Разочарованные

      Прошла целая неделя, а Драко до сих пор не смог отойти от ужаса, который испытал семь дней назад. Хотя с другой стороны, этот ужас был знатно приправлен облегчением, ведь ему не пришлось объяснять крестному, в какую дерьмовую ситуацию он попал.

Он помнит все так четко, будто это случилось несколько секунд назад. Вот он спустился по лестнице в Большой зал, а вот уже очередной выпуск Ежедневного пророка выскальзывает из рук, поскольку на первой странице фото Дафны Гринграсс, которую нашли напротив Горбин и Бэркес.

Он до сих пор не разгадал тайну, что связывала Дафну, шкаф и небольшой магазинчик, но осталось совсем чуть-чуть, и он совершит самую большую ошибку за свои шестнадцать лет, разгадав.

Но уже в обед стены Хогвартса вновь сотрясутся – пропал еще один ученик. Не досчитаются Теодора Нотта. Будет осмотрен каждый угол в замке, каждый кабинет. Запретный лес изучат вдоль и поперек, но слизеринца так и не смогут найти. Даже первокурсники будут допрошены самим директором и специальным человеком из министерства.

Единственным человеком, кто мог пролить свет на ситуацию, была Грейнджер, но она все твердила, что Нотт мертв. И преподаватели от нее отстали, списав это на стресс. Для них все было очевидно – раз нашли тело Дафны, то и тело мальчика тоже скоро найдут.

Гермиона придерживалась такой же логики, за исключением одного "но" – гриффиндорка никак не могла понять, почему они не нашли его тело возле Астрономической башни. Но самым главным вопросом было то, почему кулон был застегнут на ее шее, ведь она отчетливо помнила, как тот разбился о бетон. А дальше все было скомкано и расплывчато. Но девушка чувствовала, что что-то происходит, что-то мрачное и темное.

Профессор Макгонагалл пошла ей навстречу, поэтому Гермиона полностью посвятила себя грусти, как казалось со стороны, но на самом деле она пыталась воссоздать события того страшного дня. Одно Гермиона знала наверняка – она ненавидит теперь весну.

Вот уже шла вторая неделя, как девушка не покидала своей комнаты. Все необходимое у нее было под рукой, а нужное нельзя было даже достать в библиотеке.

Малфой ее сторонился. На ее счастье они ни разу не пересеклись после того, как он доставил ее безжизненное тельце в ее же спальню. Гермиона даже могла себе представить, как он морщился и матерился себе под нос, неся ее в Башню старост. Хотя это ведь был Драко, поэтому Гермиона была уверена, что он ее просто отлевитировал, не церемонясь и не заботясь о ее комфорте. Именно этим можно было объяснить небольшие синяки на ее теле.

Рон и Джинни не спешили к подруге. За последнее время они очень сблизились. Их можно было часто видеть в различных укромных уголках, где они, склонив друг к другу головы, и чуть ли не упираясь лбами, что-то горячо обсуждали и даже писали на листе пергамента.

Один Гарри по несколько раз в день пытался прорваться к Гермионе, но постоянно терпел неудачу. Грейнджер упорно не хотела идти на контакт и отказывалась от жалости, поэтому Гарри оставил свои никчемные попытки к концу пятого дня. На его радость, Грейнджер ответила на письмо, и теперь каждый вечер он получал от нее стабильно два слова – "Я нормально".

Блейз Забини полностью замкнулся в себе. Он так же посещал уроки, сдавал задания, даже сходил на несколько тренировок по квиддичу, но... он не жил. Просто существовал. Как Гермиона Грейнджер, просто не прятался и никому не показывал боли. Каждый вечер он возвращался в их с Ноттом спальню, но друг не встречал его глупой шуткой или какой-нибудь забавной байкой. Его встречала тишина, такая громкая тишина, что хотелось закрыть уши и завыть.

Малфой все чаще и чаще пил, держа все в себе. Сразу после занятий он закрывался в Выручай-комнате и что-то там делал. Он видел, как Поттер пытается его подкараулить, но было пофиг. Глубокой ночью он возвращался в Башню старост под дезелюмиционными чарами – студенты теперь не дежурили по вечерам в целях безопасности.

Как-то раз они встретились – Блейз и Драко – случайно, естественно. Они вместе возвращались в замок. Никто не хотел что-либо говорить или делиться грустью, каждый в ней тонул, у каждого забрали часть. Блейз шел и будто специально сильно надавливал на снег под ногами, заставляя тот не просто скрипеть, а чуть ли не хрипеть в агонии. Драко же курил – нагло и крепко наплевав на правила. Весна действительно была херовой.

Не сговариваясь, они решили срезать дорогу до замка. Им пришлось, конечно, идти по нерасчищенной дороге, но парни не видели в этом каких-либо неудобств – снега было от силы по колено. Блейз по-прежнему шел впереди, но все равно прислушивался к шагам друга. Что-то его беспокоило. Сзади раздался отчаянный крик Драко, и Забини обернулся – друг упал в снег. Просто упал и лежал, смотря серыми глазами в такое же серое небо. Не задумываясь, в следующую секунду Блейз рухнул рядом, прожигая темным взглядом небо.

– Я тоже потерял друга, Драко, – спустя минут пять сказал Блейз.

Драко тактично промолчал, он не мог сказать Блейзу, что Тео был больше, чем просто друг. Блейз бы не понял.

– Нас было три слизеринца, – грустно выдохнул Драко.

– Три дурака, – подхватил Блейз.

Но оба парня и не догадывались, что меньше, чем через месяц останется один. Один слизеринец.

Гермиона же привычно слонялась в гостиной старост. Ей настолько очертело сидеть в своей комнате, что она пользовалась любым моментом, когда Драко не было в Башне старост, чтобы покидать свою спальню. И сейчас она настолько потерялась во времени, что Драко уже пять минут наблюдал, как она лбом подпирает окно.

Он бы ее пожалел, но не знал такого чувства. Даже с такого расстояния он рассмотрел, как изменили ее переживания. Она сильно похудела, и Драко даже не был уверен, что она ест. Кожа посерела и обтягивала кости. Глаза, серые и сухие, глубоко запали в глазницы. Но она все равно оставалась для него самой красивой.

Вот только для нее он был никем. Она его просто не замечала. А ведь он всегда, когда по ночам возвращался в Башню старост, намеренно громко топал у ее двери, надеясь, что она откроет ее, что они вместе разделят горе.

Грейнджер, словно почувствовав, что на нее смотрят, обернулась. Но на пустом лице даже не мелькнул испуг или удивление. Идеальная маска. Прям как у него. Хотелось хорошенько стукнуть ее чем-нибудь, чтобы глаза снова начали жить на лице. Он не планировал, но вот его рука уже вцепилась в ее тонкое запястье. Она просто снова сбегала, и он действовал чисто инстинктивно. Он ведь ловец.

– Грейнджер, – позвал он, но та лишь посмотрела на их руки. – Я тоже потерял друга, – она как-то неопределенно хмыкнула.

– Друга?

– Этот паршивый год не изменит того, что мы были друзьями.

– Он был больше, чем просто друг, так что я тебя понимаю.

– Да что ты? – ноль эмоций. Только желание подняться к себе и уснуть поскорее. Она стала принимать таблетки, которые забрали у Теодора. А еще он стал ей снится.

– Поверь мне, его найдут, – делает Драко неловкую попытку утешить старосту Гриффиндора.

– Я говорила, его тело должно быть в Хогвартсе, – она первый раз посморела ему в лицо.

– Но Дафну нашли в...

– Да при чем тут Дафна? – звонко спросила Гермиона. – Мы с Тео были на Астрономической башне, и я видела, как он упал.

Сердце Малфоя тоже упало.

– Я отчетливо помню, как он увел меня с вечеринки, и мы поднялись на смотровую площадку.

– Вы были пьяны?

– Нотт немного, а мне он не разрешил ничего там пить.

– Что было дальше?

– Дальше... – она замялась. Дальше было немного смазано, и Гермиона сама еще не разобралась с тем, что видела.

– Что было дальше? – Драко повысил голос. Он тоже хотел знать, что же тогда произошло. Как так случилось, что за одну ночь пропали два слизеринца.

Гермиона не хотела говорить. Драко бы не понял. Как вообще можно было сообщить парню, что тебя пытался изнасиловать собственный парень?

– Он просто упал, понимаешь?

– Нет, Грейнджер, ты что-то не договариваешь, – Драко больно дернул девушку за руку, но снова ноль эмоций.

– Я не знаю, что тогда произошло, но его больше нет, – доверительно сообщила Гермиона. Она не понимала, почему теряет время, когда можно пойти и забыться во сне. – Пусти, – просит она, но он по-прежнему держит ее руку.

– Ты думаешь, что он не вернется?

– Я думаю, он оставил меня, – болью сочилось каждое слово. – Он забрал у меня абсолютно все, а взамен не оставил и намека, как я могла бы узнать ответ.

Драко задумался. Действительно, Нотт вел себя крайне странно в последнее время, даже не свойственно, но друг был чертовски умен, именно поэтому Драко подвергал сомнению каждое ее слово – Нотт бы не покончил с собой. Но в отличии от Гермионы, Драко остался не с пустыми руками – Нотт оставил ему Грейнджер. Одинокую, разбитую и податливую Грейнджер, которую руки так и чесались утешить.

– Что ты делаешь? – тень страха промелькнула на ее лицо, когда обе его руки сжались на ее талии. Всего лишь тень, а он хочет полного спектра эмоций. Он хочет прежнюю Грейнджер. – Пусти, – начинает она вырываться, но его подтянутое тело уже впечатало ее в стену рядом с окном.

Следующие ее слова были заглушены его губами. Она пыталась брыкаться, уворачиваться, но он был сильнее и не давал ей и шанса. Его твердые губы безжалостно терзали ее рот, словно выплескивая всю ту боль, что в нем копилось.

Как только она перестала так явно противиться, Малфой сбавил обороты. Уже не терзал рот, но настойчиво просил приоткрыться, скользя языком по губам. Как только его ласки приобрели другой оттенок, Гермиона позволила себе минутную слабость. Девушка отчаянно цеплялась за его плечи, пытаясь выкарабкаться из пучины печали, в которую добровольно погружалась все это время.

