Глава 14.
«Эта старая разбитая, моими попытками достучаться до матери, дверь снится мне в самых страшных кошмарах. Мне сложно признаваться, но в какой-то момент, я начала думать, что мама была права. Ты не приходил, не звонил, во всяком случае, мне так казалось. Я думала ты оставил меня, бросил на съедение львам. Я билась как дикая птица в тесной клетке... но все без толку. Как может убежище превратиться в карцер? А чувство покоя навсегда покинуть это место, уступив тревоге и отчаянью? Я даже не хотела спать в своей кровати, предпочитая свернуться калачиком подле. Мне казалось, если я лягу на нее, я предам тебя. Глупо правда? Страхи захватили мой разум, поселившись в самых дальних уголках сознания. Именно с того момента я до смерти боюсь потерять тебя.»
Прошла неделя заточения. Лили все так же молила о свободе, но не получала ничего кроме подноса еды на день. Каждую ночь Роза ждала, когда дочь уснет и проникала в ее комнату. Женщина забирала грязную посуду, оставляя новые припасы. Посещение уборной тоже происходило только в сопровождении конвоя. Девушка могла покинуть комнату лишь чтобы справить естественные нужды. Лишенная связи с внешним миром, единственное, что действительно ее беспокоило в этой уничтожающей тишине – это Марк. Художница боялась, что, не дождавшись ее, парень решил, будто возлюбленная, поддавшись уговорам осталась с родителями. Лили безустанно колотила в дверь, она не обращала внимание на содранные руки, потрескавшийся и облезший местами лак, оголивший древесину. Острые кусочки старого защитного слоя впивались в нежную девичью кожу. Вся неделя прошла в бесполезных сражениях с дверью и слезах. Ощущение бессилия давило, не давало дышать, рационально мыслить. Когда девушка пыталась придумать план побега все ее идеи сводились к прыжку из окна, но почти заглушенный голос рассудка убеждал ее в нелепости этого решения. Чтобы занять себя хоть чем-то художница бралась то за кисти, то за книги, но ничего не могло увлечь ее надолго. Она вновь начинала плакать, заливая бумагу соленой жидкостью. Иногда ее навещала мать, заводя разговор о «нереальности чувств», женщина снова и снова пыталась убедить заключенную в правильности своих собственных убеждений.
- Лили, милая. Просто признай это. Ты все придумала. Признайся, что твои чувства прошли и я тут же отопру замок.
- Нет, я люблю его. Мама, это бесчеловечно. Я не маленький ребенок. Выпусти меня.
- Просто признай это. Ты разбиваешь мне сердце, милая! Неужели тебе нравится смотреть на мои страдания?
- Твои страдания? Ты считаешь у меня здесь курортные условия? Я в тюрьме! – девушка с силой пнула ненавистную дверь.
- Не говори так. Это не тюрьма.
- А что это? Я отрезана от мира, я не могу выйти из этой комнаты, меня даже в туалет водят строем и по расписанию. Заключенным хотя бы прогулки положены, у меня и их нет. Мама открой эту чертову дверь сейчас же, – Лили кричала, злобно колотя полотно двери.
- Ты не понимаешь. Это для твоего же блага.
- Просто открой дверь, и мы забудем обо всем, обещаю. Я не буду на тебя злиться, – умоляющим тоном произнесла заключенная.
- Тебе не за что на меня злиться. Ты сама виновата в своем положении. Можешь винить только себя, – прошипела, словно подражая змее, женщина.
Раздались удаляющиеся шаги, надзирательница покинула переговорный пункт и отправилась по своим привычным делам.
- Мама? Мама... что же ты творишь, - шепотом добавила Лили.
Изредка принцессу в башне посещала единственная, кто действительно любил ее.
- Как ты там, мой сахарочек? – тихонько спросила бабушка.
- Он точно решил, что я его бросила.
- Не думай об этом, вы сможете объясниться. Уверена он все поймет.
- Нет, я здесь уже неделю. Марк наверняка думает, что я обманула его, что все мои слова были ложью. Он просто не захочет меня видеть.
- Не переживай об этом. Сейчас главное тебя вызволить.
- Бабушка, у тебя же был ключ от моей комнаты? – с надеждой спросила Лили.
- Уже нет. Роза забрала его в тот вечер. Открыть замок может только она.
