И
Вечером Гермиона уже стояла в дверях гостиной Малфоя, осматривая довольно странный для его хозяина интерьер квартиры. Гостиная была одновременно и столовой: с одной стороны стояли кресла и громоздкий бордовый диван, заваленный пледами и подушками, большой камин, над которым вся стена в хаотичном порядке была завешана картинами, портретами и колдографиями, с другой ― круглый стол, покрытый длинной скатертью, с расставленными на нём тарелками и приборами. Там же был вход на кухню, откуда Гермиона слышала звук готовящейся еды. Но сильнее всего её внимание привлекло бесчисленное количество книг. Они были повсюду: в шкафах, на полках, тумбах, камине. Везде, что имело плоскую горизонтальную поверхность, лежала хотя бы одна книга. Всё вокруг пропиталось сдавленной скромностью, и потому Гермиона чувствовала себя ещё более не комфортно, чем если бы пришла в роскошный особняк, больше привычный такому, как Малфой.
Сам он после того, как впустил Гермиону, сел в кресло и закрылся от неё книгой, делая вид, что ничего не замечает. Из кухни показалась уже знакомая пожилая дама, снова гордо расправляющая плечи и совершающая грациозные движения даже в таком заурядном деле, как помешивание соуса в вазе. На этот раз она представилась, как мадам Мендоза, и попросила прощения за своё прошлое поведение.
― Надеюсь, вы поймёте меня, мисс Грейнджер. Я просто очень беспокоюсь за Драко и стараюсь оберегать. Мы ведь давно знакомы, и я знаю, что он не любит говорить с людьми.
― Зэлма, пожалуйста, не нужно рассказывать всю мою подноготную, ― оборвал Малфой, показавшись из-за книги.
― Вы же останетесь на ужин, мисс Грейнджер?
― Ещё чего. Здесь не ресторан, ― встрял Малфой.
― Драко! Где твои манеры?
― Наверно, там же, где совесть Грейнджер.
― Спасибо, мадам Мендоза, но я зашла ненадолго, ― смутилась Гермиона.
― Вы уверены?
― Да, я не голодна.
― Я не о том. Вы уверены, что зашли ненадолго? ― во взгляде мадам Мендозы мелькнуло что-то странное, хитрое. Она не стала дожидаться ответа Гермионы. ― Я подготовлю вам приборы. ― И скрылась на кухне, чтобы девушка не успела ничего возразить.
Гермиона подошла к Малфою, нависнув над ним, как коршун, готовящийся к атаке.
― Ты написал?
Малфой ухмыльнулся и взмахнул волшебной палочкой. В руки Гермионы прилетел лист пергамента, только вот... Она повертела его со всех сторон.
― Он пустой!
― Какая наблюдательность.
― Малфой, ты не забыл про условия договора? ― зло процедила Гермиона, откидывая пергамент в сторону.
― А чего ты ждала, Грейнджер? Такие вещи за несколько часов не пишутся. Тем более у меня нет того, что помогло бы мне написать убедительный конец.
― И что же это?
Но Малфой не успел ничего ответить ― мадам Мендоза пригласила за стол, на котором уже стояла рыба в соусе. Желудок Гермионы предательски заурчал, и она надеялась, что остальные этого не слышали. После кафетерия она и не подумала перекусить, погруженная в мысли, что наконец получит заветную информацию.
―Так чего тебе не хватает? ― настойчиво повторила она, когда они сели за стол.
Демонстративно медленно разрезая рыбу, Малфой не спешил отвечать. Куда больше его волновал соус, которым он протяжно заливал блюдо.
― Того, чего уже нет, ― наконец выдал он.
― Гениальный ответ.
― Зато честный. Лучше ты расскажи уже, зачем всё-таки тебе так понадобилось знать конец?
― А ты никак не отстанешь.
― Твоя назойливость заразна, Грейнджер, ― хмыкнул Драко.
― И когда ты напишешь продолжение? ― не сдавалась Гермиона.
― Как получится. Может через полгода или...
― Полгода?! ― Гермиона выронила нож и вилку из рук. ― Я не могу столько ждать! Это же просто проходной роман. Тем более я не прошу его целиком, только основной сюжет. Не думаю, что это сложно написать.
― Может тогда сама напишешь? ― Взгляд Малфоя постепенно наполнялся злобой. ― Даже такие отрывки требуют времени. Я не позволю себе выдать литературное чудовище! ― Он гневно вогнал вилку в запечённое тело рыбы, царапнув зубчиками по дну тарелки с характерным неприятным звуком.
Настала тишина. Гермиона смотрела, на застрявшую в рыбе вилку, и уже думала сказать что-то вроде: «Но это больше никто не увидит», но потом перевела взгляд на многочисленные книжные полки за спиной Малфоя. Они высились до самого потолка, были забиты вплотную. Книги захватывали эту комнату со всех сторон, и самым жутким во всём этом было то, что Гермиона узнавала свою собственную квартиру. Она тонула в мире букв, символов, цифр, формул, и, похоже, Малфой делал то же самое. Тогда к Гермионе пришла естественная мысль. Настолько естественная, что не озвучить её вслух она не могла.
― Почему вообще женский роман? Мне кажется, человек с таким багажом, ― она обвела рукой полку за Малфоем, ― способен на большее.
Малфой фыркнул, продолжая зверствовать над бедной рыбой.
