Долго
Всё, это было в последний раз.
Именно так решила для себя Гермиона, выходя на улицу из маленького кафе и вдыхая свежий прохладный воздух, пропитанный только что начавшейся осенью.
Да, это было глупой идеей. Опять ею было. Но теперь Гермиона окончательно решила, что с неё хватит этих ни к чему не приводящих экспресс-свиданий. В самом деле, она уже не помнила, когда дошла до такой степени отчаяния, что посчитала поход на подобные мероприятия нужным. Может, в тот момент, когда она осознала, что ей скоро двадцать восемь, а в её жизни, кроме работы и редких встреч с друзьями, ничего нет? Поначалу её это не напрягало, она не считала, что ей для счастья чего-то не хватает, но однажды словила себя на ужасной мысли: ей неприятно смотреть на парочки, на тех же Гарри и Джинни, на их семейную идиллию, сахарную до скрипа в зубах. И не потому, что она была такой слащавой, а потому, что она просто была.
Но как бы Гермиона не пыталась найти не то, что «того самого», а хотя бы «того», на пути её неизменно встречалась отчуждённость. Нет, не со стороны мужчин. Это она не понимала смысла во всех «атрибутах» отношений. Зачем, например, держаться за руки при прогулке, делая вид, что всё нормально, и ваши ладони совсем не вспотели? Или дарить подарки вроде плюшевых зайцев, как будто ты шел на детский праздник, но ошибся дверью? Или писать каждое утро «С добрым утром!» и каждый вечер «Спокойной ночи!», приправляя всё обильной порцией сердечек? Гермиона думала, что так только с маглами, но, попробовав с волшебниками, поняла, что лучше терпеть беспрерывные СМС на телефоне, чем кучу сов на окне, а потом драить это окно от помёта. Она успокаивала себя тем, что таким будет только первый этап и, пережив его, начинается что-то более серьёзное, но и оно казалось ей слишком навязчивым. Все попытки отношений всегда кончались одинаково ― Гермиона приходила к выводу, что не может отдавать им всё своё время, изменять привычки и уж тем более не готова делить с кем-то личное пространство.
«Тебе просто это не нужно. Ты не зависишь от людей. Отношения ― это не твоё», ― так и норовило подытожить и прекратить странные эксперименты вроде экспресс-свиданий, но потом Гермиона понимала, что хочет отношений, девчачье сознание требовало даже «как в кино», но при этом было так трудно решиться и попробовать переступить через себя. Одни лишь мысли об этом казались для Гермионы дикими и неправильными. Нелогичными.
― Это всё из-за моего непутёвого братца, ― вынесла вердикт Джинни, когда Гермиона зашла к ним в гости после своей очередной последней неудачной попытки. ― Он нанёс тебе психологическую травму.
― Джинни, ничего Рон мне не нанёс. Мы расстались вполне адекватно, ― возразила Гермиона, но сердце неприятно защемило.
― У тебя началась стадия депрессии, стадия торга закончилась, раз ты решила больше не пытаться, правда, она слишком затянулась, но я уверена, скоро начнётся стадия смирения, а там...
― Нет у меня никаких стадий, ― оборвала Гермиона и потихоньку начинала жалеть, что всё рассказала.
― Ага, конечно, это же не ты три года назад почти разрушила вашу квартиру, когда Рон всё-таки уехал в Штаты, а я потом постоянно отговаривала тебя от того, чтобы сделать его куклу-вуду. У тебя была стадия гнева.
Естественно была. У кого бы её не было, если бы человек, с которым вы встречались шесть лет и уже планировали поженится, вдруг заявил, что «больше так не может», что «ему нужно отдохнуть от отношений», «найти себя», и уехал с концами. Гермиона вложила в них с Роном все силы, ничего не жалея, поступаясь принципами и отказывая себе в привычках, но он этого не оценил. Оказывается, не оценил. Просто делал вид, что всё хорошо, и он тоже вкладывается по полной. Так, может, Джинни права, и у Гермионы действительно какой-то незакрытый гештальт насчёт отношений?
― Но ты тоже хороша, ― вдруг строго продолжила Джинни, метнув в Гермиону укоризненный взгляд. ― Прости, Гермиона, но ты же... синий чулок. Ты слишком нудная, рациональная, во всём ищешь логику, от того все твои проблемы. Книжки потопили в тебе чувственную женскую натуру.
Гермиона в возмущении открыла рот, втягивая воздух и уже прикидывая в голове, что сейчас выскажет подруге, потому что она вовсе не синий чулок, не нудная, очень даже интересная и страстная, но в итоге выдала лишь:
― Это... это не так, ― вдруг поняв, что слова Джинни имеют разумное зерно.
― Ещё как так! ― настаивала та. В её глазах горел яркий огонёк под цвет волос, и от него Гермионе становилось не по себе. Он увлекал её и заставлял соглашаться со всем, что говорит его хозяйка. ― Вот зачем тебе во всём нужен смысл? Даже, Мерлин, в любви!
