ОКСЭР

Кёнмин

Почему так светит солнце? Который сейчас час? Почему так шумно?

Я щурясь открыл глаза, потянулся, зарываясь в подушку, и накрылся с головой одеялом — но это не помогло.

В доме сновали люди... или это с улицы доносились голоса? Не дают человеку поспать.

Я попытался ещё раз зажмуриться и вернуться в сон, но без толку.

Вздохнув, я всё-таки разомкнул веки и проверил время.

Бля.

Уже двенадцать. Полдень. Вот это меня вырубило...

Но это всё это чёртово поместье, они виноваты.

С раздражением я отбросил одеяло и сел на край кровати. Провёл ладонями по лицу, пытаясь окончательно проснуться. Меня всё ещё слегка шатало.

Неудивительно, что я спал до полудня.

Вчера, после встречи с той чёрной тонированной машиной, я ускакал в поместье, будучи уверенным, что знаю дорогу. Я и знал бы — если бы там хоть какая-то связь была!

Такие деньги вокруг... неужели не могут сами установить нормальную антенну?

Карта стала глючить, плохо грузиться. Я засмотрелся на пейзажи, свернул не туда возле леса — и, как какой-то идиот, заблудился.

Не скажу, что сильно испугался: знал, что рано или поздно меня найдут. Но я переживал за Принца. Он не пил уже больше часа, на жаре вспотел, дышал тяжело.

Я перешёл на лёгкую рысь, бродил вокруг, пытаясь найти дорогу, по сто раз перепроверяя карту. Телефон в итоге просто сдох. Вода закончилась. Голова болела от жары, горло превратилось в пустыню. А я оказался непонятно где, посреди чертовой зелени, проклиная всё вокруг.

Один час. Второй. Я же в развитой стране!

До поместья каких-то пять километров — и я не могу найти дорогу?

Я так её и не нашёл.

Нашли меня.

Я был так рад их видеть — и одновременно мне было так стыдно, что, когда заметил две фигуры на лошадях, сначала энергично замахал им, закричал, а когда они подъехали ближе, только буркнул:

— Чего так долго ехали? — сказал по-английски, нарочито с пренебрежением, хотя внутри хотелось провалиться под землю.

Мужчины были молодые, загорелые, явно тайцы. Один из них — повыше и, кажется, постарше — нахмурился и сухо ответил:

— Ваши люди уже в поместье. Мы ищем вас два часа. А вы, между прочим, сейчас направляетесь в сторону Бангкока. Домой собрались? В Сеул?

Он говорил с лёгким акцентом, спокойно, даже строго — безо всякого заискивания.

Мои конюхи так не говорят. Они знают, кто есть кто. Знают, что я могу уволить их одним словом. А здесь — видно, не те порядки.

— Если бы вы не приехали, то да, — парировал я, стараясь сохранить лицо.

— Вы же в курсе, что лошадь не доплывёт? — съязвил этот же умник.

— А вы в курсе, что на дворе 21 век и лошади летают в самолётах? — нашелся я. — Хотя, судя по связи тут, до вас прогресс ещё не добрался.

Двое мужчин переглянулись — явно осуждали, но промолчали.

Один из них легко спрыгнул с лошади, отцепил большую кожаную флягу с широким горлом — такую обычно используют, чтобы поить лошадей в дороге, — и подошёл к Принцу. Тот сразу потянулся к воде. Второй всадник протянул мне обычную пластиковую бутылку. Я взял её и, даже не поблагодарив, жадно припал к горлышку, поперхнулся закашлял, но тут же снова сделал глоток. Жара делала воду сладкой, почти божественной. Принц тоже пил с захлёбываясь, фыркая и обливаясь.

Когда оба мы напились, первый мужчина снова запрыгнул в седло, уверенно натянул поводья и развернул лошадь:

— Едете за нами. Тут всего километров шесть, — его голос оставался таким же сухим, почти командным.

Они тронулись слегка впереди, я — следом.

Доехали мы на удивление быстро. Или это я просто уже мечтал спрыгнуть с Принца. Ноги нили, спина ломила, голова гудела. Я проверил время: с того момента, как я покинул фургон, прошло почти три часа. Не дурно я так прокатился.

Принца увели в конюшню, а я, шатаясь на ногах, направился к дому.

