Марк Валерий от мальчишки до завоевателя.

Остия встретила Третий легион солнцем, чьи лучи дробились на волнах Тибра, и рёвом толпы. Марк Валерий ступил на римскую землю, его сапоги, покрытые пылью Британии, коснулись мозаики. Его алый плащ, изорванный в боях с каледонцами, развевался на ветру, а бронзовый нагрудник блестел, отражая крики толпы: «Валерий! Победитель Британии!» Легионеры, чьи щиты с орлами сияли, маршировали за ним, их шаги гремели, как барабаны. Женщины бросали лепестки роз, дети бежали рядом, а торговцы на форуме выкрикивали хвалу, надеясь продать вино или хлеб героям. Но Марк, чьё лицо, высеченное словно из мрамора, оставалось суровым, знал: Рим — не только триумф, но и арена. Сенат молчал, а свиток Траяна, лежавший в его ларце, жёг мысли: «Вернись для отчёта». Победа над Бренном, вырванная кровью у болот, была его щитом, но ослушание императора — мечом над головой. «Луций, — подумал он, вспоминая брата, чьи глаза сияли мечтами о славе. — Я покорил Британию, но Рим решит мою судьбу». Он поднял руку, и легион остановился, выстроившись в когорты перед храмом Портуна, где жрец в белой тоге сжигал ладан, моля о благословении. Гай Корнелий, центурион, чьи шрамы рассказывали о двадцати годах службы, шёл рядом, его винис постукивал по мостовой. — Толпа любит героев, трибун, — пробормотал он, его голос был хриплым. — Но сенат любит золото и власть. — Флавий, молодой легионер, чья рана от каледонского копья всё ещё ныла, смотрел на толпу с восторгом. — Центурион, мы победили, — сказал он, его глаза блестели. — Разве Рим не гордится нами? — Гай хмыкнул, его взгляд был тяжёл, как щит. — Рим гордится, парень, пока не найдёт козла отпущения. Легион двинулся к Риму по Аппиевой дороге, где кипарисы отбрасывали тени, а могилы патрициев напоминали о бренности славы. Впереди ехали триумфальные повозки, нагруженные трофеями: каледонскими копьями, бронзовыми топорами и шкурами волков. Легионеры пели маршевые гимны, их голоса эхом отдавались в долине: «Слава орлу, слава Риму!» Но слухи, как змеи, ползли среди солдат: «Траян гневается. Кассий Лонгин жаждет крови Валерия». Марк, скачущий на гнедом жеребце, сжимал поводья, его мысли кружились: «Ливия предупреждала о Кассии. Её свиток — мой меч». В Риме, в Курии Юлия, где мраморные колонны возвышались, как стражи, сенат собрался под председательством консула Гая Фабия. Свет лился через окна, освещая тоги сенаторов, чьи лица, от суровых до хитрых, скрывали интриги. Кассий Лонгин, сенатор с худым лицом и глазами, острыми, как кинжалы, встал, его тога с пурпурной каймой колыхнулась. — Марк Валерий растратил казну Рима! — провозгласил он, его голос звенел, как бронза. — Его ослушание Траяна в Британии — измена. Легионы гибли, пока он гнался за славой. Я требую суда!Сенаторы зашумели, одни кивали, другие хмурились. Марк, стоя у алтаря Виктории, чувствовал, как кровь стучит в висках. Его доспехи, отполированные для сената, блестели, но сердце сжималось: «Кассий бьёт точно». Он шагнул вперёд, готовый ответить, но Корнелий Сципион, сенатор с орлиным носом и седыми волосами, поднялся, его тога была белоснежной, как снег. — Довольно, Кассий! — сказал он, его голос был низким, но властным. — Твои обвинения — дым без огня. У меня есть доказательства твоих собственных грехов. Сципион развернул свиток, переданный Ливией, — письмо Луция Вария, где тот признавался в страхе перед её шантажом и азиатских сделках, связывавших его с Кассием. — Варий писал тебе, Кассий, умоляя о защите, — продолжал Сципион, его глаза сверкнули. — Его таблички из Эфеса — улика твоих махинаций. Британия покорена Валерием, а ты плетёшь заговоры в тени! — Сенат ахнул, шепот прокатился по рядам. Кассий побледнел, его пальцы сжали тогу, но он молчал, зная, что любое слово утопит его глубже. Марк, глядя на Сципиона, почувствовал облегчение, но и тревогу: «Ливия рисковала жизнью ради