5 глава
— Мне нужно поговорить со всеми слизеринцами.
— Тебе к Малфою, не в ту дверь постучался, Поттер.
Гарри нахмурился. Он не собирался говорить об этом с Малфоем. Блейз был более спокойным, он хотя бы мог выслушать. Ради Гермионы он готов на всё. Он, Рон, Джинни. Все её друзья.
Невесомым движением, лёгкие наполнились воздухом, быстрым темпом освобождая их в следующий миг. Плечи Гарри напряглись.
— Послушай, мне нужно попасть в слизеринскую гостиную. То, что я собираюсь сказать, должен услышать почти каждый ученик Хогвартса, в особенности — Слизеринцы.
— Поттер, я повторюсь, в твоей башке явно что-то спуталось. Я не староста. Обращайся со своими просьбами к Малфою. С какой стати ты прилип ко мне? — казалось, Блейз был полностью расслаблен, руки скрещены на груди, правое плечо опирается на одну из колонн, носок полусогнутой ноги в идеально начищенной обуви едва касается пыльного пола. Однако, взгляд метался по стоящему напротив парню, будто ещё немного и под натиском пытливых глаз он полностью откроется.
— Ты ведь сам знаешь ответ на свой вопрос. Он не стал бы слушать, а это важно.
— А с чего ты взял, что я буду?
Пронзительный, почти тяжелый, взгляд тёмно-карих глаз тяжелым грузом давил на Гарри. Тот, уже в который раз вздохнув, проговорил:
— Ты сдержаннее Малфоя. И… тебе всё равно на всех. Это, во-первых, а во-вторых ты меня уже слушаешь.
Теперь был черёд Блейза, тёмные брови метнулись друг к другу, создав ещё одну морщину на переносице. Где-то с минуту они стояли молча, буравя друг друга взглядом.
— Если это так важно, почему этим не займутся старосты? Где твои драгоценные Уизли и маленькая всезнайка?
— Я сейчас не в том настроении, чтобы отвечать на твои шуточки, Забини, — тем не менее, кулаки крепко сжались, а на виске запульсировала маленькая жилка, демонстрируя ускорившийся пульс, — Рон говорит об этом Гриффиндору и Хаффлпафу, Рейвенкло и Слизерин достались мне. Мы не хотим наделать много шуму, это делу не поможет. Ну так что, обеспечишь вход в слизеринскую башню?
Блейз молчал. Будто переваривал всю информацию. Что такого он должен был им сказать? Про нападения? Так об этом уже вся школа знает. Забини подался вперёд.
— Пошли, Поттер, мне осточертело тут стоять.
***
Подземелья встретили его неприятным холодком осеннего воздуха, здесь как всегда было прохладно и сыро. Этот лёгкий запах, окутывая стены, впитывался в камни, делая их единым целым с этим спёртым воздухом. Он ещё не успел одолеть новые камни, которыми заделали прорехи после войны, и они особенно выделялись из общего количества. Почти бледной кожи коснулся лёгкий ветерок, посылая по всему телу неприятные мурашки. Глубоко внутри будто всё окаменело, когда два парня дошли до слизеринской гостиной. Пробормотав пароль, Блейз двинулся внутрь, эхо его шагов разносилось по недлинному коридору, в котором были слышны голоса студентов, собравшихся в гостиной. Гарри двинулся за ним.
Слизеринцы, разбившись на компании, сидели в общей гостиной, попивая напитки из своих бокалов. Теодор Нотт о чём-то увлечённо рассказывал. Перед ним, в мягком объятии кожаного кресла, расположился Драко Малфой, рядом на подлокотнике, закинув длинные ноги друг на друга, сидела Пэнси Паркинсон. Остальные, окружавшие эту троицу, по всей видимости были увлечены рассказом Тео. Младшекурсники же занимались своими делами, сидя около камина. Кто-то играл в волшебные шахматы. Кто-то доделывал домашнее задание. И почти никто не заметил незваного гостя. Почти.
— Нет, я серьезно, она в этот момент встала и… — налитый золотом взгляд наткнулся на взъерошенные чёрные волосы, очки, стекла которых бросали блики по помещению после каждой встречи с тусклым светом солнца через окна, и напряжённо сжатые челюсти, — Охуеть.
Такого окончания истории никто точно не ожидал, пристально взглянув на Теодора, Драко наконец повернул голову, застыв на месте.
— Что он здесь делает, Блейз? — на острой челюсти выступали желваки, плечи негодующе напряглись, — Какого хрена тут Поттер?
— Поттер хочет нам что-то сказать.
Драко моментально встал с места, направляясь прямиком к Гарри, прожигая взглядом, смотря глубоко, прямо под рёбра.
