь с желанием ударить его. Но что-то в лице Малфоя, в этом ледяном, почти нечеловеческом спокойствии под кипящей злостью, заставило её отступить.
— Ты об этом пожалеешь, — процедила она, бросая взгляд, полный ненависти.
— Сомневаюсь, — ответил он холодно.
Она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что на стенах качнулись картины. Тео, извинившись глазами, поплёлся за ней.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Блейз первым нарушил её, осторожно отхлебнув кофе.
— Ты был не прав. Но, чёрт возьми, это было эффектно.
Драко шагнул к стене и резко ударил по ней кулаком. Один раз. Второй. Третий.
— Мерлин, да что за дерьмо...
Боль прошлась по костяшкам, но она была настоящей. Он чувствовал, как нарастает злость — липкая, кипящая, безвыходная. Злость на Дафну. На Асторию. На Пэнси, которая швыряется бокалами. На себя.
Особенно на себя.
— Я что, по кругу бегаю? — прошипел он. — Снова женщины, скандалы, чистокровные истерики и шепотки за спиной? Неужели нельзя, чтобы хоть раз меня не судили за мою фамилию или за то, что я трахнул кого-то?! — выкрикнул он.
— Думаю, судят за всё сразу, — пробормотал Блейз.
Драко развернулся к нему.
— Ты хоть понимаешь, насколько они все одинаковые? Стоит только пошатнуться — и всё. Ты не человек. Ты — «тот самый Малфой». Наследник. Позорник. Ходячая угроза.
Блейз смотрел на него молча.
— Я устал быть чёртовым названием рода. Устал быть тем, кого разглядывают при каждом шаге. Я. Делаю. Что. Хочу. И плевать, кому это не нравится.
— Так о чём были твои «планы»? — наконец спросил Блейз. — В тот момент у тебя в глазах была не просто пьяная бравада. Это было... что-то настоящее.
Драко помедлил. Его взгляд упал в чашку с кофе. Жидкость в ней уже остыла.
— Сейчас не время, — наконец выдохнул он. — Просто... нет.
Блейз кивнул. Молчаливо. Но через пару секунд всё-таки заговорил, почти шепотом:
— Только не встревай в то же дерьмо, которое стало причиной казни твоего отца, Малфой. Мы с тобой оба знаем, куда ведут такие «планы».
Тот тяжело выдохнул. Тело ещё вибрировало от адреналина, от желания что-то разнести или заорать. Но он не сделал ни того, ни другого.
— Татти!
Эльф появилась почти сразу же и с благоговением посмотрела на Драко.
— Да, хозяин?
— Подготовь мой лучший костюм и перенеси его сюда.
Татти поклонилась и исчезла с тихим хлопком.
— Куда-то собрался? — Блейз уже не скрывал тревоги в голосе.
— Пора наведаться в Министерство.
***
Холодный женский голос поприветствовал Драко в атриуме Министерства:
— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите цель визита.
Он не ответил. Шаги гулко раздавались по мраморному полу, заглушая голос системы приветствия. Он шёл широкими, уверенными шагами — по маршруту, который знал с детства. Тот же лифт, тот же холод в воздухе, та же настороженность в глазах проходящих мимо чиновников.
Разница была в том, что раньше он приходил сюда как наследник Малфоев — чистокровный отпрыск, мальчик с блестящими манжетами и заученным поклоном. Сегодня он пришёл как мужчина, которого уже некому держать на поводке.
Работники в коридорах прижимались к стенам, оглядывались, шептались. Кто-то замер с папкой на полпути в кабинет, кто-то делал вид, что читает отчёт, избегая встречи взглядом.
Плевать, что у них там в головах. Плевать, что они думают.
Остановившись перед массивной дверью с золотой табличкой «Гектор Грейскоул, Министр Магии», он постучал один раз. Глухо. Как выстрел.
— Входите, — прозвучало изнутри. Голос был хриплым, тягучим. Как будто исходил не от человека, а от самой мебели в кабинете.
Драко вошёл.
Кабинет был огромен и мрачен, заставлен полками с древними делами, статуэтками, чёрными перьями в чернильницах, где чернила уже давно казались засохшей кровью. Свет пробивался тускло — из-под тяжёлых портьер, с колышущихся на потолке ламп.
Грейскоул сидел за массивным письменным столом, по-прежнему сутулый, словно тянул за собой вековую тяжесть власти. Его взгляд медленно поднялся на вошедшего, как у совы, которая точно знает, на кого сейчас охотится.
— Мистер Малфой, — сказал он, выделяя паузу между словами, как будто пробуя их на вкус. — Неожиданно. Хотя... всё возвращается, не так ли?
Драко не ответил, сжимая кулаки за спиной и чувствуя, как перстень впивается в кожу.
— Хотя, должен признаться, я вас ждал. Ведь Малфоев вечно тянет туда, где ещё тлеют остатки власти. Присаживайтесь, — и Министр снова вернулся к бумагам.
Драко остался стоять и еле слышно процедил сквозь зубы:
— Имя Малфой по-прежнему кое-что значит. Даже сейчас.
