6 глава, первая часть
Это было невыносимо.
Невыносимо осознавать, что он еле отпрянул от чертовой грязнокровки вчера вечером в каком-то заброшенном классе. Еще одна неминуемая секунда, и их губы точно стали бы одним целым, легкие до отказа наполнились ее запахом, хотя казалось: куда уж там? Куда еще больше?
Он и сейчас чувствовал его, этот запах ставший привычным для него.
Вчера ночью поспешно вернувшись обратно в башню, наплевав на треклятый патруль, он направился под холодный душ. Что за… что за фигня только что с ним произошла?
Мысли бились о черепную коробку. С каждым вопросом на черепе будто появлялась трещина, грозясь превратить его в пыль от количества вопросов и неполученных ответов. Капельки холодной воды, как острые лезвия, хлестали по обнаженному телу, превращаясь в тысячу кристалликов, стекали по ногам к кафельному полу.
Почему обычный душ, который всегда так помогал ему, теперь просто напросто пытался оставить тысячу порезов на разгоряченном теле? Смесь холодного и горячего; он — раскаленная лава, вода — кусок айсберга, что недавно отломился от льдин Антарктиды.
Кажется, он сам являлся Антарктидой.
— Парень, у тебя такой вид, будто непутевый призрак гриффиндора прошел сквозь тебя.
Затянутые плотным туманом глаза наткнулись на блестящие, почти черные радужки друга.
— Если бы это непутевое создание прошло сквозь меня, то умерло бы уже во второй раз.
— Не сомневаюсь. Паркинсон не давала спать всю ночь? — Спокойного лица Блейза коснулась двусмысленная ухмылка.
Драко резко перевел взгляд на девушку, которая сейчас весело беседовала с Дафной Гринграсс. Вчера он сразу отправил ее спать. Не хотелось касаться Пэнси, когда в голове то и дело мелькало непонятное создание с кипой книг и такими манящими глазами.
— Нет. Слушай, Забини, со мной все прекрасно. Лучше некуда, — правый кончик губ дернулся в дерзкой ухмылке; острые концы вилки воткнулись в нежную шкурку сардельки.
Он поднёс пищу ко рту, зубы коснулись мяса, клацнув о железный прибор. Миг, и он еле сглотнул.
— Да, но я… — и все, больше Драко не слышал, не хотел слышать ничего.
Эти глаза.
Казалось все вокруг исчезли, а на шум большого зала было нанесено простое заклинание заглушки. Разные цвета факультетов мелькали перед глазами, которые сфокусировались лишь на одном силуэте.
Волнистые, густые волосы будто плыли по воздуху, когда она беззаботно смеялась над очередными шутками своих остолопов. Перед глазами снова появился блеск карих радужек, расширенных до невозможности зрачков, идеально ровная и нежная кожа, которую он успел разглядеть во мраке комнаты.
Все пропало окончательно, когда она мельком взглянула на него, перевела взгляд, а потом, поняв, что только что произошло, застыла. Звонкий смех прекратился, а взгляд карих, почти что золотых глаз, наткнулся на него. Смотря дерзко, глубоко, гордо. Так умела только эта девчушка.
Непонятная гриффиндорка, которая только и делала, что раздражала своим существованием. Загрязняла воздух все эти годы. Не давала покоя, взрастила в нем это чувство ненависти.
Ненавидеть легче, когда ты не понимаешь ничего из того, что происходит внутри. Казалось, это чувство раздражения не станет еще больше, но нет. С каждым годом она, эта херова грязнокровка, отравляла собой. Так что просто пришлось смириться и идти на поводу у этой ненависти и портить ей и ее дружкам жизнь в школе. Что, к слову, доставляло немалое удовольствие.
Все снова завертелось, когда придурок Уизел дернул её за плечо. Краски факультетов на одеждах проходящих мимо студентов обрели цвет, а голос Забини, казалось просверлит сейчас немаленькую дыру в его мозгу.