Меня встретил кхун Сонухан, на идеальном английском поприветствовал, сообщил, что владелец поместья сейчас отсутствует, но должен вернуться на днях. Я лишь махнул рукой. Мне было всё равно, когда он появится. Всё, чего я хотел — принять ванну, охладиться, что-нибудь перекусить и лечь спать.

Всё удалось, кроме еды.

Я же предупреждал их, что не ем тайскую кухню. Да, это не было прописано в контракте, но я точно отправлял письмо с уточнением. Однако на ужин мне подали... чёрт знает что. Я cидел один на один за столом с управляющим, который ел пережаренный рис и вкрадчиво рассказывал, что с Принцем всё хорошо — мой конюх и ветеринар позаботились о нём. Я слушал вполуха, рассматривая блюда на столе.

— Я такие деньги заплатил за ваш постоялый двор, — перебил я его на полуслове. — И вы не могли выполнить простую просьбу: корейская еда, или хотя бы западное. Но не это -  я  махнул рукой. - Я не ем острое и пряное.

Кхун Сонухан чуть нахмурился, но вежливо улыбнулся, вытер рот салфеткой и спокойно ответил. От его спокойного тона мне аж передернуло

— Мы вас ждали третьего числа. Продукты должны были прибыть к тому же дню. Как вы сами видите — магазинов поблизости нет, всё заказывается заранее. Вам не нравится? — он кивнул на стол.

Я окинул взглядом тарелки, не зная и половины блюд. Может, оно и вкусно, но я просил другое.

— Я повторяю, — процедил я, — я не ем острое.

— Вот это блюдо — не острое, — спокойно ответил он. — Но если вам не нравится, могу попросить на кухне приготовить бутерброды или обычный рис.

Он смотрел на меня с лёгкой насмешкой. Так смотрит на меня отец. Этого ещё не хватало — один учитель дома, второй теперь в Таиланде. Я с раздражением подтянул к себе тарелку с тем самым «неострым» блюдом.

— Не надо. Съем, что дают.

Я положил часть блюда в свою тарелку, взял вилку и нож. Он смотрел на меня, слегка приподняв бровь. Это раздражало. Он что, будет наблюдать, как я ем? Ещё чего не хватало. Я отпил из бокала — слава богу, хоть вино было французское, — и отрезал кусочек мяса. Положил в рот.

Блин... было вкусно. Очень. И совсем не остро. Но я не мог ничего сказать — просто стал молча жевать, стараясь не показать, что мне нравится.

— Сойдёт, — только и произнёс я.

Мужчина еле заметно улыбнулся и тоже продолжил есть.

После ужина я вышел в конюшню — проверить Принца. Во дворе меня встретил Мэтью. Он сразу предупредил, что жеребец устал, и попросил его не беспокоить. Мы остались стоять возле ворот. Было уже поздно, темно. Жара, наконец, спала, и дышать стало легче.

— Где вас поселили? — спросил я его по-корейски, чтобы никто не понял.

— В доме для прислуги. У нас хорошие условия: у каждого маленькая комната, туалет и ванна общие.

Я одобряюще кивнул.

— Давай, следи тут за всем, чтобы Принца не обижали. Ты Стар уже видел?

— Она в главной конюшне. Меня туда не пустили. Чужих не пускают.

— Меня пустят, — высокомерно кинул я. — Это было условие сделки. Что ещё тут делать две недели в этой глуши? Тут вообще ничего нет, связь ужасная. Бассейна нет. Это что за «постоялый двор» за такие деньги — и без бассейна?

Мэтью пожал плечами. А что он мог сказать? Ему, наверное, бассейн до одного места — он работать приехал, а не отдыхать.

— Ладно. Я пошёл к себе. Ты тоже иди отдыхай, день был длинный.

Я похлопал его по плечу и ушёл. Найти комнату оказалось непросто: дом был огромный, с несколькими лестницами, и в это время суток вокруг уже никого не было. Я снова заблудился — та что сегодня за день такой! Телефон, который наконец начал слегка ловить сеть, тут был бесполезен: не буду же я искать в гугле свою "голубую комнату", как они её назвали.

Я тихо выругался, свернул в очередное крыло — и мне навстречу снова вышел тот самый конюх, которого я встретил в поле. Тот самый — не в меру самоуверенный и явно заносчивый.

