Глава 7
Аделина Рихтен любила свою новую жизнь. В военное время её семья сохраняла прохладный нейтралитет: исправно посещала службу в разных отделах Министерства, поддакивала в ответ на заявления Яксли о «мерзких грязнокровых ублюдках», вежливо здоровалась с каждым мало-мальски важным представителем власти и с такой же учтивостью улыбалась при встрече Артуру Уизли. Она и её муж Генрих, перебравшийся в Британию несколько десятков лет назад немец, были полукровками, и Аделина суетливым шёпотом каждый день наставляла мужа за завтраком:
— Если тебя спросят о статусе крови, дорогой, то ты ответишь...
— Моя мать, фрау Рихтен, чистокровная в семнадцатом поколении. Отца при рождении я не знал, но, судя по фамильному древу, он также был из немецкой магической знати, — заученно, словно стишок, повторял муж.
— Верно, родной, а я... — женщина нервно комкала в руках ажурный край салфетки.
— ... на две трети, отец был полукровкой, держал небольшую лавку котлов для зелий, а мать — Лилиана МакДугалл — была в дальнем родстве с Оливандерами.
Вдвоем они сочинили складную легенду о чистоте своей крови, которую сложно было проверить. Аделина всякий раз вздрагивала и чуть ускоряла шаг, проходя мимо фонтана в Атриуме. Ей совсем не хотелось оказаться на месте бедолаг, ожидавших своей очереди возле Зала суда комиссии по учету магловских выродков. Семье повезло — ни ими, ни детьми до конца войны так и не заинтересовались.
Совсем иначе всё сложилось после победы. Новый Министр Магии отметил высокие показатели Отдела пропаганды и распространения информации и саму Аделину.
— Прелесть, миссис Рихтен! Цифры меня поражают! Вы действительно показали отличные результаты за, кхм, прошедшие пару лет. Боюсь, у меня нет другого выхода, — Грейскоул растянул губы в хищной улыбке. — Повышение, моя дорогая! Ваш оклад, разумеется, мы также увеличим.
Так за несколько месяцев семейство Рихтен смогло приобрести небольшой каменный особнячок и даже получить собственного домашнего эльфа.
— Как тебя зовут, эльф? — женщина с любопытством обошла маленькую фигурку.
Та лишь дрожала, прижимая уши и прикрывая гигантские глаза тонкой ручонкой. Вторая крепко сжимала плотный бумажный свёрток. Аделина попыталась придать голосу строгость, стараясь походить манерой речи на представителей аристократичных семей. Она немного нервничала, не до конца представляя, как общаться с новой прислугой.
— Ты должен отвечать, эльф!
— Татти, миссис, — раздался тихий писклявый голосок.
«А, так это существо женского пола. Интересно, кому она служила?» — пронеслось в голове у Аделины.
— Что ж, Татти... Как видишь, работы в доме много, и мне точно понадобится твоя помощь. Что ты можешь делать?
— Татти может делать всё, что миссис прикажет.
— Почему ты называешь себя по имени? — удивилась волшебница. — Я не буду против, если ты будешь говорить, м-м-м... Например, «я могу готовить обед».
Эльф вытаращила на женщину свои глаза, словно не веря тому, что только что услышала. Она внезапно громко и даже возмущенно выпалила:
— Татти не какой-то безродный гоблин! Татти знает, как должен вести себя добропорядочный эльф, который служит великим семьям! Для Татти честь служить... — она запнулась, и её глаза быстро наполнились слезами, — была честь служить...
— Кому? — с любопытством вытянула шею Аделина.
— Татти не может отвечать, — замотала головой эльф. — Нельзя! Хозяин доверяет Татти, и Татти не предаст его доверия!
Миссис Рихтен была непонятна эта сцена: что за бурная реакция, откуда взялись потоки слёз? Видит Мерлин, причудами обладали не только богатые, но даже их слуги.
— Хорошо, ты можешь пройти на кухню и... не знаю, начать делать что-нибудь.
— Миссис должна дать четкие указания, чтобы Татти не нарушила заведённый порядок, — шмыгнула носом та.
— Что ж... Ты можешь начать с обеда. Да, подай на обед запеченную утку и картофель.
Так выглядела новая жизнь Аделины Рихтен. И она была чертовски ею довольна.
***
«... Я удивлена, Розали, но эльф почти не попадается на глаза. Мне ужасно любопытно, в чьей семье она находилась, но стоит лишь завести разговор, как эта чудачка начинает биться головой о каминную решетку и лить слезы...» — перо зависло над пергаментом, где завитыми строчками застыло недописанное письмо Аделины.
В дверь стучали. Нет — колотили. Женщина возмущённо фыркнула и ринулась к двери:
— Ну что за манеры, зачем же так... — она осеклась на полуслове, открыв дверь.