— Малфой, Малфой. Драко, Салазар тебя дери! — он дернул головой.
— Ну что? Я пытаюсь съесть свой завтрак, Блейз.
— Ты с этим заданием не так хорошо справляешься, друг, — Блейз головой кивнул на застывшую в воздухе сардельку, которая все так же была на чертовой-вилке-в-его-руке.
Драко кинул на сокурсника смиренный взгляд, откусив еще один кусок, тщательно прожевал, а после добавил:
— У нас сегодня урок с той новенькой чудилой, — молодец, отлично сменил тему.
— Ты о довольно хорошенькой и молодой учительнице ЗОТИ? — взъерошенный после сна Теодор Нотт плюхнулся рядом с Драко. Слизеринец проспал.
— Смотри, чтобы одна из твоих пассий тебе яйца не скрутила, услышав такие заявления, — Блейз кинул взгляд на Тео.
— Не волнуйся, я же не сказал, что она мне нравится, — Тео улыбнулся.
— Ты назвал ее хорошенькой, с чем я, кстати, согласен. Чем она тебе так не понравилась, Малфой?
— Она просто странная. Смахивает на ту девчушку, Луну Лавгуд.
— Как по мне, так Лавгуд ничего такая, — пара глаз уставились на мулата.
— Спокойно, — он вскинул руки в примирительном жесте, — Я всего то сказал, что она ничего такая.
— В этом то и дело, Забини. Ты загляделся на Лавгуд? Я конечно знал, что у тебя необычный вкус, но чтобы настолько?
Блейз закатил глаза и монотонным, будничным голосом произнес:
— Будто сами никогда не засматривались на девушек с других факультетов.
— О, дружище, мы не только засматривались, но еще и…
Кулак Драко благополучно приземлился на деревянный стол; глухой звук удара коснулся барабанной перепонки, оставив фразу Тео незаконченной.
— Может хватит уже, я хочу завтракать, а не дискуссировать на тему «чья задница все же лучше»
***
Одри Лорсон, новая преподавательница ЗОТИ, которая еще с первых дней завоевала сердца учащихся, не только своей необычной подачей, но и тем, что была не намного старше своих учеников.
Русые, вьющиеся волосы, доходящие до лопаток, пронзительные зеленые глаза с голубой крапинкой, пухлые губы, довольно приятный мелодичный голос — эта учительница покорила сердца некоторых мальчиков стоило ей только войти в класс. Бывшая рейвенкловка явно любила собственный предмет.
По классу пролетели три негромких хлопка, сотни пар глаз проследили за хрупкой кистью, что так легко порхала над твердой поверхностью доски, на которой аккуратным почерком было написано название заклинания — «Фобинделс».
— Тема нашего сегодняшнего урока —это притяжение двух предметов, — молодая учительница на невысоких каблуках подошла ближе к партам, где, как ни странно, ученики сидели как хотели. — Если направить это заклинание на своего оппонента и любой из предметов, то между ними образуется некая связь, из-за которой они будут намертво прикованы друг к другу.
Взгляд Драко метнулся к гриффиндорскому столу, когда маленькая ладошка и до одури кудрявые волосы зацепились за боковое зрение.
«Ёршик для унитаза, а не волосы» — хмыкнул про себя блондин.
— Да, мисс Грейнджер?
— Профессор, что будет если направить это заклинание на двух людей?
Молодая преподавательница покачала головой.
— К сожалению, это слишком древнее заклинание и его совсем недавно добавили в ваш учебный план.
Учительница была права, гриффиндорка читала про это заклинание, но точно не в книгах по последнему курсу. Да и попадалось оно ей лишь раз, может быть два. Девушка нахмурилась, старательно слушая профессора.
— К сожалению, использование этого заклинания на двух людях не было запечатлено историей. Либо же кто-то намеренно уничтожил всю информацию, но его категорически запрещают использовать именно так. Возможен летальный исход, — негромкий вздох, и рука с палочкой в ладони метнулась в воздух. — А теперь прошу всех встать.