- Я сгнию здесь, – слезы вновь брызнули из глаз заключенной.
- Просто признай, что охладела к Марку.
- Что? Как ты можешь... - поразилась услышанному художница.
- Признай это для нее.
- Не поняла... – немного смягчилась Лили.
- Скажи то, что она хочет услышать, и мать выпустит тебя. А когда ты будешь на свободе, я помогу тебе сбежать.
- Бабушка, нет. Я не хочу подставлять тебя.
- Не спорь, печенька. Все чего я хочу, это чтобы ты была счастлива. Вполне очевидно, что в стенах этой квартиры с этими людьми это увы, невозможно. Я люблю тебя, мой бисквитик.
- Я тоже тебя люблю, бабушка.
- Но тебе придется потерпеть еще немного. Нужно разыграть целый правдоподобный спектакль, чтобы Роза поверила тебе, а это займет какое-то время. Как думаешь, ты справишься?
- Да, - не колеблясь ответила Лили.
- Ну и славно, тогда приступим.
***
Спустя еще неделю, уже не таких ожесточенных боев с древесным противником, Лили понемногу начала подыгрывать матери. Роза была жестоким, но далеко не глупым человеком, и девушка это прекрасно знала. Чтобы мать ей поверила, художница постепенно разыгрывала отказ от своих чувств в угоду родительской любви.
- Мама, ты не сможешь держать меня здесь вечно, это просто невозможно. Просто отопри дверь, - уставшим голосом произнесла Лили.
- Как ты себя сегодня чувствуешь? – будто не слышав, спросила Роза.
- Я ужасно устала бороться с тобой. У меня больше нет сил.
- Это чудесно, Лили, - пролепетала надзирательница.
- Мам, выпусти меня, пожалуйста.
- Ты знаешь условия своего освобождения.
- Да, конечно. Отказаться от человека, который мне дорог.
- Вот видишь, ты уже не кричишь, что любишь его, теперь он просто «дорог». Доченька, мы на правильном пути, вместе мы сможем все преодолеть.
- Да, мам.
- Я люблю тебя милая! Помни об этом.
- Я знаю и не забуду этого никогда в жизни.
- Ну и славно, мне пора готовить ужин. Что ты хочешь скушать? – заботливо поинтересовалась женщина.
- Все равно, - бесцветно ответила заключенная.
- Я придумаю что-нибудь вкусное для тебя, - Роза направилась на кухню.
- Мам?
- Да, дорогая?
- Он не звонил? – с надеждой спросила Лили.
В воздухе повисла звенящая тишина, девушка слышала, как мать мнет пальцы на руках, словно решает, стоит ли отвечать, и если стоит, то что конкретно сказать.
- Не единого звонка... мне жаль.
- Спасибо... возможно... ты была права.
- Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь иди отдохни, у тебя замученный голос.
- Да, мама.
Спокойный тон последних слов дался девушке с невероятным усилием. Внутри нее все горело, ей было невыносимо смотреть на когда-то любимую комнату. Несмотря на то, что девушка провела в заточении уже полмесяца, слезы так и не покинули ее, оставаясь единственной компанией долгими зимними вечерами. Мать даже не выпустила дочь на празднование нового года. Лили слышала громкий наигранный смех мучительницы, праздничные тосты отца, звон посуды, музыку, видела фейерверки из окна, беззаботно гуляющих прохожих. Все радовались, загадывали желания, строили планы на грядущий год. Девушка не могла ни о чем таком даже и подумать. Слезы душили ее, мысли путались, ей хотелось бежать, вырваться на свободу. Художница оглядела комнату в поисках спасения. Голова кружилась, глаза расширились от неожиданно сковавшего ее ужаса, легкие отказывались наполняться кислородом. Девушка судорожно хватала ром воздух, ей казалось, что она сейчас задохнется. «Мне не чем дышать. Помогите! Я не могу дышать. Кто-нибудь, пожалуйста!» Лили бросило в жар, пот мелкими холодными каплями выступил на ее лбу. В панике она начала расчесывать шею, слезы хлынули несдерживаемым потоком. «Я сейчас умру! Мне не выжить! Воздух! Мне нужен воздух!» Тьма. Заточенная упала на пол и отключилась. Утром, когда она пришла в сознание, на привычном месте уже стоял холодный праздничный ужин.