Она не позволила ему отстраниться, надавив на затылок и углубляя поцелуй. Он замер буквально на секунду, а потом обрушился на нее с новыми силами, лаская, пробуя, дразня.

Он контролировал все ровно до того момента, пока она не привстала на носочки, чтобы быть ближе к нему. Она так делала только с Ноттом, Драко это наблюдал ни один раз, а сейчас сделала для него, чтобы ему было удобнее или чтобы быть ближе, – неважно. Но остатки его контроля и самообладания смывало поцелуями Гермионы.

Только что он прижимал ее к стенке, а в следующее мгновение уже подхватил на руки, чтобы усадить на широкий подоконник.

– Мы не... мы не... – Гермиона оторвалась от него, но так и не могла закончить фразу, прерываясь на стоны, которые пробуждал в ней Драко. Она делает попытку свести ноги вместе, но корпус Драко не давал ей совершить капитулировавший маневр.

– Все нормально, – невпопад говорит Драко. Он готов нести ответственность за этот секс. Обоим нужна разрядка.

– Не трогай меня, – она старается прикрыть грудь кофтой, которую Драко успел немного расстегнуть.

– Хорошо, – Драко отходит на шаг назад. – Переворачивайся.

– Что? – она распахнула глаза, не понимая о чем он.

– Развернись и упрись в подоконник.

– Как ты можешь?..

– Я тебя и пальцем не трону, – обещает слизеринец. – Переворачивайся.

Она медлила. То, что сейчас они делали, было неправильным и порочным. Так было нельзя. Но взгляд Драко кричал о том, что можно.

– Ты ведь меня не отпустишь? – обреченно спросила гриффиндорка.

Он бы отпустил, если бы она попросила. Подрочил бы в ванной, но отпустил бы сейчас. Но несколько минут ранее он взял на себя ответственность.

– Нет, – он стал расстегивать штаны, и Гермиона сглотнула, когда Драко провел ладонью по члену. – Ну так что, Грейнджер? – с прищуром спросил Малфой.

Она сглотнула и перевела взгляд выше, скользнув по его торсу. В его глазах плескались такие же боль и желание, что ощущала она. Под его горячим взглядом она медленно развернулась и нагнулась над подоконником.

– И пальцем не трону, – вновь повтори Драко, и девушка кивнула.

Но он не торопился входить в нее. Он совсем не шевелился, озадачив этим девушку. А потом она завела руки назад и медленно спустила с себя трусики, которые потом упали им под ноги. Она замерла, когда он сделал шаг вперед, шаг к ней. Ее руки сами задрали юбку на талию и выше, а затем она снова положила их на подоконник.

– Хорошая девочка, – пробормотал Драко, разглядывая гриффиндорку. Он все равно находил ее прекрасной.

Его первый толчок заставил ее негромко вскрикнуть.

Его следующая череда толчков заставила Гермиону сильнее прогнуться и опереться уже о стекло.

Следующие толчки выбили из нее ряд непристойных стонов.

Она вздрогнула, когда его рука тоже оперлась на стекло чуть повыше ее головы, а вторая судорожно уцепилась за край подоконника.

Это было гадко и мерзко. То, что они делали. Гермиона даже сексом это не могла назвать – животное совокупление, которого требовало предательское тело. И это же тело приятно содрогнулось в оргазме, когда Драко избрал просто бешеный темп, доводя до пика удовольствия за считанные минуты обоих.

Кончив, он еще оставался в ней, пока не восстановил дыхание. Он сдержал обещание – и пальцем ее не тронул, но никто не запрещал ласкать ее взглядом, чуть ли не впечатывая в сетчатку образ.

Но все хорошее имеет привычку заканчиваться – и он с легким сожалением отстранился, оставляя после себя пустоту. Когда он зашелестел одеждой, Гермиона тоже стала одеваться, ощущая себя конченым человеком. Она предала последнее, что еще хоть как-то связывало ее с Тео.

– Ненавижу, – сказала Гермиона.

Она сама не поняла, к кому обращалась – к Драко или же к самой себе. Но Малфой принял это на свой счет, поджав губы.

– Ненавидь, – разрешает он. – Так будет легче.

– Не могу, – тихо сказала девушка. – Если я начну ненавидеть, то у меня никого не останется, – покачала головой Гермиона.

Драко так и не понял, точно ли она с ним говорит, поэтому обернулся, но она уже поднималась к себе. Он тоже чувствовал себя грязным и использованным, но ему стало легче.

Гермиона приняла решение больше не прятаться от мира. У них с друзьями впереди целая война, а она убивается по одному-единственному человеку. Из ванной Гермиона вышла новым человеком, она уже не жалела себя. Она считала себя идеальным бойцом – ей было нечего терять. Больше нечего.

Теперь она понимала Нотта, она тоже выпивала не одну таблетку, а две. Но мысли все равно ее одолевали, и она не могла уснуть. В итоге она засыпала при помощи изматывающих размышлений, а не от действия лекарства.

Утром все были удивлены, когда увидели Гермиону Грейнджер на завтраке. Но она делала вид, словно не замечает ничего странного. Все было терпимо. На пятом курсе было хуже – тогда на их троицу смотрели, как на прокаженных. А сейчас было просто неуютно.

Только Паркинсон бросала на нее сочувствующие взгляды. Именно их Гермиона и не могла понять. А Панси просто приглядывалась к Гермионе, а точнее к ее фигуре и поведению, но не нашла подтверждение своим мыслям. Но это для Паркинсон было уже неважно – невеста Драко была мертва по счастливой случайности. А это значило лишь одно – у Панси есть год на то, чтобы вернуть Драко. Остальные "проблемы" ее не волновали.

В целом Гермиона была довольно тем, как текли ее дни. На нее скоро все перестали пялиться, что не могло не радовать гриффиндорку. Гарри относился к ней также – не жалел, не сюсюкал – словно ничего и не было. И Гермиона была ему безмерно благодарна.

Рон тоже проявил тактичность, на удивление. Даже чуткость. Но Гермиона все равно относилась к нему с настороженностью.

Только с Блейзом у нее не ладилось – она хотела с ним поговорить, но он всячески ее избегал. Оба чувствовали себя виноватыми по отношению к Тео, и теперь то, что связывало их, утаскивало на самое дно, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке, когда они оказывались в одном помещении. Школа – одно помещение.

Но беда пришла откуда не ждали. Джинни стала с ней слишком резкой, говорила какие-то двусмысленности, заставляя Гермиону нервничать, строя догадки. А сегодня Джинни и вовсе переплюнула себя, подсев к ним четвертой, когда они занимались в библиотеке.

– Тебе надо с чем-то помочь? – улыбнулась Гермиона.

Джинни лишь презрительно на нее посмотрела, и Гермиона съежилась под ее взглядом.

– Что-то не так? – поинтересовался Рональд.

– Просто Гермиона считает себя пупом земли, вокруг которой все вертятся, – фыркнула Джинни, перекинув волосы на другое плечо.

– Я не считаю себя пупом земли, – Грейнджер сказала это мягко, стараясь погасить зарождающийся конфликт.

Но Джинни было не остановить.

– Настолько привыкла быть в центре внимания, что сразу всем предлагаешь помощь?

– Что на тебя нашло, Джинн? – уже Гарри попробовал остановить рыжеволосую.

– А то что я хочу просто поговорить, тебе даже в голову не пришло, да?

– Давай, Джинни, давай поговорим, – Гермиона тряхнула головой, чтобы убрать локон, что падал на середину лица. – О чем? – но Джинни молчала.– Пустые слова, да, Джинн? – победоносно улыбнулась Гермиона.

Но Джинни достала козырь из рукава, а точнее, из мантии.

– На! – она швырнула в Грейнджер выпуск пророка.

Гермиона пролистала газетенку, но не нашла ничего примечательного.

– И? – шатенка подняла глаза на подругу.

– Пятая страница, – подсказала Уизли.

Гермиона открыла на нужном развороте и трижды проскользила взглядом по странице, но не нашла ничего примечательного.

– Есть мысли? – Джинни аж светилась от предвкушения, когда она сможет уделать подругу.

– Это очень интересно, конечно, – согласилась Гермиона, – но меня как-то не волнует проблема миграции, ты уж извини, – она попыталась закрыть газетенку и отдать ее подруге, как взгляд зацепился за небольшую заметку в самом низу странички. Буквально маленький прямоугольник, который словно был втиснут в выпуск в последний момент.

– Ты нашла, – улыбнулась Джинни.

– Нотт-старший сбежал из своей камеры в Азкабане, – прочитала Гермиона. – И?

– Смотри, как удачно вышло.

– Как? – светлая голова Гермионы не понимала то, что пыталась донести до нее Уизли-младшая.

– День-в-день пропажи Теодора Нотт-старший подал прошение в министерство магии. И представь себе, но пропажа члена семьи считается весомым аргументом, чтобы смягчить меры содержания.

– Почему? – хором спросили Гарри и Гермиона.

– Потому что вдруг его похитили и потребуют выкуп, – нетерпеливо пояснила Джинни. – Но письмо так и не прислали, но зато отец Теодора пропал. Как и Тео, собственно, – подвела итог девушка.

– Я тебя не понимаю, – Грейнджер потерла переносицу.

– Тебя использовали, Гермиона, – Джинни смаковала каждое гадкое слово, что говорила. – Он использовал тебя, чтобы высвободить отца. В камере нашли письма от Теодора, в котором он сообщал о помолвке.

– И? – тихо-тихо спросила Гермиона.

– Нотту-старшему разрешили на один день покинуть Азкабан. Но свадьба у вас была бы не раньше, чем через год. Поэтому я думаю, он предпочел второй вариант.

– Ложь, – шипит Гермиона.

– Вечно невеста, никогда не жена, – хмыкнула Джинни. Они были лучшими подругами, поэтому Уизли точно знала, что слова попадают в цель. Просто Гермиона не показывала слабость при друзьях.

– Ложь, – упорно повторила Грейнджер.

– Но факты говорят об обратном, – пожала плечами Уизли. – Не удивлюсь, если они вдвоем где-то смеются над тобой.

– Замолчи, – просит Гермиона.

– Кому ты теперь нужна будешь... такой... потасканной?