— И что же понадобилось великому Гарри Поттеру от коварных слизеринцев?
Гарри выглядел напряжённо. Какого он вообще должен объясняться перед ним? Стоять тут, в этом сборище слизней.
Держись парень, это ненадолго. Это ради Гермионы.
— Магконагалл попросила сказать об этом всем факультетам. Вы, наверное, уже слышали про нападения на маглорожденных…
— И что с того Поттер? Ты пришёл просить нас о помощи или ещё что? Этих созданий спасать никто не собирается. Они — ошибка природы.
Гарри еле удержался, чтобы не въехать кулаком по острому носу на самодовольной роже. Но это безрассудно. Сейчас уж точно, не тогда, когда ты находишься в логове врагов. Один. Малфой ещё ответит за свои слова.
— Ещё одно колкое слово в их сторону и ты труп, — Драко стиснул руки в кулаки, ногти впились в нежную кожу, но он всё ещё стоял, прожигая взглядом своего врага, — Дай договорить, Малфой. Думаю, что ты не лишён манер, чтобы выслушать меня, — Гарри окинул взглядом напряжённого слизеринца перед собой и решил продолжить, пока тот не успел сказать своё, — Так вот, начиная с первого дня выхода ежедневного пророка, профессор Макгонагалл маскирует её. Истина скрыта от маглорожденных, никто не знает о нападениях. Настоящую статью могут видеть лишь полукровки и чистокровные.
На Гарри все еще смотрели с любопытством и с нескрываемой неприязнью. Что ж, она была взаимна. Набрав в легкие сырой воздух подземелий, Гарри продолжил:
— Именно поэтому, никто не должен рассказывать об этом маглорождённым. Таким, как Гермиона, в особенности ей. Авроры делают всё возможное, чтобы найти виновников. Послушайте, война лишь недавно закончилась, она оставила след на каждом из нас. Именно поэтому мы решили скрыть этот факт от маглорожденных, в целях защиты.
— Говори кратко, Поттер, ты хочешь, чтобы мы ничего не рассказывали грязнокровкам? С чего это ты решил, что нам есть дело до них? — Тео всё ещё сидел на кожаном диване, пристально смотря на Гарри, который стоял в центре слизеринской комнаты.
— Да, — воцарилась полная тишина, звук крови, несущейся по венам, залил уши. Шок от заявления Гарри, заставил всех слизеринцев замолчать.
"Так вот в чём проблема. Грейнджер просто не в курсе".
Защитить маглорождённых. Защитить…
"Фу".
Мысли бились о черепную коробку, расплавляя жаром своего натиска. Кровь будто застыла в жилах, не поступая больше к сердцу, к мозгу, к остальным органам. Сердце медленно пробивало удары, каждый из них эхом отзывался глубоко внутри, доходя до барабанной перепонки и раскаленными прутьями било по голове, будто искусный жнец, создавая очередное творение, тяжёлым молотом бил по раскрасневшемуся металлу.
"Что за бред только что нёс Поттер?"
Извращённая ухмылка появилась на остром лице.
— Проси, Поттер.
— Что?
— Прочисти уши, шрамоголовый. Проси, Поттер. Попроси, чтобы мы — Слизеринцы не говорили ничего твоей излюбленной грязнокровке, остальным в Хогвартсе. Проси, иначе самой первой узнает твоя серая мышь.
Это шутка? Очередная издёвка от Малфоя? Просить слизеринцев просто быть человечными? Попросить их просто ничего не говорить тем, кому это может причинить вред и не только физический. Неужели можно быть таким подонком, неужели невозможно обрести человечность?
Гарри посмотрел прямо в налитые свинцом глаза. В глаза, которые сейчас пожрали всю его сущность. Смотрел вглубь, пытаясь понять, о чем думает герой волшебного мира, что творится в его голове. Этот человек сделал столько всякого говна за всё время их знакомства, что ожидать от него принятия было глупо.
— Да ты спятил, Малфой.
Стиснутые зубы впились друг в друга до онемения, глаза налились кровью, жилка, что красовалась всё это время на виске, стала яростно стучать, выделяясь на мертвецки бледной коже.