За ней стоял высокий блондин, сверля женщину тяжёлым взглядом из-под насупленных бровей. Юноша был невероятно хорош собой, даже красив, но эта красота холодными волнами отталкивала от себя женщину, привыкшую к простоватому доброму лицу мужа.
— М-мистер Малфой, — открыла она рот в изумлении. — Но разве вы... Разве вас...
Аделине хотелось завизжать, но её словно парализовало. Страх расползался колючими точками по всему телу, заставляя сжаться каждую мышцу. Парень оттолкнул застывшую женщину и прошёл в холл.
— Мой эльф. Где она?
Миссис Рихтен съёжилась и начала нервно теребить край блузы.
— Прошу вас, мистер Малфой, мы не сделали ничего плохого... — пробормотала она, не поднимая на него глаз.
Драко лишь резко выдохнул и медленно, глядя на женщину сверху вниз, негромко и чётко произнес:
— Эльф. Мой. Где?
Аделина никогда не видела таких глаз — ледяные, как застывшее озеро, лишённые всякого тепла. Этот холод не прожигал её, нет, он прорезал борозды тонкими линиями. Во взрослом взгляде юного мужчины сквозила такая чистая ярость, что женщина поняла: это конец.
— Я не знала, прошу вас, я ничего не знала..., — но юноша уже не смотрел на неё.
В проёме показалась небольшая фигурка. Словно не веря, она медленно подходила к Малфою, согнувшись в поклоне, и прошептала:
— Мастер Драко пришёл за Татти? Татти может вернуться домой?
Малфой почти незаметно приподнял уголки губ и кивнул. Эльф заглянула в его потеплевшие глаза и, громко разрыдавшись, вцепилась ручонками в ноги юноши, пытаясь их обнять. Спустя пару минут, икая, она материализовала из воздуха бумажный сверток и протянула его:
— Мастер Драко просил сохранить его кофту. Татти выполнила его просьбу, Татти будет хранить верность мастеру Драко до конца.
Он бережно взял аккуратно свёрнутый рулон и неловко погладил голову эльфа.
— Я же говорил, Татти, Малфои всегда держат свое слово. Идём, нам пора. А вы, — он обернулся к дрожащей Аделине и недобро сверкнул глазами, — должны кое-что зарубить на своем носу.
Драко сделал шаг, и женщина резко отшатнулась, чувствуя, как упёрлась спиной в стену.
— Решили поиграть в господ, а, Рихтен? Но знаете ли вы, что отличает настоящую чистокровную семью от таких выскочек, решивших лизать задницы каждому, от кого можно получить выгоду?
Аделина начала поскуливать.
— Мы никогда не отдаем своё. Запомните, и запомните получше — взяв что-то у Малфоев, можно отдать намного больше.
И, резко развернувшись и хлестнув женщину полами расстегнутого бархатного пиджака, он вышел из дома.
Миссис Рихтен сползла на пол. Она была отнюдь не глупа и прекрасно понимала последнюю фразу наследника знаменитой фамилии: сегодня ей чертовски повезло остаться в живых.
***
После того, как Бруствер забрал бормочущего и совсем не сопротивляющегося Люциуса, Малфой ринулся к матери:
— О каком письме, чёрт возьми, он сейчас говорил? Что за чушь про Поттера? Какого хрена происходит, мам?
— Не сквернословь, — Нарцисса невидящим взглядом смотрела в окно, пытаясь сквозь туман разглядеть фигуру мужа. Её тонкая прямая спина застыла в напряжении: ещё чуть-чуть, и сломается. — Это касается лишь меня и мальчика, Драко.
— Мальчика? — истерично хохотнул Малфой. — Мы говорим о шрамоголовом придурке, ты ничего не перепутала?
— Да, — женщина обернулась и твёрдо взглянула в глаза сыну.
— Мама, что ты...
— Я спасла Гарри Поттеру жизнь, сынок. — она судорожно вздохнула. — Там, в Запретном лесу, Тёмный Лорд послал проверить меня, мертв ли Поттер. Сперва я не поверила собственным пальцам, когда нащупала пульс. Это же безумие, кто бы смог пережить удар Авадой в грудь! Но он был жив. И я солгала Темному Лорду, сказав, что это не так.
Драко почувствовал тошноту. Нет, это не могло происходить взаправду. Его мать, Нарцисса Малфой, не могла быть предательницей. Он надеялся, что сейчас она начнёт оправдываться, скажет, что её заставили, что ей угрожали, зачаровали Империусом.
Он закричал. Связки не выдерживали, но Драко не мог заставить себя перестать, переходя на хрип.
— Это было необходимо, — женщина попыталась прикоснуться к сыну, но тот отшатнулся от нее.
— Необходимо?! Отца забрали на казнь, блядь, на казнь, мама! Мы несколько месяцев просидели здесь, и сейчас нас могли бы увести вместе с ним! А ты выбрала спасти... его?!
