Часть 5
Хогвартс. Больничное крыло. Тишина нарушается только тихими шагами мадам Помфри и монотонным капаньем воды из старой трубы. На белоснежных простынях, бледный и неподвижный, лежит Рон Уизли. Его лицо покрыто ссадинами, а глаза — всё ещё закрыты. Уже третий день подряд.
Рядом стоит профессор Макгонагалл. Лицо её сурово, но под глазами — глубокие тени. Рядом с ней — Дамблдор. Он смотрит на ученика, как на очередную рану на теле школы, и медленно качает головой.
Макгонагалл:
– Это уже выходит за все границы, Альбус. Гарри… Он… Это не может быть просто истощение. Он не просто утомлён — он неуправляем. Он опасен.
Дамблдор (тихо):
– Я знаю, Минерва. И это пугает меня больше всего. В нём… что-то проснулось.
Макгонагалл:
– Проснулось? Это чудовище! Он чуть не убил Уизли! И исчез… Все три дня его никто не видел. Даже близко к замку не подходил.
Дамблдор:
– Он не ушёл далеко. Я чувствую его магию. Она пульсирует, как открытая рана.
Макгонагалл:
– Нам стоит отправить за ним авроров.
Дамблдор (твёрдо):
– Нет. Если кто-то и сможет вытащить его из этого… то только она.
Гермиона. В коридоре. Шагает быстро, почти бегом. В руках — старый, потрёпанный манускрипт. Ей удалось взломать личные архивы Дамблдора, пока тот был в больничном крыле. Среди старых пергаментов она нашла карту — не «карта мародёров», нет — древняя схема подземных ходов замка, ведущих в запретный лес. Там кто-то недавно оставил следы. Она это почувствовала. Она знала — это был Гарри.
Запретный лес. Туман стелется между деревьями, шевелится, будто дышит. Гермиона идёт осторожно, палочка в руке. Вдруг за спиной — шаги. Она резко разворачивается.
Гермиона:
– Кто здесь?!
Из тени выходит он. Гарри. Глаза уставшие, волосы растрёпаны, лицо мертвенно-бледное. Он будто только что вылез из могилы. Но он улыбается. Настоящей улыбкой. На мгновение.
Гарри:
– Это я…
Гермиона (вздыхает):
– Слава Мерлину… Гарри, ты… Ты ранил Рона. Он три дня без сознания. Все в панике. Почему ты сбежал?!
Гарри (опускает глаза):
– Я не мог остаться… Я… Я сделал что-то ужасное. Я не справляюсь с собой, Гермиона. Иногда… я вообще не понимаю, кто я. Что я.
Гермиона (тихо, подходя ближе):
– Это из-за того, что ты чувствуешь?.. Ко мне?
Он поднимает глаза. В них — боль, стыд… и что-то ещё. Что-то чужое.
Гарри (глухо):
– Да… Я должен тебе сказать. Давно должен был… Я… Я люблю тебя, Гермиона. Всегда любил. Но если ты…
Он хватается за голову. Зрачки резко расширяются. Губы дрожат, и голос меняется — становится чужим, шипящим, как у змеи, говорящей сквозь ржавое железо.
Гарри (но уже не он):
– Любовь… Ты думаешь, она спасёт тебя? Дурочка… Он принадлежит мне. Ты не отнимешь его у меня…
Гермиона (испуганно отступая):
– Это не ты. Гарри… Чёрт. Кто ты?!
Она поднимает палочку, нацеливая её на него.
Гермиона:
– Петрификус Тоталус!
Заклинание летит, но Гарри лишь машет рукой. Луч отскакивает в сторону, рассыпаясь искрами. Словно щит невидимый защищает его. Его глаза — белые, как у мертвеца.
Гарри (шёпотом, чужим голосом):
– Ты думала, ты сильна, девочка с книгами? Твоя магия — как пыль… Смотри, как легко ломается воля…
Он щёлкает пальцами. Палочка Гермионы вылетает у неё из рук и летит прямо к нему. Он ловит её в воздухе.
Гермиона (в ужасе):
– Нет… Гарри, борись! Ты сильнее этого! Прошу!
Гарри (жёстко):
– Тебе надо замолчать.
Он направляет палочку — и удар парализующего заклинания откидывает Гермиону в дерево. Та стукается затылком и замирает, едва дыша. Гарри стоит, тяжело дышит. Глаза постепенно возвращаются в нормальное состояние. Он смотрит на лежащую Гермиону и отступает в тень.
Гарри (тихо, почти плача):
– Прости… Прости меня…
Он исчезает в лесу, оставляя за собой холод, кровь и страх. И девушку, которая хотела его спасти, но оказалась слишком близко к огню.