Тепло.
*Тени — Валентин Стрыкало*
Притихнув, чтобы слышать сейчас лишь своё дыхание и больше ничего, студент начал описывать то, что тревожило и ломало его на части.
— Я... чувствую какую-то страшную тишину внутри, пустоту, которая наверняка ничем не заполниться в ближайшее время. Раньше её не возникало, не было никаких даже малейших предпосылок. Однако потом... стала проявляться всё сильнее в жизни. Тяжело получается заснуть без некой теплоты. Тяжело находится дома без взаимодействия с друзьями. Тяжело молчать, даже когда никого. Хочется высказаться, поговорить откровенно. А такой возможности нет. Будто её и не существует. Я словно потерян... и почему-то одинок.
Вадим всё это внимательно слушал и утопал в красивой, мелодичной, но ужасно поникшей речи студента. Проснулось желание помочь, успокоить, как-то исправить точку зрения Глеба в оптимистичное русло. Вот только... как? Другой уже вопрос.
— Глеб, — раздалось радушно на той стороне звонка, — С чего ты взял, что одинок? Оглянись вокруг! У тебя рядом Лиза, друзья в универе, да даже мама под рукой! Почему ты находишься в таком подавленном состоянии?
— Честно? Не знаю... Оно как-то само приходит раз в какой-то промежуток, затихает, а потом опять больно воспламеняется. Может просто во всём виновата осень? И я просто зря парюсь...
— Вот как ты думаешь, — зашёл с другого фланга собеседник, — Что сможет заполнить эту пустоту? И по какой причине она появилась? Может тебя кто-то ранил или задел неудачно, что потом рана брала верх и разрасталась, всё больше и больше. А щас вообще преследует и мешает.
— Наверно... всё зависит от моего окружения? Не знаю... Все в теплоте, все в общении. Один я, как дурак торчу в квартире и с ума схожу.
— Что из себя представляет твоё тепло?
— Что-то... очень приятное, мягкое, как... одеяло, к примеру. В которое заворачиваешься... и тебе так становится хорошо на пару секунд. Окунаешься в свою зону комфорта с головой... чувствуешь себя под некой защитой. Вот... наподобие такого, но с людьми. Не могу передать.
— Впервую очередь на тебя влияет собственная личность. Да, возможно у какого-то есть названное тобой тепло, но хорошо ли им с ним живётся? Оно тоже однажды имеет силу обжечь человека и оставить глубокие шрамы. — видимо понял Вадим завуалированность молодой натуры, — Так... сложно всё это. Лучше озвучь, чего бы ты хотел именно сейчас? Только честно. Это может быть что угодно!
— Хочу... — прошептал парнишка, отворачивая голову от гаджета, задумавшись. — Обняться с кем-нибудь. — еле слышно произнёс он, — Крепко так, знаешь, чтоб подольше растянуть момент. Лучше всего... до самого дома, а там и до кровати.
Вадик удивился заявлению парнишки, немного проморгавшись. Ведь ожидал просьбу потруднее или муторней. А тут... просто объятия?
— Глеб, я уверен, что твоё желание будет выполнено. Ты главное не думай о нём пока.
— Почему же?
— Потому что, когда ты забываешь про что-то, оно мгновенно исполняется.
— Возможно...
— Ну Гле-еб, не грусти. Чего ты... — замечая печаль товарища, окликнул его. — Я... тоже почему-то подумал об твоём откровении. И такое ощущение, что оно переплетается немного с моим. Будто ты озвучил его более правильней и корректней.
— Да?.. — робко спросил юноша, вздрогнув.
— Агась. Только... я наоборот не нуждаюсь в нём, мне хочется именно дарить тепло, а получать только взаимную связь... Будто в моём теле его слишком много, что некуда девать. — обнимая рядом лежащую подушку, признался Самойлов, краснея.
— Тогда повезло наверно твоей будущей половинке, будет постоянно в любви, ежесекундно. — ухмыльнувшись, предположил парнишка ложась обратно на диван и обматываясь в своё одеялко.
— Главное не задушить кого-то этой любовью.
— Думаю, что вряд ли получится. — не верил Глебка.
— Да кто ж в этом уверен...
— Я уверен, — расслабленно и отчасти зевая, подтвердил Глебка.
— Ты всё? На боковую?
— Всё возможно. Но как-то не хочется...