— Я спасала не Гарри Поттера, Драко, — произнесла она тихо, — а тебя.
Он покачнулся, словно его ударили.
— Что?
— Я знала, что Тёмный Лорд не отпустит тебя после своей победы, — зашептала Нарцисса, беря Драко за дрожащую руку. — Он почти разрушил тебя, мой милый, ты столько раз был на волосок от гибели. Как я могла это допустить? Каждый приказ, каждая пытка и приказ убить превращали моего сына в его копию. Я видела, как ты умираешь, заживо гниешь изнутри. Каждый день. И когда я поняла, что Поттер воскрес, то осознала: второго шанса у меня не будет.
Она резко вдохнула, приблизившись так, что их лбы почти соприкоснулись:
— Я чувствовала, как он копается в моей голове. Как ищет ложь. Но я — Блэк, Драко. Мы рождены сильными. И эта сила течёт и в твоих венах.
В углу её глаза дрожала слеза, но не скатилась — будто застывшая капля ртути.
— И если для твоего спасения нужно было стать предательницей...
Наконец, она отпустила его руку и отступила, гордо выпрямляясь.
— Тогда я с радостью сожгу все наши гербы. Пусть меня проклянут. Лишь бы ты жил.
В груди Драко теснилось что-то горячее и тяжёлое, будто расплавленное золото заливали в трещины сердца. Он смотрел на мать — эту хрупкую, несгибаемую женщину, которая осмелилась обмануть самого Тёмного Лорда. Которая рисковала всем, чтобы спасти его, Малфоя. Он вдруг понял, что на её месте не смог бы так поступить. Не смог бы пожертвовать всем ради другого — даже ради себя самого.
Юноша не сказал ничего. Он просто шагнул вперед — резко, почти грубо — и обхватил мать руками, прижав к себе так сильно, будто боялся, что она исчезнет. Нарцисса замерла на мгновение — и её пальцы ласково легли на его спину, будто он был всё ещё тем маленьким мальчиком, который прибегал к ней ночью после кошмаров.
Драко не плакал. Малфои не плачут. Но его дыхание стало прерывистым, а сердце билось так сильно, что, казалось, его было слышно даже сквозь одежду.
— Мама...
***
С возвращением Татти в стенах, казалось, даже воздух стал другим — тяжёлые бархатные шторы больше не висели безжизненными полотнами, а были отдёрнуты, пропуская внутрь бледное солнце. Пыль, месяцами копившаяся на резных рамах фамильных портретов, исчезла, обнажив гордые лица предков — теперь они смотрели на мир с привычным высокомерием, будто и не было запустения.
— Как они могли подвергнуть бедную хозяйку таким мучениям, — роптала эльф, натирая паркет до зеркального блеска. — Миссис самой пришлось заваривать чай, пока Татти прислуживала другой! — и Татти негромко рыдала, расставляя любимые розы Нарциссы в сияющие вазы.
После снятия купола магия Малфой-Мэнора вернулась в стены так резко, что Драко почувствовал, как сквозь кожу приятной щекоткой вливается внутрь сила. Его магия. Волшебство, заключённое в самом роде Малфой.
Парень стоял у окна в кабинете отца — теперь своём — и наблюдал, как порывистый ветер рвёт листву с деревьев парка. Он слышал, как внизу суетится Татти — единственный эльф, которого он вернул в поместье, как мама напевала что-то, развешивая новые наряды от маленьких итальянских ателье, которые снова начали отвечать на её письма с заказами.
Малфой не знал, что делать дальше.
На его столе лежало три письма: «Гринготтс» вежливо, но с нажимом просил подтвердить легитимность управления счетами, Департамент магического правопорядка прислал дюжину бюрократической писанины для подтверждения их с матерью освобождения. И третье — от Блейза, короткое и ёмкое, как и всегда: «Поздравляю, придурок. Не тупи и не геройствуй. Жду сегодня к десяти. P.S. Ты ещё помнишь, какой охуенный на вкус огневиски? Ха!»
Драко развернулся и вперился взглядом в пустое пространство стены над камином. По традиции, там должен был висеть портрет последнего скончавшегося Малфоя — давать советы, науськивать, шептать в спину. Но стена была пуста. Он разорвал письма, пришедшие со всех концов страны, как только художники и портретисты узнали о казни Люциуса. Отправил клочки пергамента в камин и смотрел, как их жадно глотает пламя.
Драко не мог позволить, чтобы отец снова диктовал ему что делать. Не мог видеть эту презрительную складку в уголке губ, которая напоминала бы обо всех наказаниях, когда юноша вел себя не по-малфоевски. Весь магический мир воспринимал Люциуса как небожителя, сильного мага. Но только Драко знал, кем тот был на самом деле.
Трусом. Жалким ничтожеством, который был готов пресмыкаться перед кем угодно, кто даст ему хоть толику желанной власти. Отцу не было дела, кому прислуживать — Тёмному Лорду с его маниакальными замашками или Министерству, которое за мешок галлеонов закрыло глаза на все прежние преступления.