— Вы заблудились? — спросил он. Мне показалось, он говорил с насмешкой. От этого меня всего скрутило.

— Нет, — отрезал я. Глупо? Возможно. Но признаваться второй раз за день, что я как идиот заблудился — на этот раз в доме — нет уж, увольте.

— Понятно, — протянул он. Руки в карманах брюк, взгляд слегка дерзкий, цепкий. Сейчас, без ряби в глазах от солнца и без гудящей в голове жары, при свете коридора я рассмотрел его лучше.

Он был не старше меня, может, лет двадцать семь — двадцать восемь. Высокий, почти как я. Смуглый, но при этом красивый — такой мужской, чистой красотой. В другое время, в другом месте я бы точно обратил на него внимание. Может, даже прицельно. Может, даже начал бы флиртовать. Улыбнуться, сказать что-то двусмысленное. Но не сейчас. Сейчас он вызывал у меня раздражение. И лёгкий внутренний зуд.

— А я как раз иду в сторону гостевых комнат. Может, пройдёмся вместе?

— Зачем? — насторожился я.

Он пожал плечами и усмехнулся:

— Расскажу вам о Стар. Или вы — о Принце. Их же "женить" надо. А я тут — главный конюх.

— Ладно, валяй, — буркнул я. Понял, что он просто хотел уберечь мою гордость и незаметно показать мне дорогу.

Что-то похожее на благодарность нехотя расплылось внутри.

Он развернулся, и мы пошли. Я слушал его невнимательно, отвечал рассеянно — всё пытался запомнить, где какие повороты, где лестницы. Одновременно любовался особняком. Интерьер был величественным, с продуманным до мелочей дизайном. Даже коридоры — не прямые, как в современных домах, а лабиринты: один перетекал в другой, пересекался с лестницей, с гостиной, исчезал в глубине крыла. Мне это нравилось. Очень. Я даже подумал: вот бы себе такой.

— Вот мы и пришли, — сказал он, останавливаясь возле знакомой мне уже голубой двери.

— Спасибо, — буркнул я.

Он снова усмехнулся и кивнул:

— Ага. Мне всё равно было по пути.

— Вы тоже живёте тут в особняке? — не удержался я, поворачиваясь к двери. Ключ уже был в замке.

— Нет. Весь персонал живёт в пристройке. Здесь только кхун и управляющий.

— А вы тогда что тут забыли? — фыркнул я. Ключ повернулся, но ладонь замерла на дверной ручке.

Он коротко рассмеялся:

— Живём мы в пристройке, — он особенно выделил слово живём, — а не под стражей сидим.

И, не дожидаясь моего ответа, чуть кивнул, как бы в прощании, и ушёл. Вот тебе и "конюх".

Я, наконец, открыл дверь и зашёл. Кровать. Сон. Только бы провалиться — и всё. Но нет. Перелёт, жара, стресс, лошади, люди, этот их дурацкий дом... Всё разом навалилось, и сон от меня шарахнулся, как от прокажённого.

И ещё этот шум. Шум, блин, природы. Ржание лошадей. Почему у меня окно выходит на конюшню, а не на сад? Кто это вообще придумал? Я же просил — тихий номер.

Какие-то птицы ухали, будто совы, или что это вообще было? Или это человек может угукать? Птица? Кто-то смеялся? Нет, угукал... И почему, чёрт возьми, здесь даже ночью кукарекают петухи? Разве они не должны спать? Или это неправильные петухи? Или я просто схожу с ума?

Я застонал и натянул подушку на голову. Не помогло.

Тишина тут какая-то слишком шумная, но не та, к которой я привык. Не шум машин. Не гул людей. Не привычная фоновая суета Сеула. Моё ранчо в получасе от города, там всегда хоть что-то, да гудит. А тут... тишина с петухами и ржанием лошадей.

Я ворочался. Пытался не думать. Получалось — не думать о чём-то одном, зато думал обо всём сразу. Принц — устал ли, как он там? Стар — какая она, какая будет встреча? Наездник у кромки моря. Кто он такой? Не конюх же. Хотя... ещё один? Может, местный жокей? А смуглый конюх, как его зовут? Нет, стоп. Какого чёрта я опять думаю о конюхе?