этого». Он кивнул сенатору, его взгляд был полон благодарности. Консул Фабий ударил жезлом о мрамор. — Сенат признаёт заслуги Валерия, — провозгласил он. — Но Траян сам решит его судьбу. — Кассий, сжав зубы, сел, его глаза пылали ненавистью. «Это не конец, Валерий», — подумал он, уже плетя новые сети. Луций Варий, узнав о разоблачении, бежал в своё поместье в Кампании, где виноградники окружали мраморную виллу. Его руки дрожали, когда он пил фалернское вино, смешанное, как шептались, с ядом. Наутро его нашли мёртвым, с пеной на губах. Слухи в Риме гласили: «Яд Кассия», но доказательств не было. Марк, узнав о смерти Вария, нахмурился: «Ещё одна пешка пала. Но кто следующий?» На Палатине, в тронном зале, где фрески изображали триумфы Августа, Траян ждал Марка. Император, в пурпурном плаще, с лавровым венком на голове, стоял у мраморной карты империи, его пальцы касались Дуная. Его лицо, суровое, как гранит, не выдавало эмоций, но глаза, тёмные и властные, изучали Марка, словно клинок перед боем. — Ты ослушался меня, Валерий, — сказал Траян, его голос был тяжёл, как молот. — Ты взял Британию без моего приказа. Почему я не должен казнить тебя? Марк, в доспехах, опустился на колено, его взгляд был прямым. — Цезарь, я действовал ради Рима, — ответил он, его голос был твёрд. — Каледонцы угрожали фортам. Я разбил Бренна, укрепил север. Моя кровь — на твоей службе. — Траян шагнул ближе, его тень накрыла Марка. — Британия наша, — сказал он, помолчав. — Но твоя дерзость стоит дорого. Дакия угрожает Дунаю. Децебал собирает орды. Возьмёшь Второй легион и сломишь его. Не подведи, или твоя голова украсит ворота. Марк поклонился, его сердце сжалось: «Дакия — могила для многих». Он вспомнил рассказы ветеранов о фалксах, разрубавших доспехи, и крепостях Сармизегетузы, скрытых в горах. «Луций мечтал о такой славе, — подумал он. — Но я несу его груз». Он поднялся, его кулак сжал рукоять гладия. — Я не подведу, цезарь, — сказал он, его голос был холоден, как сталь. В храме Весты, где вечный огонь горел в бронзовой чаше, Ливия ждала Марка. Её зелёная стола колыхнулась, когда она шагнула из тени колонн, её глаза, острые, как изумруды, изучали его. — Ты выжил в сенате, — сказала она, её голос был мягким, но с ноткой стали. — Но Кассий не сломлен. — Она передала ему свиток, запечатанный воском с её печатью. — Его люди следят за тобой. Это имена его шпионов в легионе. Будь осторожен, Марк. Её рука коснулась его, и Марк почувствовал тепло, пробившее его броню. «Она мой щит, — подумал он, глядя в её глаза. — Но какой ценой?» Он взял свиток, его пальцы сжали пергамент. — Спасибо, Ливия, — сказал он, его голос смягчился. — Без тебя я был бы слеп. — Ливия улыбнулась, но её взгляд был тревожным. — Рим — лабиринт, — ответила она. — И Кассий — его минотавр. Той ночью Ливия встретилась с Авидием Кассием, префектом претория, в портике храма Аполлона. Его броня со скорпионами блестела под луной, а глаза, холодные, как мрамор, изучали её. — Ты везде, Ливия, — сказал он, его голос был низким, как рычание. — Письмо Вария... твоя работа? — Ливия, не дрогнув, ответила: — Я лишь служу Риму, префект. А ты? — Авидий прищурился, его рука легла на рукоять гладия. — Играй осторожно, сирийка, — сказал он. — Траян не любит шпионов. — Он ушёл, его шаги эхом отдавались в ночи, а Ливия сжала кулак: «Я опередила его. Но надолго ли?»Марк, стоя на балконе своего дома на Эсквилине, смотрел на спящий Рим, где огни факелов мерцали, как звёзды. Свиток Ливии лежал на столе, а мысли кружились: «Кассий, Траян, Дакия... каждый шаг — ловушка». Он вспомнил Луция, его смех в оливковой роще Лация, где они клялись покорить мир. «Слава — это всё, Марк, — сказал брат, его глаза сияли. — Но держи друзей близко». Теперь, глядя на город, Марк чувствовал одиночество: «Гай, Флавий, Ливия... я не потеряю вас». Но тень Дакии, как буря, надвигалась на его судьбу.