― А мне кажется, Грейнджер, ты интеллектуально принижаешь людей, интересующихся подобной литературой. Ты считаешь себя лучше них.
― Ничего подобного!
― Но при этом сама прочла мой роман, ― продолжал гнуть своё Малфой. ― Как тебя понимать?
― Я так не считаю. Просто для меня подобные книги не несут большой ценности.
― Потому что то, что в них описывается, тебе не понятно?
Гермиона хотела бы возмутиться, но не смогла на это ничего сказать. Она видела ― Малфой догадался, что попал. По её нервно вздрогнувшему от его слов плечу, по тонко сжатым губам и нахмуренным бровям. Она думала, что сейчас он в привычной ему манере что-нибудь съязвит, а она так же язвительно ответит, но Малфой только опёрся головой на руку и внимательно посмотрел на Гермиону.
― Истинно, большой ум ― величайшая гордость и трагедия человека, ― с какой-то насмешкой в голосе сказал он.
Однако Гермиона так не считала или не хотела. Потому что согласится с мнением Малфоя ― это признать его правым, признать, что Гермиона, сколько бы книжек не прочла, была далека от, казалось бы, самого простого на свете, и это не все вокруг были глупы, а она. Но ведь ещё Софокл говорил, что ум ― первое условие для счастья. Что ж, похоже, он понимал счастье по-своему, потому что для Гермионы теперь было очевидным, что чем проще ты смотришь на мир, тем проще для тебя его суть.
Остаток ужина прошел в молчании. Гермиона не отрывала глаз от своей тарелки, пытаясь съесть рыбу так, чтобы это было быстро, но при этом прилично. Несколько раз она чувствовала на себе пронзительный взгляд. Поначалу ей казалось, что это Малфой, но он делал вид, что не сидит с ней за одним столом, вернувшись к книге, которую читал до ужина. На Гермиону то и дело смотрела мадам Мендоза, как будто увидела в Гермионе какую-то занятную вещь и теперь изучающе разглядывала её, в попытках узнать, что же она такое.
Уже в прихожей, напомнив Малфою о том, что она всё ещё ждёт продолжение книги, Гермиона прощалась с провожающей её мадам Мендозой, когда та, открывая ей дверь, прошептала:
― Если вы действительно хотите узнать финал истории, не оставляйте Драко.
― Что вы имеете в виду? ― искренне не поняла Гермиона, тоже понизив голос.
― Помогите ему.
― Каким образом?
― Просто будьте рядом, мисс Грейнджер. Он будет сопротивляться, но вы не сдавайтесь, ― пояснила мадам Мендоза и, увидев потерявшееся выражение лица девушки, добавила: ― Мне нет резона вам врать, просто поверьте мне. И не сообщайте ему о нашем разговоре.
Гермиона хотела задать очевидный вопрос, как её присутствие поможет Малфою что-то написать, ведь она, наоборот, будет только его раздражать и мешать работе, но мадам Мендоза закрыла перед ней дверь, пожелав хорошо добраться до дома.
Да уж, это точно будет лучшая дорога до дома. С такими мыслями Гермиона ещё в него не возвращалась. До неё только сейчас начинало доходить, что она ужинала с Драко Малфоем, и это никак не могло уложиться в голове. Драко Малфой, вечно оскорбляющий и задирающий её и друзей в школе, сидел, хоть и огрызался, с ней за одним столом и ел. Когда такое можно было вообразить? Гермиона всегда была уверена, что его отвращало даже есть с ней в одном помещении, не то, что за столом.
«Десять лет прошло, Гермиона. Всё могло поменяться, ― успокаивала она себя, думая над словами мадам Мендозы. ― Но даже если Малфой стал ко мне более терпелив, это же не значит, что он сможет выносить меня постоянно? И главное, смогу ли я выносить его?»
Какой, вообще, в этом был смысл? Мадам Мендоза явно просто решила подшутить на Гермионой. Но с другой стороны, стала бы она так поступать, зная, что Гермиона может послушаться совета? Ведь тогда бы страдал Малфой.
«Мне нет резона вам врать», ― вспомнились слова ведьмы. Действительно, причины для этого не было. И вдруг её совет правда поможет Малфою быстрее написать концовку? Гермиона рассудила, что несколько вечеров с Малфоем ради такого она потерпеть сможет.
***
― Ты уже как к себе домой сюда захаживаешь? ― недовольно протянул Малфой, увидев на пороге Гермиону. ― Кажется, вчера обо всём поговорили.
― Да, поговорили, но... ― Гермиона попыталась протиснуться в проём между косяком и Драко, но тот успел её остановить. ― Эй, ну пропусти! Не трогай меня! ― Она всё же прорвалась в квартиру, наступив каблуком Малфою на ногу, и теперь переводила дыхание. ― Но я подумала, что хочу контролировать процесс.
― Чего? ― Малфой потирал отдавленную стопу.
― Что слышал. ― Гермиона помнила о просьбе мадам Мендозы ничего не говорить Драко, поэтому ей приходилось выдумывать на ходу. ― Я просто хочу, чтобы ты поскорее закончил. А сам ты, как я поняла, будешь затягивать.
― Грейнджер, это с тобой я буду затягивать. Не нужно мне мешать.
― Я не буду мешать. Тихо посижу в уголочке, прослежу, чтобы ты работал.