Поворачивался с боку на бок. Сначала вспотел. Потом замёрз. Потом снова вспотел. Простыня мешала. Одеяло жарило. Подушка стала слишком твёрдой. Потом — слишком мягкой. Почему кровать вообще так скрипит?

Сколько было времени, когда я всё-таки вырубился — без понятия. Но раз проснулся почти в полдень, значит, точно не раньше середины ночи.

***

Раян

— И как он тебе? — спросил я Марка, шагая с ним по двору в сторону конюшни. Мы говорили на тайском — вокруг были только свои.

— Избалованный мальчишка, — усмехнулся мой главный конюх, запуская руку в волосы. — Не представляю, как он умудрился Принца заполучить. Глупый, надменный и... — он задумался, подбирая слово.

— И слишком молодой? — закончил я за него.

Вчера я думал о нём не простительно много, сам не понимая почему. Да, он красивый, но я же не из тех, кто западает на гламурных белоручек. Обычно мне нравятся такие, как Марк — немного грубые, прямолинейные, простые. Наверное, всё дело в его внешности. Утончённой, почти экзотической для нас. Как у айдолов или актёров из корейских дорам, которые так любит Мираим.

Я рассказал ей о нём вчера — она посмеялась, сказала, что тоже хочет его увидеть. Спросила имя. Мы даже попытались найти его Instagram, но он, похоже, как и полагается сыну премьер-министра, держит аккаунт закрытым или вообще не светится. Ни одной фотографии. Я в шутку пообещал сфотографировать его в следующий раз и отправить ей. Она рассмеялась и пригрозила, что если не пришлю, то приедет лично — смотреть на "этого принца".

— Возможно, — отозвался Марк. — Возраст корейцев тяжело угадать. Ему может быть и под сорок, а выглядит на двадцать.

— Я думаю, он как раз и есть двадцатилетний, — пожал я плечами. — Ну ничего. Он у нас всего на две недели. Перетерпим. Всё-таки гость и клиент. Главное — чтобы не грубил открыто. А с его ужасным настроением мы как-нибудь справимся. Может, он просто устал.

— Устал он, — протянул Марк. — Сегодня встал в обед, запросил комнату с видом на сад. А то, видите ли, шум двора мешает этой принцессе спать.

Я хмыкнул:

— Наоборот, все просят с окнами на конюшню. Чтобы видеть своих лошадей. А ему, значит, мешает?

— Ага. Ещё и петухи шумят. Правда они вчера ночью разошлись — не на шутку.

— Наверное, признали в нём своего, — усмехнулся я.

Марк засмеялся — я тоже не удержался.

— Пошли глянем на Принца. Как его конюх? Хороший?

— Да, —уверен произнес Марк,  — Англичанин. Мэтью зовут.

Я кивнул. Мы обошли главную конюшню — не хотели тревожить моих лошадей, не любил их разочаровывать и проходить мимо. Я был, как всегда, в рабочей одежде: простые плотные хлопковые штаны с карманами, выцветшая чёрная футболка, старая кепка. Волосы убраны назад.

Зашли в пристройку для приезжих лошадей. Она вплотную примыкала к основной, попасть в неё можно было и через центральный проход, и в обход, как мы и сделали. Я подошёл к стойлу. Принц развернулся ко мне и тряхнул головой.

— Вблизи он ещё красивее, — с восхищением пробормотал я.

— Ага, я вчера весь вечер любовался, — откликнулся Марк, встав рядом.

Я протянул руку — Принц опустил голову, подставляясь под ладонь.

— Красавчик... Ты ещё не видел свою принцессу, — прошептал я ему по-тайски. Лошади не понимают слов — им важна интонация, прикосновения, голос.

Принц тихо заржал, показал зубы. Я рассмеялся.

— Да-да, будешь перед ней красоваться.

Он топнул передней ногой. Марк хмыкнул, протянул ему морковку — лошадь тут же схватила угощение и принялась жевать. Я провёл рукой по гриве, по тёплой шее, продолжая шептать — когда вдруг за спиной раздался голос.

— Где Мэтью? — спросили по-английски, без акцента. Голос приятный. Совсем не казался таким уж молодым. — Почему вы даёте моей лошади морковку без разрешения? А если ему нельзя?

Я медленно обернулся, не прерыставая улыбатся. Передо мной стоял владелец Принца.

Вблизи он был ещё красивее, прям как его жеребец... Но намного болеее высокомернее.