«Без связей, покровительства и счетов ты не более чем ничтожество с идеальной родословной. Как Уизли», — как-то сказал отец. Он всегда выбирал быть в тени у кого-то, кто сильнее. И куда привёл его этот выбор? К позору. К казни. К пустой стене, на которой никогда не будет его портрета.
Драко не допустит тех же ошибок, нет. Он не будет преклоняться, довольствуясь подолом чьей-то мантии, вечно ищущий лучший вариант. Должен быть выход...
Юноша открыл шкатулку, стоящую на столе. На бархатной подушечке мерцал фамильный перстень с гербом Малфоев. Драко надел его и почувствовал, что через ладонь прошла ледяная волна, словно кольцо ждало его. Сжав руку в кулак, он понял, что другого пути нет.
«Поклонись. Пусть подумают, что ты сломлен и готов на всё».
От этой мысли его чуть не стошнило. Малфой чувствовал, как рот наполнился кислой слюной. Он читал заметки в «Пророке», какой скандал устроил Поттер на первом после войны приёме в Министерстве. Разумеется, очкастому уёбку всё сошло с рук. Им всем, этим лицемерам, всё сошло с рук. Аврорам, которые издевались над его матерью, сраной Золотой троице, стоявшей на сцене с победоносным видом. Как же удобно, правда? Герои — светлые. Пожиратели — тёмные. А как же они? Мать, которая тащила сына по коридору, почти потерявшего сознание от истязаний Тёмного Лорда? Сам Драко, который выкорчевал все эмоции, потому что чувствовать — значит подвергать опасности всех дорогих людей?
И всё же — он выжил. Похер, что они думают. Похер на их мнение. Плевать. Он сам выстроит свою игру. Он не станет превращать мир в бойню. Не будет выкрикивать лозунги о чистоте крови и бессмертной воле. Пусть с этим сгинул Волан-де-Морт и все, кто ему клялся в верности. Драко не станет им. Он не хочет власти ради власти, и не собирается править марионетками.
Они рисуют мир чёрно-белым. Герои и злодеи. Победители и побежденные. Но я... я стану той серой тенью, что заползёт в каждый угол их уютного мирка. И когда они наконец осознают, что играют по моим правилам — будет уже поздно.
Пусть «Пророк» захлебнётся в заголовках об «искуплении Пожирателя», пусть Грейскоул ухмыляется, думая, что смог укротить дракона.
— Отец, ты пресмыкался перед сильными. Долбаный Волан-де-Морт хотел быть богом, — прошептал Драко, проведя пальцами по перстню, — а я просто сделаю так, чтобы ни одна власть в мире не могла существовать без меня.
Ни перед кем он не преклонит своей головы. Он не Пожиратель. Не изгой.
Он Малфой.
— Татти! — рявкнул Драко.
Эльф с тихим хлопком появилась в кабинете. Её глаза тут же остановились на пустоте над камином.
— Мастер Драко...
Юноша остановил её, подняв ладонь. Он медленно обошёл стол и сел в большое кожаное кресло.
— Больше не называй меня так, — тихо сказал парень, глядя в пространство перед собой. — Не мастер Драко. Не наследник. Я — Малфой. Единственный хозяин Мэнора. Тот, кто отмоет это имя от грязи и заставит мир снова говорить его с благоговейным трепетом.
Татти замерла, будто от этих слов в комнате сгустилась магия.
— Да, лорд Малфой, — прошептала она и медленно опустилась на колени, склоняя голову так низко, как не делала ни перед Люциусом, ни перед Нарциссой.
В её глазах больше не сверкала лишь материнская преданность. Там зажглось что-то древнее — как у существ, что чувствуют силу раньше, чем она взойдет на трон.
***
Драко резко выдохнул после трансгрессии. За месяцы заточения он забыл это ощущение, и теперь возвращался к старым привычкам с трудом.
Вечеринка у Забини — а в том, что это грандиозная попойка, Малфой не сомневался — его нисколько не прельщала. Он бы с большим удовольствием напился с другом наедине, не утруждая себя перебрасываться пустыми фразами. В этом был плюс дружбы с Блейзом — с ним было легко молчать. Драко нащупал палочку в кармане и, не постучавшись, вошёл.
Малфоя встретил оглушительный рёв, кто-то резко в него врезался и заверещал в ухо. Приторный аромат духов — Паркинсон обхватила его шею и разрыдалась:
— Салазар, Драко! Сукин сын, я так за тебя переживала! Ты в порядке, ты в порядке...
— О, пошло первое актёрское выступление вечера, — тут же заорал Тео Нотт, залезая с ногами на подоконник. — Пэнси, рыдай правдоподобнее, ты же почти получила «превосходно» по травологии после того, как сделала вид, что тебя оглушила мандрагора!