― Знаешь, начальников мне и на работе хватает. Уходи, Грейнджер! ― Драко взял её под руки, толкая к выходу, но Гермиона упиралась ногами в пол так сильно, что чуть не царапала паркет каблуками.
― Нет, Малфой, я не уйду! Без меня тебе не справиться.
― Это ещё почему? ― Он отстранился, в упор посмотрев на Гермиону.
И кто бы ей объяснил почему...
― По... Потому что я твой главный мотиватор, ― выкрутилась она. ― Я же знаю, что ты ничего не будешь делать, если тебя не заставить. Не забывай про наш вчерашний разговор. Твои поклонницы всё ещё ждут раскрытия твоей личности. ― Гермиона погрозила пальцем, но Малфой на такое заявление лишь издал невнятный звук вроде «пф» и скрылся в гостиной.
Гермиона нашла его за письменным столом. Малфой перебирал чистые листы пергамента, видимо, находя этот процесс ужасно увлекательным, раз это занимало столько времени. Присев на диван, Гермиона достала из сумки «Новые направления алхимии. 1001 способ использования лунного камня» и раскрыла на первой попавшейся странице. Эту книгу она наугад взяла дома, только чтобы хоть как-то занять себя. Перспектива провести с Малфоем вечер и так была слишком странной и угнетающей, но беспрестанно пялиться на него было ещё хуже.
И что она только делает? Смешно даже вслух произнести такое. Знали бы друзья, чем она занимается в свободное время, не поверили. Гермиона иногда украдкой поглядывала на Драко. Он надел прямоугольные очки, которые сильнее делали его не похожим на себя прежнего, и у Гермионы возникал ещё больший диссонанс между устоявшемся образом типичного слизеринца и тем, что она видит. Малфой задумчиво черкался пером на пергаменте, потирая лоб и хмуря брови. Левая нога, закинутая на правую, безостановочно нервно тряслась. Он всем существом показывал, насколько раздражен. Но почему-то его фигура то и дело притягивала взгляд Гермионы. Он оставался в рабочем костюме, скинув только мантию и пиджак. Что-то было в таком Малфое. Загадочное, непостижимое, только в его голове хранился ответ на главный вопрос Гермионы.
― Грейнджер, у меня сейчас дырка в голове будет, ― буркнул он в какой-то раз, когда Гермиона слишком засмотрелась на него.
― Просто слежу, ― сказала она, отворачиваясь и скрывая за книгой лёгкий румянец.
― Между прочим, ты тратишь время зря. И я не о себе, ― продолжил Драко. ― Эта книга ― просто чушь.
― Ты это так решил, потому что ничего из неё не уяснил? ― фыркнула Гермиона.
― Мне хватило фразы о том, что иризация адуляра помогает в лечении слепоты, чтобы навсегда закрыть эту книгу.
― И что тебя смутило?
― Сама подумай, как слепой может увидеть переливы камня? ― не поднимая глаз от стола, ответил Малфой. ― А там так и написано: «Поднести к глазам с внутренним применением зелья из порошка адуляра».
― Но ведь не уточняется, должен ли он их видеть.
Начался ожесточённый спор по поводу некорректной формулировки способа применения лунного камня. Малфой упрямо стоял на том, что его иризация не имеет волшебных свойств и всё, что из него можно извлечь, это порошок, Гермиона настаивала на своём варианте. В какой-то момент Драко так рьяно доказывал правоту своего мнения, что неосторожно махнул рукой, разлив чернильницу и испачкав пергаменты с рубашкой.
― Всё из-за тебя, Грейнджер!
― Из-за меня?! Не списывай на меня свою неуклюжесть! ― возмущённо крикнула Гермиона. ― И вообще, мы отошли от темы.
― Я не могу выносить тебя столько времени, ― простонал Драко, проводя ладонью по лицу.
― Малфой, выносить ты умеешь только мозги. Но ты прав, так долго один на один мы находиться не в состоянии.
Засунув книгу в сумку, Гермиона встала с дивана, наблюдая, как Малфой пытается спасти испорченную рубашку с помощью магии, но в приступе злости не может вспомнить самое очевидное заклинание.
― Эванеско! ― Гермиона направила волшебную палочку на расползающееся чёрное пятно, и оно в одно мгновение исчезло. ― До завтра, Малфой.
***
«До завтра, Малфой».
Эти слова звучали, как проклятие, отдаваясь давящим эхом в голове Драко.
«Она сумасшедшая. Грейнджер точно сумасшедшая», ― думал он, пробираясь к лифтам через толчею в атриуме Министерства.
Но самым страшным во всём этом бедламе мыслей было то, что Малфой считал сумасшедшим и себя. Потому что вчера, стоило Грейнджер покинуть его квартиру, как он со злостью убрал остатки чернил с листов пергамента, а потом... начал писать. В давно забытом чувстве какой-то эйфории он написал пять листов и мог продолжить, если бы не увидел, что время идёт к трём часам ночи. Он не хотел задаваться вопросом, почему раздражительная беседа с Грейнджер так на него подействовала, почему два года он не мог извлечь из себя ни строчки, но стоило Грейнджер его как следует вывести, как он разошелся в возвышенных эпитетах и красивых метафорах. И всё же сейчас эти вопросы не желали покидать его головы. Чувство эйфории выветрилось, как дешевый одеколон, оставив после себя гадкое послевкусие в виде мыслей о вчерашнем, и Драко хотелось вновь его ощутить. Он уже забыл, каково это, что для него значило это чувство и куда могло увести.
«Почему именно Грейнджер?»
И как будто бы раздумий о ней было не достаточно, золотые решетки лифта раздвинулись на седьмом уровне, впуская одетую в нелепое бордовое платье под чёрной мантией Грейнджер. Она отчаянно боролась с выбивающимся кудрявым локоном из того, что она назвала причёской, и не замечала Драко. Только когда Малфой по привычке потянулся к кнопке своего уровня, встретившись там с рукой Грейнджер, она резко отпрянула, выйдя из задумчивого состояния.
Их взгляды встретились, и Драко соврал бы, если бы сказал, что он и она смотрели друг на друга меньше пяти секунд. Застигнутые врасплох, они почему-то не могли ничего ни сделать, ни сказать. Глаза Грейнджер были какими-то вызывающими, до неприличия откровенными, искренними, что в какой-то момент Драко показалось, что она стоит перед ним обнаженной. Это заставило его опомниться.
― Привет, ― сухо выдал он и нажал на кнопку следующего уровня.
Лифт тронулся. Грейнджер так же сухо с ним поздоровалась.
― Что-нибудь придумал? ― невзначай спросила она, даже не глядя в его сторону.
― Кажется.
Было слышно только грохот лифта, постепенно поднимающегося наверх, и стук каблуков Грейнджер, нервно переминающейся с ноги на ногу. Драко снова подумал о вчерашнем вечере, о том воодушевлении, которое он так давно не испытывал и, не успев себя остановить, вдруг произнёс:
― Грейнджер, ты придёшь сегодня?
― Что, хочешь знать, нужно ли прятать все острые предметы?
Выглядело так, будто она общается с выходом из лифта или с кем-то невидимым, но уж точно не с Драко.
«Так сложно повернуть голову, Грейнджер?»
― Нет, просто интересно, будем ли мы сегодня писать.
― Ты будешь, Малфой. Я уже говорила, что помогать не собираюсь.
Голос в кабине громко известил, что они прибыли в отдел магического транспорта, перечисляя все его подразделения. За решеткой показалось с десяток ведьм и магов. И пока лифт открывался и люди быстрым шагом начинали заходить в него, Драко сказал, не поворачиваясь к девушке:
― Да и не надо, просто... Просто будь рядом. ― И, сопротивляясь толпе, вышел из лифта.
***
Всю неделю каждый вечер, как на вторую работу, Гермиона приходила уже к знакомой двери, заходила в знакомую гостиную, садилась на знакомый диван и чем-нибудь занималась. Читала, выполняла отчёты, что не успела доделать днём, или просто планировала список дел на следующий день. Но всегда между этими занятиями располагались короткие разговоры с Малфоем. Он мог неожиданно спросить о чём угодно, выхватывая Гермиону из одного потока мыслей и унося в новый.
«Что такое принтер, Грейнджер?», «Ты видела, как выросли цены на прыгающие поганки?», «Слышала, что Татлера повысили до начальника портального управления?», «Читала последний выпуск «Пророка»?».
Это могло продолжаться до бесконечности, если Гермиона быстро не пресекала безостановочную болтовню Малфоя, возвращая его к насущной проблеме. После они продолжали сидеть молча, изредка поглядывая друг на друга. И Малфой всякий раз смотрел так проникновенно, изучающе, что во время очередного подобного взгляда Гермиона вдруг подумала о музах. У всех творческих людей, особенно мужчин, так или иначе были свои вдохновители. Но могла ли быть муза у Малфоя? Эта идея была настолько смешной, что у Гермионы невольно появилась улыбка на лице. Конечно, это бред. На роль музы она точно не тянула. Ни для Малфоя, ни для кого-нибудь ещё. К ней точно нельзя было употребить «вдохновляющая» или «загадочная». Она же простая и открытая, как... книга. Сразу же улыбка исчезла, будто её и не существовало. Гермиона решила больше об этом не думать. Незачем забивать голову глупостями.
И сегодня она, как обычно, стояла у двери, ожидая её открытия, чтобы сказать своё постоянное «Ну, как оно, Малфой?» и пройти в квартиру. Но сегодня так сделать не получилось ― ей открыла мадам Мендоза. На миг у Гермионы возникло чувство дежавю, как в их первую встречу. А ведь она за всю неделю ни разу не задалась вопросом, куда пропала мадам Мендоза и всё ли с ней в порядке. Ведьма пригласила Гермиону войти и объяснила, что Малфой отлучился по срочному делу, но скоро вернётся.
Они сели за стол.
― Как продвигается ваша работа? ― спросила она, протягивая Гермионе чашку с только что заваренным чаем.
― Неплохо. Не знаю, как, но, похоже, ваш совет сработал.
― Значит, вы скоро найдёте то, что ищите, ― это должно было быть вопросом, но почему-то из уст мадам Мендозы прозвучало, как утверждение.
― Как вы узнали, что я могу помочь ему с написанием продолжения?
― Интуиция, ― усмехнулась ведьма, отпивая чуть-чуть чая.
― Она у вас хорошо развита, ― с подозрением подметила Гермиона. ― Даже слишком. Вы и о том, что я хочу понять, говорили так, словно знаете, что это. Как будто бы вы... ясновидящая.
― Это приходит с возрастом, мисс Грейнджер. Ты повидаешь столько людей, что начинаешь видеть их насквозь, стоит им только открыть рот, ― отмахнулась мадам Мендоза и серьёзно посмотрела на Гермиону.
― И меня вы видите насквозь?
― Конечно.
― Вы, наверно, считаете меня глупой, ― смущённо выдохнула девушка, опуская глаза на колени. ― Думаете, я трачу время на ерунду.
― А не считаете ли вы так сами, раз говорите об этом? ― Мадам Мендоза постучала пальцами в перстнях по хрупкому фарфору. ― Но вы правы, мисс Грейнджер. Можно посвятить немало времени на поиски ложного чувства. Не всегда удаётся распознать его сразу. Однако это не плохо. Невозможно найти верную дорогу, не свернув к тупику.
― Хотите сказать, что эта затея мне ничего не даст?
― Нет, даст, но, возможно, не то, что вы ожидаете получить.
Этот разговор не нравился Гермионе. Мадам Мендоза вполне ясно давала понять, что считает цель Гермионы бессмысленной. Конечно, ей, достаточно пожившей, виднее, но и Гермиона видела в своей жизни не мало. Уже только то, что она шантажом заставила Малфоя писать для неё конец какого-то дурацкого романа, говорило о её полном замешательстве. Она и так была в тупике, а не направлялась туда. И единственным верным путём Гермиона считала тот, который привёл её в эту квартиру.
В камине взвилось ярко зелёное пламя, рождая из себя высокую мужскую фигуру. Малфой переступил каминное ограждение, встал на ковёр, насыпав на него сажи, и отряхивал её же с плеч пиджака.
― Драко, я же только убралась! ― негодующе воскликнула мадам Мендоза, всплеснув руками.
Взмахом волшебной палочки Малфой заставил появится из кухни метлу с совком, которые принялись убирать рассыпанную сажу.
― А ты уже целую трагедию развела, Зэлма, ― рассмеялся он, а потом перевёл взгляд на Гермиону. ― Ты уже здесь.
― Я всегда прихожу в это время, если ты не заметил.
Между ними в воздухе чувствовалось напряжение. Такое, что даже мадам Мендоза на какое-то время замерла, боясь что-либо сделать или сказать. Поэтому никто не заметил, как метла начала заметать сажу не в совок, а под кресло.
― Ну что, так и будешь стоять? ― не выдержала Гермиона. ― У нас нет на это времени.
Малфой встрепенулся, выйдя из оцепенения, и сразу же нахмурился. Лицо его выражало какое-то разочарование, будто бы он ожидал от этой встречи и разговора чего-то другого. Мадам Мендоза, поняв, что грядёт буря, ею же и поднятая, поспешила домой. Когда она исчезла в каминном пламени, Драко снял пиджак, небрежно кинув его на спинку кресла, угомонил метлу, пытающуюся вымести сажу уже из самого очага, и опустился за письменный стол. Всё это он делал, не издавая ни звука, и этим ещё больше раздражал Гермиону.
Она смотрела на него и силилась понять, теперь уже по-новому посмотреть на ситуацию. А вдруг это правда? Вдруг старая ведьма права, и Гермиона бежит к тупику, не желая признавать, что это он на горизонте? В груди стояло неприятное липкое чувство, давящее на лёгкие. Гермиона так хотела, чтобы всё это время, проведённое с Малфоем, было не зря. Только вот причин уже было несколько. И причины эти угнетали своим содержанием.
«То, что я не ожидаю получить», ― всё повторяла она про себя и только больше злилась.
― Ты сегодня не в духе, Грейнджер.
От его голоса Гермиона дёрнулась в страхе, как будто, прервав молчание, Малфой подтверждал её мысли. Такие ужасно неправильные, что Гермиона злилась. Злилась от осознания того, что она не знает, чего ей действительно не хватает.
― Просто делай свою работу, ― одёрнула она и плюхнулась на диван, скрестив руки на груди. Это было грубо, но лучше так, чтобы бы не давать разуму пищу для новых размышлений.
― Не нужно мне указывать, Грейнджер, ― холодно сказал Драко, беря в руки перо. ― Я не виноват в твоих проблемах.
«Как же ты ошибаешься...»
― Малфой? ― тихо позвала Гермиона, не смотря в его сторону.
Драко оторвался от пустого пергамента, осторожно переведя взгляд на девушку.
― Что ты думаешь о... нашем общении? ― продолжила она. ― Тебе не кажется это странным?
― Я мог бы его таким назвать, если бы здесь не участвовал шантаж, ― фыркнул Малфой. ― Но представь себе, Грейнджер, с тобой удивительно просто пишется. Наши разговоры вызывают у меня... эмоции, которые я могу переложить на бумагу. А так не было давно. Возможно, это от того, что с тобой приятно поддерживать интеллектуальную беседу.
Гермиона была поражена подобным откровением, но не удовлетворена. Она сама не осознавала, что хотела услышать, но знала, что, когда услышит, поймёт.
― И всё же в школе ты меня ненавидел, а сейчас спокойно общаешься. Ну, точнее наши отношения все ещё далеки от идеала, но лучше, чем были.
― Наверно, мы просто выросли, ― уклончиво ответил Малфой.
― Не думаю, что здесь виноват лишь возраст. Ведь есть что-то ещё, верно?
― Так, Грейнджер. ― Ладонь Малфоя рассекла воздух, тяжело упав на стол и заставив стоящую рядом чернильницу испуганно звякнуть. ― Вроде бы ты не была настроена на разговоры, а начинаешь что-то выпытывать. Давай отложим этот разговор до завтра.