― Просто хочу понимать, что к чему. Меня не устраивают бессмысленные действия. ― «Больше не устраивают». ― Гермиона осознала, что после Рона хочет видеть оправданность во всём и читать наперёд, чтобы не ошибаться, чтобы больше не чувствовать того, что она испытала тогда.
― Я знаю, что тебе нелегко действовать безрассудно, не представляя, к чему всё приведёт, но ты должна попробовать. Снова ощутить этот... трепет от неизвестности, ― возвышенно, почти что шепотом проговорила Джинни, задумчиво глядя в потолок. ― Когда он так близко, твои ноги подкашиваются, и ты не понимаешь, что сейчас произойдёт. Поцелует ли он тебя, прижмёт ли горячо к стене, снимешь ли ты с него очки вместе с...
― Я уловила суть, спасибо, ― перебила Грейнджер, чувствуя лёгкий жар на щеках. А вот Джинни оставалась такой же бледной, лишь её одурманенный вид говорил, что она больше не в состоянии рассуждать на серьёзные темы. ― Я бы хотела, Джинни, очень, но не получается. Не хочу опять промахнуться, ― уже грустно добавила Гермиона, отводя взгляд к задравшемуся уголку ковра. ― Как мне быть? Как открыться перед человеком, не боясь, что может быть... больно?
Туман в глазах Джинни рассеялся, она сочувственно обняла подругу, одновременно вздохнув с ней. Они просидели так с минуту, пока Джинни вдруг не отстранилась, хитро улыбнувшись.
― Что? ― не поняла Гермиона, наблюдая, как Джинни встаёт с дивана, подходят к книжному шкафу и берёт маленькую книжку.
― Вот. Раз книги тебя засунули в эту пучину отчаянья, пусть они тебя оттуда и достают. ― Она протянула Гермионе ярко розовое нечто, на обложке которого красовалась картина по типу тех, что Гермиона наблюдала в самых глупых мелодрамах: мужчина с оголённым торсом, ― конечно, куда без этого? ― жадно припал губами к выгнутой шее женщины в классической ведьмовской шляпе и еле прикрывающей все самые занимательные места мужской рубашке. Гермиона не была уверена, что возбуждение на лице можно нарисовать ещё более нелепо. Надпись наверху гласила: «Ди Эм. «Его бездушная ведьма».
К подобным романам для домохозяек Гермиона прикасалась лишь раз в жизни, да и то, чтобы выбросить этот скверный «подарок» ко дню рождения от двоюродной тётушки.
― Что это? ― всё, что смогла, сказать Гермиона, рассматривая данный шедевр. Она аккуратно взяла его в руки, не решаясь положить на колени.
― Да мама как-то дала почитать. Всё забываю ей отдать, хотя у неё такого добра навалом, так что я думаю, ничего страшного, если она побудет у тебя.
― Побудет?
― Да, прочитай её.
― Зачем?
― Поучишься тому, как вести себя с мужчинами.
― Я не хочу вести себя так, как женщины в такого рода книгах, ― возразила Гермиона, откладывая книгу на журнальный столик. ― Это дико и... пошло.
― Ой, да ничего там пошлого нет. Обложка явно приукрашена. ― Джинни сунула книгу обратно подруге. ― Отказы не принимаю. Всё, Гермиона Грейнджер, хватит страдать фигней ― впитывай! Потому что в конце я устрою тебе настоящий экзамен по пройденному материалу.
***
Нет, обложка не была приукрашена!
Гермиона долго не подходила к книге, считая весь разговор с Джинни настоящей глупостью. Невозможно заново научится любить по книжке, тем более по такой. По ним можно научиться вязать, рисовать, говорить на иностранном языке... Да всё, что угодно! Только не любить.
Но, поужинав, дважды проверив квартиру на хоть какую-нибудь причину для уборки, но не найдя её, посмотрев скучное тв-шоу и в шестой раз взглянув в окно, Гермиона поняла, насколько она жалка. Насколько скучна её жизнь, прямо как то тв-шоу. Такая же монотонная, идущая фоном у кого-то, занятого более увлекательным делом.
«Да, в словах Джинни нет логики, но ничего не будет, если я разбавлю свой однотипный вечер хоть чем-то», ― подумала Гермиона, больше для того, чтобы убедить себя в правильности своего решения. Наконец-то яркое пятно в однообразии дней. Пусть и такое раздражительно розовое... Она с опаской вытащила из сумки «Его бездушную ведьму», села на кухонный стул (её любимое кресло для чтения не заслужило такой участи), открыла на первой, уже порядком затёртой странице, на которой витиеватыми буквами значилось: «Глава 1», и начала бегать глазами по строчкам.
На циферблате было три часа ночи, когда Гермиона опомнилась, отстранив книгу от лица и сразу ощутив резкую пронзающую боль в глазах. Она взглянула на оставшееся страницы и поняла, что дочитала до оглавления. Именно слово «Оглавление» и вывело её из того жуткого гипноза, куда загнала её эта книга.