– Уходи! – повелительно говорит Гарри. Джинни переводит на него взгляд, будто только что заметила, что они не вдвоем с Гермионой тут. – Уходи, а то я не сдержусь, – и кивнув, словно оценивая ситуацию, Джинни посчитала нанесенный урон достаточным, и ушла, точно зная, что скоро семена взойдут. – Рон, иди и поговори с сестрой, она перегнула палку, – обратился он к другу, – и Рон выбежал следом.

– Ну как? – спросила Джинни у брата.

– Все по плану, – довольно улыбнулся Рон.

– А что Гарри подумал? – по старой привычке Джинни все еще беспокоилась о мнении Поттера.

– Что у тебя эти дни, – скривился Рон.

– Тогда готовься ко второй части, – посоветовала Джинни, и они разошлись в разные стороны.

Гарри же безуспешно пытался убедить Гермиону, что это все глупости. Гермиона уже тысячу раз согласилась с этим, но Гарри и на тысяча первый ей не поверил.

С каждым днем Гермиона все больше и больше верила в правдивость слов Джинни, и от этого становилось тяжелее и тяжелее подниматься по утрам с кровати. В ушах разносилось такое привычное "все, ради семьи" – и это ее медленно убивало внутри.

Количество таблеток с двух увеличилось до четырех. И тут она поняла, что они с Тео очень похожи – они слабые.

На этих выходных студентам разрешили сходить в Хогсмид, но учителя самолично их сопровождали.

Драко и Забини устроились в Трех метлах у окна и наблюдали за суматохой, которая разворачивалась по ту сторону. Можно было и дальше молчать, так ведь было проще, но Забини не удержался:

– А где Грейнджер? – поинтересовался мулат.

– Решила остаться, – процедил Малфой сквозь зубы.

– Ну это я понял, – кивнул Блейз на противоположную сторону, где сидели Поттер и Уизли. – Но почему ты такой грустный? Нотта же нет, путь свободен, или я не прав? – Блейз сделал глоток крепкого кофе, не рискуя при учителях пить что-то покрепче.

– Не прав, – так же уныло ответил Малфой.

– Да брось, Драко, – взмолился Забини. – Мне из тебя что, каждое слово вытягивать?

– У нее сегодня свидание, – недовольно буркнул блондин, а Забини рассмеялся. – И что в этом смешного?

– Поэтому ты такой грустный? – сквозь смех уточнил мулат.

– Блять, даже когда нет Нотта, она выбирает кого угодно, но не меня!

Блейз снова рассмеялся. Но что-то неприятно скрутило желудок, хоть он не понимал, что в этом такого.

– Ну она живет дальше, – Блейз стал отбивать кончиками пальцев что-то по поверхности стола, пытаясь уловить то, что от него ускользало. – Тебе бы тоже стоило.

– Ты только подумай, утром спустилась такая в гостиную и попросила не беспокоить их, – Драко прорвало. – Не беспокоить, – чуть ли не по слогам прокричал парень. – Узнаю, кто он, точно убью, – обещает слизеринец под смешки Забини. – Странная она последнее время, – вдруг выпалил он.

– В каком смысле?

– Ну... сложно объяснить, – пожал Драко плечами. – Просто не такая, как обычно.

– Понятно.

– Она даже о чем-то хотела со мной поговорить на днях. Дважды, представляешь?

– О чем?

– Понятие не имею, я сейчас немного занят кое-чем, – Драко решил не посвящать друга в тонкости своего времяпрепровождения.

– Понятно, – снова сказал Блейз.

Что-то натянулось внутри у Забини, призывая обратить внимание, но Блейз снова отмахнулся от предчувствия.

– Ты только представь, Блейз, она мне так гордо заявила, что у нее сви-да-ни-е, а сама будто только что встала с кровати, такая лохматая и в этой еще своей серой кофте, которую она, наверное, с Уизли своего стащила, – хмыкнул блондин, – растянутая до жути.

Что-то щелкнуло уже прямо в мозгу у Забини, заставляя того резко выпрямиться.

Нотт тоже в последнии дни был каким-то странным и хотел поговорить с Забини, но последний сказал "давай утром", но утром ничего не вышло.

– Так ты узнал, о чем она хотела поговорить?

– Сегодня спросил, но она сказала, что это подождет до утра, – ответил Драко.

Блейз окаменел. Это не могло быть правдой.

– Так ты говоришь у нее свидание сегодня, да?

– Ты дебил? – Драко перевел взгляд на Забини и вздрогнул. Друг был... странно-взволнованным. – Да.

– И выглядела... не очень, да?

– Это же Грейнджер, для нее такое норма, но будь я девчонкой, я бы хоть губы подкрасил, – попробовал пошутить Малфой.

Но Блейзу было не до шуток. Уже не просто крутило желудок и сосало под ложечкой, что-то смотрело в затылок, опаляя чумным дыханием. Он сорвался и побежал, молясь не только Мерлину.

– Я оплачу твой заказ, но ты мне будешь должен! – крикнул вслед другу Драко, но Забини уже вылетел из паба.

Где-то в мозгу у Малфоя промелькнула мысль, что это он должен был пулей лететь в Башню старост и оттащить Грейнджер от кого бы то ни было, но... Но ее стало слишком много, и Драко с ужасом признался себе, что его настроение полностью зависит от этой своенравной гриффиндорки.

Но на долю секунды промелькнула мысль, что Блейзу известно что-то больше, но Драко отогнал ее тут же. А когда к нему подсели члены квиддичной команды, то и вовсе забыл об этом, увлекшись разговором.

А Блейз бежал так быстро, как позволяли легкие. В глазах все мелькало, в груди кололо, но он несся сломя голову, не обращая внимание ни на кого. Все может подождать, но не Гермиона Грейнджер.

Гермиона Грейнджер всегда была тем человеком, которая помогала любому. И она помогала даже слизеринцам. Но сейчас ей была нужна помощь, и никого не было рядом.

Блейз Забини был тем человеком, который всегда оказывался в нужное время в нужном месте. И сейчас он бежал со всех ног, балансируя на тонком льду.

Время измерялось секундами. Жизнь измерялась рваными вдохами и выдохами, что вырывались из груди парня.

Он взлетел по ступенькам и даже не заметил, как подвернул ногу. Не было и секунды, чтобы отдышаться или хоть как-то себе помочь. Прошипев от боли, он все же назвал пароль и бегом кинулся внутрь гостиной. Пусто. На пол бросил перчатки и мантию. Никогда в жизни он еще не поднимался по лестнице так быстро. Распахивает дверь ее комнаты – пусто.

– Грейнджер...

Он хочет зайти и проверить комнату Драко, но замирает у двери в ванную. Свет. Приглушенный свет виднеется через щель. Сердце забилось так отчаянно, словно собиралось сломать ребра. Аккуратно стучит, но в ответ тишина.

– Гермиона? – по-прежнему тишина.

Блейз не думал, начал паниковать и совершенно забыл про магию. Попытки с третьей смог выломать дверь. Не вырвать – сорвать с петель.

– Блять, Грейнджер, – голос сорвался. – Ну какого хера?..

Ее рука, лежащая на бортике ванной, соскользнула, и брызги драматично упали на кафель.

– Грейнджер? – Забини отказывался понимать, почему не видит девушку полностью. Вообще не видит. – Грейнджер! – мулат кинулся к ней. – Грейнджер...

Мулат достал гриффиндорку из ванной. Она была в одежде, что промокла насквозь и облегала ее худое тело. Щупал ее руки, но не мог найти пульс.

– Только не умирай, только не умирай, – повторяет Блейз.

На шее тоже не было пульса.

– Блять, Грейнджер, я тебя никогда не прощу, – угрожает он ее бесчувственному телу.

Пытается судорожно вспомнить, что о подобном говорится в колодомедице. Не помнит, хоть убей. Ни одного заклинания. Но на помощь приходят инстинкты и здравый смысл.

– Грейнджер! – трясет он ее тело, сидя на полу, но ноль ответа.

Судорожно стягивает с нее намокшую кофту, кладет девушку на свое колено, упираясь бедром ей в живот.

– Давай, кошечка, – стучит ей по лопаткам. – Ты ведь сильная, – приговаривает он, – ты самая сильная ведьма из всех, кого я знаю, – очередной удар по спине.

Ничего.

На все у него не более двух-трех минут, и Блейз молится, чтобы не было слишком поздно.

Вода из ее легких медленно вытекает на холодный кафель, туда же капают и его слезы.

– Ну давай же, ты ведь слышишь меня, – он продолжает хлопать по ее лопаткам. Решив, что жизнь важнее чувства такта, растегивает лифчик, чтобы Гермионе ничего не могло мешать.

Вода перестает течь, и Блейз переворачивает Гермиону – теперь девушка лежит на спине. Лицо белое, как смерть, а губы синие, и в уголках пена. Склоняется над ней, зажимая одной рукой нос, а второй оттягивает голову назад, как можно дальше.

Глубокий вдох – выдох в рот.

И так несколько раз по кругу, до головокружения и грани потери сознания от нехватки кислорода в организме. Но он нащупал слабый пульс.

– Кошечка, – улыбнулся Блейз. – Ты не можешь уйти и оставить Поттера одного, он ведь умрет в этот же день, споткнувшись о собственные шнурки.

Гермиона уже лежит, распластанная на полу в ванной, а Блейз стоит на коленях, давя на грудную клетку. Он не знал, правильно ли он это делает или нет, но он читал, что так можно и нужно делать. Он очень надеялся, что он все делает правильно.

Расстегнул ей пуговицу на узких джинсах и немного молнию. И снова улыбнулся, когда нащупал трепещущий пульс.

Продолжил делать какой-то там массаж сердца и замер, когда увидел пузырек. Взмах руки – и флакон уже в ладони. Пузырек с таблетками Нотта. Пустой пузырек.

– Грейнджер! – ругнулся Блейз.

Не церемонясь, схватил Грейнджер поудобнее. Проще было послать в нее заклинание, но сделал все по старинке. Из кармана достал платок, обернул им два пальца и нагло вторгся ими в рот. Заботливо придерживал, пока из нее выходила вся та гадость, которой она наглоталась.

