Глава XVIII Путь в Рим
Британия пала под пятой Рима. Каледонцы, разбитые у болот, отступили в свои тёмные леса, оставив за собой лишь пепел костров и тени поражений. Марк Валерий, трибун Третьего легиона, стоял на холме над покорённым фортом, где каменные стены ещё пахли свежей известью, а дым жертвоприношений Марсу растворялся в свинцовом небе. Его алый плащ, изорванный в боях, развевался на ветру, а глаза, тёмные, как воды Тибра, смотрели на север, туда, где горы скрывали остатки врагов. «Луций, я сделал это, — подумал он, вспоминая брата, чья кровь смешалась с песками Рейна. — Но Траян ждёт ответа за моё ослушание». Легион, измотанный, но гордый, готовился к маршу на юг, к Дубрису, где триремы на Ла-Манше должны были унести их в Рим. Марк оставил гарнизоны в трёх фортах, где центурионы, закалённые в боях с бригантами и каледонцами, следили за дорогами, вымощенными римским гравием. Он отдал приказ: «Двигаться быстро, но с дисциплиной. Рим не терпит слабости». Легионеры, чьи доспехи звенели, а сапоги хлюпали по грязи, выстроились в колонны, их щиты с орлами блестели под редкими лучами солнца. Обоз, нагруженный зерном, пилумами и шкурами, скрипел под тяжестью, а батавские разведчики, с длинными волосами, заплетёнными в узлы, рыскали впереди, высматривая засады. Каждую ночь легион строил лагерь, словно по шаблону, вырезанному в камне: ров глубиной в два метра, вал из земли и дерна, увенчанный частоколом, палатки в шахматном порядке, разделённые ровными улицами. Инженеры, с отвесами и шнурами, вымеряли углы, пока легионеры копали, их лопаты звенели о камни. В центре лагеря возвышалась претория — палатка Марка, окружённая алтарём Юпитера, где жрец сжигал ладан, моля о попутном ветре. У костров легионеры варили похлёбку, их голоса смешивались с треском поленьев: одни хвалили Марка за победу, другие шептались о гневе Траяна. «Он ослушался императора, — бормотал ветеран с седой бородой. — Герои падают первыми». Гай Корнелий, центурион, шагал вдоль палаток, его винис постукивал по земле. Его шрамы, высеченные боями от Рейна до Британии, блестели в свете факелов. Он остановился у Флавия, который чинил сандалии, сидя у костра. Юный легионер, чья рана от каледонского копья всё ещё ныла, поднял глаза. — Центурион, что будет в Риме? — спросил он, его голос дрожал от усталости. — Траян простит Марка? Он ведь покорил Британию. Гай хмыкнул, его взгляд был тяжёл, как щит. — Императоры не прощают, парень. Они считают, — сказал он, садясь рядом. — Марк выиграл нам славу, но ослушание — как нож у горла. Траян любит победы, но ненавидит тех, кто крадёт его тень. — Его слова повисли в воздухе, как туман над болотами. Флавий сжал губы, вспоминая мать в Риме, её письма, пахнущие лавандой. «Я выжил, — подумал он. — Но ради чего?» Гай, заметив его сомнения, хлопнул его по плечу. — Спи, Флавий. Рим решит нашу судьбу. Марш длился десять дней, через леса, где дубы шептались под ветром, и поля, усеянные кремнём. На восьмой день легион достиг Дубриса, порта на Ла-Манше, где серые волны бились о скалы, а чайки кричали, как души павших. Триремы, их носы украшены бронзовыми орлами, качались у причалов, паруса были свёрнуты, а вёсла сложены, как крылья. Флотилия из десяти кораблей, под командованием триерарха Луция Секста, ждала легион. Секст, коренастый, с лицом, изрезанным солью и ветром, поклонился Марку. — Корабли готовы, трибун, — сказал он, его голос был хриплым. — Но море неспокойно. Ждём твоего приказа. Марк, стоя на причале, смотрел на горизонт, где тучи сливались с водой. Он знал, что Рим — не только дом, но и судилище. Свиток Траяна, лежавший в его сундуке, жёг его мысли: «Вернись для отчёта». Но победа над Бренном, кровью вырванная у каледонцев, была его щитом. «Я докажу, что был прав», — подумал он, сжимая рукоять гладия. Он приказал: — Жертва