— Отвали, Тео! — всхлипнула Пэнси, не отпуская Драко. — Это не сцена, я правда...
— ...истеричка, — подсказала Дафна, хмыкнув. — Хочешь платочек?
Драко машинально приобнял девушку и оглядел компанию поверх её головы. Забини ухмылялся, прислонившись к стене, Гойл и Нотт наперебой орали что-то неприличное. Дафна Гринграсс подпрыгивала на месте, явно желая потеснить Пэнси.
— Ты, блядь, живой! — гаркнул Гойл, налетая первым. — Я думал, вас всех там сгноили!
— Он бы и из гроба вышел, — усмехнулся Забини, отлипая от стены. — Уж если кто умеет красиво вылезать из дерьма, так это Малфой.
— А ты не сдох, как приятно, — фыркнул Драко, отстраняя Пэнси, которая всё ещё цеплялась за него, размазывая тушь по вороту рубашки.
— Ну... ты выглядишь на удивление нормально, — вставил Тео, склонив голову. — Мы тут ставки ставили, будет ли у тебя щетина, шрам или выбитый глаз. Я проиграл, кстати.
— Он проиграл три галлеона и бутылку вина, — кивнула Дафна. — А всё потому что идиот.
— Не идиот, а эстет, — важно поправил Нотт. — Я хотел, чтобы Малфой вернулся с повязкой, как пират. Или хотя бы с клыками.
— Ты вообще как выбрался? — Дафна подалась вперёд, прищурившись. — Говорили, вы были под арестом. Потом — что тебя лично Поттер вытащил. Это правда?
— Не сейчас, — отрезал Драко, подхватывая бокал огневиски. — Я здесь не для интервью.
Все стихли, только искристо потрескивал камин.
— Я знал, — Гойл почесал затылок. — Я говорил, не надо спрашивать, он же как кот, если пугать — царапается.
— Ты сравнил Малфоя с котом, — протянул Нотт. — А кто тогда мы? Миски с кормом?
— Ты — точно когтеточка, — хмыкнул Блейз.
Все прыснули. Драко едва приподнял уголки губ.
— Ты не меняешься, — бросил он в сторону Нотта.
— Конечно нет, я — подарок судьбы. Говорящий, весёлый, с минимальной дозой травм.
Пэнси тем временем уже утерла слёзы и серьезно посмотрела на Малфоя:
— Просто скажи, ты в порядке? Без подробностей. Да или нет. Большего мне — нам — не надо.
— Не знаю, — выдохнул Драко. — Иногда кажется, что весь мир ёбнулся, а я почему-то продолжаю двигаться. В остальном — да, пожалуй, в порядке.
— Как романтично, — заметила Дафна. — Почти как мой бывший. Только ты красивее.
— Не начинай, — простонал Нотт. — У неё шесть бывших и ни одного счастливого.
— Это не я — это они не выдержали конкуренции с моим зеркалом.
Забини подошёл ближе, оценивающе глядя на Драко.
— Интересный выбор аксессуаров, — сказал он, кивая на фамильный перстень, и снизил голос, — Был совсем пиздец? Ну... с отцом.
Драко сжал бокал так, что металл кольца заскрежетал о стекло.
— Потом, Забини.
Мулат почти незаметно нахмурился и кивнул.
— Ну что, друзья! — хлопнул в ладоши Нотт. — В честь освобождённого принца Слизерина и просто охуенного парня предлагаю поднять бокалы и напиться, как в старые добрые времена!
— А когда-то были добрые? — буркнул Драко, но чокнулся.
— Ну, допустим... на первом курсе? — задумался Гойл.
— Это когда ты съел мыло, думая, что это пирожное? — Дафна захихикала.
— Блэйз, а помнишь, как ты...
— Нет, — перебил он. — Не помню.
— Чёрт возьми, ребят, — простонал Нотт. — Как я скучал по этому!
Музыка снова заиграла. Камин трещал. В комнате стало теплее, чем было, но лёд в бокале приятно холодил ладони.
Драко всё смотрел на друзей, будто вглядываясь в прошлое, которое уплыло, но не утонуло. Он смеялся ровно столько, сколько было нужно, но не чувствовал веселья, которое раньше приносили посиделки с друзьями. Что-то в них изменилось. Или он сам стал другим настолько, что ясно увидел разницу.
Бокалы опустели, бутылки — почти. Теодор уже в третий раз пытался залезть на каминную полку, чтобы провозгласить «официальную тостовую речь за выживших, выживших в выживших». Никто не понял, что он несет, но хлопали. Гойл что-то бурчал про то, как теперь будет спать с ножом под подушкой, а Дафна всерьёз обсуждала с Пэнси, кто из преподавателей в Хогвартсе был бы лучшим любовником.
— Неважно, сколько тебе лет, — говорила Дафна, размахивая сигаретой. — У Снейпа была харизма. Харизма убийцы, конечно, но ты ведь не любовник, если у тебя нет тёмной тайны.