Как только судороги прекратились, применил очищающее, освежая ее дыхание. Обняв ее, Блейз сел на мокрый пол, баюкая девушку, как младенца. Слезы лились бесконтрольно по щекам, когда он чувствовал ее стабильный пульс и тихое дыхание.

Прислонился губами к виску, запечатляя поцелуй – он чуть ее не потерял.

Именно в этот момент она открыла глаза.

– Я умерла, да? – хрипло спросила девушка.

– С чего ты решила?

– Мне так... спокойно.

– Еще хоть раз учудишь подобное, самолично придушу, – обещает Блейз и крепче прижимает к себе.

– Ты мокрый, – подмечает она, но все равно трется щекой о его плечо. Ослабленный организм погружается в беспамятство и забывается сном.

Она проснется глубокой ночью, практически под утро, и все покажется сном, но небольшой зеленый бутылек, стоящий на ее тумбочке и заботливо оставленный Забини, будет говорить о другом.

Теперь действительно все казалось таким простым и глупым. А еще вчера вечером она стояла на том самом месте, где в последний раз она видела Тео. Стояла и смотрела вниз, но так и не смогла понять, что заставило его так поступить.

Она тоже чувствовала себя потерянной в этой жизни. Она тоже хотела уехать. Он обещал подарить ей целый мир, а в итоге оставил ее у разбитого корыта.

Девушка искренне не понимала, что должно было придать парню сил на подобное. Она вот не смогла. Хотела, но не смогла. Но если бы от ее жизни зависела победа Гарри в этой войне, то она бы смогла. Точно смогла. Наверное.

Но самое страшное было не то, что подтолкнуло его, а то, что творилось в его душе во время полета в эти считанные секунды.

А еще она пришла сюда за ответами, которых никто не мог дать.

Как медальон, который разбился, оказался снова на ее шее целым?

Почему не спали его согревающие чары, когда он разбился?

Только один ответ, от которого сердце замирало, а потом начинало бешено стучать, а глаза поневоле наполнялись не пролитыми слезами – он жив. Невероятно, волшебно, чудесно, но каким-то образом он выжил. Только это могло бы многое объяснить. Но появился тогда другой вопрос – зачем?

Слишком много вопросов, которые теряли важность перед неоспоримым фактом, в который она смогла поверить – Теодор Нотт ее использовал, чтобы помочь отцу.

Она не смогла повторить его поступок и сбежать от реальности, но смогла десятикратно увеличить дозу и забыться в реальности.

А сейчас она сидела на кровати, свесив ноги и думала, что происходит вокруг. Дружба дружбой, но Гарри не заметил, что с ней что-то не так. Отношения отношениями, но Гермиона обязана следить за последними новостями.

Она твердо решила выпытать у Гарри абсолютно все, что она пропустила, пока была в "отношениях".

Отношения.

Она пообещала себе, что больше никогда не допустит такой ошибки. Это не для нее. Она не создана для отношений. Она создана только для того, чтобы ее использовали. Отношения – это не к ней, а вот спасти чью-то жопу и дать списать, то да, вот тут ее выход.

По щеке скатилась слеза. Последняя. Она поняла, что самые нормальные отношения у нее были с Малфоем – он никогда ей не врал, а просто использовал. Гермиона даже зло ухмыльнулась от этой мысли, настолько все было абсурдно.

Она была уверена, что Блейз никому не рассказал о ее глупости, но утром все равно уточнит, что именно он сказал, если, конечно, хоть кому-то было до нее дело за эти два дня.

До завтрака было еще долго – целых три часа, поэтому Гермиона достала из шкафа чистое полотенце и аккуратно положила его на стул. Надо возвращаться, поэтому она полежит в теплой ванне, отпуская все, читая книгу. Как раньше. Как-будто ничего не произошло. Ни-че-го.

Подхватив подмышку любимую Историю Хогвартса и захватив полотенце, Гермиона пошла приводить себя в порядок.

Но и ванной мысли не смогли оставить очаровательную головку девушки. Поэтому спустя десять минут она вернулась к себе. Заперла дверь, извлекая опыт прошлых ошибок, и История Хогвартса выпала из рук.

– Не может быть, – произнесла она и даже моргнула раза три-четыре. – Этого не может быть, – но видение не исчезло.

Теодор Нотт собственной персоной сидел на ее кровати, вертя что-то в пальцах.

– Тебя здесь нет, – твердо заявила девушка и прошла мимо него.

Он не мог быть настоящим, но переодеваться она при нем не собиралась.

– Потому что ты обижена на меня? – с прищуром спрашивает Тео.

– Скорее, я не понимаю тебя, – ответила девушка, а потом спохватилась, что идея игнорировать его с треском провалилась в самом начале. – Тебя здесь нет.

– Почему? – Нотт явно забавлялся ее растерянностью.

Можно было пуститься в разглагольствование, что она все видела и все помнит, а еще рассказать все то, что она надумала за все это время. Да даже обиды можно было все высказать. А еще лучше взять и заплакать – вот рухнуть на пол и биться в истерике, чтобы ему тоже было больно от того, что это все из-за него, а он ничем не может помочь.

– Потому что Блейз дал мне зелье, а в нем дурман. Ты просто моя галлюцинация, – убеждала гриффиндорка саму себя.

– Почему он дал тебе его? – в голосе сквозило неподдельное беспокойство.

Что-то надорвалось в ней, заставляя вновь обнажиться.

– Потому что я не смогла жить без тебя, Тео, – слова повисли в утренней тишине.

– Что ты сделала? – грозно спросил Нотт.

Но она молчит. Смело выдерживает его строгий взгляд, а затем укоризненный.

– Что ты сделала? – повторяет слизеринец свой вопрос.

– Я не смогла без тебя, – тихо отвечает девушка и садится рядом на кровать, соприкасаясь с ним коленками.

Нотт чувствует, что она еще не закончила, поэтому не перебивает и не торопит.

– Когда я была маленькой, я очень любила читать мифы и легенды, они мне так нравились.

– Ты подсознательно знала, что это правда.

– И я очень любила греческие мифы. Именно поэтому папа возил нас с мамой туда каждое лето, – Гермиона прикрыла глаза. Воспоминания о родителях ковыряли рану. – И там был миф об Орфее и Эвридике. Он мне казался самым глупым в книге, а сейчас я его поняла.

Но Нотт не понимал.

– Он проделал такой путь, чтобы вернуть любимую, и не выдержал в самом конце. Он практически спас ее, но не выдержал и обернулся. И она исчезла, – тихо шептала гриффиндорка, по-прежнему держа глаза закрытыми.

Он все равно не понимал. Смотрел и внимательно слушал, вертя что-то в руках, что опасливо поблескивало металлическим блеском.

– И только в семнадцать лет я его поняла, понимаешь?

– Нет.

– Когда ты был рядом, я тоже не понимала, но как только ты... – она не смогла произнести это вслух, – я стала видеть тебя повсюду. Я постоянно оборачиваюсь в надежде увидеть тебя, – она шмыгнула носом. – Ты был моим Орфеем.

И он понял.

– Последнее, что ты слышал от меня, это то, что я тебя ненавижу, – слезы вытекали из уголков глаз, красиво падая на грудь.

– Ты меня правда ненавидишь? – Но он видел, что это неправда.

Вместо ответа она повернулась к нему. Сердце защемило от боли. Она была так прекрасна в своей грусти и печали. Он протянул руку, чтобы пальцем стереть дрожащие полоски, но она уклонилась.

– То, что было между нами... фальш?

– Что? – волшебный момент был разбит.

– У чистокровных всегда так? – уже не плакала, а в голосе сталь. – Все ради семьи?

– Да, – на автомате ответил парень.

– Значит, Джинни права, и ты меня правда использовал, – подытожила гриффиндорка разговор.

– Что?! – воскликнул Нотт.

– Все нормально, – кивнула Гермиона. – Я все понимаю, но не этого, ведь благодяря тебе у меня теперь нет семьи, – грустно усмехнулась девушка.

– Гермиона, – он взял ее руки в свои, но девушка выдернула. – Гермиона, – снова взял ее за руку, но в этот раз удержал. Она подняла на него глаза, и в них плескалась уже не боль, а разочарование. – Запомни, чтобы я не делал, я делаю это ради тебя, ради нас, ради себя, – расставил приоритеты Теодор. – Я не хочу, чтобы мы бегали всю оставшуюся жизнь. Я хочу для нас нормальной жизни.

– Ты правда тогда хотел сбежать со мной?

– Ты думаешь, я бы не сделал этого, если бы у нас был хоть один шанс на это? Хоть один успешный шанс на побег?

– Почему ты?..

– Брось, Гермиона, – фыркнул Нотт. – Меня бы искал Темный Лорд, а Поттер бы всю землю обошел в поисках тебя.

– Гарри такой, да, – улыбнулась гриффиндорка.

– Обещаю, Грейнджер, мы будем вместе, – улыбнулся Нотт такой родной улыбкой. – Мы обязательно будем вместе. Но мы не в сказке, тут не бывает счастливых концов. Не для Пожирателя смерти. Но мы будем вместе, – обещает он. – Ты посмотришь на мир моими глазами.

Она снова посмотрела на него, словно сканировала. Она отдала бы все на свете, лишь бы это было правдой.

Это было самым естественным действием в мире – поцеловаться. Целовать, вкладывая в поцелуй душу и чувства. Целовать – даря себя. Целовать – и не требовать ничего взамен. Целовать – обещая целый мир.

Но сейчас война.

Полотенце соскользнуло, когда она села ему на колени. Он хотел что-то сказать, но она снова целует его.

Поцелуи. Поцелуи. Так много поцелуев. Губы уже опухли, но душа требует еще. Голова кружится, а мир плывет перед глазами. Никаких мыслей – все вытеснено поцелуями. Нежными, как летний ветерок. Жгучими , как глоток кофе. Крепкими, как их любовь.

Вот она была сверху, а вот уже лежит на спине, надежно спрятанная под его телом.

– Пожалуйста, – только и смогла сказать она, а он все медлил.

Глаза в глаза, а там океан нежности. И в этот раз их действительно было только двое. Ноги переплелись. Он опирался на локти, а ее руки скользили по его плечам и спине, вновь изучая. Они заново открывали этот мир. Их маленький мир.