Перо остановилось. Грейскоул медленно поднял взгляд. Его лицо напоминало вырезанную из мрамора маску, только глаза были живыми — тяжёлыми, колючими.
— Ошибаетесь, — сказал он спокойно. — Фамилия Малфой сегодня значит не больше, чем плевок на полу. Или, скажем, табличка «опасно, не наступать».
— Ещё несколько лет назад вы бы встали при моём входе, — зарычал Драко.
Грейскоул рассмеялся коротко, как человек, которому действительно смешно.
— О, ну конечно. А вы, если мне изменяет память, в это время лизали край мантии Того-Кого-Нельзя-Называть, причём без особого сопротивления. Скажите мне, мистер Малфой, с чем вы пришли? Неужели просить прощения с высоко поднятым подбородком?
— Я пришёл не с просьбой, — сказал Драко, глядя в глаза министру. — Я пришёл за искуплением. Мне нужно смыть позор с моей семьи.
Грейскоул приподнял брови, словно услышал особенно остроумную шутку.
— Искупление, говорите? И вы решили, что его можно заказать у Министерства, как редкий сорт вина? Продолжайте, мне действительно интересно.
— Я понимаю, кто сейчас ваши герои. Поттер, Уизли, Грейнджер — они символы новой эпохи. Правильные лица на обложке, чистая пресса, — он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Но, может быть, Министерству нужен и другой образ. Образ раскаявшегося врага. Бывшего Пожирателя Смерти, который... выбрал другую сторону.
Министр усмехнулся.
— Мистер Малфой, прекратите этот театр. Вы произносите это так, будто репетировали перед зеркалом. Хотя, признаюсь, видеть, как вы здесь ломаетесь — удовольствие выше среднего. Но давайте не будем терять время. Что вам на самом деле нужно?
Драко опустил взгляд и сделал вид, будто собирается с духом.
— Я хочу одного. Чтобы от моей семьи отстали. Чтобы нам вернули то, что было наше по праву — статус, деньги, имя. Чтобы мы могли существовать без ежедневного плевка в лицо.
Грейскоул откинулся в кресле, сцепив пальцы.
— Хм. Интересное предложение. Очень... избирательное раскаяние. Вы признаёте вину — но хотите её оплатить чужим прощением. А я, значит, должен продать вам билет обратно в светское общество?
Драко стиснул челюсть, но не ответил.
— Что ж, — продолжил министр, поднимаясь и подходя к окну. — Допустим, я сочту, что вы можете быть полезны. Тогда я должен получить что-то взамен. Так, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Ни у публики, ни у моих коллег, ни у старых друзей, которые всё ещё помнят вашу фамилию в другом контексте. В чём же моя выгода, мистер Малфой?
— Я готов работать на Министерство. Делать всё, что потребуется. Я стану инструментом. Полезным. Тихим. Эффективным.
— Ах, инструмент. — Министр усмехнулся, глядя на улицы за окном. — Вы произносите это с таким достоинством, будто это благородная жертва. На деле — это просто сделка. Ну что ж, я люблю сделки. Начну с того, что ни вам, ни вашей матери не вернётся ни галлеона. Считайте это вашим первым вкладом в новое общество. Дальше. Каждый день вы будете петь гимны Министерству, выступать перед газетами, светским обществом, старушками в лавках и всегда говорить одно: «Мы были неправы. Министерство нас спасло. Мы обязаны им всем». Ну и последнее — вы станете моими глазами и ушами везде, где я сам не смогу достать. Уверен, что шпионить для вас не впервой, — улыбнулся Грейскоул. — И тогда, возможно, через лет пять, люди перестанут плеваться при виде вас.
Драко ощутил как ярость поднимается по горлу, но голос его остался ледяным:
— Вы забываете, с кем говорите.
— Нет, это вы забыли свое место, — прошипел Грейскоул. — Явились в мой кабинет, устроили показательное представление и ждёте, что я, Министр магии, упаду к вам в ножки, как когда-то это делал Фадж? Ну уж нет, щенок, времена изменились. Малфои больше не сидят на пьедестале, потому что Поттеру стало вас жаль. Сейчас вы — никто. Запятнанное имя. Пережиток. И единственная причина, по которой вы стоите передо мной — потому что вам нечего больше терять.
Слова Министра врезались в кожу Драко тонкими иглами. Он физически ощущал, как распарывается кожа и изнутри рвётся тьма, которая хочет растерзать этого ублюдка на месте. Но юноша не шелохнулся, лишь растянул губы в ухмылке и спросил:
— Ещё что-то?
— Женитесь, — елейно произнёс Грейскоул.
— Что? — От шока маска безразличия слетела с Драко.
— Женитьба. Благородная кровь, новая эра. Назовем это «искуплением чистокровных». Звучит красиво, не так ли? Мы подберём вам подходящую кандидатуру. Возможно, кого-то из тех, кто не слишком запятнан, но достаточно наивен. Это придаст вам надёжность. И милую фотогеничность, разумеется.
— Вы не имеете права...