— Нет, Поттер, это у тебя беды с головой. Неужели ты думал, что заявишься сюда, с этой странной просьбой, от которой так и тянет проблеваться или хорошенько поржать. Да блять, это даже не просьба, а хер знает что, — Драко вскинул руки в воздухе, все с ужасом наблюдали за эмоциями, которые менялись на его лице. Похер, он всё скажет, — Чем ты думал, когда припёрся сюда? Неужели твоя травмированная головушка надеялась, что мы с распростертыми объятиями примем эту ересь? Слушай сюда, Поттер, война закончилась, Волдеморта нет, но всё за что сражались люди — мнение, ненависть, кровь. Разница между чистокровными и маглорождёнными никуда не делась. От этого не избавишься. Ни ты, ни твоя маленькая компашка моралистов не измените эту реальность. Мы всё ещё враги. Слизерин и Гриффиндор. Этого не изменить, как и устоявшегося за сотни лет мнения. Ты не всесилен, Поттер, — Драко почти кричал. Его голос дрожал от натиска чувств, которые бушевали внутри, пытались подняться по горлу, выйти из его уст, обретя мелодичный тон его голоса. Он стоял неподвижно, подошвами крепко и ясно ощущая каменный пол под собой, грудь тяжело вздымалась, стискивая сердце внутри, едва сдерживая рвущийся наружу гнев и, даже немного, отчаяние. Он наконец смог сказать всё то, что гложило его, сидело глубоко в душе.
Грейнджер была права, они давно не маленькие, чтобы кидаться друг на друга с кулаками, но только не в этой ситуации.
Но он сделает это. Примет её правоту. Поведет себя, как взрослый человек, выслушает этого дурака и выпрет из гостиной ярыми пинками. Сейчас главное дождаться ответа, услышать охуеть какое важное мнение всея героя, увидеть его позор и послать.
Гарри был в замешательстве, он не ожидал такого ответа, не ожидал, что Малфой выскажется, сможет что-то сказать кроме едких, раздражающих комментариев. Самым ужасным в этой ситуации было то, что он прав. Слизеринцы всё ещё ненавидят маглорождённых и продолжат это делать. Эта ненависть бессмысленна, но она есть. Они родились в этом, они живут со всем этим и они не собираются меняться, в этом вся их суть и проблема. Так стоит ли стоять тут и унижаться ради пары смешков в его сторону? Стоит ли просить ради того, чтобы быть посланным? Или Малфой не врал и они серьёзно ничего не скажут маглорожденным?
Просить о молчании у толпы людей. У слизеринцев. Ради друзей, ради Гермионы. Ради того, чтобы она, как сейчас, была спокойна, приходила каждое утро на завтрак, отчитывала Рона, смеялась над шутками, заставляла их учиться, а сама перечитывала бы в сотый раз старый, потрёпанный учебник.
Оглушительными ударами сердце било прямо по барабанным перепонкам, ещё немного и они взорвутся, а из ушей польётся теплая, вязкая жидкость. Кровь — виновник всех бед, всей боли, всех смертей. Гарри передёрнуло, все внутренности моментально сжались под тяжестью чувств.
— Я не отрицаю этого Малфой, — Гарри вздохнул, — Ты сделаешь это?
— Сделаю что?
— Вы все, я прошу вас, пожалуйста, если в вас есть хотя бы частичка человечности, не рассказывайте об этом маглорожденным ученикам. Оставьте хотя бы капельку света в этой сложной ситуации. Хотя бы раз за все восемь лет, что мы знаем друг друга, докажите, что мнение о вашем факультете лишь предрассудки и ничего более. Пожалуйста, я прошу тебя Малфой, проследи за этим. Не дай проскользнуть этой информации.
Все были в шоке. Гарри Поттер, только что попросил слизеринцев о чём-то. Мир сошёл с ума.
Нескромная ухмылка украсила серьёзное лицо Драко, пока все с выпученными глазами смотрели на Гарри, он успел переварить информацию. Смех, лёгкий, раскатистый смех разрушил угнетающую тишину.
— Ты серьезно, Поттер? Насколько же ты близок к отчаянию?
— Драко, с тобой все в порядке?
— О да, Блейз, всё просто прекрасно, — Драко переместил взгляд на обеспокоенного друга и осознал, что был единственным, кто рассмеялся, хотя казалось, заявление Золотого мальчика развеселило не только его. Он моментально стал серьёзным, — Шрамоголовый, если бы ты не был в таком отчаянном состоянии, я бы в жизни не подумал уступить тебе в чём-то, либо выполнить твою просьбу. Но по всей видимости ты очень опечален, так что, по рукам, Поттер. Мы никому ничего не расскажем. Будь уверен, это останется тайной.
Глаза из орбит чуть не вылетели. У всех без единого пропуска. А подбородок Гарри почти коснулся пола.
— Ладно. Рад, что хоть где-то мы смогли найти общий язык.
— Не преувеличивай, Поттер, и вали отсюда побыстрее, тут слишком сильно завоняло героизмом, — Драко демонстративно зажал нос.
— Не волнуйся, я уже ухожу, — кинув последний взгляд на слизеринцев, Гарри направился к выходу. Как только портрет закрылся за Поттером все посмотрели на Драко, который всё ещё стоял на своём месте.