Кто-то вскочил с места, быстро обходя парту, кто-то лениво вставал со стульев. Некоторые же все также остались сидеть, сверля взглядом потрёпанный временем пол.
— Мистер Малфой, вы не расслышали, о чем я попросила всех? — Драко вздрогнул.
Слизеринец слушал профессора явно до того, как узнал про смертельные исходы этого заклинания. Если задуматься, то притяжением человека на предмет тоже можно убить его. Так зачем они проходят такое опасное заклинание?
— Профессор Лорсон, — Драко встал с места, насмешливо в своей манере протягивая гласные, — не думаете, что заклинание опасно для нас самих? Например, какие-нибудь придурки, — быстрый взгляд на несколько гриффиндорских галстуков, одна приподнятая бровь на самодовольном лице, — могут нечаянно притянуть нас к острым, режущим предметам.
— Мистер Малфой, — Одри выпрямилась, как натянутая струна на виолончели, — я предварительно убрала все опасные предметы, если осмотритесь, то не найдете в кабинете никаких, как вы выразились, «острых или режущих» вещей.
Хмыкнув, Драко повернулся, засунул руки в глубокие карманы мантии и, зацепившись взглядом за сверлящие его золотисто-карие глаза, направился к своим друзьям.
Теперь, когда Малфой стоял ближе к Слизеринцам, профессор убрала парты, освобождая больше пространства.
— Я выберу для вас партнёров, с кем вы будете практиковаться, — мисс Лорнсон окинула всех долгим, пронзительным взглядом и, прочистив горло, заявила:
— Мистер Поттер, вы будете в паре с Блейзом Забини. Дафна Гринграсс и Невилл Лонгботтом, Рон Уизли и… — профессор задумалась, но вдруг взгляд зацепился за скучающую девушку в углу, зеленые глаза коварно блеснули, — Пэнси Паркинсон.
— Что? — одновременно выкрикнули оба.
— Что слышали. В пару, быстро! — Махнув рукой, профессор переключила своё внимание на остальных, не желая слушать неприятные возгласы ребят. Тут явно все недовольны своими парами, но такова цена за мир и покой, которые они пытаются вселить в их сердца.
Почти за весь урок (кроме первых нескольких минут), Гермиона будто была в своем собственном мире. В другой вселенной, глаза будто покрыла стеклянная кора, через которую никак не пробиться. Если смотреть прямо на нее, то, кажется, можно услышать все голоса, которые сейчас в ее голове.
Она просто смотрела в никуда. Окидывая пространство своим ледяным, отрешенным, взглядом. А в мыслях все крутились непонятные картинки прошлого, которые ещё были довольно свежи. Если быть точнее, то вчерашний патруль, а потом и бессонная ночь, в попытках понять, что же это все же было.
Понять себя и это желание. Желание, чтобы он не уходил, был рядом, ощущение тяжести его тела, взгляд, дыхание, касания. Ощущать всего его рядом с собой.
Странность и неправильность этого порыва пугала, ведь это Малфой. Человек, который на протяжении нескольких лет издевался над ней, был груб и надменен, и сейчас ведет себя не лучше прежнего. Откуда это притяжение?
Она могла поклясться, что почувствовала чертову искру! Напряжение между ними, что готово было взорваться в любую минуту. Утащить их в ураган чего-то неведомого для них самих и совершенно точно страшного.
— …мисс Грейнджер, — через пелену мыслей, Гермиона услышала знакомый голос, и даже сама не успела понять, как вздрогнула и, проморгавшись, вернулась в реальность. Что она успела пропустить?
— Мисс Грейнджер, встаньте рядом с мистером Малфоем. Он будет вашим партнером для этого задания.
«Мерлин, скажи мне, что это очередная шутка» — Гермиона умоляющим взглядом посмотрела на профессора.
— Не смотрите на меня так, мисс Грейнджер, марш на место, — рука профессора метнулась по направлению, где уже стоял максимально недовольный Драко, который явно до этого уже выразил свое негодование. И когда успел?