— О, — перебил его Грейскоул, — теперь заговорили о правах? Мистер Малфой, после всего, что вы позволяли себе творить в не столь отдалённые времена, я бы на вашем месте о «правах» помалкивал.
Он вернулся на своё место, довольный как кот после миски с молоком.
— Вы подали мне чудесную идею, — продолжил министр. — Поттер, Уизли, Грейнджер — герои. Вы — бывший враг. Что может быть красивее, чем ваше объединение ради великой цели? — Он сделал широкий жест рукой. — Представьте: возвращение в Хогвартс. Образование новой эпохи. Пример для молодёжи. Бывшие враги — теперь союзники. Единство. Примирение. Искупление. Вы же этого хотели?
Он склонил голову набок, наблюдая, как в глазах Драко вспыхивает пламя, которое тот изо всех сил пытался подавить.
— Ваша фамилия, мистер Малфой, теперь не значит ничего. Запятнанная, скомпрометированная, забытая. И только благодаря мне у неё есть шанс снова зазвучать.
Драко медленно выпрямил спину и поднял взгляд. Глаза его встретились с глазами Министра — прямые, холодные, почти пустые. Ни дрожи, ни ярости. Но если бы Грейскоул умел видеть глубже, то заметил безмолвное обещание расправы.
— Если на этом всё, Министр, тогда я вынужден откланяться, — и, не дождавшись ответа, Драко вышел из кабинета.
Он шёл по коридору Министерства медленно, с выверенной походкой, но пальцы всё ещё едва дрожали после сцены в кабинете.
Старый вонючий козёл. Он повёлся. Глотал его показное покаяние, как драный пёс жрёт объедки со стола. Сколько яда в словах, сколько ядовитой снисходительности — и всё равно дал то, что Драко пришёл взять.
Фамилия Малфой снова прозвучит в этом прогнившем мире. Я сделаю так, чтобы её не просто вспомнили — чтобы боялись забыть.
Да, пришлось склониться. Проглотить унижение, прогнуться под систему, дать сделать из себя игрушку для демонстрации «перевоспитания» чистокровных. Но плевать. Пусть думает, что Драко марионетка. Пусть потешается своими идеями о единстве и новом Министерстве. Пусть ссыт кипятком от своей гениальности.
Сам того не понимая, Грейскоул дал отличную идею и открыл все карты — возвращение в Хогвартс. Там можно говорить и можно влиять. Можно незаметно подменить старое новым — не через страх, а через идею. Через блестящую, разумную, притягательную идею новой магической власти. Сильной, но справедливой. Объединённой, но под правильным контролем. Без грязи прошлого. Без слащавых героев.
Словно кто-то вскрыл ящик Пандоры и оставил в нём только одну вещь — возможность построить новый порядок. И он будет построен. Так, как решит Драко.
***
Нарцисса сидела в кресле у камина, держа в руках чашку с травяным чаем. Когда огонь заискрился и в нем появился Драко, она лишь слегка подобралась в кресле.
— Ты задержался, — тихо произнесла женщина.
— Грейскоул любит театральность. Я решил подыграть, — голос Драко был спокоен, но в нём сквозило напряжение.
Нарцисса медленно посмотрела на сына, взгляд её был внимателен, слишком внимателен. Он сел напротив и сжал пальцами висок.
— Я предложил ему сделку. Искупление, игру на публику. Он согласился.
— И какие он выдвинул условия?
Драко чуть усмехнулся. Горечь скользнула по лицу, едва уловимая, как блик на стекле.
— Я — инструмент Министерства. Буду говорить нужные слова, делать нужные жесты, следить за нужными людьми. Мы должны благодарить их при каждом упоминании. Денег не вернут. А ещё...
Он замолчал. На секунду в голосе мелькнуло что-то хрупкое, почти насмешливое.
— Он хочет, чтобы я женился. «Искупление чистокровных» — так он это назвал. Союз, который покажет, что даже Малфои могут быть примером для подражания.
Нарцисса сжала чашку сильнее.
— Женитьба?
— Да. Показательная. Политическая. Театральная. Грейскоул хочет сделать из меня витрину новой эпохи. Как будто я манекен в витрине магазина мадам Малкин.
Нарцисса взяла Драко за руку, всматриваясь в его лицо.
— Мой милый мальчик, — произнесла она едва слышно. — Мой дракон. Ты ещё так юн... и на тебя уже легла такая ноша. Это не та жизнь, которую я хотела для тебя.
Он чуть отвернулся. Глаза защипало, но он не позволил себе ни одного лишнего движения.
— Я справлюсь.
Они посидели немного молча, наблюдая за огнем в камине.
— Кто? — первой нарушила молчание Нарцисса.
— О чём ты?
— Кто станет твоей невестой?
— Пока неизвестно. У него, наверное, целый список претенденток, ждущих, когда им укажут на меня пальцем. Но меня больше тревожит другое.
— Что ещё?
Малфой вздохнул.
— Он хочет, чтобы я вернулся в Хогвартс. На седьмой курс. Как символ примирения. Вместе с Поттером, Уизли и Грейнджер.
На секунду в комнате повисла гробовая тишина.
— Вернуться... в школу?