Удовольствие текло по венам тягучей карамелью. Она слизнула капельку пота, что упала с его лба ему на грудь, а он в ответ поцеловал ее в лоб. Она чувствовала, как напряглись его мышцы под ее руками, а он чувствовал, как начинали дрожать ее ноги, не справляясь с удовольствием.

Дважды. Они сделали это дважды. Сначала в кровати, а потом, когда он уже одевался, Гермиона не выдержала и подошла сзади, обнимая. Пусть это сон, но она вдыхала его запах так глубоко, что чернело перед глазами. А потом она уже была прижата к стене и обнимала его ногами, пятками стуча по его ягодицам в такт толчкам.

Ей казалось, уйди он сейчас, то никогда не вернется. Даже во сне.

– Не хочу просыпаться, – прошептала она, когда он снова укладывал ее в кровать. Она подвинулась, и он лег рядом, ведь ей нужно было это.

– Мне же это снится? – спросила Гермиона, положив голову ему на грудь.

– А сама как думаешь? – улыбнулся слизеринец.

– Это не может быть правдой, – Гермиона зажмурилась, словно пыталась что-то себе доказать. – Я ведь видела, как ты упал.

– Ты забудешь, – ушел он от вопроса между строк.

– Нет, Тео, – запротестовала Грейнджер.

– Тогда помни, я люблю тебя.

И она заснула, неожиданно провалившись в темноту. Уже утром она будет уверена, что это просто сон. Но заправляя постель, она найдет кольцо. То самое, которое ночью Нотт крутил на своем пальце.

Она тут же опустится на пол, до боли зажимая его в пальцах. Неужели это был не сон? Она осмотрелась по сторонам: полотенце было аккуратно сложено и лежало на стуле, как она его и положила.

Стало больно. Он снова был от нее на расстоянии вытянутой руки, и снова ускользнул. В который раз. Но терять его было с каждым разом все больнее и больнее.

Но она отчетливо помнит, что он ее любит. Она не подведет его. Она будет сражаться за мир, а потом, когда она проживет долгую жизнь, он ее обязательно встретит. Они будут вместе.

Нерешительно покрутила серебряное кольцо в тонких пальцах, но решилась. Надела. Теперь оно находился на своем месте – на безымянном пальце. Даже дышать стало легче. Боль не ушла, но притупилась. Пропала жалость и обида. Она даже подкрасила губы, когда собиралась на завтрак. В дверях она споткнулась.

Та самая История Хогвартса, что выпала из рук. Но как это возможно?

– Ну что ж, Теодор Нотт, с вами не соскучишься, – плотоядно улыбнулась Гермиона, предвкушая очередную разгадку.

Они заметили, как она изменилась. Это случилось внезапно. Вчера вечером она легла спать одним человеком, а проснулась другим. Это уже был чужой человек, с другим мышлением и новым взглядом на жизнь.

Девочка, которая всегда заботилась о всех, больше не заботилась вообще. В первую и последнюю очередь, ее теперь волновала только она сама. Потому что они сделали ее такой. Потому что так сложились обстоятельства, заставляя заботиться лишь о своих интересах. Гермиона Грейнджер перестала быть удобной.

– Гермиона, что происходит? – как-то спросил Гарри шепотом.

– Гарри, мы же в библиотеке! – возмутилась девушка.

– Именно поэтому я и шепчу, – оправдался друг. – Ты стала другой.

– Я такая же, Гарри, просто вы не можете мне ничего предложить, кроме как сделать за вас домашку.

– Я не просил.

– Я про Рона.

– Но а я, Гермиона? В чем я перед тобой виноват? – Гарри уставился на нее.

– Все хорошо, Гарри, – улыбнулась гриффиндорка.

– Ты другая, Гермиона. Ты стала какой-то агрессивной, и я беспокоюсь за тебя.

Она рассмеялась. Натянуто и неестественно.

– Это очень мило с твоей стороны, но, Гарри, я не нуждаюсь в твоей заботе. День назад, другой, мне это было нужно. Неделю или месяц назад тоже, вот той Гермионе Грейнджер ты был нужен, – отчеканила гриффиндорка. – Но сейчас все хорошо, я справляюсь. Этой Гермионе Грейнджер не нужна ничья помощь. Спасибо, конечно, но нет. Я считаю, отказываться от помощи, это не агрессия.

– Ты Малфою нос сломала на Травологии! – возмутился Поттер.

– Он испортил мой конспект, так что это было заслужено, – отпарировала Гермиона.

– Тебе не кажется, что это неравнозначно?

– Мне кажется, или ты неровно дышишь к Малфою? – в тон ответила гриффиндорка.

– Я бы поспорил, кто из нас неровно дышит, – огрызнулся Поттер. Она удивленно приподняла брови, и он ответил, – я видел, как вы тискаетесь в больничном крыле.

– Что ты видел?

– Как вы целовались, – выпалил Гарри. – С Малфоем, Гермиона, фу.

Она выдохнула. Можно сказать, Гарри вообще ничего не видел.

– К твоему сведению, он хорош в поцелуях.

– Что?

– Ну он хорошо владеет языком, – если Гермиона хотела смутить Гарри, у нее это получилось.

– Мерлин, – Гарри даже уши прикрыл под смех Гермионы.

Чуть позже к ним присоединился Рон, который еще пару раз спросил, уверена ли Гермиона, что не хочет помочь ему с домашкой, но та по-прежнему отказывалась.

Золотое Трио снова вместе, но каждый чувствовал себя не на своем месте. Но это не помешало им обсудить абсолютно все волнующие их вопросы – от уроков Гарри с директором до планов на поиски крестражей. Гарри, естественно, не хотел подвергать друзей опасности, но Гермиона сказала, что они всегда были вместе, и это не обсуждается. И Гарри был этому очень рад, он чувствовал, что один не справится. Один в поле не воин.

– А сколько их вообще? – вдруг спросил Рон.

– Ты вообще нас слушал? – тут же вспылила Гермиона.

– Я не понял, вот и переспросил.

– Бананы достань из ушей, тогда и переспрашивать не придется, – тут же нашлась Гермиона.

– Я хочу услышать конкретное число, а не ваши предположения, – Рон начинал злиться, даже кончики его ушей побагровели.

– Ты конкретно тупой? – не сдавала гриффиндорка.

– Гермиона, полегче, – советует Рон.

– Именно об этом я и говорил, Гермиона, – тут же вставляет свои несколько копеек Поттер.

– Даже Альбус Дамблдор не знает, сколько Сам-Знаешь-Кто создал крестражей, что ты от меня хочешь? – продолжала возмущаться гриффиндорка.

– Ну не знаю даже, чтобы ты больше вкладывалась, к примеру.

– Больше вкла... Я делаю все, что в моих силах, Рональд!

– Значит, ты делаешь недостаточно, если мы еще не продвинулись!

– Недостаточно? – казалось, она сейчас задохнется от возмущения.

– Да, тебе следует проводить меньше времени на слизеринских... гениталиях, – подобрал Рон нейтральный эпитет.

– Тогда может тебе следует проводить меньше времени между ног тупой Лаванды и тоже начать вкладываться в общий процесс, а не только давать указания?

– Я тоже вношу свой вклад, если ты не заметила, – ощетинился Уизли.

– Да, не заметила, – согласилась Грейнджер. – Расскажи, что ты узнал такого, чего не знали мы?

– Ну я... это... того... ну как бы... ну в общем, да, – промямлил рыжий.

– Ух, как многообещающе, – саркастически похвалила девушка. – А я вот узнала, как можно уничтожить крестраж.

– Серьезно? – подал голос Гарри, который боялся и слово вставить в перепалке друзей.

– А что сделал ты, Рональд?

– Ну я... я... я не знал, что в таком направлении тоже можно было думать!

– Ну теперь то знаешь, давай, удиви меня, – улыбнулась Гермиона. И не давая Рону ответить, повернулась к Гарри, – спасибо за вечер, Гарри, но мне надо идти.

– К очередному слизеринскому ублюдку, да? – выплюнул Рон.

– К Филчу, – холодно ответила девушка.

Но в спину ей прилетело от Рона:

– А я думал, поскакала на очередной слизеринский член, ну знаешь, у тебя такая репутация.

Ему просто повезло, что Гермиона спешила и не могла ответить. Но это не помешало парню получить подзатыльник от Гарри.

– Ай, Гарри, – почесал Рон голову, – ты сам видишь, какая она дикая стала! – Но и Поттер уже ушел вслед за подругой.

Но если Гермиона не смогла хорошенько ответить Рону, то судьба давала шанс поквитаться с Уизли, послав той встречу с Джиневрой.

– Ты то мне и нужна, – остановила Джинни подругу.

– Убери от меня свои руки, – просит Гермиона.

– Какие мы нежные, – протянула Джинни, но руки все же убрала. Гермиона последнее время ее пугала своей неестественностью. – Мне нужна твоя помощь.

– И?

– Вы с Ноттом делали за меня доклад, но Снегг мне его вернул и попросил раскрыть вот эти два пункта, – она достала бумаги и ткнула куда-то пальцем.

– А я тут причем? – поинтересовалась Грейнджер.

– Ну вы же плохо раскрыли эти пункты, так что логично, что ты...

– Даа, – протянула Гермиона, – я смотрю, логика вообще обошла род Уизли стороной.

– Прости, что? – тряхнула волосами Джинни.

– Прощаю, конечно, – улыбнулась Гермиона, – но не буду тут что-либо дописывать, Джин. Мы проделали за тебя всю работу, а ты не можешь и несколько страниц дописать?

– Ну ты же это уже читала, тебе легче будет.

– Так в этом вся проблема? – уточнила Гермиона.

– Ну да, – улыбнулась в ответ Уизли.

– Инсендио, – и лист вспыхнул в руках Джинни.

– Что же ты наделала? – закричала Уизли, но работу было не спасти.

– Прочитай и сделай сразу идеальную работу, – улыбнулась ей Гермиона. – Хорошего вечера, – она попыталась пройти, но Уизли перегородила ей дорогу.

– Что ты себе позволяешь? – недовольно шипит Уизли.

– Прививаю тебе тягу к знаниям, Джин.

– Слишком гордая, чтобы помочь?

– Слишком гордая, чтобы попросить?