— Ну тогда ты точно с ума сошла. Салазар, Даф! Это ведь наш декан, и — на секундочку — он умер,— закатила глаза Пэнси. — Я бы выбрала Люпина. Было в нём что-то... дикое.
— И волосатое, — подал голос Тео. — У тебя особые фетиши, Пэнс?
— Фу! — Пэнси метнула в него подушку. — Иди вон, обсуди с Блейзом, кого бы ты трахнул.
— Блейз меня не трахнет, он слишком загадочный.
— Просто у меня высокие стандарты, — ответил итальянец. — Поэтому, Тео, извини, даже если ты напьёшься и станцуешь стриптиз — не сработает.
Раздался грохот смеха. Дафна чуть не упала с кресла. Пэнси икнула.
— А ты с кем теперь, Драко? — лениво спросила она. — Есть какая-нибудь траурная вдова, которая утешала тебя в холодном Мэноре?
— Да, — мрачно кивнул он. — Она была прекрасна. Одиночество — слыхала о такой?
— О, пошёл философствовать, — застонал Нотт. — Не начинай, пожалуйста. У меня ещё остались живые клетки мозга.
— Он просто не хочет говорить, — сказала Дафна, наливая себе ещё. — Ясно же. Наш Драко влюблён и страдает. Или был влюблён. Или всё вместе.
Блейз лениво усмехнулся, не отрывая взгляда от огня в камине:
— Малфой не умеет любить. У него вместо сердца — ледышка, отполированная гордыней и воспитанием.
— Эй, — фыркнул Тео. — Это сейчас было красиво или оскорбительно?
— И то, и другое, — пожал плечами Забини. — Как и всё, что касается Малфоя.
Сам Драко молчал. Он почти не вслушивался в разговор — голову занимали мысли: что предложить Министру Магии, как начать воплощать в жизнь свою месть.
Нотт снова вскарабкался на подоконник.
— Ну всё, — объявил Тео, — это уже не вечеринка, а грёбаная драма. Я, как духовный наставник этой вечеринки, заявляю: пора спеть.
— Нет! — одновременно сказали Дафна и Пэнси.
— Да! — возразил он. — Только одна. «Мой север, мой юг, мой восток, мой запад...»
— Я тебя сейчас столкну, — пригрозила Дафна.
— Сталкивай! Я умру, как поэт.
В этот момент дверь скрипнула. Все обернулись.
На пороге стояла миниатюрная блондинка в зелёном длинном платье, с волосами, заплетёнными в низкий хвост. Спокойный взгляд, почти прозрачная кожа. Не глядя на них, она медленно вошла, будто никого и не было.
— Опа. Кто это у нас? — Тео присвистнул. — Явилась не запылилась.
— Тори, — сказал Блейз, уже не смеясь.
— Астория Гринграсс, попрошу, — уточнила Дафна с ноткой раздражения. — Моя младшая сестра.
— Вижу, семейное обаяние не передаётся по наследству, — пробормотал Тео.
Астория подошла к каминной полке, смахнула невидимую пылинку, чуть улыбнулась краем губ и повернулась к ним. В её взгляде не было ни жеманности, ни кокетства. Только уверенность.
— Простите за задержку, — сказала она. — Вижу, что вы тут быстро управились и без меня. Драко, рада видеть тебя живым.
Он чуть сощурился, глядя на девушку. Потом чуть заметно кивнул.
— И я тебя.
Астория вела себя спокойно, будто была здесь всё это время. Она поздоровалась с каждым — мягко и уверенно. Чмокнула в щёку Блейза, улыбнулась Нотту, погладила руку Гойлу — коротко, но с лёгким касанием, от которого тот почему-то смутился. Дафна тут же потеснилась, будто опасаясь, что сестра отберёт её роль звезды вечера.
Пэнси сжала губы, чуть подалась вперёд, но ничего не сказала. Астория обвела её взглядом, насмешливо и вежливо.
— Хорошо выглядишь, Пэнси. Надеюсь, ты не рыдала слишком сильно, пока меня не было?
— Пошла ты, — прошипела та, но без огня. Её укус был слабее, чем раньше.
— Драко, — Астория снова обернулась к нему. — Ты так и будешь сидеть или предложишь мне место?
Он чуть приподнял бровь.
— Я думал, ты привыкла брать, что хочешь.
— Иногда приятно, когда мужчина умеет себя вести.
Он указал на свободное место рядом — не слишком близко, но и не у противоположной стены. Она села, аккуратно подогнув под себя ноги, будто не в доме друзей, а в своей комнате.
— Вы обсуждали...? — спросила она.
— Кто кого видел и кто кого трахнул, пока Малфой был в заключении, — бодро сообщил Тео. — Хочешь рассказать что-нибудь? Нам не хватает хорошей сплетни с красивой женщиной в главной роли.