Драко сжал зубы. Челюсть резко задвигалась, словно он что-то перемалывал внутри себя.
— Да. Назад в проклятые коридоры. Сидеть за партой, как будто ничего не произошло. Как будто я снова семнадцатилетний сопляк, только теперь — в роли раскаявшегося злодея, на которого будут показывать пальцем в каждый праздник Единства.
Нарцисса встала и подошла к нему. Её пальцы осторожно легли на его плечо. Он не шелохнулся.
— Ты сильнее, чем они думают. Сильнее, чем я когда-либо была. Я не позволю им тебя сломать.
Он поднял взгляд. На мгновение — лишь на миг — ледяная маска на его лице треснула. Под ней был совсем юный мужчина, которого лишили будущего и теперь заставляли надеть чужое.
— Я не сломаюсь, мама, — сказал он. — Я выживу. И сделаю всё, чтобы наша жизнь снова стала нормальной.
***
Министерство Магии Великобритании
Канцелярия Министра Магии
Лично в руки
Господину Драко Люциусу Малфою
Малфой-Мэнор, Уилтшир
Предмет: Назначение брачного союза
Уважаемый мистер Малфой,
Позвольте выразить удовлетворение достигнутым между нами соглашением, столь своевременным и необходимым в условиях послевоенного восстановления доверия к тем, чьи фамилии, по прискорбному стечению обстоятельств, оказались омрачены деяниями предшествующих лет.
Как Вы прекрасно помните, в рамках заключённого соглашения было обозначено намерение со стороны Министерства закрепить Ваше новое положение через союз, символизирующий примирение, обновление и очищение чистокровного общества от наслоений былого позора.
В связи с вышеуказанным и после тщательного рассмотрения кандидатур, мы рады уведомить Вас, что леди Астория Моргана Гринграсс, представительница древнего и безупречно благонадёжного рода Гринграссов, была признана наиболее подходящей кандидаткой на роль Вашей будущей супруги.
Невзирая на некоторое изначальное колебание со стороны семьи Гринграсс — объяснимое, учитывая обстановку последних лет и, откровенно говоря, репутационные сложности, связанные с Вашей фамилией — Министерству удалось убедить достопочтенных лорда и леди Гринграсс в том, что данный союз не только выгоден, но и необходим для устойчивости и гармонии в новом магическом обществе. В результате достигнуто официальное согласие на брак.
Мы рассчитываем, что Вы встретите эту новость с той степенью благодарности и ответственности, которую требует предоставленная Вам возможность.
Дата и форма предстоящей церемонии будут согласованы отдельно, в присутствии уполномоченного представителя Министерства.
С почтением и искренним ожиданием Вашего безукоризненного участия в дальнейшем укреплении идеалов новой магической Британии,
Гектор С. Грейскоул
Министр Магии
Ex Puritate Renovatio
Письмо в руках Драко тряслось. Пальцы побелели от напряжения, но он продолжал стискивать пергамент, будто тот мог рассыпаться — или взорваться. Почерк Грейскоула — изысканный, надменный, с завитушками и печатями, — будто нарочно подчёркивал насмешку.
«Астория Гринграсс» — имя, выведенное золотыми чернилами, словно ударило по вискам. Малфой замер. На секунду его взгляд застыл, дыхание сбилось. Перед глазами всплыла картина — тёплый сумрак спальни Забини, тонкие пальцы, мягкая кожа, горячее дыхание у шеи. Способ Драко разрядиться и забыться — теперь его невеста. Официально и по воле Министерства.
Малфой едва не рассмеялся — какая ирония. Словно тщательно продуманное издевательство.
— Твою мать, — прошептал он.
Драко обернулся и швырнул письмо в камин — не в огонь, а в кованую решётку. Оно отскочило, расправилось и легло как ни в чём не бывало на каменный пол. Так же как и всё это «будто ничего не случилось».
Случилось. Теперь её имя навсегда впечатается в его биографию — Малфои не разводятся.
Юноша сжал кулаки. Холод в груди сменялся огнём, но на лице был заметен лишь едва заметный тик в уголке глаза. Только внутренняя какофония едва не рвала его изнутри.
Вот так ты решил меня связать, говнюк? Через ту, с кем я уже однажды потерял контроль?
Он сел и тихо вздохнул.
Хорошо. Если они думают, что женить его на ней — это способ взять Малфоя на короткий поводок, пусть думают. Драко научился жить в клетке.
***
Тонкий, звонкий звук дверного молотка заглох в гулкой тишине. Особняк Гринграссов, утопавший в тени тисов и чёрных роз, будто вымер — без звуков, без движения. Только слабый скрип — дверь открылась, и на пороге возникла Дафна.
— Ну надо же, — её голос был сух. — Изгнанный принц нашел дорогу к моему дому.
Драко молча шагнул внутрь. Тень скользнула по его лицу, но он сохранял спокойствие. Никаких эмоций — только ровный шаг и прямой позвоночник.
— Прошу, не утруждайся метафорами, — отозвался он спустя пару секунд. — Тебе они не идут.