«Какой ужас! Я прочитала её всю и ни разу не отвлеклась в отвращении!», ― с бешено колотящимся сердцем сообразила Гермиона. Но сердце её колотилось не от этой мысли, а от содержания книги. Это Джинни приукрасила, а вот обложка говорила чистую правду. Там было страстно, где-то стыдно, где-то ужасно мило, где-то так эмоционально, что пробегали мурашки, но самое главное это было очень близко. Близко Гермионе. Потому что в главной героине, ведьме по имени Агата Диамонд, она увидела себя. На протяжении всего романа Агата была умной, неприступной, холодной, отвергающей что-либо человеческое натурой. Она постоянно строила козни главному герою, Эдварду Великому, но тот по нелепой случайности влюбился в неё. Да так сильно, что начал смущать этим Агату и заставлять задумываться о том, правильно ли она живёт и чувствует ли что-то к Эдварду. И вот когда он признался ей в любви и предложил забыть все обиды, Агата «всё поняла».
― Что она поняла? ― настойчиво вопросила Гермиона, терзая последнюю страницу. Она проверила прошивку книги ― нет, страницы не выдраны. ― Это что... всё? А чем всё закончилось?
Остальную ночь Гермиона, к своему стыду, провела в постоянных раздумьях над прочитанным. Её не покидала навязчивая мысль, что же сталось с Агатой и Эдвартом. Что она поняла? Что любит его? Что неправильно поступала всю жизнь? Или что он дурак, раз решил, что сможет своими признаниями что-то изменить в ней? Смогла ли она найти, в чём состоит её счастье?
«Должен быть второй том», ― заключила Гермиона и уже завтра утром стояла у магазина «Флориш и Блоттс», думая, как ей осторожно поинтересоваться о мучающем её вопросе.
***
Оказалось, второго тома не просто нет в магазине, его в принципе не существует.
Продавец за прилавком, привыкший продавать Гермионе литературу вроде «Теории трансфигурационной магии в условиях повышенной активности метаморфозного состояния у жидких веществ», удивлённо покосился на неё.
― Данный автор не пользуется популярностью, мисс Грейнджер, и, насколько мне известно, это его единственное произведение, ― скомкано ответил он.
Гермиона, заливаясь краской, поблагодарила продавца и вышла из магазина. Но на этом она не остановилась. Давно у неё не было подобного чувства. Странного, пугающего, но при том приятного и такого нужного. Что это было? Надежда? Если так, то пусть. Всё лучше, чем постоянное отчаяние. Она открыла книгу на авантитуле, найдя глазами информацию об издательстве.
Издательством, способным печатать такие «творения», было «АСТРАЛЬНОЕ». Ну конечно. Гермиона никогда не видела от них ничего хорошего. Разве что была у них одна серия с проверенными авторами, давно ушедшими в историю. Остальную часть сегмента составляли странные произведения непонятных авторов, которые едва ли могли собирать из слов предложения.
Неожиданно поняв, что она ни разу в жизни ещё не бывала в волшебном издательстве, Гермиона только сильнее распалила своё любопытство. В фойе повсюду бегали эльфы, с помощью магии таская за собой большие стопки с бумагами, через широкое круглое окно влетали и улетали совы. Они вились под высоким потолком, держа в лапках увесистые пачки с рукописями. Вдалеке располагалась стойка секретаря. Стена за ней была сплошь завешана колдографиями с авторами. Все они держали в руках свои произведения и широко улыбались. Пока ведьма внушительных размеров копалась в документах, отыскивая информацию, Гермиона быстро бегала взглядом по колдографиям, отыскивая имя автора «Его бездушной ведьмы», но никак не могла его найти.
― Боюсь, этот автор действительно больше ничего не писал, мисс, ― сочувственно констатировала ведьма, чем оторвала Гермиону от созерцания бесконечных лиц на стене. ― Не расстраивайтесь, он, вообще, тёмная лошадка. Я вспомнила его. У нас в издательстве его никто никогда не видел. Никто не знает, как он выглядит, понимаете?
― Разве такое возможно?
― Да, общался он исключительно письмами. Два года назад издательство просило его написать продолжение, когда роман был на пике популярности, но он так и не ответил ни на одно из писем. Настоящий затворник... или затворница.
― То есть с ним никак нельзя связаться?
― Боюсь, что нет. Мне жаль, вы не одна такая, кто так хотел с ним встретиться, но видимо Ди Эм слишком нелюдим.
Издательство было последней спасительной соломинкой, но и она сломалась. Отойдя от стойки, Гермиона вытащила из сумки роман, внимательно на него посмотрев.
И что она творит? Целый день бегает за, скорее всего, зрелой женщиной, которая и знать не желает своих читателей. Какая глупость. Самый безрассудный поступок за последние три года. Гермиона зло зашвырнула книгу обратно в сумку и уже хотела идти к выходу, как путь ей преградила высокая худощавая ведьма с причёской из ситкома шестидесятых: густая чёлка, крупный начос, и всё это намертво залакировано.