Они стояли друг напротив друга и метали искры глазами, чуть ли не прожигая насквозь.

– Что, принцессой себе возомнила?

– Угу, – подтвердила Гермиона. – С Гриффиндора. Вы же именно так меня называли за спиной, разве нет?

– Да, – подтвердила Уизли. – Только ты не гриффиндорская принцесса, а слизеринская потаскуха.

Гермиона дала подруге пощечину, чтобы та остановилась.

– Погорячилась, – потерла Джинни щеку. – Сразу видно, маггла. Руки распускаешь.

– Я дала тебе шанс уйти отсюда на своих двоих, Джин. По старой дружбе.

– Ой, спасибо.

– Поверь, примени магию, от тебя бы и мокрого места не осталось, – с этими словами Гермиона продолжила свой путь.

– Отомщу, – пообещала Джинни.

А Гермиона уже дошла до Филча, и вдвоем они направились в подземелья. Это было странно, но Филч даже не перечил ей, будто тоже опасался. Слизеринцы были в шоке, когда стена отъехала в сторону, а там показались Грейнджер и Филч. Только Паркинсон решилась возмутиться, за что тактично была доведена до слез Гермионой.

Но Гермионе было глубоко плевать, смотрят ли на нее как на цирковую мартышку или нет. Она пришла сюда с одной целью – забрать вещи Нотта. И она это сделала, а Филч с важным видом толкал перед собой тележку, где лежали чемоданы парня.

Блейз Забини прожужжит завтра все уши Драко, доказывая, что с Грейнджер что-то не так. Но это будет завтра. Сейчас он, как и любой слизеринец, был очарован, как храбро она выглядела в самом сердце змеиного логова.

Но доставалось не только ученикам, даже великий и ужасный Снегг как-то растерялся и не смог ей ответить.

Она стала желанным гостем на вечеринках, что Слизерин продолжал устраивать.

Но каждую ночь она упорно искала в вещах Теодора хоть что-то, что могло бы пролить свет на ситуацию.

Две недели беспрерывных поисков, и она нашла. Целых две новости. Во-первых, можно смириться и не искать родителей, Нотт стер им память – они ее просто не вспомнят. А еще они теперь живут в Австралии и ни в чем не нуждаются. Это о хорошем. А плохое было то, что рукой Нотта было написано, что "их семь". И что-то подсказывало Гермионе. что это он о крестражах.

И это было страшно. Не просто разделить душу и один раз, а Том Реддл сделал это аж семь. Только осознание вызывало трепет, а затем ужас, но Гермиона не чувствовала. Она вообще ничего больше не чувствовала.

Прошлая Гермиона наверняка бы запаниковала, но не эта. Настоящая Гермиона приняла это, как дар свыше. Просто организм выработал антитела к боли, поэтому все так.

Утром, пока все еще будут спать, она выбежит на улицу. Она будет стоять на том месте, куда предположительно упал Нотт. Удивительно, но не было ни одного признака трагедии.

Она применяла всевозможные чары, чтобы уловить малейшие следы магии, но все было безуспешно. Глухо, как в танке.

Она еще долго стояла тут, на этом самом месте, стараясь поймать и уловить что-то эфемерное, но так и не смогла ничего понять.

Она наколдовала незабудки. Красивые цветы практически сразу пробились сквозь мерзлую землю и набрали цвет. Красивый, ровный круг. Идеальный круг. Потому что Нотт любил все идеальное. Потому что он был идеальным. Медальон полетел в этот круг. Гермиона оставила тут самое дорогое, что у нее было – свое сердце.

– Ты был прав, Тео, – тихо прошелестела девушка. – Я теперь смотрю на мир твоими глазами.

Она ушла, не оглядываясь. Боялась остаться насовсем. Потеряться во времени.

Но если бы она обернулась, если бы помедлила хоть на мгновение, то смогла бы увидеть тень между деревьями, что за ней наблюдала. Небольшой порыв ветра поднял с земли украшение и поместил его в руку человека, завернутого в серую мантию.

– Сберегу, – пообещал человек, убирая медальон во внутренний карман. На территории Хогвартса нельзя аппарировать, поэтому серая тень взмыла высоко в небо и, оказавшись за пределами защитного купола, трансгрессировала.

В тот день Хогвартс ахнул – глаза Гермионы Грейнджер поменяли цвет. Вместо карих они стали небесно-синими. Как у Теодора. Теперь никто не смел упрекнуть ее в неискренности или расчете. Фантастика – гудел весь замок. Глаза поменяли цвет. Это был как патронус, только лучше. Глубже. Искреннее.

– Тебе не кажется, что с Грейнджер что-то происходит? – спросил Блейз у Драко, когда весь их поток грустил на чарах.

– Что? – Драко был выдернут из своих мыслей.

– Ну с Грейнджер что-то творится, не замечаешь? – обеспокоено спросил Забини.

– Нет, у меня сейчас другие проблемы, – сухо ответил Малфой.

Действительно, у Драко времени не было, чтобы подмечать какие-то изменения в Грейнджер. Сегодняшняя ночь была первой в череде многих, когда они пересеклись. Ее синие глаза заставляли ежиться, но этой ночью это было не помеха.

Он наконец-таки понял, как работает шкаф в Выручай-комнате. Спасибо Дафне, что натолкнула на эту идею. Был только один минус – шкаф был немного сломан и не позволял перемещаться живым существам. Драко таким образом сгубил четырех канареек.

Решив, что этой ночью было достаточно открытий, он решил расслабиться, и вечеринка Слизерина была как нельзя кстати. В голове даже промелькнула мысль, что, быть может, Панси отсосет по старой дружбе, и эта мысль заставляла ноги парня активнее двигать в сторону старого кабинета, где обычно и развлекалась "золотая" молодежь.

Дыхание сперло, когда он увидел Грейнджер, и все планы полетели к чертям. Не видел Грейнджер – и все было нормально, но как увидел – все поменялось. Ему нужна Грейнджер, потому что она была тем якорем, что хоть как-то удерживал парня в реальности.

Он не планировал ничего. Теперь – ничего. Просто напиться в уголочке и лечь спать. Ну может быть, вздрочнуть. Но судьба решила иначе. Уже было раннее утро, поэтому ребят, что еще развлекались, можно было пересчитать по пальцам.

Малфой не спеша потягивал свой огневиски, когда судьба решила поиздеваться над ним – бутылочка указала на него.

– Я не играю, – ответил Драко на улюлюканье ребят.

– Малфой, ты же знаешь правила, – сказал Смит.

– Я не буду его целовать, – произнесла Гермиона. – Тем более он не в круге.

– Тогда эта судьба, Грейнджер, – он уже стоял на ногах. Если судьба подбрасывает шанс – надо хватать его за хвост. Особенно, если это поцелуй с Грейнджер.

Все, затаив дыхание, наблюдали, как он медленно, словно кошка, подходит к ней. Подал руку – помог встать. Она бы попятилась обратно от него, но было не страшно. Даже интересно. Он что, правда поцелует ее? Прямо здесь? И даже не поведет в шкаф или в другую комнату?

Его руки уже на ее талии.

– Что, Малфой, так хочется поцеловаться с грязнокровкой? – спросила Гермиона шепотом, чтобы слышал только он.

– Нет, – бегло усмехнулся парень. – Так хочется тебя.

Целовать ее на виду у всех было не страшно. Было даже приятно. Пусть все видят, что он, Драко Люциус Малфой, целует грязнокровку. И ни капли не жалеет.

Гермиона сжала ладони, лишь бы не запустить их в его платиновые волосы. Лишь бы не трогать его. Лишь бы не чувствовать ту власть, что имеет над ним.

Поцелуй закончился так же быстро, как и начался – она ничего не поняла. Вот только что он ее придерживал, а вот она уже стоит, прислонив пальцы к горящим губам.

Игра все еще продолжалась, но Гермиона покинула эту вечеринку. А спустя минуту за ней следом вышел и Драко. Он был ловцом, поэтому легко и просто нагнал девушку.

Легко и просто впечатал ее тело в ближайшую стену и поцеловал, наверстывая все то, что упустил. Сейчас за ними никто не наблюдал, поэтому она позволила себе ответить, позволила своим рукам запутаться в его волосах, позволила его языку проникнуть в глубину рта и вытворять там немыслимые вещи.

Она скучала по нему.

Нет, не так.

Ее тело скучало по его умелым ласкам.

По языку, что умело мог довести ее до исступления. По пальцам, что раз за разом разжигали в ней огонь. По его запаху, что наполнял ее. По его непонятномуу шепоту ей на ухо.

Она тоже была нужна ему. Она вся. Вся для него. От непослушных кудряшек на голове до пяточек, что прижимались к его заднице, когда он был сверху.

Он простонал, когда она погладила его там сквозь ткань брюк. Член немедленно отреагировал на это невинное касание. Не такое уж и невинное, судя по выражению лица Грейнджер.

Она медленно сползла по стене, под его такое сладкое Гре-е-ейндже-е-е-ер.

В нем теплилась еще искра сознания, где он находится, и что сейчас произойдет. Твою мать, Грейнджер собиралась ему отсосать. Кажется, его планы на ночь нисколечко не пострадали, а даже улучшились.

– Грейнджер, – он резко втянул воздух, когда ее язык прошелся по длине члена. – Ты не могла потерпеть минуту, пока мы не вскрыли бы кабинет?

– Нет, – честно ответила она. – А ты?

Его ответ был полностью заглушен его собственным стоном, когда она аккуратно погрузила головку пениса в рот.

Рука судорожно вцепилась ей в волосы в то время, как второй он опирался о стену, не доверяя ногам.

– Грейнджер, это центр коридора, – сделал парень попытку воззвать к здравому смыслу.

– Получается, надо ускориться? – И Малфой чуть не умер на этом моменте.

Его возбуждало абсолютно все. Грейнджер, покрывающая его член слюнями. Этот долбанный коридор, в который мог заглянуть кто угодно и увидеть их. Снова Грейнджер, на коленях стоящая перед ним. Опять Грейнджер. Его фантазия, которая уже успела поднять девушку и показывала в картинках, как он отчаянно вколачивался в нее. Опять Грейнджер, что своим языком ласкала каждый рельеф на его члене.

– Грейнджер, нас же могут...