— А ты знаешь, Тео, — задумчиво сказала Астория, — когда мужчина слишком много говорит, женщины теряют к нему интерес.
— Бесполезно, — кивнул Блейз, — он родился с отсутствием самоуважения.
Астория чуть улыбнулась. Поднесла бокал к губам, медленно сделала глоток.
— Может, потому и жив до сих пор.
Драко поймал её взгляд. Голубые, почти прозрачные глаза были наполнены спокойствием. Но внутри было что-то ещё. Игра? Расчёт? Или просто скука, замаскированная под заинтересованность?
Она не смотрела на него постоянно. Только мельком — раз, потом другой. Лёгкий поворот плеча в его сторону. Колено, чуть сдвинутое к нему. Улыбка, которую она не дарила никому больше. Всё это не выглядело намеренным — но было. Малфой фыркнул — он слишком хорошо знал этот тип женщин.
— Ну что, — сказал Нотт, развалившись в кресле, — теперь, когда у нас снова полный состав и даже с бонусом в виде младшей Гринграсс, предлагаю устроить конкурс на самую дерьмовую историю года.
— Это будет нечестно, — скривился Драко. — У меня все козыри.
— Тогда ты в жюри, — подмигнул ему Блейз. — А если кто-то вдруг случайно выиграет твою жалость — пусть забирает главный приз: вот эту полупустую бутылку огневиски и, может быть, танец с Асторией.
— У меня свои правила, — сказала она, не отводя взгляда от Драко.
Он едва заметно усмехнулся.
— Ну ладно, — хлопнул по коленям Нотт. — Раз у нас конкурс историй, начну первым. Назовём так: «Как я почти женился на полукровке, не зная, что она полукровка».
— Опять?! — простонала Пэнси.
— Тео, ты травмировал меня этой историей два месяца назад, — подхватила Дафна.
— А меня — позавчера, — буркнул Гойл.
— Слушайте, — невозмутимо продолжил Тео, — это классика. Её надо рассказывать каждый раз при свидетелях.
Он встал, будто на сцену, и заложил руки за спину.
— Значит, сижу я как-то в «Трёх метлах». Один. Уставший. Красивый, как всегда. Подходит она — рыжая, глаза зеленые, грудь как две совиные головы...
— Это как? — поморщился Блейз.
— Ну, круглые. Короче, не мешай, — Тео отмахнулся. — Мы с ней флиртуем, я угощаю, она смеётся. Всё идеально. До момента, пока она не говорит: «Ты ведь не из тех, кто считает происхождение важным?»
Он сделал драматическую паузу.
— И я, как идиот, говорю: «Конечно, нет». А потом узнаю, что её мать — магглорожденная певица. И отец — с половиной оборотня в роду.
— И ты...? — Пэнси наклонилась вперёд.
— Я с ней встречался ещё три недели, — тяжело выдохнул Тео. — Потому что она трахалась как грёбаная фурия.
— Романтика живёт, — хмыкнул Драко, допивая огневиски.
— Это не про тебя, Малфой, — откликнулся Забини. — Следующий?
— Можно я? — вдруг подала голос Дафна.
— О, интрига! — Нотт плюхнулся обратно в кресло.
— История называется «Как я пошла на свидание с гением, который оказался идиотом».
Она обвела всех взглядом, остановившись на сестре.
— Это не про твоих поклонников, Астория, расслабься.
Та чуть склонила голову, по-прежнему поглядывая на Драко. Он заметил, как её пальцы легко поглаживают ножку бокала — в такт словам Дафны.
— Парень был из Когтеврана, — продолжила Дафна. — Выглядел прилично, зубы на месте, мозги вроде тоже. Сначала. Мы пошли в кафе, он заказал салат, потом смотрел, как я ем пирожные, и считал вслух мои калории.
— Убить, — прошипела Пэнси.
— Я пыталась, но официант мешал. — Дафна пожала плечами. — А в конце он сказал: «Ты знаешь, тебе бы пошла тога. Ты похожа на древнегреческую скульптуру. Почти идеальна. Почти».
— Почти? — не поверил Тео.
— Потому что, цитирую: «У тебя неправильный угол наклона мизинца, когда ты держишь ложку».
— Я бы всё равно трахнул, — заметил Гойл и, поняв, что сказал, густо покраснел.
— Мы знаем, — в голос сказали Пэнси и Блейз.
Все рассмеялись. Астория не смеялась, но улыбнулась — аккуратно, чуть заметно. И снова бросила взгляд на Драко.
— Ну, а теперь ты, Грег, — подал голос Тео. — Порадуй нас.
Гойл почесал затылок.
— Я... эээ... Ну это было ещё в Хогвартсе. Я однажды спал в библиотеке.
— Прям с девушкой? — спросил Забини.