— Что это блять только что было? — спросил Тео, встав с места.
— Да, дружище, кажется тебе пора перестать тесно общаться с хаффлпафками, — рука Блейза теперь покоилась на плече Драко.
— Заткнитесь, в нужное нам время мы сможем использовать это против него. И не только против него. Не знаю, что насчёт других факультетов, но пришло время гриффиндорскому льву сесть на поводок.
— Да, ты иногда бываешь устрашающим, приятель.
— Учись, Тео. Именно таким должен быть истинный слизеринец.
Увидеть выгоду в любой ситуации.
***
Жгучая жидкость прошлась по горлу, спустившись прямо в голодный желудок. Опаляя своим горьким послевкусием.
— Джинни, это не сок какой-то, а вино, — Гермиона поморщилась. Горькое вино, явно выдержанное уже десятки лет. Было необычно пить алкоголь в стенах Хогвартса. Мерлин, они явно нарушили штук двадцать правил.
Ты же староста, Гермиона, что за поведение. Непростительно.
— Да? Всегда мечтала попробовать этот напиток, не думала, что он будет таким горьким.
— Ну, есть разные виды вина. Сладкое, полусладкое, горькое, белое вино, — Гермиона не заметила, как начала загибать пальцы на правой руке, продолжая пить красную жидкость из бокала.
— Мерлин, Гермиона, ты разбираешься даже в этом.
— Нет, не особо сильно… — красные пятна стремительно стали покрывать белоснежную кожу девушки, — Кстати, а куда ушёл Рон? Он же сказал, что ты его тоже позвала, но моментально испарился.
— А кто знает моего братца, может быть пошёл круги наматывать на квиддичном поле, — Джинни потянулась к бутылке, где напитка явно осталось не так много, как было до его открытия, — А мне оно даже нравится.
— Да, довольно неплохое.
Голова будто опустела, никакие мысли больше не волновали, ничего не гложило, а назойливая ухмылка Малфоя исчезла из головы под воздействием алкоголя. Стало так весело. Ярко-розовые щёки горели под бликами заходящего солнца. Налитые золотом глаза, уступили место тёмным, расширенным зрачкам. Вино явно подействовало, обе девушки опьянели.
— Как дела с Роном? — внезапный голос Джинни заставил вздрогнуть. Мурашки прошлись по всему телу: от загривка до пят.
— Хм, думаю, всё довольно хорошо. Он очень милый, хотя в последнее время стал более задумчивым.
— Гермиона, я имела в виду немного другое. Насколько успел мой братец дать свободу своим ручонкам? — брови Джинни двусмысленно задвигались вверх и вниз, создавая игривое настроение на ухмыляющемся лице.
— Тебе настолько это интересно? — тяжёлый вздох вышел из глубин лёгких, казалось её плечи чуточку опустились.
— Конечно, до зуда в костях.
— Ну что ж, на самом деле это я торможу всё. Мы не продвинулись слишком далеко. Кроме поцелуев и нелепых прикосновений у нас ничего не было.
— Я так и знала, что он бестолковый, — Джинни обиженно надулась.
— Ну что ты, тут скорее моя вина, — багровый оттенок окрасил шею, — Я просто ещё не готова. Да и всё слишком неловко…
— Ты чувствуешь себя его девушкой? — лицо Джинни в миг стало серьёзным. Чуть тёмного оттенка брови метнулись друг к другу, создавая морщинку между ними, глаза пристально смотрели на Гермиону, а поза была полностью сосредоточенной. Ни малейшего намёка на шутку.
— О чём ты? Конечно. Мы ведь вместе.
Джинни вздохнула, напряжённые плечи опустились. Лицо разгладилось.
— Я не совсем об этом, но если ты не испытываешь дискомфорта, то всё нормально. Что ж, выпьем за любовь? — последние капли алкогольного напитка упали в бокал Гермионы, Джинни радостно подняла свой и, чокнувшись, гриффиндорки допили горькое вино.
Дискомфорт, да?.. Да нет, бред какой-то Рон ведь её парень, она давно его знает, и у них всё в порядке.
Глаза помутнели, взгляд остекленел. Она ушла в свои мысли.
Даже сидя напротив подруги, Джинни ясно могла слышать скрежет железа в её голове, так яростно работали мозги Гермионы, это говорило о многом. Что ж, пусть подумает.
Гермиона прикусила нижнюю губу. Черепная коробка будто сжималась, мысли наполняли собой всё пространство.
"Ты чувствуешь себя его девушкой?" — слова Джинни крутились в воздухе. Всё ещё били по ушам, резали слух. Попадали острым лезвием прямо в спину.
Метко. Подло. Резко.