Нептуну. Грузимся завтра. На рассвете легионеры собрались у алтаря на берегу, где жрец заколол ягнёнка, его кровь стекала в море, смешиваясь с пеной. — Нептун, владыка вод, дай нам спокойный путь! — провозгласил жрец, бросая в волны венок из оливковых ветвей. Легионеры, чьи доспехи были уложены в трюмы, грузились на триремы, их сапоги стучали по сходням. Марк, на флагманской триреме, читал свиток, доставленный галльским гонцом. Это было письмо от Ливии, перехваченное её рабами в доме Кассия Лонгина. В нём Луций Варий, дрожащей рукой, писал сенатору: «Ливия знает о моих сделках в Азии. Она угрожает табличками из Эфеса. Если она доберётся до Траяна, мы оба падём». Марк сжал кулак, пергамент хрустнул. «Ливия рискует всем, — подумал он, вспоминая её зелёные глаза, её голос, мягкий, как шёлк, но острый, как кинжал. — Я не подведу её». Он спрятал свиток в бронзовый ларец, его мысли кружились: «Кассий плетёт сети, но Ливия — мой меч». В Риме, в доме Публия на Авентине, воздух был тяжёл от вина и гнева. Публий, сенатор, чьё лицо, дряблое и красное, блестело от пота, шатался в атриуме, украшенном фресками нимф и сатиров. Его тога, некогда белоснежная, была запятнана вином. Ливия, в зелёной столе, стояла перед ним, её осанка была прямой, как колонна. — Ты шпионишь за мной, сирийка! — рявкнул Публий, его голос дрожал. — Я знаю, что ты воруешь мои письма, шепчешься с Валерием! Я изгоню тебя из Рима! Ливия, стиснув зубы, выдержала его взгляд. Её щека горела от удара, который он нанёс, но её глаза пылали. — Попробуй, Публий, — сказала она, её голос был холоден, как мрамор. — Но Марк вернётся, и ты пожалеешь. Твои долги и пиры — не секрет для сената. — Она повернулась, её шаги эхом отдавались в атриуме. Публий, задыхаясь от ярости, крикнул ей вслед: — Ты заплатишь, змея! — Но, оставшись один, он рухнул на мозаичный пол, его руки дрожали. «Я потерял всё, — подумал он, глядя на кинжал, лежавший на столе. — Ливия, Валерий... они сломали меня». На следующий день рабы нашли Публия мёртвым, с кинжалом в груди. Кровь растеклась по мозаике, изображавшей триумф Вакха. В Риме шептались: «Самоубийство. Он не вынес позора». Но Ливия, стоя в храме Весты, где пламя горело вечно, знала правду: Публий сломался под тяжестью своих грехов. Её сердце сжалось: «Я хотела его падения, но не смерти». Она поклялась: «Марк, я очищу твой путь». Ливия, рискуя, встретилась с сенатором Корнелием Сципионом, стариком с орлиным носом, чья лояльность Траяну была нерушима. В саду его дома, где фонтаны журчали, а розы пахли сладко, она передала копию письма Вария. — Кассий Лонгин плетёт заговор, — сказала она, её голос был твёрд. — Это докажет его вину. — Сципион, щурясь, кивнул. — Ты играешь с огнём, Ливия, — сказал он. — Но если Валерий вернётся, я поддержу его. — Ливия поклонилась, но её мысли были мрачны: «Кассий узнает. Я должна быть быстрее». Триремы пересекли Ла-Манш за три дня, несмотря на шторм, который гнул мачты и заливал палубы. Легионеры, сжав зубы, гребли, их голоса пели гимны Нептуну, чтобы унять страх. Марк, стоя на носу, смотрел на приближающуюся Галлию, где порт Гесориак ждал их. Его сердце билось ровно, но мысли кружились: «Рим — арена. Траян, Кассий, Ливия... кто будет моим врагом, а кто — щитом?» В Гесориаке легион сошёл на берег, где римские дороги, вымощенные базальтом, вели к Риму. Марш возобновился: через леса Галлии, где волки выли по ночам, и поля, где крестьяне кланялись орлам. Легионеры, чьи лица загорели под солнцем, пели маршевые песни, их голоса эхом отдавались в долинах. Но слухи росли: «Траян гневается. Сенат хочет суда над Валерием». Гай, шагая рядом с Флавием, заметил его тревогу. — Не слушай сплетни, парень, — сказал он. — Марк знает, что делает. — Но его собственные мысли были тяжёлы: «Император считает. И его счёт будет кровавым».