— Как после всего, что вы вытворяли у Забини, тебе хватило смелости заявиться в мой дом, Малфой? — прошипела Дафна. — Слава Салазару, у всей компании хватило мозгов не распространяться о том, что ты трахнул мою сестру, иначе...
— Иначе — что, Даф? — саркастично протянул Малфой. — Твой отец убил бы меня? Не смеши. Порой мне кажется, ты забываешь, с кем говоришь.
— Астория была влюблена в тебя с третьего курса, мудак! — Дафна уже не скрывала ярости. — А ты просто воспользовался ею, как какой-то безродной девкой!
Драко задержал взгляд на слизеринке, изучая её с холодным любопытством. Они с Дафной никогда не были друзьями — скорее, вынужденными союзниками, связанными факультетом, происхождением и жёсткими рамками чистоты крови. Помнится, какое-то время Забини пытался за ней ухаживать. Их отношения развалились быстрее, чем успели начаться — старшая Гринграсс оказалась не из тех, кого можно приручить. Она метала язвительные комментарии, не опуская взгляд перед парнями, и разрывала в клочья любые попытки доминирования над собой. Блейз тогда шутил, что в Дафне слишком много гриффиндорского пыла для слизеринского хладнокровия. Драко усмехнулся про себя — просто Дафна слишком хорошо знала себе цену. Как и все Гринграссы.
— Оставлю без внимания твою трогательную речь, Дафна. Признаюсь, меня даже слегка удивляет твоя забота о младшей сестре. Но я пришёл не для того, чтобы печься о твоих чувствах и уж точно не вымаливать прощение. Я по поручению Министерства.
Дафна сжала кулаки так, что её маникюр впился в ладони. Без слов она резко развернулась, её каблуки гулко стукнули по мрамору, когда она исчезла в глубине дома.
Малфой только сделал шаг в холл, как услышал за спиной:
— Драко, mon cher, tu m'attends.Дорогой, подожди меня
Нарцисса приближалась по подъездной аллее, её шелковое платье цвета весенней зелени мягко шуршало. Каждый шаг был отмерен, но Драко заметил, как пальцы матери судорожно сжимают палочку, спрятанную в складках ткани.
— Что ты здесь делаешь? — прошипел он, отведя мать в сторону.
Нарцисса приподняла подбородок, и в её глазах вспыхнул тот самый стальной блеск, что когда-то заставлял трепетать даже Люциуса.
— Ты забываешь, как заключаются союзы между древними родами, сын мой? — её голос звучал тихо, но каждое слово било точно в цель. — Или, — она сделала паузу, — арест стёр последние следы твоего воспитания?
Драко вспыхнул:
— Это всего лишь фарс, мама, прихоть старого маразматика и его министерских псов.
— Неважно! — резко оборвала его Нарцисса, поправляя перчатку. — Мы — Малфои. Мы чтим традиции и соблюдаем формальности, даже когда они абсурдны. Особенно тогда.
И, выпрямив спину так, будто шла на коронацию, она первой переступила порог особняка Гринграссов, оставив Драко следовать за ней — как подобает наследнику древнего дома.
У подножия широкой лестницы их уже ожидали. Лорд Эдмиан Гринграсс — невысокий, чуть обрюзгший мужчина с тусклыми глазами — не пытался скрыть раздражения. Он даже не притворялся радушным хозяином: каждая черта его лица говорила, что эти гости здесь нежеланны. Рядом стояла леди Агнесс — прямая, словно проглотившая шпагу, с лицом, застывшим в маске безупречного безразличия. За их спиной маячила Дафна, Астории же не было видно.
— Эдмиан, Агнесс, — Нарцисса произнесла эти имена мягко, будто перебирая жемчужины ожерелья, — как давно мы не виделись. Надеюсь, вы в добром здравии?
Ледяная пауза повисла в воздухе, прежде чем лорд Гринграсс ответил сквозь зубы:
— Здравствуйте, леди Малфой.
Нарцисса поджала губы. Всего два года назад он называл её «дорогой Нарциссой» за чашкой чая в этом самом доме. Теперь же это холодное обращение резало слух.
— О, прошу вас, — её голос зазвучал слаще меда, — теперь я просто миссис Малфой. Вскоре этот титул с честью будет носить другая.
Леди Гринграсс невольно ахнула, будто её укололи булавкой.
— Это уже... — начала она, но муж резко перебил:
— Агнесс! — предупреждающе прозвучал его голос. — Будь любезна сопроводить миссис Малфой в гостиную.
Повернувшись к Драко, он добавил с легким отвращением:
— Вы же, мистер Малфой, пройдёте со мной в кабинет.
И, не дожидаясь ответа, лорд Гринграсс начал подниматься по лестнице, его трость раздражённо стучала по ступеням, словно отмеряя секунды до начала неприятного разговора.
Кабинет лорда Гринграсса оказался угрюмым и мрачным: стены, обитые тёмно-зелёным бархатом, впитывали любой звук, а тусклый свет лампы отбрасывал на лицо хозяина полутени, придавая ему вид статуи с замершим, неприветливым выражением.
— Садитесь, — сухо произнёс он.