- Как у тебя сегодня дела? – уточнила состояние заключенной, хозяйка тюрьмы.
«Она спрашивает, как у меня дела? Как у меня дела? Я заперта в четырех стенах. У меня нет даже старых облезших почтовых голубей чтобы узнать хоть какие-либо новости. Ничего, абсолютно ничего не происходит. Здесь внезапно не образовался портал в другой мир и оттуда не полезли пришельцы или хотя бы волшебники. Как у меня дела? Меня тошнит от одного вида собственной комнаты. Я не знаю, что происходит с Марком, что он думает, что делает? Неужели он забыл меня? Вот так просто сдался? Может это и правда, наши чувства были лишь иллюзией. Нет! Я знаю, что я чувствую. Я люблю его и мое сердце разрывается от тоски каждый день. Кто сказал, что со временем чувства притупляются и становится лучше? Я не чувствую себя лучше! Меня словно засасывает в бездонную пучину. Будто толща воды давит на грудь отбирая кислород. Медленно... Я стараюсь держаться, думать о хорошем, но... с каждым проведенным днем здесь это становиться все сложнее. Мне кажется, я скоро забуду его лицо, говорят голос первое что стирается из памяти, но в моей голове всегда звучит любимый бархатный баритон... Как у меня дела? Я осуждена без преступления с неизвестным сроком наказания. Преступники хотя бы знают сколько им осталось сидеть, мне не дано даже этого. Как у меня дела? Я скоро сойду с ума, и тогда мне уже не о чем будет беспокоится... Как он там? Сможем ли мы пережить еще и это? Если бы я только могла сказать ему, как сильно его люблю, и это не способно изменить ни что в этом мире. Как у меня дела? Ужасно!»
- Все хорошо, мам.
- Чудесно, – отреагировала женщина.
- Как у вас с отцом?
- Прекрасно, спасибо, что спросила. Вижу теперь тебя интересует не только чужой человек, но и бедные родители. Это хорошо.
- Прости меня, мама, – наступив себе на горло, выдавила нужные слова Лили.
- Что-что? По громче, пожалуйста.
- Прости меня. Ты была права, я поверила, что влюблена. Это была прекрасная сказка, но сейчас я понимаю, что реальность совершенно другая. Прости мое поведение, за то, что наговорила и обидела тебя.
- Хорошо. Я подумаю, над этим, - в голосе женщины засквозила самодовольная улыбка.
Послышались удаляющиеся шаги.
«Подумает она! Вызовите кто-нибудь санитаров, здесь одной психически не здоровой женщине нужна срочная помощь. Скажите, чтобы они обязательно взяли транквилизатор и смирительную рубашку. Я уже даже извинилась, я сказала, все что ты хотела услышать. Что тебе еще нужно? Просто признай, что ты упиваешься властью надо мной. Наслаждаешься моими страданиями, моим положением. Тебе это нравится. Тиран! Долго мне еще здесь сидеть и ждать пока ты наиграешься в бога? Просто открой эту чертову дверь!» Девушка хотела вновь с силой пнуть ненавистную преграду, но вовремя остановилась, и чтобы не разрушить представление с покаянием, которое ей предстоит играть еще какое-то время, отошла в глубь комнаты.
***
Большую часть своего освободившегося времени Лили лежала на кровати бесцельно глядя в потолок. Девушка просто не могла чем-либо заняться в своей камере. Вначале ее посещали мысли о голодовке, но поняв, что это не поможет ей выбраться, она не без усилий съедала все, что ей приносили. Иногда художница садилась на пол напротив двери и часами рассматривала узоры, оставленные ее борьбой с довольно крепким неодушевленным предметом. Здесь были и ее размазанная кровь, и застрявшие длинные черные волосинки, и растрескавшийся лак, и оголенные до самого дерева залысины. Когда тебя лишают привычной жизни, самые простые вещи начинают казаться удивительно прекрасными. Выпить чашечку ароматного кофе, съесть горячую, только что приготовленную еду, полежать в ванной доверху заполненной воздушной белой пеной, вдыхать запах, оставленный любимым человеком на футболке, посмотреть только что вышедший фильм, сидеть в темноте с десятками незнакомых людей и раздражаться, хрустящим попкорном, соседом. Все это, теперь настолько далекое и невозможное, приобрело небывалую ценность. «Как же я хочу оказаться на том холме. Лежать на траве, чувствовать ветер и тепло солнца на коже. Ощущать тебя рядом... Марк, я так сильно скучаю... Каким богам мне стоит молиться, чтобы эта пытка закончилась? Мне кажется, я скоро сдамся, сломаюсь, словно старое сухое дерево под натиском стихии... с оглушительным треском... думаю, он уже давно стоит у меня в ушах... этот треск... невыносимый звук смирения... мне жаль... мне так жаль, что вновь оставила тебя... Знаешь, нам не стоит праздновать наши дни рождения, это плохо заканчивается... Я люблю тебя, Марк. Просто дождись меня.»