Луций Секст (полное имя: Луций Секст Флавиан)
Возраст: 45 лет (род. ок. 55 н.э.)
Роль: Триерарх, командующий флотилией из десяти трирем в порту Дубрис, ответственный за переправу Третьего легиона Марка Валерия через Ла-Манш в Галлию. Второстепенный персонаж, усиливающий логистический и морской аспект кампании Марка.
Происхождение: Родом из Остии, портового города близ Рима, из плебейской семьи кораблестроителей. Его отец владел верфью, снабжавшей римский флот, а мать торговала рыбой на форуме. Луций начал карьеру гребцом в 20 лет, дослужился до триерарха благодаря умению командовать в штормах. Участвовал в подавлении пиратов в Иллирии (80 н.э.) и экспедиции в Британию при Клавдии (43 н.э., как младший офицер). Его флотилия в Дубрисе — одна из лучших на севере империи.
Внешность: Коренастый, среднего роста, с широкими плечами, закалёнными годами на вёслах. Лицо, изрезанное морщинами, напоминает старую карту, обветренное солью и ветром. Карие глаза, глубоко посаженные, щурятся, словно вглядываясь в горизонт. Короткие волосы, седеющие и выгоревшие, торчат, как солома. На правом предплечье — татуировка якоря, символ Нептуна, выжженная в молодости. Носит тёмно-синий плащ триерарха, бронзовый нагрудник с гравировкой триремы и кожаный пояс с кинжалом. Его голос хриплый, пропитанный морским ветром.
Характер:
Сильные стороны: Прагматичный, прямолинейный, справедливый. Луций — человек моря, мастер навигации и командования. Его экипажи уважают его за умение вести корабли через шторма и делить тяготы службы. Обладает сухим юмором, который проявляется в разговорах с легионерами, вроде: «Море не любит героев, трибун, но я попробую вас не утопить».
Слабости: Презирает римские интриги и аристократов, что делает его уязвимым для политических манипуляций. Его плебейское происхождение вызывает насмешки офицеров, вроде Кассия, что подпитывает его скрытую обиду. Упрям, иногда игнорирует предостережения о погоде, полагаясь на опыт.
Ключевая черта: Прагматизм, смешанный с верой в Нептуна. Его фраза: «Корабли готовы, трибун, но море неспокойно» (глава 18) отражает его осторожность и готовность к риску.
Корнелий Сципион (полное имя: Публий Корнелий Сципион Насика)
Возраст: 60 лет (род. ок. 40 н.э.)
Роль: Сенатор, сторонник императора Траяна, союзник Ливии в борьбе с заговором Кассия Лонгина (глава 18). Второстепенный персонаж, усиливающий политическую интригу и поддержку Марка в сенате.
Происхождение: Родом из Рима, из патрицианского рода Корнелиев Сципионов, ведущего происхождение от Сципиона Африканского, победителя Ганнибала. Семья утратила былое величие после поздней республики из-за политических врагов, но сохранила влияние в сенате. Сципион служил легатом в Азии (70–75 н.э.), урегулируя споры между Сардами и Эфесом, затем вошёл в сенат, став одним из «старцев», лояльных Траяну. Его дочь замужем за консулом, что укрепляет его связи.
Внешность: Худощавый, высокого роста, с осанкой, выдающей аристократа. Орлиный нос и тонкие губы придают лицу суровость, смягчённую морщинами мудрости. Седые волосы собраны в аккуратный венец, глаза серые, проницательные, будто читающие мысли. Носит белую тогу с пурпурной каймой, золотую фибулу с орлом и перстень с гербом Сципионов. Его голос низкий, размеренный, с нотками властности.
Характер:
Сильные стороны: Мудрый, сдержанный, непреклонный в вопросах чести. Сципион воплощает римскую virtus, ценя традиции, сенат и Траяна. Его ораторский талант, вдохновлённый Цицероном, делает его опасным в сенате. Готов поддерживать тех, кто защищает Рим, даже Ливию, несмотря на её происхождение и пол.
Слабости: Его возраст и ностальгия по республике делают его уязвимым для обвинений в старомодности. Скрытая гордость за род Сципионов иногда толкает на рискованные решения, как союз с Ливией. Недоверчив к молодым сенаторам, вроде Кассия, что может ослепить его.
Ключевая черта: Мудрость, омрачённая гордостью. Его фраза: «Ты играешь с огнём, Ливия» отражает его осторожность и готовность к риску ради Рима.