— Почему же? — удивился Вадик.
— С тобой захотелось поговорить ещё чуточку...
Старший полной грудью вздохнул от этого котёнка с другой стороны связи. Почему бы... им и не поболтать всю ночь? Что в этом плохого.
— Держись, Самойлов. Теперь ты меня не заткнёшь. — подстёбывал он соню.
***
После этих лирических отступлений, оба по ощущениям смогли наконец-то раскрыться друг другу совершенно по-иному, по-настоящему. Перешагнуть на ступень выше в отношениях. Душа теперь почему-то могла спокойно довериться, положиться на данного собеседника, хоть они и не лучшие друзья вовсе... Сердце намного шустрее билось от смеха в динамике, что доходил очень уж приятной интонацией. Это заражало. Что не успеешь моргнуть, как сам захочешь расплыться с искренней улыбке.
Практически всю ночь они разговаривали, только теперь не на грустные темы, а на более отдалённые. Обсуждали любимых исполнителей, группы, инструменты. Обобщая, весь их оставшийся диалог состоял на восемьдесят процентов из музыки. Вадим вспоминал, как в детстве ходил в музыкалку, играя после, уже дома, на старом своём от бабушки пианино, разучивая старательно листы перед первым значимым выступлением. А Глебушка в мечтах представлял, как тот исполнит песни специально для него.
Глебу безумно нравились клавиши и всё, что было с ними хоть на каплю связано. Пианино по восприятию было более живей, эмоциональней, чем те же барабаны или флейта. Оно могло запросто своей мелодией заставить рыдать человека по непонятной для окружающих причине. Будто в нём концентрируется власть над всеми спектрами чувств.
Чего стоят эти высокие колкие ноты, что при первой секунде заставляют увлажниться очи, а затем услышать внутри треск, разбивание стёкл об переживания. Этим он и привлекал парня, заставляя утонуть от одних исключительно описаний игры. Студент уже представил, как Самойлов-старший сидит перед залом в чёрном бадлоне и в брюках, его длинные пальцы располагаются в определённой позиции и по команде начинают издавать тонкие для человека звуки, которые каждый может примерить на собственную жизнь. Зал будет весь во мгле, лишь на выступающего будет падать аккуратный прожектор белого света, создавая контраст с готическим видом Вадима...
От фантазий становилось тяжело мыслить, ведь вправду, юноша хотел бы на это посмотреть... на эту волшебную сказку.
***
— Самойлов! Ты чё глухой? Вставай, блять!
Утро началось совсем не оптимистично и радостно, как планировалось ранее. Одна фраза Ломакиной дала понять настроение на весь оставшийся день. Резкие пинки и недовольства гласили о том, что Самойлов не наверняка, а ТОЧНО опаздывает, причём на приличное время. Крики и оры не прошли зря, потому что парень спустя пару минут аж вскочил, приняв сидячее положение.
— А? Что? Чего ты орёшь? — испуганно спрашивал Глеб, протирая ладонями глазки.
— Опаздываем, блять, с тобой! Пять минут до пары! Бегом нахуй! Я уже выхожу! — крикнула Лиза, тряся за плечи его. — Не успеешь!
Девушка мигом поднялась и взяла сумку рядом с диваном. Затем быстро стала одевать обувь и застёгивать куртку.
— Всё, Глеб. Я побежала. Чтоб в универе был! Понятно?
На утверждение юноша вяло кивнул, пытаясь окончательно понять, что вообще, нахрен, происходит. Но не успел он опомнится, как дверь захлопнулась.
— Пиздец. — единственное, что крутилось на языке.
***
По итогу, первую пару парнишка всё-таки пропустил. И даже не по своей воле, как хотелось ранее; сегодня были какие-то колоссальные пробки. Спасибо на том, что хотя бы ко второй примчался.
Спя в одном ботинке, Глебка вообще не соображал на скучных, монотонных занятиях. В ушах его звенело, трещало, а мозги вообще плавились от дикого недосыпа. Ведь сегодня вздремнул только три часа, и это при лучшем раскладе. Видя его в дверях, Борисыч — охранник, подумал, что парнишка наверно с бодуна. Потому и без назойливых допросов впустил бедолагу, не имеющего на руках студака.
Сейчас, плетясь как последняя, почти мёртвая муха к кабинету иностранного, юноша уверял себя, что нормально не свяжет и пару предложений там... так как занятия у них проходили исключительно на английском. Глебушка и так понимал всё через слово, а в таком состоянии тем более.
