Глупость министра

Гермиона сидела в своем кабинете, просматривая важные пергаменты с заявлениями и офертами, когда на ее стол приземлилась сова с официальным письмом от Департамента международного магического сотрудничества.

И вот, спустя несколько часов секретарь постучал в дверь и сказал: «Министр, господин Крам здесь, чтобы поговорить с вами», Гермиона ощутила странное волнение, которое давно не испытывала.

Она выпрямилась и разгладила мантию. «Входите», — сказала она, несмотря на тяжесть, давившую на ее грудь.

Человек, который вошел, был словно призраком из другого времени.

Гермиона встала, когда Виктор вошел, и впервые за много лет почувствовала себя снова девочкой, наблюдающей, как он шагает в библиотеку Хогвартса с тем спокойным, но настороженным взглядом.

Теперь он был старше. Его когда-то непокорные волосы были аккуратно подстрижены, на подбородке проступала едва заметная серая щетина, а его тело, все еще крепкое от тренировок по квиддичу, не потеряло своей внушительности. Лицо было изрезано морщинами и выдавало человека, который пережил многое. Но его глаза — темные, задумчивые — остались прежними.
«Гер-ми-о-в-на», — мягко произнес он с акцентом, по-прежнему смешно коверкая  ее имя, как и много лет назад.
Она невольно улыбнулась. «Виктор», — прошептала она. Вид его — знакомый, надёжный, не тронутый ее горем — вызвал неожиданное тепло. Напоминание о прошлом, когда любовь была невинной, не омраченной утратой.
«Ты выглядишь… по-другому», — сказал он сдержанно.
Она вздохнула. «Да, по-другому».
Встреча была короткой, формальности и официальные дела, но когда она закончилась, Виктор немного замешкался.
«Я собирался выпить чаю», — сказал он. «Не желаешь составить компанию?»
Гермиона знала, что должна отказаться. У нее была работа. Сотни дел, ни одно из которых не предполагало чашку чая в тихом уголке с человеком, который когда-то кружил её в танце на Святочном балу.

Но она сказала «да».

И наконец, впервые за долгие месяцы, она почувствовала не только горечь. Новое чувство, с которым она едва ли хотела расставаться.

Воздух был пропитан запахом сырой земли и жасмина, когда Гермиона и Виктор гуляли по почти пустому парку,звук их шагов отдавался тихим эхом от старых каменных тропинок.

Маленькая бабочка, бледно-голубая с изящными крылышками, пролетела мимо лица Гермионы и на её губах появилась небольшая, грустная улыбка.
«Ты раньше часто так улыбалась», — сказал Виктор, его глубокий голос был тихим, но теплым.
Гермиона взглянула на него и что-то в груди сжалось. «Наверное».

«Нам пора идти», — сказала она, хотя не двинулась с места.
Виктор посмотрел на небо и пожал плечами. «Мы можем пройтись».
Прежде чем она успела возразить, небо вдруг затянулось тучами. Дождь начался быстро и неожиданно, намочив их мантии, которые стали прилипать к коже. Гермиона невольно рассмеялась, а Виктор улыбнулся, затем слегка покачал головой, чтобы капли стекли с его темных локонов.

«Давай!» — Он схватил ее за руку, и они побежали — смеясь, задыхаясь — пока не нашли укрытие под старой ивой. Гермиона прижала руку к груди, пытаясь перевести дыхание, а Виктор все еще улыбался ей, но что-то в том, как он смотрел на нее в этот момент, промокшую смеющуюся, заставило её почувствовать лёгкое головокружение.
Она внезапно осознала, как близко они стоят. Как его рука все еще держала ее.
Ее смех стих.

Улыбка Виктора немного поблекла, словно он тоже только что заметил, что расстояние между ними стало еле ощутимым.

Гермиона сглотнула, ее сердце заколотилось в груди.

Она должна была что-то сказать. Шутку, фразу -  что угодно, чтобы разрядить непривычноое напряжение, вставшее между ними.
Но вместо этого она сказала лишь короткое: «Выпьем чаю».

Чайная почти опустела в это время, только ведьма за прилавком выглядела усталой и едва подняла взгляд, когда они устроились в маленькой угловой кабинке. Чуть озябшая от дождя Гермиона обвила руки вокруг теплой фарфоровой чашки, вдыхая аромат ромашки и меда.
Виктор, сидящий напротив, был тих и бездумно помешивал свой чай.
«Ты слишком много думаешь», — поддразнила она.
Его темные глаза поднялись и встретились с её. «Я наблюдаю за тобой».
Ее пальцы крепче сжались вокруг чашки.
Он всегда был таким прямолинейным.
«Не надо», — сказала она, заставив себя улыбнуться. «Со мной все в порядке».
Взгляд Виктора смягчился. «Гер-ми-о-в-на», — сказал он мягким голосом. «Что бы то ни было, но не всё в порядке».
Она опустила взгляд, ощущая мягкое тепло фарфора в её ладонях.

Месяцы подряд ее окружали люди, которые осторожно подбирали слова, когда начинали разговор, которые смотрели на нее настороженно, а некоторые смотрели лишь с сочувствием. Но Виктор был другим.
И, возможно, именно поэтому она чувствовала себя так... Так ужасно, но в то же время так удивительно.
Он не пытался ее исправить или наставить. Он просто был рядом.
И, впервые за много месяцев, она уже не была уверена, что хочет более оставаться одна.
Ее пальцы коснулись его, почти случайно. Но она не отдернула руку. И он тоже.

«Виктор...» — начала она, но сама не была уверена, что хотела сказать.
Его пальцы медленно, но уверенно коснулись ее ладони. Его рука была теплой и твердой.
На мгновение, дерзкое и безрассудное, она подумала — если я наклонюсь чуть вперед, как он отреагирует, как он это воспримет?
Но Виктор просто сжал ее руку, и, когда он заговорил, его голос был спокойным и ровным.
«Я провожу тебя домой».
И вот так момент прошел. Но, когда они вышли в прохладный ночной воздух, Гермиона поняла, что что-то изменилось.

Гермиона ощутила, как что-то стремительно выросло внутри, словно яркий драгоценный камень, кристалл, зарытый под пеплом ее горя. Сначала она проигнорировала это. Оттолкнула. Но это невыносимое тепло каждый раз, когда Виктор произносил ее имя, каждый раз, когда он невзначай касался ее руки в разговоре, каждый раз, когда он смеялся, низко по-настоящему, заставляя что-то сжиматься в животе так, как не следовало бы.

Она хотела верить, что это просто ностальгия, просто утешение от старого друга. Но, когда Виктор обернулся к ней сейчас, его лицо было серьезным, но добрым, она с ужасом всё осознала.

Она хотела его.

И что еще хуже — она начала подозревать, что он тоже это как-то чувствует.

Но Виктор был Виктор. Он всегда был терпеливым, осторожным, рассудительным. Даже теперь, когда его глаза снова встретились с ее, он просто стоял рядом, как будто был готов ждать вечно.