– Похер, Малфой, – невнятно сказала она с членом во рту.

Это была не та Грейнджер, к которой он привык. Эта была ее улучшенная копия.

Он растворился в приятных ощущениях, что дарила ему Грейнджер. Ее язык неумолимо ласкал голову, вычерчивая там алфавит или еще что-то, да хоть рецепты зелий – похер. При этом она продолжала сосать, дерзко обхватив его губами. Периодически ее язык прогуливался вверх-вниз, заставляя узел в животе завязаться туже. Периодически она выпускала его полностью изо рта, чтобы губами пройтись по всей его длине. Периодически она заглатывала его так глубоко, что Малфою было страшно за девушку.

А еще она стонала. Каждое ее движение, каждое действие чем-то сопровождалось – стоном, вздохом или всхлипом. И это сносило крышу. Даже Паркинсон так не балдела от минета – у той все было отработано и четко выверено. Гермиона была же искренна в своей страсти.

Он бы кончил уже раза три, но эта чертовка намеренно оттягивала завершение процесса. И в четвертый раз слизеринец не выдержал. Лучший принцип – хочешь чего-то добиться, то сделай сам. И он сделал. Намотал ее кудри на кулак и уже сам управлял процессом, наслаждаясь ее сдавленными стонами от его жестких толчков.

– Ты... какая же ты ахуенная, – продолжал он трахать ее рот, а она в ответ что-то мычала.

Ее покорность выбивала холодный камень у него из под ног. Ее слезы, что текли по щекам, заставляли стараться протолкнуться все глубже. Казалось бы, еще чуть-чуть, и он трахнет ее в самое сердце. Но анатомия подсказывала, что это всего лишь глотка.

Она разочарованно простонала, когда он стал замедляться. Она выругалась, когда он вышел из ее рта, и следом благодарно простонала, когда вновь могла скользнуть по нему языком.

– Открой рот, – просит он в какой-то момент, и Гермиона послушно, как щенок, открывает рот и высовывает язык. Она не понимала этого, но знала, что мальчикам это нравится.

Он кончил, наблюдая, как член выстреливает сперму на язык, на лицо, на блузку, что была на ней. Как сперма наполняла рот и капала на пол. Если бы это позволяла физиология, он бы кончил еще раз только от вида Грейнджер, жадно принимающей его сперму.

Грейнджер на коленях. Умереть не встать. Вот бы хоть кто-то это увидел. Но он никому не позволит на нее смотреть. Это все – теперь только для него.

Теперь фантазия стала реальностью. Она была прижата его телом и призывно прогибалась в его руках. Ее ноги прижимали его все теснее и теснее к себе, но он медлил. Одно дело, если бы их застали, когда она отсасывала ему, совсем другое – если он будет трахать ее. Но Грейнджер права – похер.

Он громко выдохнул, коснувшись пальцами ее белья, мокрого, до жути.

– Грейнджер, если бы я знал, что минет так тебя заводит, я бы тебя еще курсе на четвертом поставил на колени, – по-доброму усмехнулся слизеринец, но Грейнджер недовольно буркнула что-то, заставив его рассмеяться. – Потерпи.

Их языки переплелись снова, и Драко наслаждался этим острым коктейлем чувств, приправленным огневиски и его собственной спермой. На ее шее уже краснели пятна, но оба этого даже не замечали. Не было сил и времени расстегнуть мелкие пуговички на ее кофте – он просто дернул, и те со звоном покатились по полу.

– Малфой, – укоризненно прошептала гриффиндорка.

– Грейнджер, – он лбом уперся в ее лоб, – просто будь только моей, и я куплю тебе все на свете, – он тоже пообещал ей целый мир.

Его язык игрался с сосками, заставляя тех гордо торчать и колоть его в ответ. Под ее тихие стоны, он стянул с нее промокшие трусики. Под ее требовательные стоны, он запорхал пальцами по набухшему клитору.

– Пожалуйста, – прохрипела гриффинорка.

– Чего ты хочешь, дорогая? – он дерзко ввел в нее сразу три пальца, и ее стоны заглушали ее же собственный ответ.

– Трахни меня, – она смогла это выговорить. Само слово "трахнуть", произнесенное Грейнджер, было сексуально. И член тоже рвался в бой, припоминая все его пошлые фантазии.

Это было так просто – она сама открывалась для него и просила его. А он не мог себя пересилить. Он шевелил в ней уже четырьмя пальцами, но обоим хотелось совсем другого. Казалось, что в нее спокойно поместится вся кисть, настолько она была мокрой. Он видел, как капала на пол ее смазка. Он видел, как ее глаза умоляли о большем.

И это было главное – он видел ее глаза. Эти, блять, покорные, синие глаза. Когда-то давно он смотрел на них снизу вверх, и отголоски этого еще бередили его душу. Он не мог. Не сейчас. Не вот так.

– Я... Я не могу, Грейнджер.

Ну вот, это случилось. Наконец-то он сам испортил их секс. Обычно это Гермиона взывала к его совести и приплетала Нотта, а теперь он сам поступает также.

Аккуратно, но с сожалением поставил ее на пол, вернул пуговицы обратно на ее блузку, и сжал в обьятиях.

– Я не могу, прости, – извинился он и сбежал.

Лишь бы не передумать. Лишь бы не остаться и не смотреть в эти синие глаза.

– Ну так что, – Блейз снова выдернул его из мыслей, – ты точно не заметил, что Грейнджер какая-то странная?

– Нет, повторяю же, – отмахнулся Драко.

Для него она была той самой. Идеальной.

– Ты уверен?

– Да блять, Блейз, почему ты до меня докапываешься, а не до этих ушлепков из Гриффиндора?

– Ну так именно ты живешь с ней в одной башне, – удивился мулат. – Вот я и думаю, вдруг ты что-то заметил?

Заметил. Буквально сегодня утром он заметил какие у нее классные сиськи. Стоял и в подробностях рассматривал, как она нежно массировала грудь. Она просто забыла запереть дверь, а он очень опаздывал. Случайность, с кем не бывает, но Малфой знал точно, что с Грейнджер любое совпадение не случайность.

Но вряд ли Блейз имел ввиду именно это.

А сюрпризы все не кончались. Малфой был точно уверен, что одна своенравная гриффиндорка решила его соблазнить. Как давно его не соблазняли – аж живот сводило от каждой ее попытки. Обычно стоило ему только заговорить с девочкой, и она сразу стояла на коленях или уже скакала на его члене. А тут было... Не так. Даже в его самой смелой фантазии именно он соблазнял и развращал Гермиону Грейнджер, но никак не наоборот.

И вот сейчас он выл про себя, наблюдая за длиной ее юбки. Даже Паркинсон, казалось, оценила этот жест.

– Мисс, Грейнджер, вам нужно особое приглашение? – Снегг был холоден, как всегда.

– Но мы на третьем курсе с профессором Люпином уже отрабатывали боггартов.

– Минус пять очков, – улыбнулся Снегг. – Я не спрашивал вашего мнения, я сказал выйти и отработать защиту.

– А как часто на нас будут нападать боггарты?

– Минус еще пять баллов за глупые вопросы.

– Можно подумать, если бы вопрос был умный, вы бы накинули, – фыркнула Гермиона.

Все замерли. Непозволительная дерзость.

– Ну что ж, мисс Грейнджер, покажите первой на что вы способны, – пригласил ее преподаватель к нарисованной черте, задание считалось успешно выполненным, если боггарт не пересекал эту черту.

– Можете отнять еще пять баллов, но это глупо, – сказала Гермиона. – Даже профессор Амбридж была более компетентна в вопросах защиты.

– Я высоко ценю вашу лестную похвалу и в знак признательности отнимаю у Гриффиндора двадцать баллов.

– Спасибо, сэр, – согласилась Гермиона с благодарностью. Это было немыслимо – вот так просто дерзить Снеггу, но она чисто физически не могла заткнуться вовремя.

Она вышла вперед, поправила галстук и достала палочку, показывая преподавателю, что готова. Снегг кивнул, и снял замок со шкафа. Дверца отворилась, но ничего не произошло.

Гермиона удивленно приподняла бровь и вопросительно посмотрела на бывшего зельевара. Казалось, что Снегг был озадачен. Не удивлен, а именно озадачен.

– Попробуйте подойти ближе, мисс Грейнджер, – голос профессора звучит совсем неуверенно.

Гермиона делает несколько шагов вперед, но ничего не поменялось.

– Хмм, это даже лучше, чем я предполагала, – цокнула Грейнджер.

Профессор сам заглядывает в шкаф и видит мертвые зеленые глаза, что смотрят на него, не мигая. Он шарахнулся назад, но успел взмахом палочки превратить иллюзорный труп в букет белых лилий.

– Попробуйте еще ближе, – настаивает декан Слизерина.

– Мисс Грейнджер, – подсказывает ему Гермиона.

– Попробуйте еще ближе, мисс Грейнджер, – исправляется Снегг, плюя фразу сквозь зубы. Он отдал бы свою левую руку, чтобы в шкафу оказался труп другой грязнокровки.

Гермиона уже вплотную подошла к шкафу, но ничего не было.

– Не хочу никого разочаровывать, но ваш боггарт, – Гермиона сморщила лицо, – бракованный.

– Я только что проверил, он в полном порядке, – процедил Снегг.

– Ну тогда вы его доломали, – подытожила гриффиндорка. – Это был план на целое занятие?

– Да.

– Ну тогда я лучше повторю эту тему в библиотеке, чем потеряю тут время, – она развернулась и пошла за своими вещами.

– Да как ты смеешь, грязнокровка? – Панси ринулась защищать своего декана, послав в гриффиндорку заклятие.

Под всеобщее аханье, Гермиона взмахом руки, не оборачиваясь, отбила заклинание обратно в Панси, сбив ту с ног.

– Ну что, теперь ты веришь, что с ней что-то происходит?

– Ну она сильная волшебница, – начал было Малфой, но Блейз его перебил:

– И кто еще может отражать заклинания без палочки, да еще и спиной? Или она тоже наследница древнего рода, из которой магия ключом бьет?

– Нет, – вынужден был признаться Малфой.

Он категорически был не готов принять предположение Забини, ведь это означало, что между ними с Грейнджер не было искры, а все это была... магия?