― Простите, я случайно подслушала ваш разговор с Софи. Ну, про Ди Эм, ― прошептала она и заговорчески подмигнула. ― О, я Чарити Бёрнс, корректор. Можете звать меня просто Чарити. ― Она подала Гермионе руку.
― Очень приятно, я Гермиона Грейнджер, ― произнесла та давно надоевшую фразу с отрепетированной улыбкой. Гермиона знала, что следовало за такими знакомствами, но была приятно удивлена, когда Чарити ничего у неё не попросила.
― Я знаю! Ой, то есть, не подумайте, что я поэтому подошла. Просто я тоже поклонница «Его бездушной ведьмы». ― Чарити отличалась той манерой речи, при которой слова идут вперёд мыслей ― это всё, что поняла Гермиона, потому что остальная информация казалась ей совершенно ненужной.
― Что ж, Чарити, я безусловно за вас рада и...
― Я тоже, тоже рада! Наконец встретила ещё одного человека, разделяющего мои взгляды, ― воодушевлённо перебила Чарити, размахивая руками. ― И именно поэтому я приглашаю вас в наш клуб.
― Клуб?
― Клуб поклонников творчества Ди Эм, разумеется. Мы собираемся каждую субботу. Обсуждаем книгу, теории, пьём чай.
От такого роскошного предложения бровь Гермионы в недоумении изогнулась. Девушка с трудом удержала равновесие на каблуках, потому что от собственной ничтожности ей поплохело. Вот он какой следующий шаг фаната таких книг? Клуб по интересам? Она думала, что в такие места ходят лишь женщины за пятьдесят, но Чарити на вид было чуть больше тридцати, хотя, возможно, это компенсировалось умом. Нет, Гермиона ничего не имела против кружка по интересам. Сама когда-то активно агитировала всех вступать в Г.А.В.Н.Э. Однако от мыслей, что ей предлагают посетить клуб для любителей бульварного чтива стало как-то грустно.
«До чего ты докатилась, Гермиона?»
С трудом отделавшись от Чарити и из вежливости взяв у неё визитку с адресом места встречи клуба, Гермиона поспешила уйти.
***
Скептик в Гермионе говорил: «Не надо!», замученная одиночеством девушка: «Попробуй!»
Конечно, она пошла в этот дурацкий клуб. У неё было целых три дня до субботы, чтобы от состояния «Это уже слишком!» прийти к состоянию «Это уже слишком...»
Собрание проходило в «Чайном пакетике Розы Ли», расположенном в одном из тупиков Косого переулка. Как выяснилось позже, этим кафе владела одна из членов клуба, а точно таким же в Хогсмиде – её сестра. Оба кафе в точности повторяли друг друга и чем-то напоминали интерьер заведения Мадам Паддифут, отчего Гермионе становилось ещё больше неловко.
В основном, как она и предполагала, члены клуба были ведьмы за пятьдесят в нарядах с обилием кружева, блузах и клетчатых юбках, с кудрявыми короткими причёсками всех цветов радуги. Гермиона облегчённо выдохнула, не найдя среди них миссис Уизли. Она незаметно проскользнула мимо основного собрания, сидящего кружком, и примостилась за столиком неподалёку, прислушиваясь к разговору и надеясь, что её так до конца и не заметят. Но Чарити, видимо, ожидавшая её прихода, не упустила её из глаз и сразу же вскочила, воскликнув:
― Мисс Грейнджер, как хорошо, что вы пришли! Я уже рассказала всем о нашей встрече!
― Н-не стоило, ― смущённо сказала Гермиона. ― Добрый день.
Все взгляды ведьм обратились на неё, оценивающе пробегаясь от её туфель к причёске, растрепавшейся на ветру. Ещё несколько секунд стояла давящая тишина, а потом ведьмы вернулись к своим делам, и отовсюду снова полился гомон из разных голосов. Гермиона слышала лишь обрывки фраз. В одном углу обсуждали мужчина или женщина Ди Эм (все склонялись к женщине, так как считали, что мужчине так чувственно точно не написать), в другом ― варианты концовок, что бы было в продолжении. Но только Гермиону это не волновало. Ей нужна была именно версия автора, потому что только он понимал её проблему, словно списывал Агату с неё, Гермионы, а значит, и мог дать решение всем её бедам. Осталось только узнать, что ей нужно понять, чтобы обрести то знаменитое счастье, о котором постоянно пишут в конце историй о любви. А чтобы это узнать, нужно найти автора. Но навряд ли эти ведьмы как-то ей помогут.
Тогда что она здесь делает? Гермиона больше не хотела рассуждать на эту тему. Отчаяние ведёт человека в бездну. Интересно, она уже на дне?
― Что-то вы грустите, мисс Грейнджер, ― к ней подсела Чарити, предлагая кружку чая. Гермиона приняла её и сухо поблагодарила.