«Видимо, ты была в отключке долгое время, Гермиона» — яростный взгляд, платиновые волосы, а подошва уже шаркает, по древнему камню, направляясь к слизеринцу.
И как быть?
— Слушай, Грейнджер, давай по-быстрому разберемся с этим дерьмовым заклинанием и больше не будем приближаться друг к другу, желательно метров на… — еще один оценивающий взгляд, — сто.
Кажется, их башни это явно не касается. Она рядом, слишком близко, слишком тесно.
— Итак, те, кто стоят с права начнут первыми, то есть, будут нападающими.
Довольный взгляд налитых золотом глаз, нескрываемая ухмылка.
Раздраженная поза, напряженные мышцы, сжатые кулаки.
— Что ж, пожалуй, я начну, Малфой, — так близко кончик этой самой палочки он видел совсем давно. Хотя по ощущениям, будто вчера.
— Проводим кистью руки прямо по диагонали, а потом зигзагообразной фигурой вниз, будто рисуем круг и цепляем нашего противника, — профессор извиняюще улыбнулась Миллисент Булстроут и, с легкостью подняв ее, направила на шкаф. Многим явно понравилось лицезреть Миллисент в таком виде. Она просто висела.
— Сами движения довольно сложны. Поэтому попрошу вас тщательно потренироваться в них, — она кинула взгляд на студентов, которые уже явно готовились воспроизвести заклинание. Гермиона, засмущавшись, убрала палочку. — Не стоит спешить.
Через некоторое время, когда, казалось бы, все выучили движения, профессор Лорсон наконец разрешила студентам практиковаться.
— Фобинделс.
«Легкий взмах кистью. По диагонали, молния и круг» — все повторяла про себя гриффиндорка, направив палочку на слизеринца, все также смотря пронзительно глубоко.
Будто легкое перышко, Малфой мертвой хваткой притянулся к одному из шкафов. До слуха донесся глухой звук, громкий вздох вырвался из глубин легких, когда костяшки позвоночника наткнулись на твердую поверхность деревянного шкафа. Удар был довольно сильным.
— Чертова грязно… — громкий кашель не дал договорить, скрыл последние слоги, не дал им дойти до той, которая должна была их услышать. Даже несмотря на то, что она сама была той, кто создал этот шум. Драко раздраженно посмотрел на гриффиндорку.
— Довольна, Грейнджер? Ты достаточно насмотрелась, спускай меня, живо, — чёртов приказ, неповиновению нет тут места.
— О, правда? Не уверена в этом, — Ухмылка, что так ярко осветила острое лицо гриффиндорки, пробудила в слизкринце нарастающее чувство ярости.
— Грейнджер, спускай, и я уверяю, что не сломаю твой позвоночник об этот шкаф, — шепот, наполненный ядом, процеженный через зубы. Окутанный яростью его ненависти.
— Лишь из-за того, что мы не в праве держать партнеров долго, я тебя отпущу, Малфой.
— Мелкая дура, лучше тебе не давать волю своей никчемной храбрости, — твёрдая подошва Драко наконец-то коснулась камня, — ну все, Грейнджер, сейчас ты…
Громкий взрыв, испуганный крик и заклинание направленное не туда.
Фиолетово-красным свечением, луч заклинания попал прямо в Гермиону и, отскочив, направился к парню, который стоял рядом. Слишком близко, чтобы быть правдой.
Малфой и Грейнджер попали прямо под прицел палочки Невилла Лонгботтома.
Хаос, крики, два бессознательных тела, лицо Невилла, охваченное гримасой ужаса, и Симус, который умудрился взорвать шкаф, благо без последствий.
Лучи солнца проникали сквозь задвинутую шторку в больничном крыле. Огромное пространство было пропитано запахом трав и излечивающих зелий, которые при каждом применении уже показывали свой поразительный эффект.