***

Кёнмин

Я, как только позавтракал в одиночестве и привёл себя в порядок, сразу поспешил в конюшню. Хотел увидеть его лошадей. Хотел увидеть Стар. Но сначала — к Принцу. Чтобы не подумал, что я его променял, чтобы не скучал.

Мне объяснили, как пройти во вторую конюшню, где стоял он. Мэтью и Мина нигде не было — наверное, прохлаждаются в кровати. Вот же лентяи.

Я обошёл главную конюшню и, предвкушая встречу со своим любимцем, зашёл в деревянное здание. И застыл.

Возле Принца стояли двое мужчин. Один из них — тот самый, знакомый мне с вчерашнего дня. Он протягивал Принцу морковку. Морковку! Что я категорически запрещаю делать своим людям. Только после шоу. Только после побед. Это балует лошадь и вредно для здоровья. Как сладкое для детей. Они что, основ не знают?

Второй — незнакомец, ниже ростом, с лёгкой улыбкой гладил Принца и что-то ему говорил. Принц отвечал — ржал, тянулся к нему, как будто... скучал. Меня кольнуло в груди. Принц — своенравный, непростой. Он признаёт только меня, Мэтью и своего жокея. А тут — чужой. Как так просто? Это всё их чёртова морковка.

Я сделал шаг вперёд и раздражённо выпалил:

— Где Мэтью? Почему вы даёте моей лошади морковку без разрешения? Может, ему нельзя?

Незнакомец обернулся. Медленно. Или мне так показалось? Всё будто замерло. А может, это я сам завис, уставившись на него.

Он был ниже меня, худощавый, но не тощий — скорее жилистый, поджарый. В старой футболке, обтягивающей грудь, плоский живот, широкие плечи. Всё просто, буднично. Но не это заставило меня замолчать.

Глаза.

Он был в кепке, но козырёк не мешал разглядеть — светло-коричневые, почти янтарные. Редкий насыщенный цвет. Белая кожа, тонкое лицо. Красота — хрупкая, почти нежная. Но не женственная. Нет. Слишком... просто очень красивая. Слишком красивая для мужчины.

Он не мой типаж. Не так ли?

Вот тот, что рядом — высокий, смуглый, грубоватый. Вот он — мой типаж. Я ещё вчера на него глаз положил. Но этот... кто он? Ещё один конюх?

Ему не идёт эта работа. Ему бы быть танцором, певцом, художником. Кем угодно, но не тем, кто чистит копыта и убирает навоз.

— Ему нельзя? — услышал я его голос и очнулся.

О чём он? Кому — что нельзя?

Я нахмурился, пытаясь вернуться в реальность. Получилось. Почти.

— Можно. Только если заслужил, — рявкнул я, подходя ближе.

Принц заметил меня, протянул голову. Я машинально его погладил, как всегда при встрече.

— А он заслужил, — спокойно ответил мужчина.

Я заметил, что для конюха он слишком хорошо говорит по-английски. Тоже не местный? Я не мог определить, насколько он тайец. Слишком белая кожа, почти прозрачная. Но форма глаз, губы — в нём явно было что-то местное. Смешанная кровь?

— Чем? — спросил я, не отрывая руки от шеи Принца.

Мы стояли рядом, и я заметил, что у него длинные волосы — волнистые, собранные в небольшой хвостик на затылке. Ненавижу длинные волосы на мужчинах. Они всегда грязные, неухоженные. Наверное, у этого тоже. Раз прячет под кепкой.

— Он послушно дал себя погладить, — усмехнулся мужчина и снова протянул руку к Принцу.

Я нахмурился и покачал головой:

— Вы дали морковку. Поэтому он и позволил себя трогать.

Мужчина пожал плечами. Второй, знакомый мне с вчерашнего дня конюх, усмехнулся:

— Он и до этого был рад нас видеть, — заметил он.

Я закатил глаза и хмыкнул:

— Вы, значит, лучше меня знаете мою лошадь? Видете его второй раз в жизни. А вы, — я кивнул на незнакомца, — и вовсе впервые.

— Как скажете, — спокойно отозвался тот, снова пожав плечами.

Я краем глаза заметил, что вокруг нас уже собралась небольшая толпа. Видимо, захотели полюбоваться на Принца. Я гордо вскинул подбородок. Мелочь, но мне нравилось, когда смотрят с восхищением — и немного завистью. На него, на меня на нём.