Рон, тот самый человек, к которому она неровно дышала ещё с детства, осознала свои чувства к концу третьего курса, осталась с разбитым сердцем после прекрасной ночи на Святочном балу, а потом ощутила на себе всю силу ревности и радость взаимной любви.
Любви. Взаимности, которой ждала столько времени, ощущение спокойствия. Родного человека рядом с собой. Человека, которого знаешь, с которым комфортно. Человека, которого полностью изучил за столькие годы. Знаешь чего ожидать. Понимать его полностью, отдаёшься и получаешь обратно. Ощущение мира и спокойствия. Умиротворение, вот что было с Роном.
А что было с её парнем? С тем самым парнем, с которым сначала были неловкие поцелуи, перерастающие в более глубокие, серьёзные, но также остались касания. Касания, которые так за долгое время и не перешли границу дозволенного. Не были там, где должны были быть.
Будто молния среди ясного неба шарахнула, попав по ней, тело вздрогнуло, моментально покрывшись мурашками.
Нет, бред полный, она пьяна, вот в чём вся проблема. Они с Роном полностью подходят друг другу, просто ещё не привыкли к более открытым действиям, в этом вся проблема.
Нужно привыкнуть.
— Гермиона, у вас сегодня патрулирование? Рон жаловался, что будет разгуливаться по коридорам рядом с Паркинсон…
Ох, чёрт, патрулирование. Её передёрнуло
— Да, к сожалению, нас разделили на пары, чтобы мы быстрее заканчивали обход и… — прикусила губу, — меня поставили с Малфоем.
— А тебе везёт, — пронзающий взгляд, — Успокойся. Я шутила. Сар-казм, — по слогам протянула младшая Уизли.
Протянула гласные.
В точности как он. В точности как Малфой. Её передернуло уже в который раз.
— Как думаешь он всё ещё зол на тебя из-за твоей проделки?
«Зол ли он? Не знаю.»
— Знаешь, мне никогда не удается прочесть его эмоции. Он, как книга, которую нужно сначала расшифровать, чтобы прочесть. Ты никогда не сможешь понять, что таится под ещё одной рунной, пока не узнаешь значение. То же самое и с ним. Никогда не возможно понять его эмоции. Ты ожидаешь от него гнева, но получаешь вместо этого простое раздражение, либо вообще игнорирование, — тяжелый вздох, — Я не понимаю его. Иногда удаётся угадать следующее действие, когда очередная маска слетает с лица, но сейчас, когда он так близко. Когда Малфой находится за стенкой… — она покачала головой, — Я просто стараюсь его избегать. Не встречаться лишний раз, чтобы в голове не возникла ещё одна головоломка, которую я не смогу проигнорировать, которую захочу решить.
Джинни удивленно смотрела на Гермиону, не могла поверить, что девушка сидящая перед ней сейчас, так спокойно говорила о своих проблемах со слизеринским принцем. Они говорили о многом, но не о таком. Малфой был их общей проблемой, но кажется теперь в нём будет часть, которую Гермиона постарается решить сама. И кажется она нашла решение игнорирование.
Малфой бесил, однозначно, но и одновременно было в нем что-то, что хотелось разглядеть получше. Разгадать его, как сложную загадку, понять всю суть проблемы, прокопать глубже. Но на этот раз она просто останется в стороне, не будет ничего решать. Ни его душа, ни его проблемы, ни его тараканы в голове не должны её волновать.
— Прости, я наверное… —глаза устремились к полностью пустой бутылке, блики заходящего солнца играли на стеклянной, покрытой зелёным поверхностью, — Это всё алкоголь.
Внезапно легкие наполнились невесомым, почти неощутимым хохотом.
— Всё нормально, многое случается, когда алкоголь действует на нас, — Джинни понимающие махнула рукой. Она не будет навязчива, не будет задавать вопросы, не сейчас.
***
Гарри и Рон встретились в полупустом коридоре. Точно так же как и утром.
Такое же волнение сковало их сердца, лёгкие, не давая глотнуть хотя бы частицу воздуха. Вот что значит ожидать вердикта. Вот что значит узнать, как всё прошло. Понять, что они не налажали, что хотя бы раз справятся без Гермионы.
— Как всё прошло? — хором, резко, обрывисто, быстро.
— Сначала ты, — бросил Гарри, смотря прямо в голубые глаза.
— Все согласились, ничего не вышло из-под контроля, — Рон аж засиял, но вспомнив о важной миссии друга, поник, — Теперь ты.
— У меня получилось, — Гарри тяжело вздохнул, неловкая улыбка украсила мужское лицо.
— Да ладно, как слизеринцы согласились?
— Ну, пришлось долго им всё разъяснять, но всё под контролем.
— И Малфой так легко согласился?