Совсем недавно тут лежали покалеченные и окровавленные войной тела. Сколько боли и слез было пролито. Сколько душ покинули свои тела, лежа на этих койках, в месиве из собственных органов.
А теперь солнце через огромные панорамные окна пыталось добраться до мирно спящих учеников на соседних койках. Их друзья в гробовой тишине стояли рядом со входом в помещение. Карауля любого, кто мог бы войти или выйти. Три гриффиндорца, три слизеринца, одна когтевранка. И только Луна Лавгуд с мечтательным лицом смотрела куда-то на дневное небо, стоя у небольших колонн.
Резкая боль стрельнула в висок, будто лучник целился в самое болезненное место на ее искалеченном теле. Следом яркие лучи попали прямо в глаза, Гермиона повернула голову, ощутив, что та грозится развалиться на части.
— Мерлин… — негромко буркнув про себя охрипшим ото сна голосом, Гермиона ощутила резкую боль в области горла. Будто сам Живоглот забрался ей в глотку и выпустил свои когти, разодрав там все. Вода сейчас казалась жизненно необходимым ресурсом, ибо она не выдержит этой сухости.
Сев на кровати, Гермиона осмотрелась по сторонам. От резкой перемены позы в тот же миг перед глазами потемнело, будто тысяча маленьких, темных огонечков заплясала перед глазами, не давая разглядеть реальность. Вдруг до слуха донеслось недовольное мычание и, проморгавшись несколько раз, она наконец смогла сфокусировать взгляд на парне, лежащим прямо перед ней.
Встретившись глазами, на бледном лице отобразилось непонимание, шок, ужас. Пухлые губы приоткрылись в попытке сказать что-то, понять ситуацию, но ничего. В горле было сухо, как в пустыне. Говорить было крайне неудобно и больно. Оглядевшись по сторонам, парень заметил мадам Помрфи, несущуюся к ним.
— О, мисс Грейнджер, мистер Малфой, вы уже проснулись. Как ваше самочувствие? — Взяв стеклянный кувшин в руки, медсестра налила прозрачную жидкость в стаканы, после протянув каждому.
Отпив пару глотков, Гермиона кивнула.
— Спасибо, мадам Помфри, но…
— Какого черта здесь происходит? — Резко вставил Малфой, с вызовом поставив стакан на прикроватную тумбочку.
— Выражайтесь сдержанней, Мистер Малфой, — не успела Помфри открыть рот, как по помещению раздался до раздражения в печенках знакомый голос.
— Профессор Макгонагалл, что мы здесь делаем? — Гриффиндорка вскочила с места, едва не разлив оставшуюся воду на себя.
«Тупая, перевозбужденная грязнокровка» — Малфой еле сдержался, чтобы не закатить глаза.
Драко было все равно, кто сюда войдет, но все же аристократические привычки дали о себе знать. Он неохотно встал с кровати, не отводя взгляда от кошачьих глаз профессора.
Пристально вглядываясь в слизеринца, прифессор Макгонагалл проследила за каждым его движением. Взгляд был похож на стальную хватку; женщина не отпускала глаз, пока Малфой не выпрямился, стоя около своей кровати, находясь в нескольких метрах от Грейнджер. Наконец убийственно спокойный голос профессора нарушил оседающую, как вековую пыль, тишину.
— К сожалению, во время уроков ЗОТИ, случилось то, чего мы явно не ожидали. Мистер Финниган взорвал один из шкафов и…
— Финниган всегда что-то взрывает, это не впервой, профессор, — хмыкнув, Драко посмотрел на голову, которая наклонилась чуть в бок. Небольшие миндалины, грозились просверлить в нем дырку, он поежился.
— Не нужно перебивать, мистер Малфой, стоит дослушать до конца, — голос профессора был беспристрастен, но нотки негодования все же просачивались. Она старалась сохранить свою строгость и спокойствие. — Что ж, как я уже сказала. Мистер Финниган взорвал шкаф, а мистер Лонгботтом, испугавшись, направил заклинание на мисс Грейджер, которое отрекошетило в вас, мистер Малфой.