Теперь говорить не хотел Драко. И они бы так и продолжили сидеть в полнейшей тишине, мысленно зализывая вскрытые старые раны, если бы не последняя фраза Малфоя. Гермиона хотела, но не могла не сказать:
― Не получится. Завтра я не приду.
Он ответил не сразу, хотя было видно, что прекрасно расслышал. Малфой словно пробовал эти слова на вкус, словно с усилием пытался представить, каково это, когда к тебе вечером не приходит Грейнджер.
― Должно случиться что-то ужасное, чтобы ты пропустила приятный вечер в моей компании, ― хмыкнул он.
― Ну, если день моего рождения ― достаточно ужасное для тебя событие, то да. И я надеюсь, ты не посчитаешь это поводом, чтобы забросить работу.
― Так у тебя завтра день рождения?
― Да.
Что она ожидала от него услышать, Гермиона была без понятия, но почему-то чётко, остро почувствовала, что не это сухое, почти безразличное «Ясно».
***
С каждым годом радоваться дню рождения становилось всё тяжелее. Дело было даже не в возрасте, а в осознании, что жизнь проходит, и ты за ней жутко не успеваешь. И умолять её притормозить всё равно, что бежать за уезжающим поездом и кричать машинисту: «Постойте! Я ещё столько не успела сделать здесь! Почему уже нужно уезжать?».
И последние годы Гермиона не ждала от своего праздника ничего особенного. Всё было как обычно: стол, друзья, подарки, торт, а вместе с тем тонна сожалений и рефлексия. Но в этот раз что-то было не так. Возможно, потому, что в душе светил тоненький лучик надежды на лучшее, понимание, что скоро таких лучиков станет больше, и всё прояснится. Лишь странная пустота не желала уходить и особенно чувствовалась, когда Гермиона обводила праздничный стол глазами, находя среди плотно сидящих друг к другу гостей брешь. Они словно специально сидели так, ожидая кого-то ещё. Однако все уже были здесь.
Раньше это место принадлежало Рону. И Гермиону устраивало, что оно поэтому пустует, но при этом хотелось, чтобы его занял и кто-то другой. Кто-то, с кем она привыкла коротать вечера, слушая тихое сопение, царапанье пера по пергаменту, взъерошивание волос, неразборчивое бормотание под нос и постукивание пальцев по столу.
Гермиона отлучилась на кухню, чтобы добавить сока в графин, хотя на самом деле просто пыталась сбежать от постоянных и сочувствующих взглядов друзей-парочек. Она не была завистливой и только радовалась за отношения Гарри и Джинни, Луны и Рольфа, Невилла и Ханны, но не могла выносить той атмосферы, что они излучали только одним своим влюблённым видом.
По кухне вдруг разошелся дребезжащий стеклянный звук ― кто-то стучал в окно. Отодвинув шторку, Гермиона встретилась с двумя парами больших круглых желтых глаз. Две ушастых совы нетерпеливо молотили по стеклу, требуя поскорее освободить их от работы. Гермиона впустила их, следя, как они одновременно впархнули в кухню, уронив несколько перьев на пол. В лапах они несли лиловую коробку внушительных размеров, перевязанную синей лентой. Бросив коробку Гермионе в руки, совы быстро вылетели обратно, радуясь протяжным уханьем долгожданному освобождению от груза.
В коробке оказалось платье. Действительно красивое платье. Тёмно-синее, приталенное до колен, с вуалевыми рукавами и камнями по нескромному вырезу на груди. Гермиона так была увлечена его рассматриванием, что не сразу увидела на дне коробки записку.
Пусть в твоём ужасном гардеробе будет хоть одна красивая вещь. Я бы мог подарить тебе долгожданное продолжение моей книги, но подумал, что это будет слишком шикарный подарок.
P.S. С днём рождения, Грейнджер.
Д.М.
В кухню зашла Джинни, говоря, что её, Гермиону, уже все потеряли. Та успела спрятать только записку, когда Джинни, заметив платье, округлила глаза.
― Это же из последней коллекции Ивон Кастро! ― воскликнула она, загребая платье в свои цепкие пальцы. ― «Ежедневный пророк» недавно брала у неё интервью. Кто это у нас такой щедрый? ― протянула Джинни, пристально посмотрев на подругу. ― Гермиона Грейнджер, ты что...
― Нет, это не то, о чём ты подумала, ― Гермиона быстро прервала поток мыслей подруги, зная, куда он может свернуть. ― Я... Я просто решила сделать себе подарок. Что в этом такого?
Джинни пожала плечами.
― Ничего. Кроме того, что ты балуешь себя такими подарками только на день рождения, а должна постоянно. Наконец-то ты взялась за голову! Это ведь потому, что ты прочитала мою книгу? ― довольно произнесла она и уже более угрожающим тоном добавила: ― Ты ведь прочитала?
Гермиона хотела соврать, но знала, что тогда тайфуна «Джиневра» ей не избежать, а последствия будут куда хуже, чем если бы она сказала правду.
― Да, прочитала.
― Отлично! Значит, пришло время экзамена.
― Джинни, я не думаю, что...
― У меня на примете есть один журналист, Нил Пауэлл. Работает со мной в «Ежедневном пророке», у него своя колонка про знаменитостей, и он постоянно о тебе интересуется. Кстати, он учился в Ильверморни, так что вам будет, о чем поболтать. Обмен опытом, всё такое.
― Джинни, я не...
― Даже ничего мне не говори! ― встряла Джинни, грозно выставив вперёд палец. ― Я уже договорилась о свидании. Не подставляй меня, Гермиона Грейнджер, и не отказывайся от такого шанса. Он ведь действительно душка.
― Представляю...
***
Возможно, стоило быть более непреклонной и ещё поспорить с Джинни по поводу необходимости какого-то нелепого «экзамена». Гермиона боялась экзаменов, но всегда была уверена, что сдаст, потому что готовилась. Тут она совершенно не боялась, ей было всё равно, сдаст ли она, поэтому она и не готовилась. Хотя если в понимании Джинни подготовка ― это прочтение «Его бездушной ведьмы», то Гермиона была готова. Вот только к чему, она не знала.
День «икс» был назначен на двадцать четвёртое число, поэтому у Гермионы ещё оставалось несколько дней в запасе, чтобы узнать, стоит ли игра свеч, или придумать хорошую отговорку вовсе не идти на злополучное свидание.
Гораздо больше её волновал Малфой. Нет, точнее то, что он делал. Вчера Гермиона отправила ему письмо с благодарностью за подарок и заодно спросила, как продвигается работа. Ответ пришел поздно, но она всё же дождалась. Малфой честно ответил, что за два дня не написал ни строчки, и это удручало. В голову забралась логичная мысль, что это потому, что Гермиона почти с ним не контактировала. В последний раз они сидели молча, пребывая не в настроении, вчера она вовсе не пришла. Но также не может быть постоянно. А если ей нужно будет отлучится на более длительное время? Её ведь любили отправлять в командировки, как главу отдела. Получается, Малфой за этот период снова ничего не выдаст?
«Нет, я точно не его муза. Я его мамочка, которая контролирует, чтобы он делал домашнее задание», ― с досадой подумала Гермиона, неспешно продвигаясь по атриуму Министерства с кипой документов наперевес.
Неожиданно знакомый голос окликнул её и заставил остановиться, повернувшись влево.
― Мадам Мендоза, добрый день! ― Гермиона старалась вложить как можно больше вежливости в голос, но свежие воспоминания о их последнем разговоре, не давали этого сделать.
― И вам добрый день, мисс Грейнджер, ― казалось, ведьма уже и забыла обо всём, или хорошо делала вид. ― Я слышала, у вас вчера был день рождения. Примите мои запоздалые поздравления.
― Спасибо.
― Мисс Грейнджер, ― уже более серьёзно произнесла мадам Мендоза, ― я не хочу, чтоб у нас были недомолвки из-за последнего разговора. Я не хотела вас обидеть.
― Вы поэтому здесь? ― было глупо, но это предположение немного польстило Гермионе.
― Не совсем. Но я рада, что встретила вас, потому что хотела поинтересоваться, как идут дела у вас с Драко. Я имею в виду, как продвигается написание второй части?
― Если честно, то в последние дни не очень, ― вздохнула Гермиона. ― Не понимаю, почему Малфою так нужно, чтобы кто-то был рядом, чтобы что-то написать.
― Вы немного ошибаетесь, мисс Грейнджер. «Кто-то» ему не подойдёт, ― улыбнулась ведьма. ― Но я знаю, как вам ускорить процесс.
Внутри всё встрепенулось. Почему тогда она раньше не рассказала об этом Гермионе? Зачем нужно было мучить и её, и Малфоя этими странными вечерними встречами с беседами ни о чём?
― И как же? ― нетерпеливо спросила Гермиона, заметив, что без наводящих вопросов ведьма ничего не скажет.
Но то, что Грейнджер получила, повергло её в такой шок, что она даже сначала не поверила, правильно ли расслышала.
― Что, простите? ― попросила повторить она, наклоняясь поближе. И почему в атриуме всегда так шумно? Это точно из-за шума, да. Не могла же мадам Мендоза в самом деле произнести это.
― Поцелуйте его, ― но она произнесла. Спокойно, без какой-либо ухмылки, как будто то, что она говорила сделать, было в порядке вещей.
― Что?! ― наконец вспыхнула Гермиона, отстраняясь от ведьмы и роняя документы на пол. Несколько мимо проходящих работников с подозрением на них посмотрели, но, к счастью Гермионы, никто не бросился помогать и подслушивать разговор.
― Мисс Грейнджер, вы же хотите получить желаемое? Тогда не противьтесь, ― строго выдала мадам Мендоза, как будто предлагала Гермионе убраться в доме, и тогда она отпустит её погулять с друзьями. ― Всего лишь один поцелуй. Разве я советовала вам что-то плохое?
«Да только что!», ― хотелось крикнуть Гермионе, но она была в таком потрясении, что могла лишь молчать.
Мадам Мендоза ещё раз прочитала монолог о том, что не будет предлагать то, что может навредить Драко, и как это поможет им в их деле. Слово «дело» она выделила как-то особенно странно, но Гермионе было уже не до этого. Она попрощалась с ведьмой, дособирав документы с пола, и поспешила уйти, чтобы не услышать ещё каких-нибудь «советов».