В дверь тихонько постучали. Лили подсела ближе, девушка знала, кто находится, с другой стороны.
- Бабушка? – все же с осторожностью уточнила осужденная.
- Здравствуй, мой пирожочек. Ну как ты там?
- Ужасно. Я не вынесу еще даже один день.
- Держись, милая. Надо держаться.
- Как мама? Она мне верит?
- Да, моя сладенькая, у тебя получилось. Вчера она рассуждала, стоит ли выпустить тебя или подержать еще немного.
- И? Что она решила?
- Я не знаю, она предпочла об этом умолчать. Я верю, что скоро этот ужас закончится и ты окажешься в объятиях своего молодого человека.
- Я надеюсь... он даже не звонил...
- Кто тебе это сказал? Роза? Я видела, как она разговаривает по твоему телефону на лестничной клетке, уверена это был Марк. Потому что довольно скоро он примчался, и они схлестнулись с ним в словесной перепалке. Он так кричал, пытался убедить ее в искренности своих чувств. Но... - пожилая леди замолчала.
- Но, что, бабушка? Что? – сгорала в нетерпении узнать развязку этой сцены художница.
- Но Роза наговорила ему кучу гадостей, снабдив это все записанным на диктофон твоим раскаяньем и согласием с родителями. Сказала, что ты отреклась от него и не выходишь, потому что не хочешь его видеть.
- Нет! Не думала, что она упадет так низко, что будет записывать наши разговоры. Скажи, он же не поверил во все это?
- Когда ты в панике, ты можешь поверить во что угодно... после услышанного он развернулся и ушел... я больше не видела, чтобы твой телефон звонил.
- Он бросил меня... здесь... одну... поверив в эту чушь... - Лили чувствовала себя падающим с небоскреба человеком, все ее надежды, все что поддерживало ее в заключении, все кануло в Лету.
- Но, конфетка моя, я смогла все исправить.
- Что? – девушка прильнула к двери, - как?
- Помнишь, то старое письмо, которое он прислал тебе?
- С согласием позировать?
- Да.
- Помню, конечно, но... я не понимаю, причем здесь оно?
- Вспомни, кто его забрал из ящика и прятал до твоего прихода?
- Ты, но...
- Я видела его адрес. Но я так долго не могла его вспомнить, прости меня, лакричка, я уже не та, что раньше.
- Бабушка, ты самая лучшая! Ты написала ему?
- Нет, я не до конца была уверена в правильности адреса, поэтому я поехала к нему сама, в надежде отыскать дом по твоему описанию.
- Ты нашла его?
- Да.
- Как Марк? Он расстроен?
- Он был полностью разбит. Но я рассказала ему как обстоят дела, объяснила все, и он воспрял духом.
- Спасибо. Я тебя так сильно люблю. Чтобы я без тебя делала?
- Я тоже тебя люблю, моя дынька. Марк, хотел ехать к тебе и силой вызволять, но я смогла его убедить, в том, что ты сможешь выбраться самостоятельно. Ему нужно лишь доверится тебе и просто ждать.
- Может лучше было бы его не останавливать?
- Боюсь, силой здесь вряд ли поможешь, к тому же это может только еще больше все испортить. Против Розы нужно действовать хитростью. Мы сможем, бисквитик, верь в это.
- Наверное ты права, - согласилась внучка.
- Теперь, после того как ты узнала, что Марк ждет тебя и по-прежнему любит, ты сможешь доиграть свою роль?
- Да, бабушка, теперь,все будет в порядке.