Поправляя свой портфель за правую лямку, парниша жалобно зевал, одновременно разговаривая в голове.
— Глеб, ёптвою мать. Не можешь заснуть? Нахуй, убери подальше телефон, да валерьянки выпей. Пропиздел всю ночь, а мог бы бахнуть рюмочку и вырубиться сразу... Почему я до этого не додумался вчера?
Додумался, не додумался, а пить вредно. Мать на четвёртой последней паре выпотрошила бы его со всеми внутренностями и костями. Поэтому... пожалуй, не стоило рисковать своей жизнью ради алкоголя.
Идя всё медленней и медленней от сонной пелены в бледных глазах, сзади послышались шаги, направляющиеся в ту же сторону. Это оказался Андрей и Вадим, которые также, еле стоя на ногах, пёрлись на физику. Только один от пьянки, а второй от не до конца наставшего пробуждения.
Разглядев нормально впереди младшего, Самойлов чуточку ухмыльнулся, замечая у того аналогичное состояние организма. Распознав его тоже, Андрей неодобрительно фыркнул, направляясь незаметно в туалет, давая так понять, что вовсе не хочет видется с вялой персоной.
Подойдя ближе и как можно тихо, как агент, Вадик опустил руки вниз и неожиданно ущипнул приятеля под рёбрами.
— АХ! — напугался Глебка, чуть ли не подпрыгнув от нападения со спины.
Что-что, а такой приём точно разбудит любого, но до этого конкретно доведёт до инфаркта.
— Вадим! Ты чего так пугаешь! — возмутился Глеб, обернувшись и застав проказника врасплох.
— Ты бы так меня не заметил. Привет, соня. — ласково сказал старший, также прищуривая слегка глаза от усталости.
Наконец-таки взглянув на Вадима не со злостью, Глебушка улыбнулся от неловкости. Вспомнив согревающий... ночной разговор по телефону, по коже разбежались крупинками мурашки, задевая каждый сантиметр юного тела. Даже не верилось, что вот он мог с ним так мило общаться в трубке, говорить смущающие комплименты, хихикать над забавными темами и поддерживать личные переживания. Для него это было чем-то невообразимым, несуразным и нереальным, будто Вадик в телефоне и в жизни совершенно разные люди... Ну как разные... одинаковые, но... Сопоставить очень сложно.
Глядя на тёмно-коричневый свитер Вадика, на его растрёпанные смешные волосы русалки, на всё то же доброе, отзывчивое лицо, студент сейчас мог назвать друга только бурым медведем, другие слова в сознание тупо не приходили.
Почесав затылок от идентичных чувств, третьекурсник не знал, что и сказать. Как тут его мышление перебили.
— Не кидайся в меня тапками, но ты выглядишь, прям как бурый мишка. — произнёс внезапно мелкий, опуская лицо ниже, — Пуп, — сказал он, тыкнув пальцем в товарища.
Тот, на удивление, не стал задаваться странными вопросами, а лишь вспомнил их общение, и Глебкины мурашки вдруг ощутимо заразили и Вадю. Обернувшись по сторонам, и увидев, что Андрей ушёл опять курить, Самойлов продолжил эту некую детскую беседу.
— Ты на что-то намекаешь? — спросил старший, всё также улыбаясь.
— Нет, но если что, хорошего человека должно быть много, а тебя почему-то сегодня маловато. Надо было наверно что-то вкусненькое принести на перерыв. Но я так проспал... что просто ничего не смог унести, — последнюю фразу парень промолвил почти всю на одном зевке.
— Тебе бы поспать по-хорошему, а не о пирожных думать, — замечая удручающий вид Глеба, посоветовал студент, осматривая сверху вниз.
— Ой, не... потом... как-нибудь... — ещё раз тыкнув Вадика в живот, тот прикрыл очи и чуть ли не отрубился.
— Глеб, может тебе домой пойти?.. — предложил Вадим, взяв того за плечи, чтоб окончательно не грохнулся.
— Ох, нет, тогда меня мать убьёт... А у неё с нами четвёртая пара ещё... — обречённо сказал юноша с закрытыми глазами.
— Ну ничего! Отпросишься и поспишь хорошенько, — настаивал товарищ, потихоньку из стороны в сторону качая первака, что больше клонило в сон.