– Есть предположения? – шепотом спросил Драко.

– Да, но тебе оно не понравится, – уклончиво ответил Забини.

– Конкретику, – просит Малфой.

– Я думаю... ну при учете, что ее глаза сменили цвет...

– Не мни сиськи, Блейз, ближе к делу.

– Я думаю, она отключила эмоции.

– Что за бред? – фыркнул блондин.

– Я думаю, она не смогла справиться с эмоциями, с болью, с потерей... Ты ведь знаешь, что она заучка. Наверное, она откопала какое-то заклинание, которое забрало у нее это.

– Можно узнать точнее?

– Ты знаешь, чего она боялась?

О да, Малфой знал. Он смаковал на кончике языка ее страхи.

– Я тебя услышал, – кивнул Драко.

В этот раз Снегг отпустил учеников на двадцать минут раньше. Никто не знал, кроме Северуса, за что гриффиндорцам прибавили пятьдесят баллов – за потрясающее бесстрашие.

Только спустя неделю Драко решил поддаться на провокации Грейнджер. Прямо на уроке Слизнорта. Именно с этой целью он поверх своего сексуального черного костюма надел мантию – чтобы скрыть то, чем он будет заниматься.

И Гораций Слизнорт его не подвел. Сдвоенное зельеварение, чтобы успеть сварить какой-то там настой бездонных глубин.

Они с Грейнджер были хорошей парой. Не парой – напарниками. Они уже практически закончили с зельем, хотя у большинства их класса оно не было готово даже на половину. Оставалось двадцать минут до конца пары, и Малфой стал воплощать свой коварный замысел. Все это время она пыталась его соблазнить, но как она себя поведет, когда он предложит ей все, что она хотела? Вот прямо сейчас?

Она вздрогнула, когда он подошел сзади. Его теплые пальцы легли поверх ее, когда она перемешивала варево, согласно инструкции.

– Малфой?

– Грейнджер? – шепнул он ей на ухо.

– Что ты делаешь? – она повернула голову чуть-чуть в бок, но этого хватило, чтобы оказаться лицом к лицу. Глава в глаза. Его дыхание обдавало ее губы, и она чувствовала на них легкое покалывание.

– Помогаю тебе, разве не видно?

– Спасибо, я справлюсь сама дальше.

– Да брось, Грейнджер, я же видел, как ты смотрела за моими пальцами, – уличил он ее.

– Я просто смотрела, как ты ловко нарезаешь ингридиенты, – оправдалась Гермиона. Но не покраснела. И даже не отвела взгляд.

Определенно, она ему нравилось такой, и плевать, под какими чарами она находилась.

– Ты ведь знаешь, что они еще умеют делать очень ловко, да?

– Да, – кивнула Гермиона. Сердце забилось чаще, предвкушая что-то такое, что дать мог только Малфой.

– Если хочешь – попроси.

Она смотрит ему в глаза, долго и выразительно, а потом отворачивается, словно испугалась, что так долго на него смотрела. Драко уже успел почувствовать разочарование в своих догадках, как вдруг она шагнула назад и потерлась ягодицами о его пах.

– Хочешь?

– Да, – на выдохе произнесла она.

И он не терял времени зря. За эти пятнадцать минут он заставит Грейнджер выпрыгнуть из трусов и запрыгнуть прямиком на его член, или не быть ему Драко Малфоем.

– Делай вид, что варишь зелье, – советует Драко.

– Но мы же закончили, – не поняла Гермиона.

– О нет, Грейнджер, – рассмеялся он тихо-тихо, – мы только начинаем.

Она вздрогнула, когда он надавил ей на поясницу, заставляя немного оттопырить зад. Она сразу оперлась на парту, и он накрыл одну ее руку своей.

– Малфой, а вдруг нас спалят? – здравый смысл Грейнджер проснулся как нельзя кстати.

– Грейнджер, это последний ряд. Он создан исключительно для этих целей, – успокоил он ее.

Его рука сползла с поясницы и подцепила край юбки, немного задирая ее. Мурашки заранее пробежали по ее спине, заставив Драко улыбнуться.

– Кажется, мы в тот раз кое-что не закончили? – подразнил ее Драко, стягивая женские трусики вниз.

– Да, – жалобно ответила Гермиона.

Его рука привычным движение погладила внутренню часть бедер, а затем длинные пальцы заскользили по половым губам, дразня девушку.

– Смотри на меня, – властно произносит он, и девушка снова поворачивает к нему голову, встречаясь с парнем глазами. – Я остановлюсь, как только ты отвернешься, поняла?

– Да, – шепчет она.

Он наградил ее практически невесомыми поглаживаниями клитора. Она лишь на секунду прикрыла глаза, а он тут же остановился.

– Ну пожалуйста, – поерзала девушка.

– Я тебя предупреждал, Грейнджер, – напомнил он.

Она широко распахнула глаза, и он возобновил свои простые ласки. Легкий румянец удовольствия окрасил ее щеки в алый, так что со стороны казалось, что они, как обычно, гавкаются.

– Недостаточно, да? – спросил Драко, шекоча пальцем капюшон клитора.

– Недостаточно, – согласилась Гермиона.

– Знаешь, о чем я думал в этом классе на протяжении нескольких лет?

– О чем? – шепчет Гермиона.

– О том, чтобы трахнуть тебя на твоей первой парте, – честно признался парень. – Но тут появился Слизнорт и отправил тебя ко мне.

– И о чем ты теперь мечтаешь? – прошептала Гермиона.

– Трахнуть тебя за своей партой, – и он ввел в нее пару пальцев, заставив девушку проглотить следующий вопрос.

Она поскуливала буквально ему в рот, а он жадно ловил ее выдохи. Спустя пару минут он добавил третий палец внутрь, не забывая большим пальцем массировать клитор.

– А еще я мечтал, как ты мне отсосешь, прямо на уроке.

– Ох Малфой, – простонала девушка.

– Именно так, Грейнджер, – он размазывал ее смазку до самого колечка ануса, но она даже не дернулась.

– Не останавливайся, – просит девушка.

– А потом я тебя трахнул, Грейнджер, – продолжал шептать Драко, медленно сводя с ума обоих. – И это было в сто раз лучше, чем я мог себе представить, представляешь?

– М-м-м – только и смогла вымолвить Грейнджер.

– Но мне этого мало, Грейнджер, – он впился в ее лицо, ловя каждую эмоцию. – Ты стала мне снится, Грейнджер, – продолжает он свои откровения. – Я мечтаю засыпать, после того как кончу и сожму тебя в объятиях. Я мечтаю просыпаться от того, что ты будишь меня утром хорошим отсосом. Я так устал дрочить на тебя, ты бы знала.

И Грейнджер завелась. Так, как он и хотел. Как и планировал.

– Пожалуйста, Малфой, – захныкала она.

– Что, трахнуть тебя?

– Пожалуйста.

– Прямо здесь? – обводит он взглядом аудиторию, а потом снова возвращается к ее глазам. – И как мы это объясним окружающим?

– Пожалуйста, Драко, – не сдается Гермиона.

Блейз оказался прав. Никакого страха или сожаления. Идеальная. Практически такая, как он. Знающая, чего хочет.

– В девять вечера, Грейнджер. Будь в моей спальне в девять вечера, и я сделаю так, что ты сидеть не сможешь, – обещает он, а она ослепительно улыбается на это.

Его пальцы покинули гостеприимное лоно, и Гермиона ругнулась.

– Прости, что? – переспросил Драко.

– А сейчас?

– А сейчас, увы, урок, – с притворным сожалением сказал блондин.

– Но Драко...

– Грейнджер, даже если бы я и рискнул трахнуть тебя на глазах твоего факультета, моего факультета да еще и на глазах преподавателя, то ты слишком громкая.

– Наложи Силенцио и трахни, – заявляет она.

Блейз был чертовски прав. Но она была такой агрессивно-сексуальной.

Он об этом пожалеет, но он сделал, как она просила – наложил на нее Силенцио.

А потом ничего не произошло. Она удивленно, зло, непонимающе на него смотрела, но Драко избегал ее взгляда, как мог.

– Еу хотя бы десять минут до конца урока потерпи, а там можешь уединиться и побаловать себя, – хмыкнул Драко, переливая готовую смесь во флакон и приводя место в порядок.

Он по губам прочитал, кто он и куда может идти.

Но тем не менее Гермиона Грейнджер действительно была в его постели ровно в девять вечера. И она действительно позволила ему все. И это пьянило похлеще огневиски.

Даже привязать свои руки их галстуками к изголовью его кровати.

Даже начисто вылизала его член, когда он кончил в первый раз.

Он не шутил, когда говорил, что на утро она не сможет сидеть – ей действительно будет немного неприятно ходить. Именно поэтому она будет морщить носик, а Драко широко улыбаться.

Мечта Малфоя сбылась. Он заснул, кончив в девушку, которую хотел. А потом завалился на бок, утягивая шатенку за собой. Они так и проспали остаток ночи – обнимая друг друга. А утром она была разбужена настойчивыми поглаживаниями в области бедер.

– Мы же опаздываем? – спохватилась Грейнджер.

– На завтрак опоздали, – согласился слизеринец. – Но на первый урок еще нет.

И он сделал утро по-настоящему добрым, взяв гриффиндорку с утра пораньше.

Широкая улыбка была у обоих до конца дня. А ночью все повторилось. А затем еще три ночи к ряду. Он даже перестал задерживаться в своей Выручай-комнате, настолько спешил к гриффиндорке, что по новой привычке уже ждала его в его кровати. Голая. Или же в его футболке. Но и то, и то было до жути эротично и сексуально.

Как-то раз его остановил Невилл Лонгботтом. Только лишь по старой памяти Малфой его не послал. Слизеринец был уверен, что Невилл заговорит о Дафне, которая умерла с его легкой руки, и все такое, поэтому хотел свернуть разговор. Но Невилл в который раз его удивил. Гриффиндорец оказался свидетелем одного личного разговора между Уизли, и тот первым делом пошел рассказывать об этом Драко, а не своим. И Малфой оценил этот жест. Но до поры до времени слизеринец не придаст этому особого значения. Ведь это Уизли, разве они смогут хоть что-то против Гермионы? