Глава VII Переправа через бурю
Туман стелился над Ла-Маншем, как саван, скрывая берега Британии. Тридцать трирем, скрипя вёслами, резали свинцовые волны, их носы украшали бронзовые тараны в форме орлиных голов. Марк Валерий стоял на палубе флагманской триремы, его алый плащ трибуна хлестал на ветру, пропитанный солёными брызгами. Его доспехи — сегментата с выгравированным орлом — блестели, но лицо было суровым, словно высеченным из мрамора. Позади него Третий легион — пять тысяч легионеров, две тысячи вспомогательных войск из галлов и батавов, обозы с зерном, пилумами и осадными машинами — готовился к высадке. Гай Корнелий, центурион, чьи шрамы рассказывали историю двадцати походов, стоял рядом, сжимая винис. «Марс не любит Британию, трибун, — пробормотал он, щурясь на горизонт. — Слишком много воды, слишком мало чести». Флавий, молодой легионер, цеплялся за поручень, его лицо было бледным от качки. Его щит, ещё не покрытый вмятинами, болтался на спине, а гладий казался тяжёлым, как судьба. «Рим далеко, — думал он, вспоминая мать, её тёплые руки и запах свежего хлеба. — Если я умру здесь, дойдёт ли моё письмо?» Его взгляд упал на Марка, чья фигура внушала уверенность, но слова Гая о болотах и дикарях сеяли тревогу.Рим, тем временем, жил своей жизнью. В тени портика храма Сатурна, где мраморные колонны хранили холод веков, Кассий Лонгин встречался с сенатором Луцием Варием. Кассий, в безупречной тоге с пурпурной каймой, говорил тихо, но его слова были остры, как кинжал. — Валерий в Британии, но его триумф станет его могилой, — сказал он, передавая кошель с денариями, тяжёлый, как грех. — Я отправил преторианца Секста с заданием: саботировать его обоз. Ты же убеди сенат, что кампания слишком дорога. Пусть сомневаются в мальчишке. Варий, чьё лицо, изрезанное морщинами, скрывало алчность, кивнул. «Кассий ненавидит Валерия за земли, украденные его предками, — подумал он. — Но его золото реально». — Я сделаю, как ты хочешь, — ответил он, пряча кошель под тогу. Кассий улыбнулся, но его глаза, тёмные, как безлунная ночь, выдавали злобу. «Твой род заплатит, Валерий, — подумал он. — За всё». На триреме Марк созвал офицеров в тесную каюту, освещённую масляной лампой. Карта Британии, нарисованная на пергаменте, лежала на столе. — Мы высадимся у Дубриса, — сказал он, указывая на южный берег. — Построим лагерь, укрепим его и двинемся на север, к каледонцам. Быстрый удар — и их вождь, Картакс, падёт. Гай нахмурился, его винис ткнул в карту. — Трибун, Британия — это не Рейн. Болота, туманы, засады. Надо укрепить базу и идти медленно, иначе потеряем обоз. Марк покачал головой, его глаза горели. — Император ждёт победы, Гай. Мы ударим, как молния. — Он замолчал, заметив сомнение в лице центуриона, но не отступил. «Я докажу, что достоин», — подумал он, вспоминая Луция, чья смерть всё ещё снилась ему.