― Зови меня просто Гермионой. И давай на «ты», а то как-то... ― она не закончила, задумавшись. Потом вдруг вздрогнула, выплеснув часть горячего чая на стол. ― Чарити! ― воскликнула она.
Чарити захлопала ресницами, в испуге быстро повторяя: «Что-что-что?».
― Ты же работаешь в том издательстве?
― Ну да.
― Тогда, ― Гермиона понизила голос, придвинувшись к ведьме, ― ты можешь узнать адрес, куда отправляются отчисления с продаж, верно? Ди Эм же должен как-то получать деньги.
― И правда, ― пораженно согласилась Чарити. Её и без того большие зелёные глаза округлились ещё больше. ― Это же просто гениальная идея, Гермиона! У меня подруга работает в бухгалтерии. Я в понедельник попрошу её узнать.
― Спасибо, только... ты не могла бы, пока об этом не распространяться?
― А, понимаю, ― Чарити улыбнулась какой-то хищной, даже пугающей улыбкой, ― хочешь первой увидеть его.
― Точнее расспросить о концовке. Для меня это жизненно важно, ― не стала врать Гермиона.
― Хорошо, я ничего никому не скажу, ― прошептала Чарити и захихикала. ― Тем более, что эти дамы мне не очень симпатизируют. А вот ты ― да.
― Кхм... Что ж, благодарю.
***
Адрес указывал на квартиру в старой части магического Лондона.
― Представляешь, Жаклин сказала, что в последний раз отчисления на этот адрес приходилось отправлять аж год назад! ― возмущенно рассказывала Чарити, пока они поднимались по ступеням на второй этаж. ― Ужас! Получается, за год не купили ни одного экземпляра! Люди не понимают, что теряют, согласись?
― Определённо, ― на автомате ответила Гермиона, плохо слушая Чарити. Голова была забита совершенно другим ― Гермиона постоянно повторяла про себя десятки вопросов, чтобы не забыть задать все.
― Ой, что-то мне как-то неудобно, ― пробормотала Чарити, хватаясь за перила. ― Может, стоило сначала написать письмо?
― Не думаю. Если Ди Эм такой нелюдимый, то может испугаться, узнав, что его адрес знают, и съехать. Где потом его искать? Лучше спросить напрямую.
Ответ в письменной форме никак бы не устроил Гермиону, разве что только в виде второго тома. Она должна была лично убедится, что автор ей не соврёт, а для этого нужны были его глаза.
― Ты права, ― неуверенно согласилась Чарити, когда они подошли к нужной двери. ― Лучше застигнуть врасплох. Сразу расколется! Я кстати, испекла печенье в качестве подарка. Думаешь, оценит?
― Если у него есть зубы, то вполне, ― усмехнулась Гермиона и нажала на кнопку звонка, отразившуюся за дверью каким-то стрекотанием.
Но, как выяснилось, зубов уж точно могло не доставать. Дверь им открыла смуглая пожилая дама. Несмотря на свой явный возраст, она держалась прямо и статно, с каким-то высокомерием глядя на Гермиону и Чарити. Её ещё заметную, чуть полноватую фигуру облегало черное платье до колен с длинными кружевными рукавами. Каштановые редкие волосы были туго затянуты в причёску с помощью гребня.
― Добрый вечер. Чем я могу вам помочь? ― хорошо поставленным голосом вопросила она, осматривая пришедших.
Только Гермиона открыла рот, чтобы вежливо объяснить ситуацию, как Чарити воскликнула:
― Мадам Эм, как я рада вас встретить! Вот, это вам. ― Она протянула печенье, упакованное в крафт-бумагу.
По лицу мадам Эм Гермиона поняла, что та в полнейшем шоке. Её глаза в панике забегали от Гермионы к Чарити и обратно, как будто они дарили не печенье, а приставили волшебные палочки к её лбу. Она вдруг взялась за сердце.
― Спасибо, ― уже более нервно произнесла мадам Эм, осторожно принимая печенье. ― Простите, а как вы узнали этот адрес?
― О, мадам Эм, это не важно, ― отмахнулась Чарити, вновь не дав Гермионе слово. ― Главное, что мы пришли узнать...
― Узнать конец истории, ― закончила Гермиона. ― Простите, что без приглашения. Это ужасно грубо. Поверьте, мы бы вас не побеспокоили, если это не было так важно. Чем всё закончилось? Мне очень нужно знать, что случилось с Агатой.
― И расколдовали ли брата Эдварда, Тристана, ― добавила Чарити. ― А Селена всё-таки умерла, да? Или Эдвард её успел спасти?
Чем больше Чарити задавала вопросов, тем сильнее терялась мадам Эм, успевая только вставлять неуверенное «Да» или «Да, так и было». От той величественной дамы в начале не осталось и следа. Она вся съежилась в растерянности и постоянно облизывала сохнущие губы. Что-то в её виде Гермионе казалось подозрительным.