— Да, — отвёл взгляд.
— Не верю, — Рон пристально смотрел на друга.
— Послушай, Рон, всё под контролем. Он согласился и не только он, а все слизеринцы. Они под контролем Малфоя, никто ничего и никому не расскажет.
Иногда даже самым близким друзьям не стоит знать о всех подробностях. Это будет его собственной тайной. И совсем не важно, что когда-нибудь это станет явью, что Рон узнает. Вполне возможно он обидится. Не будет разговаривать день или сразу поймет. Поймет причину, почему тот скрыл от него такой факт. Факт того, что Гарри просил, но сделал он это только ради Гермионы. Ради её спокойствия, ради мира в душе каждого маглорожденного. Он слишком хорошо помнит второй курс. Её каменный взгляд и лицо, застывшее в немом ужасе.
И только ради этого, он готов просить и не раз. Гарри уверен, если бы то же самое сказали сделать Рону — он согласился бы. Возможно, не сразу, возможно, после того, как хорошенько подумает, но он сделал бы то же самое. Сквозь кулаки, сжатые зубы и гордость. Гермиона важнее, для них обоих она важнее.
— Может пойдем уже к девочкам? Если я не ошибаюсь, у вас скоро патруль, — Рон кивнул.
— Да, надеюсь они в порядке. Джинни говорила, что нашла что-то у отца.
— Хм, тогда надо быстрее добраться до них.
Джинни была в гостиной, оживлённо разговаривая с Луной Лавгуд, сидя на столе в этих странных очках, которые Рон, просто не понимал, зачем вообще были созданы.
Взгляд голубых глаз метнулся к Гермионе, сидящей недалеко от подруг, рядом с камином. Казалось она пыталась загипнотизировать языки пламени, что неустанно кружились внутри. Красно оранжевые блики плясали на её лице, вылизывая каждый сантиметр кожи, подчёркивая всю красоту её глаз, острых черт, почти бледных веснушек.
Кажется план не сработал, под гипноз попала она. Рон же в свою очередь попал в плен её красоты. Такой привычной и родной, что сердце согревалось изнутри.
— Чем вы заняты? — голос Гарри заставил вздрогнуть всех.
— Здравствуйте, Гарри, Рон, — мечтательным голосом сказала Луна, — Мы пытались посчитать мозгошмыгов в голове Гермионы, пока она уходила в мир собственных мыслей.
— Вот оно как... И сколько мозгошмыгов в голове у этой всезнайки? — Гермиона почувствовала, как щеки коснулись чуть потрескавшиеся губы Рона.
— Вы нас прервали, — всё тем же голосом добавила та.
Пока Гарри и Джинни сидели в другой стороне гостиной, Рон и Гермиона решили вернуться обратно к башне. Настроение у девушки было довольно хорошее, так что зайдя в гостиную и заметив, что никого нет в помещении, она решила сделать то, о чём думала уже некоторое время.
— Рон, — кожа дивана знакомо зашуршала под тяжестью её веса, — Сядь, пожалуйста, рядом со мной.
Парень нахмурился, но все же сделал то, о чем попросила Гермиона.
— А теперь, — она похлопала по коленям, — Положи голову на них.
Глаза округлились, рот приоткрылся. Он и представить не мог, что однажды Гермиона попросит его о таком. Рыжие волосы медленно легли на ткань юбки, следом голова коснулась мягких бёдер, что так приятно гипнотизировали своими округлостями. Маленькие пальчики зарылись в огненно-рыжие волосы. Ногти приятно поглаживали макушку.
***
Лёгкие, довольно медленные шаги наполняли полупустой коридор. За всю дорогу от Слизеринской гостиной до башни старост, Драко заметил лишь несколько учеников, что прогуливались по узким коридорам древнего замка.
Настроение у слизеринца, было мягко говоря отличное. Впервые за долгое время он мог насладиться весельем, огоньком глаз, чувством умиротворения где-то внутри. Подошвы шаркнули по лестнице, а наполнившиеся грозовым небом глаза встретились с печальными голубыми. И даже тупой пароль не смог испортить, испоганить ему настроение, как сделали это они.
Недоумок Уизел лежал на, Драко был уверен, ужасно костлявых ногах Грейджер, которая в свою очередь лезла к своему нищему принцу с поцелуйчиками.
"Блять, лизаться у себя в каморке будете".
— Блять, да вы ещё тут потрахайтесь! — прошёл мимо, как ураган, успев зацепиться за гневный взгляд карих глаз.
Эти чертовы глаза, что вечно цепляли его во время завтрака, обеда, ужина в Большом зале, во время уроков. Как же нелепо, как же ужасно они смотрелись.
Злоба, тошнота, раздражение.