Драко замер, а дыхание Гермионы, кажется и вовсе остановилось.
— Мы попали под древнейшее заклинание, — выдохнула. Почти шепотом, быстро проговорив. Кожа превратилась в бледную пленку, будто призрак прошелся через нее, забрав с собой ее душу.
— Бред.
— К сожалению, это правда, мистер Малфой. Как отметила мисс Грейнджер, это древнейшее заклинание, и записи о его воздействии на людей при таких обстоятельствах попросту не сохранились. Возможно, их кто-то уничтожил, — впервые профессор Макгонагалл выглядела так беспомощно. Сожаление так и сочилось из нее, окутывая всю комнату своим наседающим настроением.
— Грейнджер, мысли мои слышишь?
— Что прости? — пара глаз обратила на него свой взор, выбивая воздух из легких. Профессор же заинтересованно смотрела на своих студентов через круглые очки на переносице.
«Ты такая тупая, что выть хочется».
— Услышала?
— Нет, но там явно что-то оскорбительное.
— В точку, — и заметив испепеляющий взгляд, добавил, — отлично, твои я тоже не слышу.
Гермиона посмотрев на парня, ухмыльнулась и, протянув руку перед собой, ущипнула слизеринца за тыльную сторону руки. Он отпрянул, настолько быстро, что сам удивился своей реакции. Хотя красный след на бледной коже она все же успела оставить.
— Ты головой ударилась, Грейнджер?
— Отлично, я ничего не почувствовала. Значит и физическими чувствами мы не связаны. Что ж, видимо тут нет никаких последствий.
— Мы все надеемся на это, мисс Грейнджер. Будет проблематично, если что-то из вышеперечисленного станет явью, — обеспокоенный взгляд Макгонагалл окутал Драко с ног до головы. Он почти вздрогнул, в попытках избавиться от него, но он сдержался и в ту же секунду ему захотелось проблеваться, когда он увидел, с какой теплотой профессор посмотрела на свою любимую ученицу.
«Такой любовной линии нам еще не хватало», — взгляд устремился к окну, где только что на метле прошёлся хаффлпафец, тренирующийся на квиддичном поле.
— Что ж, уроки уже закончились. Так что можете идти в вашу башню, — кивнув ученикам, профессор развернулась на каблуках и зашагала по направлению к двери, комната наполнилась отдающимся эхом стуком каблуков.
— Сегодня тоже патруль, Паркинсон будет одна, потому что Рон занят.
Малфой шел молча, даже не показал что хотя бы услышал ее. Сверля взглядом пространство перед собой, держа максимальную дистанцию между ними, Драко пытался понять, что произошло. Сердце билось где-то в грудине, заглушив собой все голоса. Грязнокровки, студентов проходящих мимо, их собственные шаги. Он будто отделился от всего мира, слушая только стук сердца, который бил по барабанным перепонкам, что по всей видимости скоро лопнут.
Голова будто раскалывалась на части, в попытках найти нужный ответ, к навязчивому вопросу, что неимоверно бесило.
— Гермиона!
— Драко!
Два до боли знакомых голоса, наконец, дошли до них, вытянув из того болота, в котором они тонули, находясь по разные стороны, без попытки, даже без шанса, на помощь друг другу.
Первой опомнилась Гермиона, когда две огромные руки обвили ее тело, поднимая в воздух. Следом Драко почувствовал чьи-то мягкие губы на своих.
— Ты в порядке? Мы с Гарри, Джинни и Луной так волновались.
— Да, все нормально, а где…
— Драко, милый, что они с тобой сделали? — писклявый голос Паркинсон резанул по ушам, заставляя поежиться. Еще одна причина, по которой Гермиона старается держаться от нее подальше.
— Со мной все в порядке, Пэнси, — пересечение взглядов, одно мгновение, спертое дыхание, — Какое-то непонятное заклинание, но как видишь я целехонек, — и будто играя на публику, Драко наклонился, целуя ее.