― Подождите, милая леди, ― остановила она поток мыслей Чарити, ― на самом деле я не могу вам толком ничего рассказать.
― Как это?
― Я... э-э... не придумывала конец книги, поэтому и не дописала. Думала, потом, но мне не до этого. Если честно, я в последнее время неважно себя чувствую, ― она демонстративно потёрла грудную клетку, состроив измождённое выражение лица. Хотя, только открыв двери, признаков болезни не показывала.
― Но вы же всё равно должны были примерно представлять, чем всё кончится, ― настояла Гермиона. ― Не бывает так, чтобы автор не думал над концом истории.
― Что ж, вы правы, ― кивнула мадам Эм. Между их взглядами прошла какая-то искра, будто возвещающая о начале схватки. Гермиона до чего-то догадывалась, и писательница это понимала. ― Все жили долго и счастливо, ― выдала она.
«Гениальней не придумаешь», ― фыркнула Гермиона, чувствуя некоторое разочарование. Конечно, она не ожидала ничего особенного от автора романа для женщин, но считала, что он должен был быть, как минимум, не такой скрытный человек.
― И это всё?
― А что вы хотели? Так заканчивается большинство любовных историй.
― Но это не ответ. Это логичный конец.
― Ну так вы его и хотели узнать, ― улыбнулась мадам Эм. «Схватка проиграна», ― так и говорила она хитрыми глазами. ― Простите, но у меня жутко разболелась голова. Если позволите, я бы хотела закончить наш разговор.
― Конечно, мадам, поправляйтесь, ― запричитала Чарити, блаженно глядя на неё.
― Не сообщайте больше никому мой адрес, хорошо? Не думаю, что мои больные суставы выдержат постоянное хождение к двери. ― Она схватилась за спину и чуть согнула колени, показывая, как ей неудобно стоять, но Гермиону этот театр всё ещё не пронимал.
― Само собой, ― Чарити энергично закивала. ― Ещё раз: поправляйтесь. Извините за столь неожиданный визит.
― Ничего-ничего...
«Просто уходит от ответа! Немыслимо! ― Но Гермиона ничего не могла поделать. Чарити бы не поддержала её в том, чтобы мучить, как оказалось, ветхую старушку. ― Здесь явно что-то не так».
***
Вариант с «жили долго и счастливо» не устраивал Гермиону. Это было слишком просто. Где то самое важное, через что должна была пройти главная героиня, чтобы прийти к счастью? Где её принятие другой себя? Где вообще хоть что-то? Очевидно, что мадам Эм просто решила поскорее от них отделаться, сыграв немощную старушку. С одной стороны, её можно было понять, но с другой... Что было сложного в том, чтобы рассказать хороший конец? Даже версии ведьм из клуба казались куда реалистичней, чем то, что услышала Гермиона. А вот Чарити всё устроило. По дороге назад она только и делала, что восхищалась писательницей, и говорила, как ей полегчало от того, что «всё-таки всё закончилось хорошо». Лишь Гермиона была отягощена мыслями ещё больше, чем до разговора с мадам Эм.
«Она должна рассказать нормальный конец», ― твёрдо решила она, поэтому на следующий день после работы снова отправилась к квартире писательницы.
Уже занеся руку, чтобы позвонить в дверь, она вдруг застыла. Пару секунд стояла неподвижно и молчаливо, а затем вдруг разошлась таким неприлично громким смехом, что была уверена ― из всех квартир на этаже сейчас выйдут жильцы посмотреть, кто сошел с ума в коридоре.
«Какой стыд. Как ты позволила себе до такого опуститься, Гермиона? Донимать старушку. И ради чего? Чтобы получить ответ, что с тобой не так, как наладить свою жизнь. Почему ты так уверена, что она даст тебе верное решение?»
Она действительно сходила с ума. Ассоциировать себя с героиней какого-то дурацкого романа... Гермиона уже сама могла написать роман о своей пустой жизни, и он был бы не хуже. Чувствуя, что сейчас снова засмеётся, она хотела поскорее уйти, но в приступе какого-то отчаянного смирения сама не поняла, как нажала на кнопку звонка.
Уже знакомый стрёкот послышался из-за двери, а потом и не торопливые шаги. Гермиона в панике затопталась на месте.
Что ей сделать? Убежать, как нашкодивший подросток, или закончить начатое до конца? Помявшись ещё пару секунд, она решила, что ей в любом случае будет интересно узнать финал. Неважно, как это повлияет на неё. Верно?..
Как только дверь стала открываться, Гермиона сразу же заговорила:
― Я должна знать правдивый конец! Вы не можете так... ― завершить предложение она не смогла, столкнувшись с холодными серыми глазами, которые в одно мгновение расширились, заставив светлые густые брови взлететь до середины лба.
Перед ней стоял Драко Малфой. В темно зелёном шелковом халате, мягких тапочках, надкусанным яблоком в руке и с полнейшим шоком на бледном лице.
Гермиона замотала головой, отступив, чтобы проверить номер квартиры. Всё было верно, если не считать Малфоя в сильно домашнем виде, который означал, что он оказался здесь не просто так. Тогда где же..?
― Малфой?! А где... мадам Эм? ― ущипнув себя за предплечье и наконец отойдя от ступора, спросила Гермиона. Мгновенно после этих слов яблоко в руке Малфоя рухнуло на пол, подкатившись к ногам девушки. По взгляду Драко, Гермиона всё поняла. И это «поняла» таким тяжелым камнем повисло в груди, что её затошнило.
― Нет, только не говори, что ты...
Малфой жестом заставил её замолчать, оглянувшись в сторону других квартир.
― Даже не смей заканчивать свою мысль, Грейнджер, ― жёстко оборвал он. ― Так это ты вчера донимала мою экономку расспросами.
― Ты действительно автор «Его бездушной ведьмы»? ― еле выговорила Гермиона, закрывая рот рукой. Ну, конечно... Ди Эм ― «Д. М.»... Это было слишком очевидно и одновременно слишком дико, чтобы быть правдой.
― Мерлин, я два года жил спокойно, почти забыв об этом позоре, ― вздохнул Малфой, массируя виски. ― Зачем, Грейнджер? Зачем, мать твою, тебе читать такое? Что все умные книжки на планете закончились, но тебе, книжному червю, нужно что-то есть?
― Поверь, к твоему творению я не притронулась бы и в самые голодные времена.
― Неужели, ― протянул Драко, прислоняясь к дверному косяку и проходясь по Гермионе взглядом. ― Тогда что ты уже второй день ошиваешься у моего порога? Мадам Мендоза сказала, что ты и твоя подружка очень хотели узнать конец истории. Ты снова здесь. Значит, тебя явно не устроил ответ.
― А кого такой ответ может устроить? ― ожесточилась Гермиона. Она все ещё не могла поверить, что человек, способный писать так эмоционально и открыто, ― Драко Малфой, жестокий мерзавец без намёка на какие-либо чувства, кроме ненависти. ― И зачем нужен был этот цирк? Почему она сразу не сказала, что автор не она?
― Это не твоё дело, Грейнджер, ― холодно выдал Малфой. Его серые глаза покрылись ледяной коркой. ― Она дала очень даже хороший ответ. Что тебе не понравилось? Хотя не отвечай. Мне всё равно. Просто забудь сюда дорогу. И если хоть кому-то ты или твоя подружка разболтаете мой адрес, «долго и счастливо» уж точно будет не про вас!
Он словно видел её насквозь. Словно знал истинную причину, зачем она здесь. Или только пытался навести на Гермиону страх. Только вот он явно забыл, с кем говорит. Малфоя она уж точно не боялась. Настолько не боялась, что он вызывал в ней лишь чувство неприязни, даже ненависти не осталось. Гермиона так давно его не видела, что забыла все прошлые обиды, остановившись на самом правильном варианте поведения ― игнорировании.
Точно. Она и так уже решила, что ей не нужно знать финал. И даже сама судьба говорит ей о том, что выяснять такие глупости незачем. Поэтому она просто продолжит игнорировать и автора, и свою навязчивую идею.
***
В голове никак не укладывалось произошедшее.
Малфой ― писатель женского романа. Что ж, может Гермиона тогда отлично играет в квиддич?
Она долго прожигала взглядом лежащую на столе книгу, как будто надеялась, что тем самым сможет воспламенить её. Внутреннее напряжение от негодования и шока быстро разрасталось, как снежный ком. Хотелось рвать и метать. Зашвырнуть эту ненавистную книгу куда подальше, но даже с такой литературой Гермиона не могла поступить подобным образом. Рука просто не поднималась. Оставалось лишь сетовать на свою полнейшую никчёмность. Гермиона была настоящей неудачницей ― так она подытожила. Даже в таком простеньком деле, как узнать концовку проходного романа, она потерпела полнейший крах.
Всю жизнь зацикливаясь на книгах, она и не понимала, как себя обманывала. Она просто зачитывалась, а это... Вот, что такое зациклиться, отчаяться по-настоящему.
― Так что ты скажешь? ― с придыханием в голосе спросил Эдвард, протягивая руку и еле касаясь влажной от слёз щеки Агаты.
В его глазах блестел тёплый свет от факелов. Он обволакивал Агату, подчинял своему теплу, как мотылька в тёмную ночь. Последовать за ним или полететь своей дорогой? Ведь нет в этом ничего плохого? Но нет в чём? В том, чтобы остаться, или полететь? Как всё это сложно... Но вот в его чёрном омуте глаз мелькает ответ, как маяк, появившейся из-за горизонта. Конечно. Теперь всё очевидно. Всё понятно.
Нет, ничего было не понятно. Гермиона читала последний абзац, зло захлопывала книгу, а потом снова открывала и снова читала.