Я как раз был в верховой одежде: идеально сидящие брюки, поло от Cavalleria Toscana — той самой марки, которую носят на крупных международных турнирах, — и высокие кожаные сапоги.

— Приготовьте мне Принца. Я прокачусь на нём, — небрежно бросил я красавчику.

Он открыл рот. Второй конюх тоже. Вокруг прошёл лёгкий, почти неуловимый гул.

— Чего завис? Как тебя там?.. Руки в ноги — и седлай его, — бросил я, не глядя.

— Вы что... — смуглый мужчина сделал шаг вперёд, как будто возмущаясь.

Всё ясно. Их тут разбаловали — вот и не могут выполнить обычный приказ. Я закатил глаза, развернулся и облокотился на стойло.

— Я не знаю тайский, — подчеркнул я. — Так что пусть кто-то переведёт. Ты, похоже, новичок и не в курсе, как всё устроено.

Они оба открыли рты... и снова закрыли. Вокруг кто-то тихо рассмеялся. Я не понял, чему именно. Бледный конюх усмехнулся, качнул головой — смех сразу стих.

Может, он тут главный? Хотя нет, тот второй же говорил, что он — главный конюх. Просто дисциплины здесь никакой. Бардак полный. И как они ещё умудряются входить в число ведущих племенных хозяйств Азии?

— Я вас понял, — вежливо произнёс мужчина и едва заметно поклонился.

Я самодовольно приподнял подбородок. Вот так-то.

— Но знаете... — тихо начал он, по-прежнему не поднимая взгляда. Хотя я мог поклясться — в уголке губ мелькнула усмешка. Быстрая, почти незаметная, как у того, кто знает больше, чем говорит.

— Правила поместья... — он сделал паузу, будто подбирая слова, — не позволяют мне седлать лошадь для вас, сэр.

— Это почему ещё? Мне что — письменно просить тебя, чтобы ты сделал свою работу? Ты же конюх, мать твою!

Вокруг снова прокатился еле уловимый смешок. Молодой мужчина тяжело вздохнул, чуть поёжился, будто ему действительно было неловко. Посмотрел в пол и будто замялся, осторожно покачиваясь на носках.

— Поверьте, я с удовольствием помог бы вам, кхун, — произнёс он с без укоризненной мягкостью. — Но если кто-то узнает, меня могут уволить. А у меня, как вы понимаете... — он опустил глаза. — Я не хочу, оказаться на улице.

— Тебя и так уволят, если ты работу выполнять не будешь, — огрызнулся я. — Как тебя зовут?

— Раян, сэр, — с подчеркнутым уважением произнёс он, не встречаясь со мной взглядом. — А это мой начальник — главный конюх, Марк.

Марк только криво улыбнулся и кивнул, не вмешиваясь.

— Но и у него есть начальник — кхун поместья, — добавил Раян, всё так же мягко. — И никто из нас не может нарушать правила. К сожалению.

— Какие ещё идиотские правила в этом чёртовом поместье, где конюхи не хотят выполнять свои обязанности, а ведут себя как будто на каникулах?! — я начинал злиться. Я хотел выехать. Хотел, чтобы все смотрели. Хотел сиять. А теперь... теперь я уже не мог просто отступить.

— Мы выполняем свою работу, — спокойно произнёс Раян, даже с ноткой сочувствия. — Но когда приезжает гость, чтобы лучше прочувствовать наших лошадей, атмосферу поместья... он должен делать всё сам. Таков обычай.

— Но вы не переживайте, — добавил он поспешно, видя, как я уже открыл рот, чтобы возмутиться.

Он приложил ладонь к груди, взгляд стал почти страдальческим.

— Конечно, мы понимаем... Это не ваш уровень. Никто не будет заставлять вас убирать навоз или крепить седло. Мы ведь не дикари. Просто тогда...

Он тяжело вздохнул и опустил взгляд.

Вокруг кто-то тихо хихикнул. Марк, стоящий сбоку, скрестил руки на груди и с интересом наблюдал за нашей перепалкой. На его лице играла насмешка.

— Тогда что? — процедил я сквозь зубы.