Драко опустился в кресло, стараясь выглядеть спокойно, несмотря на холодное напряжение, повисшее в воздухе. Эдмиан же остался стоять, словно решая — говорить с юношей на равных или сверху вниз.
— Мистер Малфой, — начал он, сцепив пальцы. — Я предпочитаю называть вещи своими именами, так что перейдём сразу к сути. Почему именно моя дочь?
Драко едва заметно повёл бровью, устало выдохнув.
— С таким же успехом я мог бы вас спросить: почему именно я?
Эдмиан замер, но глаза его сузились.
— Значит, вы не участвовали в выборе?
— Нисколько, — холодно отозвался Драко. — Я получил письмо, запечатанное вензелем Министерства, уже с утверждённой кандидатурой. Всё было решено без меня и моего согласия — впрочем, его никто и не спрашивал.
— Прекрасно, — Гринграсс опустился в кресло напротив и постучал костяшками пальцев по подлокотнику. — Значит, мы оба заложники чужой воли. Это многое объясняет.
Он сделал паузу, глядя на юношу с лёгким, почти насмешливым интересом.
— И всё же, мне любопытно: вы намерены просто исполнить приказ? Или у вас есть личный интерес к моей младшей дочери?
Драко сжал челюсть, но голос его остался спокойным.
— У меня есть цель, и этот брак — часть пути к ней. Астория... оказалась на этом пути по воле других. Но я дам ей всё, что полагается — титул, защиту, уважение. Всё, кроме иллюзий.
— Хм. И всё же, вы говорите о браке как о политическом инструменте. Не слишком ли холодный подход, учитывая, что речь идёт о жизни девушки?
Малфой подался вперёд, глядя лорду прямо в глаза.
— А как вы сами думаете, лорд Гринграсс? Ваши дочери — орудия или исключения?
Наступила долгая тишина. Потом Эдмиан тихо рассмеялся — коротко и без веселья.
— Вы всё-таки точно сын Люциуса.
Драко не ответил. Он просто смотрел на мужчину перед собой — на его аккуратно подстриженные седые волосы, строгий костюм, тяжёлый перстень с гербом дома Гринграсс. Всё в нём кричало: «Я выжил. Я не сломался». И всё же он не доверял ему.
— Вас, — продолжил Гринграсс, открыв папку, — определили как подходящего кандидата. Не мной. И не ею. Хотя она, к слову, весьма обрадовалась. В этом возрасте глупо ждать от девушек холодного расчёта.
— А вы им обладаете, — не сдержал себя юноша.
— Я обладаю памятью, мистер Малфой. И вполне живым инстинктом самосохранения. Вы уязвимы, вне зависимости от должности, которую вам временно обеспечил Грейскоул. Я не спешу доверять семье, чьи узы с Тёмным Лордом врезались в память этого общества.
— Поэтому вы согласились?
— Потому что в вас всё ещё есть политическая ценность. И потому что, — он резко закрыл папку, — моя дочь этого хочет.
На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Драко ощутил, как кровь медленно отливает от кончиков пальцев. Он знал зачем пришёл. Знал, что согласие — лишь формальность. Но слова, произнесённые вслух, придавали этому событию пугающую осязаемость.
— Приданое будет скромным, — без тени стеснения сказал Гринграсс. — Моя семья сейчас не в лучшем положении... политически. Но в остальном — мы выстояли. Наши счета в Гринготтсе не пострадали. В отличие от некоторых.
Он бросил на Драко насмешливый взгляд, приправленный ядом сдержанной гордости.
— Я отдаю дочь не за золото. Я даю с ней то, что важнее — стабильность, статус и имя, в котором нет грязи. Мы не те, чьи фамилии звучат на процессах по пересмотру амнистий.
— Меня не интересует приданое, — ровно сказал Драко, не сводя с него взгляда.
— Конечно. Особенно когда у Малфоев в сейфах пыль да старые долговые перья, — губы Эдмиана изогнулись. — Не всем хватило ума вложиться в «долгосрочную нейтральность».
Драко слегка склонил голову, не позволяя себе ни ухмылки, ни гнева.
— Не всякая пыль — мусор, мистер Гринграсс. Бывает, в пепле зреет золото.
Тот усмехнулся.
— Хорошо. Посмотрим, что вы сделаете с тем, что вам дали. Не забывайте — она моя дочь. И если вы сделаете из неё жертву...
— Я не собираюсь делать из неё ничего, — спокойно перебил Малфой. — Пусть сама решает, кем хочет быть.
Они молча обменялись взглядами. Мужчины, прошедшие через разные формы падения. Один — спрятавшийся за стенами поместья. Второй — с ядом прошлого за плечами и огнём планов впереди.
— Тогда — решено, — тихо сказал Гринграсс и подал ему руку.
Драко пожал её, зная: сделка заключена. И однажды он обернёт её в свою пользу.
