Часть 3
Полночь. Заброшенная комната за старым крылом Хогвартса. Всё вокруг покрыто пылью, стены в трещинах, паутина свисает с потолка. На полу вычерчен круг. В центре — Гарри, стоящий перед старым зеркалом с чёрной рамой, на поверхности которого дрожит не отражение, а чья-то чужая тень. Он произносит «Katarus» — в последний раз, с надеждой на окончательное освобождение от чувства, которое гложет его изнутри.
Но на этот раз всё идёт не так.
Зеркало вспыхивает мертвенно-белым светом, воздух становится густым, как будто его заливает смола. Гарри делает шаг назад, но не может двинуться — будто врос в пол. Из зеркала вырывается тьма — не дым, не энергия… что-то живое. Оно обвивает его тело, проникает в рот, в глаза, в уши. Гарри начинает кричать, его корёжит от боли, он извивается, как будто сгорает изнутри.
Гарри (слабеющим голосом):
– Нет… не так… остановись… пожалуйста…
Последнее, что он успевает увидеть — собственные глаза в зеркале. Они становятся белыми, без зрачков. Потом всё гаснет. Он падает без сознания на холодный каменный пол.
На утро его находят патрульные эльфы. Гарри лежит без сознания, в грязи и пыли, бормоча какие-то непонятные слова. Его приносят в больничное крыло, но он приходит в себя раньше, чем его успевает осмотреть мадам Помфри.
Он ничего не помнит.
Абсолютно. Только пустота в голове, и странное чувство, будто в груди живёт кто-то ещё. Он встал, сказал, что просто устал, и ушёл. Вернулся к обычной жизни, пытаясь убедить себя, что всё это — кошмар. Галлюцинация.
Но это было только начало.
Урок Защиты от Тёмных Искусств. Гарри сидит на задней парте, смотрит в окно. В какой-то момент глаза его снова побелевают. Он резко встаёт, направляет палочку на Дина Томаса.
Гарри (зловещим голосом, не своим):
– Expulso!
Громкий взрыв. Парта разлетается. Ученики в панике. Профессор Люпин бросается к нему.
Люпин:
– Поттер! Что ты творишь?!
Гарри моргает, глаза возвращаются в норму. Он смотрит на Люпина в замешательстве, как будто не понимает, где он и что только что сделал.
Гарри:
– Я… Я не… Я не помню…
Это повторяется на тренировке по квиддичу. Гарри ловит снитч, но в какой-то момент зависает в воздухе, глаза снова белеют, он поднимает палочку, целится в трибуну… и только резкий удар от Джинни с метлы сбивает его с места.
Такие эпизоды повторяются. И Дамблдор не может этого не заметить.
Поздний вечер. Гарри стоит перед дверью в кабинет директора. Он не спит уже третью ночь. Руки дрожат. Он стучит, и дверь сама открывается.
Дамблдор (спокойно, но с тревогой):
– Заходи, Гарри. Я ждал тебя.
Кабинет, как всегда, пахнет лавандой и пылью старых книг. Фоукс тихо урчит в углу. Гарри садится, не поднимая взгляда.
Дамблдор:
– Я вижу, что ты теряешь покой. Ты часто бываешь не собой. Иногда… неосознанно нападаешь на друзей. Скажи мне — что происходит?
Гарри (долго молчит, потом тихо):
– Когда… когда я рядом с Гермионой… у меня начинается боль. Она душит. Иногда я думаю, что умру, если посмотрю ей в глаза. Я не понимаю этого. Никогда такого не было. А теперь… что-то внутри меня. Оно просыпается. Я слышу голос… он иногда говорит со мной.
Дамблдор (серьёзно):
– Ты не слышишь этот голос сейчас?
Гарри (покачал головой):
– Нет. Сейчас он молчит.
Дамблдор поднимается, идёт к старинной витрине, достаёт оттуда небольшой серебряный амулет с чёрным камнем в центре.
Дамблдор:
– Это амулет из Сирианского серебра. Он защищает душу от внешнего вторжения. Надень его. Он должен помочь успокоить твои внутренние конфликты.
Гарри надевает его. Амулет холодный, но внутри словно что-то затихает. Он благодарит директора, но не говорит правду.
Он не рассказывает о том, что сам призвал это в себя. Что сам вызвал Katarus. И что тьма внутри уже не просто шепчет — она начинает строить планы.
Тем же вечером, в его спальне. Гарри смотрит в зеркало. Амулет слегка пульсирует. Он чувствует, как дух внутри него ухмыляется.
Голос (глубокий, тянущийся):
– Он думает, что серебряная побрякушка тебя спасёт. Глупец… Ты уже мой. Скоро, Поттер. Очень скоро… ты станешь мной.
Гарри сжимает кулаки, дышит тяжело. Он хочет кричать, но знает — это услышат. Он гасит свет, ложится, и засыпает в ужасе от того, что проснётся уже не собой.