— Тогда вы, увы, не сможете кататься ни на одной из наших лошадей, — всё с той же вежливостью закончил Раян. — Но это ведь не беда? Зато останетесь чистым.

Он улыбнулся, взглянув на моё поло и идеально выглаженные верховые брюки.

— Такая одежда явно не для работы в стойле. Наверняка стоит как... месячная зарплата у нас с Марком?

— Ещё дороже, — рявкнул я, всё ещё переваривая его слова. — Что за бред вообще? Это моя лошадь! Что хочу, то и делаю!

— Конечно, конечно, — поспешно закивал он. — Ваша. Кто же спорит. Только... пока она стоит в этом поместье — она подчиняется правилам кхуна. Он в этом вопросе непреклонен.

Он снова чуть склонил голову.

— Можете лично у него спросить, как только он вернётся. Хотя...

Он сделал паузу.

— Вряд ли он сделает исключение.

— Спрошу, — отрезал я, раздражённо оглядывая всех вокруг. — Где мой конюх? Пусть он займется Принцем.

— Нельзя, — спокойно ответил Марк. Раян кивнул:

— Он может ухаживать за лошадью, но готовить к выезду должны вы сами.

— Чёрт! — выругался я на корейском, но, кажется, все всё поняли. — Вы издеваетесь?

— К сожалению, нет, — снова этот тихий голос и жест с заламыванием рук.

Что за жертва? Я сжал кулаки.

Что теперь делать? Я в жизни не надевал седло и не чистил лошадь. Это не моё дело — я же не конюх, я владелец. Они вообще различают эти понятия в своей богом забытой дыре?

Я по очереди посмотрел на Марка, на Раяна, на каких-то ребят, что с легкой ухмылкой наблюдали за сценой.

— Да чтоб вас! — выкрикнул я на английском, понимая, что к Принцу меня никто не пустит. — Где управляющий?

— Наверное, в поместье, — тихо произнёс Раян. А потом развернулся и крикнул что-то на тайском. Один из молодых парней тут же сорвался с места и побежал.

— Что ты сказал? — спросил я.

— Попросил найти для вас управляющего, сэр. Не волнуйтесь, он наверняка всё объяснит вам лучше, чем я.

— Я тебя прекрасно понял, конюх Раян. Мне не надо объяснять дважды. Мне надо мою лошадь.

Он снова вздохнул, опустил взгляд. Чтоб его с его скромностью.

— Попробуйте уговорить управляющего. Может, он договорится с кхуном, и для вас сделают исключение.

Робкий взгляд медовых глаз наконец встретился с моим. Умные и застенчивые — странное сочетание.

— И тогда я лично подготовлю для вас Принца, — добавил он, будто с облегчением.

— Вот так-то, — кивнул я довольно. — Хватит на вас время тратить. Я сам его найду.

Что за бред вы тут устроили? — бурчал я, разворачиваясь и выходя из конюшни.

Он точно разрешит. Я тут гость. Я плачу за всё это...

***

Раян

Он скрылся из виду, завернул за угол, и нас всех пробрал смех. Такой сильный, что меня даже согнуло пополам.

— Ну вы даёте, Раян, — смеялся Марк, вытирая слёзы. — Увидел бы вас ваш отец... Столько скромности и покорности. Я и не знал, что вы на такое способны.

— Сам с себя в шоке, — ответил я, не переставая смеяться. — Но он слишком уж высокомерный. Приехал в чужой дом — и сразу командует. Найдите, кстати, его конюха и тоже расскажите ему наши новые правила. Может, они и не такие уж плохие...

— Убирать стойла? — хмыкнул Марк. — Даже обычные конюхи этим не занимаются. Только грумы.

— А он вот займётся, — сладко улыбнулся я.

Один из парней уже убежал предупреждать Мэтью, а я, всё ещё с хитрой улыбкой, добавил:

— Ничего, захочет покататься — возьмёт и щётку, и вилы, и седло.

— А если не захочет? — поддел Марк.

— Мы заставим его захотеть... Да, Принц? — я посмотрел на жеребца, и тот заржал, будто соглашаясь.

— Ведь чего этот избалованный ребёнок боится больше всего? — я наклонился ближе к его морде. — Что будут любоваться не им.

Я открыл калитку, уверенно шагнул к жеребцу и, ласково улыбаясь, продолжил:

— Покатаемся, Принц?