Спустившись вниз, мужчины присоединились к чаепитию. Малфой сел рядом с матерью и едва заметно повернул голову в её сторону. Нарцисса держала чашку с невозмутимым видом, её изящные пальцы с безупречным маникюром мягко обхватывали тонкий фарфор. Уголки губ были приподняты в светской улыбке, но Драко видел, как напряглись мышцы её челюсти, когда леди Гринграсс «случайно» переставила сахарницу, словно боясь заразы от их прикосновения. Только он мог разглядеть, как белеет кожа на её костяшках от слишком сильного сжатия ручки чашки — единственная утечка эмоций в этом безупречном фасаде.
Нарцисса, изящно касаясь края чашки, позволила себе тонкую, почти задумчивую улыбку.
— Какой восхитительный сервиз, леди Агнесс. Старинный? Кажется, у моей тётушки был похожий. Он особенно красив на свету — тонкий фарфор не прощает грубости.
— У нас многое не прощает грубости, — холодно отозвалась женщина, наливая чай себе. — Особенно в стенах этого дома.
— Ваша сдержанность — настоящее искусство, — промурлыкала Нарцисса, не теряя улыбки. — Но я всё же надеялась увидеть сегодня Асторию. Мы с Драко были бы рады поговорить с ней хотя бы несколько минут. Она — настоящая жемчужина, и я не преувеличиваю.
— Астория устала, — отрезала Агнесс. — Она не присоединится к нам. Мы предпочитаем не демонстрировать дочь, как редкий экспонат, даже если у кого-то это в привычке.
Нарцисса не моргнула.
— Как жаль, — сказала она мягко. — Я считала, что подобная встреча могла бы стать хорошим началом для будущих родственников. Но, конечно, забота о самочувствии важнее.
Она сделала глоток чая и добавила всё так же спокойно:
— Драко говорил мне, что мисс Гринграсс умна, воспитанна, и обладает редким чувством такта. Не каждая юная ведьма умеет сохранить благородство, будучи внезапно поставленной в центр внимания.
Агнесс усмехнулась краешком губ.
— Безусловно. Особенно если внимание исходит от семьи, с которой совсем недавно ещё шёпотом обсуждали... другую партию.
— Мы все были поставлены в затруднительное положение, — сказала Нарцисса, чуть опуская ресницы. — И всё же даже в таких условиях мисс Гринграсс проявила потрясающее достоинство.
Она наклонилась немного вперёд.
— Я уверена, она украсит наш дом. Комната для неё уже подготовлена.
— Надеюсь, с толстыми стенами, — тихо сказала Агнесс, — чтобы было не слышно, если дочь решит всё же сказать то, что думает.
— Ах, — Нарцисса снова улыбнулась. — Искренность — это редкий талант. Но я уверена, что ваша дочь умеет отличать момент для откровенности от момента для молчания.
Она отставила чашку.
— Впрочем, в Малфой-Мэноре не принято кричать. Там всё, что нужно, слышно и без слов.
Воцарилась напряжённая тишина. Даже Дафна, нахмурившись, перестала стучать ложечкой по блюдцу.
Драко сделал вид, что рассматривает узор на ковре, но уголки его губ чуть дрогнули. Мать всё ещё была лучшей дуэлянткой в комнате — даже без палочки.
Нарцисса плавно поднялась, ни на секунду не теряя безупречной осанки.
— Благодарю за приём, мои старые друзья, — произнесла она с ледяной вежливостью. — Признаюсь, я и не ожидала иного — учитывая, что это уже вторая помолвка наших детей.
Она скользнула взглядом по Гринграссам.
— Эдмиан. Агнесс. Мы будем ждать ответного визита — вашего, или, по крайней мере, вашей дочери. Будущей хозяйке поместья следует ознакомиться с местом, который станет её домом.
На прощание она взглянула на Дафну и чуть склонила голову:
— Дафна, ты выглядишь просто изумительно, как и всегда.
И, обратившись к сыну, коротко кивнула:
— Драко, идём.
Драко безмолвно встал вслед за матерью. Он даже не взглянул на Дафну — её злость пульсировала в воздухе, и это доставляло ему странное, мимолётное удовлетворение.
Домовик распахнул перед ними двери, и на секунду яркий дневной свет ударил в лицо. Нарцисса остановилась на пороге, вдохнула свежий воздух, словно смывая с себя остатки визита, и, не оборачиваясь, вышла. Драко последовал за ней. Как только за ними закрылись двери, Нарцисса коротко бросила, не меняя интонации:
— Если Астория когда-нибудь обидит тебя, Драко, клянусь, я собственноручно выволоку её из нашего дома за волосы. Думаю, что эта девушка взяла максимум от своей матери.
***
В том, что на приёме в Министерстве будет устроен настоящий спектакль, Малфой не сомневался ни на мгновение. Годовщина Победы — событие, которое растянут по колонкам, изуродуют заголовками и будут обсасывать на всех уровнях — от «Ежедневного пророка» до чайных сплетен в кафе Фортескью.
Драко уже не раз по поручению Министра посещал закрытые светские рауты. Всякий раз всё происходило по одному сценарию: затхлый зал, запах дорогих духов, перемешанных с фальшивой вежливостью, и неизменно — Грейскоул, выступающий как театральный ведущий с плохо выученной ролью.