Нахлынувшие чувства били прямо в спину, под дых. Где-то под ребра, что всегда завязывало органы в нехилый узел.
Он не заметил, попросту не расслышал того, как громко хлопнула дверь в его комнату, как резко он вошел туда, сев на кровать в углу. Смотря на пустующую перед собой, там где сейчас должна была быть Пэнси, которая решила остаться со Слизеринцами до патруля, которая так нужна была сейчас. Кулак беззвучно врезался в матрац.
"Чёрт".
***
Драко вышел из комнаты лишь тогда, когда часы пробили одиннадцать, когда начался патруль.
— Драко, милый, я уже начала думать, что ты не придёшь.
Пэнси обвила его руку и повисла на ней, впившись в него взглядом пары карих глаз. Да так дерзко, что дух перехватывало.
— Быстрее начнем, быстрее закончим, — бросил тот, смотря на Уизли, — бери Паркинсон, у вас нижние этажи, на нас с Грейнджер будут верхние.
— Не смей командовать, Малфой, — тот в свою очередь тяжело вздохнул, уперев взгляд прямо в голубую радужку.
— Слушай сюда, Уизел. Я просто повторил то, что сказала старуха Макгонагалл, во время той херни, что вы назвали собранием. Мне не больше вашего хочется оказаться с вами наедине, в особенности с ней, — голова направилась в сторону Гермионы, которая резко нахмурилась.
"Что, не нравится Грейнджер?"
Рон напрягся.
— Пошли, Паркинсон. Береги себя, — еще один поцелуй был оставлен на её щеке. Драко чуть не стошнило.
— Пошли, Малфой. Быстрее начнем, раньше закончим, — ох и не понравился ему этот огонёк в её глазах.
Ленивые шаги наполняли мрак пустых коридоров. Старосты медленно шагали по каменному полу древнего замка, просматривая каждое место в поисках нарушителей.
Тишина набатом била по голове, каждый шаг был высечен острым лезвием в мозгах. Кажется та легкость, которую подарила выпивка, всё ещё присутствовала на задворках сознания, но прямая, как острая игла спина слизернца, заставляла задуматься, уйти далеко от чуть прохладного воздуха помещения. Замкнуться в себе, возвращаться к глубинам памяти сегодняшнего дня.
Резкий звук шаркающего ботинка по камню заставил вздрогнуть, остановиться, направить внимание карих глаз на сгорбившуюся спину, которая была скрыта за плотной тканью теплой мантии. Драко остановился около высокой колонны. Гермиона прищурила взгляд, он чуть наклонился, чтобы взять что-то. Слизеринский принц подбирает мусор?
Бред какой-то.
— Что там? — Драко не ответил, лишь повернулся в пол оборота. В поле зрения попала недавняя газета, которую гриффиндорка успела прочитать утром. Возмущение, негодование. Но почему Малфой хмурился?
Серые глаза бегали по жирным строкам, написанным буквально недавно. Пальцы коснулись шершавой поверхности, подушечки скользнули по черным печатным буквам.
Еще одно нападение. Новые жертвы.
Кажется, вот оно. Да, самая сумасшедшая мысль, которая только могла настигнуть её. Появиться в этой умной голове, ворошить мозги, вывернуть наизнанку. Может это вино? Да, во всём виновато то самое вино.
Два шага вперед, рука протянутая к газете, резкий рывок и встреча серых глаз с карими.
— Отдай сюда, грязнокровка!
Кажется, слова, что с такой силой были процежены сквозь зубы, дали ощутимую пощёчину, заставили вздрогнуть, пошатнуться и помчаться с места прочь.
В глазах промелькнул грозный огонек. Охватывая радужку, обрамляя зрачки.
— А ты сначала поймай, Малфой!
Развернулась.
Шаг, второй и она бежит по узким коридорам Хогвартса, глотает воздух через приоткрытый рот. Глубоко дыша, а в сердце играет еле уловимая радость, возбуждение от проделанного. Адреналин протекает в вены, меняя структуру крови, заставляя улыбаться.
Опасность. Неожиданность действий, резкость и дерзость. Вот что из себя представлял Драко Малфой и это очаровывало. Хотелось головой кинуться в это пекло, узнать, что он сделает, понять его реакцию. Его самого. Всего его, всю сущность и смысл существования такого противоречивого человека.
Ненависть всё ещё жила в глубине души, в задворках памяти и шрамы от едких слов всё ещё были на сердце. Но ей было интересно, ей стали интересны его действия.
Он её новая загадка.
Самая сложная задача в её жизни, которую хочется решить, понять. Разложить всё по полкам. Вот что вызывало такой огонь в глазах, хотелось понять, узнать, разобраться.