Это было просто возмутительно! Даже за гранью возмутительного! Одно дело просить Гермиону просто сидеть рядом, иногда поддерживая разговор, и совершенно другое ― поцеловать. У неё не хватало вздохов и ахов, чтобы выплеснуть всё негодование и успокоиться. И главное больше всего её злила не мадам Мендоза, а она сама, Гермиона, точнее мерзкий внутренний голос, который размышлял о том, что, возможно, совет не так уж и плох, и у Гермионы не убудет от одного безобидного поцелуя.
«Что ж, если это действительно поможет, то почему бы не попробовать, да?», ― сдалась она, заходя в лифт.
«Конечно, тем более в глубине души ты бы хотела узнать, каково это целоваться с Драко Малфоем», ― ехидно протянул голос.
«Заткнись! Мы не будем целоваться, просто один мимолётный поцелуй!», ― прикрикнула на него Гермиона и только потом поняла, что сделала это вслух. Рядом стоящий волшебник подозрительно на неё покосился и отошел подальше.
Но, как оказалось, вышел этот поцелуй совсем не безобидным.
***
Это представлялось просто. Но только в голове. На деле же решиться поцеловать Малфоя было куда труднее. Хотя бы потому, что Гермиона не понимала, как это лучше сделать. Рассказать о разговоре с мадам Мендозой она не могла, а просить Малфоя о таком на пустом месте, наверно, ещё хуже, чем поцеловать неожиданно.
«И с чего это, вообще, должно помочь?», ― фыркнула Гермиона, наблюдая за тем, как Драко в напряжении потирает лоб, сверля глазами пустой пергамент.
Глупее ситуации существовать не могло.
― Как прошел день рождения? ― вдруг спросил Малфой, и Гермиона подпрыгнула на месте, будто уличенная в каком-то грязном деле. ― Ты чего, Грейнджер? Уже забыла, что я тоже здесь?
― Забудешь такое, ― буркнула Гермиона. ― День рождения прошел как всегда.
― Прямо-таки как всегда? Разве мой подарок не произвёл ажиотаж? ― Малфой так и напрашивался на похвалу. Вот только Гермиона не была на это настроена.
― Нет. Честно, я не понимаю, зачем ты это сделал.
― Потому что у тебя был праздник. Или я не могу дарить подарки?
― Можешь, но не мне.
― Почему это? ― хмуро спросил Драко, но сразу же лицо его сделалось уставшим. ― Грейнджер, мы же это обсуждали. Что было, то было. Я не понимаю, что тебя не устраивает.
― Всё! Всё меня не устраивает! ― взорвалась Гермиона, вскочив на ноги. ― То, что я должна сидеть возле тебя как нянька, что должна делать вид, будто многолетней вражды между нами не было, что должна принимать от тебя дорогие подарки, что должна поц... Это всё неправильно!..
― А как правильно, Грейнджер? Продолжать ненавидеть друг друга? Под Империусом заставлять меня писать для тебя продолжение? Притворяться, что до сих пор испытываешь ко мне отвращение?
― Мне не нужно притворяться, ― гневно выдала Гермиона, чувствуя, как собственные слова полосуют сердце, потому что это была неправда. Зачем, зачем она открыла только свой рот? Зачем разозлила и себя, и Малфоя?
«Нет, только не подходи...»
― Уверена, Грейнджер? Что же ты тогда здесь делаешь? Как, бедняжка, терпишь меня? Так унижаешься. Знать бы только, ради чего... ― Малфой остановился возле неё, наклонился и снял очки, пронзительно вглядываясь в глаза Гермионы. Их лица разделяла какая-то половина от фута. Половина от неизбежности.
― Не думаешь, что я перестану это терпеть и просто наложу на тебя Обливиэйт, чтобы ты наконец отстала? ― продолжил Малфой.
Но Гермиона его не слушала. Она ясно осознала: если не сейчас, то никогда. И сделала самое дурацкое, самое непредсказуемое, что только можно сделать в подобных обстоятельствах.
Какими были губы Малфоя, она даже не успела понять. Она коснулась их почти невесомо, сумев почувствовать лишь только то, что они холодные. Затем твёрдые руки оттолкнули её назад, заставляя мысли вернуться в голову.
― Какого хрена ты творишь, Грейнджер?!
А чего она ожидала? Что он так обрадуется, что побежит строчить дальше в приступе эйфории? Или чего-то ещё?..
― Зачем ты это сделала?
― Я... ― Гермиона пятилась назад, лихорадочно придумывая в голове хоть один правдоподобный ответ. ― Я просто... потеряла равновесие.
― И весьма удачно приземлилась, да? ― Малфой надвигался, электризуя воздух вокруг себя. Гермиона почувствовала, как волосы на теле встают дыбом, а кожа покрывается мурашками.
― Это п-правда случайность, Малфой! Думаешь, я бы действительно стала тебя целовать?
― А почему бы и нет?
Гермиона почувствовала, как икры упёрлись в кресло. Ещё шаг, и она даст Малфою возможность для безграничных пыток. Она издала странный наигранный пренебрежительный звук, вложив в него максимум отвращения, на которое были способны её актёрские навыки. Нужно было показать Малфою, что его слова её нисколько не задевают. Что он не прав. И её внутренний голос тоже не прав.
― Пожалуй, мне пора, ― сказала Гермиона, увидев замешательство на лице Малфоя.
Правильно. Пусть думает, что это просто случайность, что ей всё равно. Ей ведь всё равно?
Заставив Малфоя отойти на шаг, Гермиона выпрямилась, гордо вздёрнув нос, и поспешила к выходу.