Что с ней происходило? Неужели среди сотен книг в её библиотеке именно эта стала той, к которой можно возвращаться вечно? Нет, она так не выдержит. Точно сойдёт с ума. И кто единственный может ей помочь? «Психолог», ― ответил бы нормальный человек. А Гермионе смешно было признать, что Драко Малфой ― тот, кто по счастливой случайности угадал её душу, поместил в свою историю и теперь не хочет выпускать. Но в самом деле... Неважно, кто автор этой книги, ― Малфой или ещё кто, ― главное, чтобы он рассказал финал истории, дал понять, что Гермиона делала не верно. И раз уж им оказался Драко Малфой, то пусть так.
Эту мысль Гермиона не отпускала до обеда следующего дня.
Она знала, что Малфой тоже работает в Министерстве. Теперь, каждый раз проезжая в лифте мимо шестого уровня, где находился отдел магического транспорта, ей хотелось остановить лифт, выйти, найти Малфоя, чтобы убедится в правоте своих выводов или хотя бы в том, что вся эта история ей не привиделась. Но всегда в последний момент она себя останавливала, с трудом убирая руку от кнопки «стоп».
«Нет, разговаривать сейчас не стоит», ― думала она и уезжала на свой третий уровень, вслушиваясь в ритмичное грохотание золотых решеток, когда они открывались и закрывались.
И только на обеде, решив зайти в министерский кафетерий и увидев за одним из столиков Мафлоя, Гермиона нашла внутри силы, чтобы заговорить. Она чувствовала, что пропала, и спасти её мог только он, сидящий в аспидно-чёрном костюме, поглощающем любой свет, с единственным ярким элементом в виде белоснежной рубашки, в такой же чёрной лакированной обуви, читающий «Ежедневный пророк» и размеренно отпивающий кофе из чашки.
Драко не заметил, как Гермиона подошла к нему, усевшись напротив. Но стоило ему поднять на неё глаза, как он тут же отпрянул, дёрнувшись и пролив кофе себе на штаны.
― Грейнджер... ― он резко умолк, видимо, не находя цензурных слов. ― Какого тебе надо?
― Мне нужно знать, чем закончилась твоя история, ― твёрдо произнесла Гермиона. ― И вариант с «долго и счастливо» мне не подходит.
― Грейнджер, будь потише, ― сквозь зубы процедил Драко, отставляя чашку в сторону. ― Что ты пристала ко мне с этой концовкой, а? Послушай, я очень жалею о том, что написал эту книгу, я хочу забыть об этом раз и навсегда, поэтому никто не должен об этом знать. Ты меня поняла?
― Меня не интересует, как ты до этого дошел. И уж точно нет желания рассказывать о таком. Я лишь хочу знать, как ты хотел закончить историю, ― спокойно объяснила Гермиона, замечая заинтересованные взгляды в их сторону.
― Зачем тебе так нужно это знать? Я думал, ты не увлекаешься такими глупостями, ― Малфой внимательно посмотрел на Гермиону. ― В чём дело, Грейнджер?
― Дело в том, что это не твоё дело.
Откинувшись на спинку стула, Малфой состроил ехидное выражение лица.
― Ну, хорошо, ― протянул он. ― Хочешь знать конец ― пожалуйста: стали они жить-поживать да добра наживать.
― Мне нужен более подробный рассказ, ― терпение Гермионы заканчивалось.
― Это самый подробный, какой только можно придумать, Грейнджер, ― фыркнул Малфой. ― Всё, оставь меня в покое. На нас уже косятся. Я не хочу потом слышать отовсюду нелепые слухи.
― Сначала скажи мне...
― Пошла. Вон. Грейнджер, ― резко перебил Малфой и с невозмутимым лицом вернулся к чтению газеты.
― Ну что ж, пеняй на себя, Малфой... ― Гермиона выхватила из его рук газету, смяв её и отшвырнув в сторону. ― Теперь ты меня послушай, ― угрожающим шепотом начала она, ― я не знаю, чем кончается твоя книга, зато я знаю, чем может кончиться твоя жизнь. Я расскажу о твоём сильно творческом прошлом, а также дам адрес клубу твоих фанаток. И поверь, такой реально существует, и этим ведьмам в возрасте явно понравится новость, что их обожаемый автор ― это обворожительно краси... кхм... молодой волшебник, тонко чувствующий женскую натуру. Всё это произойдёт, если ты не дашь мне нормальный ответ.
― А что для тебя нормальный ответ, Грейнджер? ― невозмутимо поинтересовался Малфой, хотя голос его чуть дрогнул.
― Так и я могу. Мне нужны лишь твои мысли, так что о своих пожеланиях я тебе говорить ничего не буду.
― Да почему ты так зацепилась за этот роман?!
― Малфой, не задавай лишних вопросов. Просто подготовь вразумительный ответ до вечера. Договорились?
― Знай, что я уже сотню раз проклял тебя, Грейнджер.
― Ошибаешься, я проклята давно.