— Вадим, Вадим... Ты плохо знаешь мою маму. Я уверен, она злая, как собака. И сначала не поймёт пьяный я или сонный. Поэтому... лишний раз заводить не нужно...
— Может у меня получится договориться?.. —задумчиво прикусил губу, — Скажу... что тебе плохо? Она домой отпустит.
— Вряд ли... Лучше не драконь её по пустякам. Не хочу, чтоб тебе из-за меня досталось. — добавил, моргая, Глебушка, поправляя ворот рубашки у собеседника, приводя его в нормальный, опрятный вид.
Рассматривая Глебку, Вадик всё не мог оторвать от него внимания, как и ранее в остальные дни. Опять чудные кудри, которые сейчас освещало солнце, казались золотыми, падая немного на сонливое личико. Эти хрупкие плечи, которые еле держались под напором старшего, намеревались приземлиться. Пухлые щёчки, что так мило были надуты, заливались здоровым румянцем... Так Вадик ещё ни на кого не пялился за жизнь. Осознание своего замешательства к младшему, поставило того окончательно в тупик.
— Почему? Почему именно он? — разглядывая нашего мальчишку, задавался вопросами, — Почему он так притягивает, будто мощный магнит? Почему мне хочется рассматривать каждую родинку и царапинку на нём? Почему... нежный голос первака меня окутывает со всех сторон, что кроме него, не слышу больше ничего вокруг, словно находясь в вакууме?.. Почему Глеб такой забавный, милый... и его детские чудные шуточки-...
Глебушка приподнял прекрасные небесные озёра, распахнув светлые ресницы. И полностью обезоружил старшего, перебив своей обаятельностью.
— Ну вот опять... Боже, за что мне такая красота-то попалась, в виде тебя, Глеб... — скулил Вадим, сдерживая все силы потискать перед собой юношу, — Даже, если я болен им, то наверно... это будет самой счастливой болезнью...
— Вадим? — остановил его младшенький.
— А?.. Что?.. — головой вздрогнул мечтатель.
— Всё хорошо?.. — заволновался Глебка, беря того за рукав свитера.
— Ах... Да! П-просто в облака улетел на несколько сек-кунд... — застеснялся прикосновения он, опуская машинально взгляд.
Самойлов не мог просто так взять и отпустить ангелочка. И так чертовски мало времени у них приходится на разговоры, так ещё и... Андрей лишний раз не пускает, ревнуя друга. Чтобы исправить данный исход событий, парень пошёл на одну рискованную авантюру.
— Кстати, Глеб. Ты... не хочешь помочь мне в кое-чём?
— Мм? Смотря что.
— Просто... на меня ректор взвесил задание организовать мероприятие, которое будет в конце октября. Точную дату пока не объявили. Благо, занимаюсь только музыкой, всем остальным Татьяна Николаевна, она тот ещё спец. Так что... не желаешь... побыть в нашей банде басистом?
— Ч-что? В какой банде?— окаменел Глебка от заманчивого предложения и от слова басист.
— В нашей! — засветился Вадя от ответной заинтересованности, — Нас всего три человека: Я за электрогитарой и микрофоном, Андрей за барабанами и Мишка Ширяев за клавишами. Только вот басиста и не хватает для полной комплектации. Мучаемся, не найдём подходящего.
На самом деле, для парнишки было невероятным выступить когда-нибудь на сцене. Большая гордость и воплощение детской мечты. Но страх брал вверх над Глебушкой. Всё-таки... не обычная группа, а с Вадимом. А он, как никто другой разбирается в музыке.
— Ох, Вадим... Я бы с радостью, — парниша перевёл выражение глаз в ноги и заторможенно вернул конечность приятеля обратно, — Однако... не уверен в своих силах. Боюсь, что обломаюсь и подведу вас в неподходящий момент. Ведь... играю любительски, для себя, не на публику...
— Глеб, послушай, — взяв того теперь за запястье, перебил он, желая подольше ощутить бархатную кожу Самойлова, — Больше чем на девяносто процентов уверен, что сможешь. Я научу тебя, как нужно! Там делов-то! Расплюнуть! Правда! Сам бы выучил, да только никто за микрофон не встанет.
— А ты умеешь петь? — обалдел не на шутку парень, что Ваде аж показалось, как в голубых радужках сверкнула искорка.