Гай Фабий (полное имя: Гай Фабий Максим)

Возраст: 52 года (род. ок. 47 н. э.)

Роль: Консул Римской империи в 99 н. э., председательствующий на заседании сената в Курии Юлия (глава 19). Второстепенный персонаж, выступающий как нейтральный арбитр в политическом конфликте между Марком Валерием и Кассием Лонгином, усиливающий напряжение интриги в сенате.

Происхождение: Родом из Рима, из патрицианского рода Фабиев, одного из старейших в Риме, прославленного такими фигурами, как Квинт Фабий Максим Кунктатор, стратег Второй Пунической войны. Семья сохранила влияние, несмотря на политические потрясения поздней республики, благодаря связям с сенатом и императорами. Гай Фабий начал карьеру как квестор в 70 н. э., затем служил претором в Сирии (80–82 н. э.), где управлял торговыми путями, и легатом в Германии (85–88 н. э.), командуя легионом на Рейне. Его назначение консулом в 99 н. э. — признание его службы Траяну.

Внешность: Высокий, с прямой осанкой, подчёркивающей его аристократическое происхождение. Лицо узкое, с резкими скулами и глубокими морщинами, выдающими годы службы. Волосы тёмные, с сединой на висках, аккуратно уложены. Глаза тёмно-серые, спокойные, но проницательные, словно читающие намерения собеседников. Носит тогу с широкой пурпурной каймой, символизирующей консульство, и золотую фибулу с гербом Фабиев — изображением орла, держащего лавровую ветвь. Его голос глубокий, размеренный, с авторитетной интонацией, привыкшей к командованию.

Характер:

Сильные стороны: Справедливый, хладнокровный, мастер дипломатии. Гай Фабий — воплощение римской gravitas, способный сохранять нейтралитет в бурях сенатских интриг. Его опыт в провинциях и на поле боя делает его уважаемым среди сенаторов и военных. Обладает тонким чувством юмора, которое проявляется в редкие моменты, например, в лёгкой иронии над пылкостью молодых сенаторов.

Слабости: Его стремление к нейтралитету иногда граничит с нерешительностью, что делает его уязвимым для манипуляций, как от Кассия Лонгина. Гордость за род Фабиев заставляет его избегать рискованных решений, которые могут запятнать его репутацию. Скрытая усталость от политических игр порой проявляется в циничных замечаниях.

Ключевая черта: Хладнокровие, скрывающее внутренний конфликт между долгом и симпатией. Его фраза: «Сенат признаёт заслуги Валерия, но Траян сам решит его судьбу», отражает его умение избегать конфликта, сохраняя авторитет.