— Господа, прошу внимания! Позвольте представить — младший Малфой. Да-да, тот самый.
Он выдерживал паузу, как будто наслаждался моментом.
— Мы, конечно, все помним, на чьей стороне в своё время находилась эта семья. Но я, признаюсь, искренне рад, что столь влиятельный род теперь поддерживает Министерство. Разумеется, мистер Малфой глубоко сожалеет о своих юношеских ошибках. Давайте же простим ему тягу к запретному — от неё не застрахован ни один горячий ум!
От его речей хотелось выблевать всё шампанское, которое приходилось глушить бокал за бокалом. Терпкое, кисловатое, оно щекотало язык и раздражало горло, как и всё остальное вокруг — показное, пышное, надуманное.
Драко ненавидел эти приёмы. Ненавидел свои улыбки — выверенные, безупречные, чужие. Ненавидел свои фразы, повторявшиеся как мантра:
— Да-да, несомненно. Моя семья сделает всё возможное для восстановления магической Британии.
— Разумеется, я и моя невеста будем рады посетить ваш торжественный обед.
«Моя невеста». Эти слова до сих пор звучали странно — словно он цитировал кого-то, а не говорил от себя. После помолвки — если этот фарс вообще можно было назвать помолвкой — он видел Асторию всего один раз. Она прибыла в Малфой-Мэнор в сопровождении домашнего эльфа.
— Что ж, у тебя здесь довольно... мило, — с кривоватой улыбкой сказала Гринграсс. — Признаюсь, Драко, решение Министра стало для меня неожиданностью, но после той ночи... Это почти закономерно, верно? Словно так и было предначертано, — и она прижалась к его груди.
Малфой отодвинул девушку и, глядя ей в глаза, процедил:
— Для тебя подготовлена комната, но скажу сразу: ни до свадьбы, ни после я бы не хотел тебя видеть, Астория. Это не мое решение и не мое желание, заруби себе на носу. То, что я перебрал с огневиски и мы перепихнулись, ничего не значит. Ясно?
Губы Астории слегка задрожали, но она тут же взяла себя в руки и, глядя парню в глаза, выдохнула:
— Ничего удивительного, Малфой. Все чистокровные союзы так начинаются.
... И вот сегодня, надевая новый смокинг, такой же идеальный, как и всё в его внешности, он хотел лишь одного: как можно скорее закончить со всем этим и утопиться в огневиски до потери сознания.
В Министерстве, казалось, собрались все, кто когда-либо хоть краем пальто касался судьбы магической Британии. Дипломаты, ищейки, шпионы, члены старых семей и, конечно, сраное Золотое трио. Вопли Поттера, начавшиеся сразу после того, как Министр представил их с матерью и Асторией, были настолько предсказуемыми, что вызывали зевоту. Долбаный гриффиндорец как всегда орал про павших друзей, честь, светлую память. Салазар, как будто всем не насрать.
Хотя в одном очкарик был прав: Грейскоул действительно устроил грандиозный спектакль. Такого уровня пафоса не демонстрировал ни один предыдущий Министр. Драко с трудом сдержал смешок, разглядывая позолоченные арки, ленточки, цветочные композиции, чучело феникса в натуральную величину и... барельеф.
Когда взгляд Малфоя зацепился за каменную композицию, первым желанием было снести скульптору башку Сектумсемпрой. Этот кретин посмел изобразить сцену в Малфой-Мэноре. Его — его дом, и грязнокровка в нём, будто святая мученица. Какого чёрта? Кому вообще пришло в голову увековечить в мраморе этот фарс?
Через несколько минут он заметил и саму девушку. Последний раз Драко видел её с такого расстояния именно тогда — в тот день, что запечатлён на фреске. Воспоминания вспыхнули и тут же больно вцепились в виски. Слишком много крови пролилось после исчезновения троицы. Слишком много пущенных в него Круцио, пока мышцы тела уже почти не чувствовали боли — только тупое покачивание на грани.
Грейнджер стояла под барельефом и смотрела на него с выражением лица, в котором было всё: боль, отвращение, паника. Драко не успевал за сменой эмоций. Она изменилась за год. Чёрт возьми, как же изменилась. Волосы, раньше торчавшие как воронье гнездо, теперь ложились на плечи в тугие, густые локоны, почти до поясницы. А это платье... Это чёртово платье.
Он видел десятки девушек в куда более откровенных нарядах, и многие из них были в его постели, но... Грейнджер не была просто красивой. Она выглядела так, будто родилась для этого платья. Ткань облегала её фигуру с идеальной безжалостностью, подчёркивая силу, мягкость и упрямую женственность.
Драко выругался сквозь зубы.
— Долбаная сука, — прошипел он себе под нос. — Чего она вообще вырядилась?
Но в голове уже звенело. А ты сам-то чего на неё уставился? Словно по щелчку, в тело хлынули злость, стыд и что-то почти похожее на панику, смешанную с возбуждением. Он сжал кулаки. Надо было срочно отвлечься, выдохнуть, найти мать или хотя бы бокал чего-то покрепче.
Если он не возьмёт себя в руки — всё закончится очень, очень плохо.