— Ну как петь... скорее кричать. Но в некотором своём роде, да.
— А споёшь как-нибудь... для меня? — неловко попросил тот.
— Вот на репетициях и услышишь! А так... хоть в коридоре могу начать серенады тебе воспроизводить.
— Не знаю, Вадим... — засомневался он, — Ты... вправду веришь, что у меня получится выступить?.. У меня до этого не было опыта со сценой. — уточнил младший, бегая зрачками по мотиватору.
— Ну, разумеется, басист. Как я могу не верить в собственную команду? Мм? — захватывая и вторую руку к себе, переплетая их пальцы, подбадривал лидер. — Ты просто слишком зажат в себе, надо это в срочном порядке исправлять. А чтобы продемонстрировать свой талант, нам бы по-хорошему встретиться где-нибудь, да послушать. Сможем... завтра собраться в часиков четыре у актового зала? Там как раз есть репетиционная комната с оборудованием! Придёшь?..
— Ох... ну... — не признавал Глеб услышанное, однако всё равно решил попытать удачу, — Думаю... Да! Смогу! Ты только напиши мне, если будут изменения, ладно?
— Конечно, — выдыхая от согласия и улыбаясь от того, что ему разрешили написать, Вадим не смог остановить себя и свой порыв эмоций, — Глеб, раз... ты помог мне, то и я тебе. Сможешь прикрыть глазки ненадолго?
— А зачем? Чтоб поспать?
— Так надо, ты поймёшь.
Мелкий неодобрительно закрылся ладонями, обдумывая, что же там мог напридумать Вадик. Но долго ждать не пришлось, тот обвил конечностями первака у талии, сковывая его в стеснительных объятиях, расположив хитрый нос у тонкой шеи.
Глебушке на мгновение стало тяжело дышать, сердце на секунду остановилось... Объятия. Простые объятия, которые он так хотел в тот момент, когда чувствовал себя максимально одиноким в этой жизни... Слегка очухавшись от шока, Глеб не знал, как реагировать на такое. От Вади приятно пахло мужскими духами, что хотелось занюхнуть как следует одежду... Волосы были шелковистыми и мягкими... что рвалось желание дотронуться до них хотя бы подушечками. А кожа... была такой горячей, а не как у младшего холодной. Так бы и грелся об неё грустными вечерами.
— Что со мной... — шокировался юноша, замерев, — Почему внутри просыпаются странные желания? Почему, если обнимаюсь с Лизой, такого не происходит? Или же... я просто стал намного чувствительнее...
Не сдержавшись, Глебушка прикоснулся быстро маленькими лапками к просторной спине третьякурника, пылая алыми щеками, наверно, на весь этаж. Он уже забил на английский, на математику... только жаждал задержаться здесь на подольше, на неопределённое время, чтобы пообниматься со старшим. Всё что он хотел, исполнилось за миг. И мечта о музыкальной группе, и выступление, и... человеческие ласки. Самойлов был очень благодарен Вадиму за то, что сделал день намного краше и запоминающимся, чем обычно.
Шея студента также покрывалась пунцовцым оттенком, осознавая, что в нескольких миллиметрах от неё, находится товарищ. Наконец-таки он почувствовал то самое тепло, которое было для него дефицитом.
— Глеб. — раздалось имя, — Извини меня... за то, что разбудил тебя сегодня. Если бы не позвонил так настырно и некрасиво, возможно... ты бы не бродил по универу настолько сонливым.
— Вадик, ты чего! Всё нормально! Никто в моём плохом сне не виноват, кроме меня, естественно.
Впервые за всё общение прозвучало уменьшительно-ласкательно «Вадик», на что сам владелец имени исключительно крепче обнял юношу, не давая никаких, даже малейших возможностей на сопротивление.
Глебушка расплывался в улыбке от хорошего настроения друга. Да и не знал теперь, кто они. Друзья? Знакомые? Или всё-таки приятели? Знакомые наверно так не обнимаются, не переписываются почти каждый день, а тем более не говорят по телефону столь открыто.
Тот прикоснулся, хихикая, белоснежной рукой к длинным волосам. Оттуда отделив угольную прядь, стал теребить её, накручивая на палец. Но их неожиданно прервали.
— ВАДИМ! Ёбаный рот, блять. Опять ты с этим педиком?! — сзади ребята услышали гневный комментарий.