Гермиона тут же отвернулась, почувствовав рвотный позыв и жгут, в который свернулся ее желудок.
— А где Гарри и Джинни. Луна, в конце концов, почему ты одна тут?
«Жалуешься, что всей командой не приперлись?»
Еще один взгляд, еще одно мгновение и глухой стук сердца.
— Гарри позвала к себе Макгонагалл, а остальным велела не заграждать путь в больничное крыло, вот мы и ушли. Гермиона, послушай, мне скоро уходить… и, — замялся, будто пытаясь что-то сказать, но, покачав головой, передумал, — Нет, ничего. Я просто волнуюсь за тебя.
***
Утро прошло не лучшим образом, день тоже такое себе. Не самое лучше времяпровождение — лежать в лазарете. Но вечер обещал быть и того хуже.
Сидя в гриффиндорской гостиной, Гарри, Рон, Гермиона и Джинни прощались. Тоска тяжёлым грузом осела почти на всех предметах в окутывающем их пространстве. Чужие руки, будто клешни, стиснули все органы в одном небольшом кулаке. Будто пытаясь их соединить в одно целое. Рон оставит ее одну на целую неделю, как и Гарри. Еще никогда она не была в школе одна, без своих ребят.
Но разве это не те самые мелочи, из-за которых не стоит заморачиваться? Война, страх потерять близких, боль окутывающая сознание, когда видишь безжизненные трупы.
Покалеченные, все в грязи и запекшейся крови. И снова это ощущение безысходности.
Страх потерять своих мальчиков. Ребят, которые являются семьей, самым главным в жизни. Насколько нужно быть наивной, чтобы поверить в эту иллюзию мира и спокойствия, которое их окутало?
Этот липкий страх пришёл незаметно, с каждым днем становясь все больше, когда в сознании начало мелькать осознание того, что произойдет рано или поздно. Будто маленькие ростки, что были посажены давно, дали свои плоды. Она боится остаться одна, без поддержки, без друзей, без семьи.
Ну вот, Рон встает, обняв ее на прощание, а внутри будто пустота. Сердце вырвали, раскромсав на кусочки, истоптали грязными ботинками, выбросив на корм животным. Чувство, будто он все ещё хочет что-то сказать. Недопонимание, он мешкает, размышляя стоит ли коснуться ее губ. Ощутить этот вкус в последний раз до прибытия снова.
И вот, дернувшись всем телом, он наклоняется; родные, настолько знакомые губы касаются ее, а внутри пустота. Она смотрит на подругу, которая так мучается от любви к Гарри, от невыносимой мысли о разлуке, хоть и ненадолго, и понимает — это совсем другое. То, что чувствует Джинни к Гарри, то, что между ними, не сравнить с ее отношениями с Роном. Что-то не так и они оба это чувствуют.
«Это время для тебя, подумай над этим, Гермиона».
Будто дав совет самой себе, девушка подходит ближе к Гарри. Чувствуя до одури знакомый запах, смешанный со свежестью Джинни. Крепкие руки обнимают ее хрупкое тело, почти также как и в объятиях Рона. Только разница в росте дает знать о себе.
Отпрянув от друга, она смахнула слезу, что непрошено покатилась по левой щеке, оставив за собой мокрую, соленую, как морская вода, дорожку.
Опускает голову, смотря на пальцы, размазывает появившуюся влагу на подушечках, следя за тонкой пленкой, что образует слеза. Она отказывается принять факт прощания, пусть и всего на неделю. Опасно, страшно, невыносимо.
Пересилив себя и отняв взгляд карих глаз от гипнотизирующих узоров спирали на пальцах, Гермиона гордо поднимает остренький подбородок, скромно улыбается, желая парням удачи и видит, как те поворачиваются к ней спиной. На мускулистых плечах у каждого висит по рюкзаку, руки сжимают тканевые ремни, и мальчики выходят из гостиной гриффиндора, пообещав вернуться через неделю.