И вовсе не вино было виной её быстрых действий: бегу по старинному замку и нарушению кучи правил в этот момент. Ей было интересно, ей была интересна его реакция.
И вот, до слуха дошли чужие шаги. Может быть это Паркинсон с Роном?
Нет, Мерлин, это он.
Это он сейчас бежит за ней, наверняка как разъяренный гиппогриф, готовый разорвать на части свою добычу.
Она прикусила нижнюю губу, ускоряясь. Ей точно не стоит пить. Слишком много храбрости в этом маленьком теле.
Дыхание сперло, сердце билось о ребра в болезненном ритме. Резко, быстро, невыносимо.
Почему он бегает за этой грязнокровкой, за этой маленькой девчушкой, которая, казалось бы, слишком осмелела за эти несколько часов.
Он видит. Видит, как хрупкая спина грязнокровки скрылась за очередным углом в коридорах древнего замка, что хранил в себе уйму тайн, воспоминаний. И он был уверен, этот маленький инцидент на веки вечные останется в щелях потрёпанного камня в узких, пустых, окутанных мраком коридорах.
Никто и никогда не узнает, как Драко Малфой бегал за заучкой Гермионой Грейнджер, как сжималось его сердце при очередном рывке, как глубоко он пытался вдохнуть оставленный за собой полусладкий аромат, что растворялся в воздухе.
Никто и никогда не узнает, как эхом отбивались от стен их шаги, как до уха доносилось рваное хихиканье грязнокровки, как быстро она пыталась от него убежать, как легко загнала себя в ловушку. Зайдя в давно забытый всеми кабинет. Так безответственно подумав, что он далеко, что не заметит, что не успеет ухватиться за неё, что не догонит.
Длинные, объятые холодом пальцы обхватили тонкое запястье. Вот оно, теперь она в ловушке, загнала себя, как серая мышь, как маленькое отродье.
Дверь захлопнулась. Ухватился взглядом, заметил, как узкие плечи вздрогнули под натиском громкого хлопка, под тяжестью его пальцев, сжимающихся на запястье.
Резкий рывок, глаза впились друг в друга. Серая радужка столкнулась с коричневой, и он заметил. Отметил где-то на задворках сознания, что её глаза вовсе не карие. Они, будто жидким золотом, маленькими крапинками были усеяны по всей радужке, вокруг зрачка, что продолжал увеличиваться, затмевая собой блеск глаз.
Бум.
И в этот момент в голове что-то щёлкнуло. Будто старый, ржавый механизм наконец нашёл недостающую деталь. Будто его смазали маслом, и началось тяжелое, беспощадное движение. Когда где-то внутри сжались все органы, будто сейчас всё выплывет наружу через собственное горло. Когда кровь свернулась в венах, а кожу адски закололо. Когда пальцы плотнее сжались на хрупком запястье, а губы чуть приоткрылись, выдыхая обжигающий аромат мяты. Когда она еле сглотнула, а губы сжались в нещадной борьбе с трещащей магией между ними.
Что-то щелкнуло и он понял, что ещё немного и его потянет, он утонет в радужке глаз, в бездонных зрачках, что стремительно увеличивались. Что успеет насчитать ещё несколько веснушек на её носу, переносице. Что были так бледны, ибо он их заметил только сейчас.
Время остановилось, а в голове больше нет ничего, только беспощадная работа механизма, что заставил взглянуть в глаза, глубоко в них, нырнуть за ними, пытаясь понять все тайны её души.
Её истинную часть.
Тишина, умопомрачительная тишина, заглушала чувства, время, звуки. Каждое движение её тела: вздохи, взмах ресниц эхом отзывались глубоко внутри, заставляя сжиматься органы, а землю уйти из-под ног.
Откуда появилось это нездоровое влечение к грязнокровке? Что это за чувство, запрещающее отвести взгляд?
Обжигающее дыхание коснулось тепла её тела, когда он рывком оторвался от нее, взял несчастные клочки бумаги и резким хлопком покинул комнату.
Что так нещадно резануло по ушам, острым лезвием вонзилось меж рёбер. Не оставляя сил в ногах, убирая твердый камень из-под подошвы.
Она задрожала.
Воздух наполнился беспощадным запахом его зимнего аромата, что так предательски прожигали легкие, горло, дыхательные пути. Хотелось провалиться сквозь землю, потому что она впала в ступор, в транс его серых глаз.
Успела заметить голубую крапинку около зрачков, разницу между цветом бровей и волос, пушистость ресниц и их длину. Изучила каждый изгиб и, о Мерлин, дай ей ещё тысячи шансов, она потратит все эти минуты на разглядывание его резких черт, серых глаз, манящих зрачков и наполненных алой кровью губ.