— Нет. Просто спал. Потом проснулся, а рядом сидит девчонка с младшего курса. Мы оба подумали, что это судьба, и начали встречаться.
— И?
— А потом оказалось, что она всё это время думала, что я другой человек. Какой-то Кевин.
— И ты ей не сказал?
— А я откуда знал, что я не Кевин?
— Это гениально, — простонал, вытирая глаза от слез смеха, Тео. — Ты не заслуживаешь быть забытым. Никогда.
Смех снова покатился по комнате. Драко чуть усмехнулся, но почти не двигался. Он чувствовал, как Астория наклоняется к нему ближе. Ненавязчиво — на долю градуса. Как будто невидимая нить натягивалась между ними. Он не отстранялся. И она это чувствовала.
— Кто следующий? — протянул Нотт. — Малфой?
— Пойду покурю, — отрезал парень. — Продолжайте без меня. Забини, я буду в твоей спальне.
Не дождавшись ответа, Драко вышел из гостиной и быстро поднялся по лестнице. Поворот направо, третья дверь по коридору — расположение комнат в поместье Забини парень выучил так же хорошо, как друг и в его доме. Прикурив сигарету от палочки, он с удовольствием затянулся. Паршивая привычка, как же её не хватало.
Комната Блейза была погружена в полумрак — тяжёлые бархатные шторы не пропускали лунного света. Малфой стоял у камина, сжимая в пальцах бокал с виски, которое уже не жгло, а лишь разливалось по венам тупым теплом. Вторая сигарета тлела в пальцах. Он давно не видел друзей, но ему совсем не хотелось спускаться обратно. Тишина комнаты ему нравилась.
Дверь открылась бесшумно.
— Ты не должен быть один сегодня, — голос Астории был вкрадчивым, нарочито мягким.
Он не обернулся. Слышал, как шелк её платья шуршит по полу, как духи — черёмуха и какая-то восточная пряность — становятся ближе.
— Оставь меня, Гринграсс, — глухо ответил Малфой.
Её пальцы коснулись его плеча — лёгкий, почти невесомый контакт, но Драко почувствовал, как мышцы напряглись сами собой.
— Я не в настроении для игр, Тори.
— А я не предлагаю играть.
Её руки опустились ниже, скользнули по его груди, разжали пуговицы. Драко не сопротивлялся.
Тело предало его первым.
Астория знала, что делает. Её ладонь легла на его живот, затем ниже — твердо, без вопросов.
— Год — это слишком долго для такого, как ты, — прошептала она в самое ухо, зубы слегка задели мочку. — Знаю, что тебе не нужно мое утешение, но я могу дать нечто другое...
С этими словами она ловкими пальчиками расстегнула пояс на его брюках. Драко сощурился:
— Тебе лучше перестать это делать.
— А ты останови меня, — хитро улыбнулась девушка.
Малфой глухо застонал, понимая, что больше не может сдерживаться. Многие месяцы он не был с женщиной, и теперь тело требовало разрядки. Он рывком прижал Асторию к стене, одной рукой заломив её запястья за спину, другой рванув шёлковое платье на груди.
— Ты давно этого хотел? — она дышала учащённо, но улыбалась, выгибаясь, чтобы он мог снять с неё остатки одежды.
Плевать на её вопросы. Плевать, что она вообще там бормочет. Драко перевернул её лицом к стене. Он вошёл в неё резко, услышав короткий вдох — не боль, а скорее удовлетворение.
— Да... наконец-то... — её голос дрогнул, когда он задал грубый ритм, одной рукой вцепившись в её волосы, оттягивая голову назад.
Тело обожгло давно забытым чувством. Год. Целый год он не позволял себе даже мысли об этом. Но сейчас... кровь гудела, мышцы напрягались, низ живота горел.
Астория подалась вперёд, оперлась ладонями о стену, но Малфой тут же перебросил её через спинку дивана. Её ногти впились в бархат обивки, когда он сменил угол, заставив девушку вскрикнуть.
— Ты... ты не продержишься долго... — она закусила губу, чувствуя, как его пальцы сжимают её бёдра.
Он знал это. Месяцы воздержания давали о себе знать. Тело уже дрожало на грани.
— Закрой рот, — зарычал Драко и тут же почувствовал, как удовольствие волнами накрывает его.
Вот так. Никаких мыслей, только тупое удовлетворение. Он отстранился сразу же, как только волна спала. Астория медленно поднялась, её волосы растрепались, губы слегка опухли.
— Ну что, насытился? — она потянулась, как кошка, явно довольная собой.
Драко уже застёгивал брюки, даже не глядя на неё.
— Убирайся.
Гринграсс невесело рассмеялась, подбирая с пола остатки своего платья.
— В следующий раз, — она скользнула холодными губами по его щеке, — попробуй хотя бы притвориться, что тебе не всё равно.
Дверь захлопнулась. Драко остался один.
И, чёрт возьми, как он был этому рад.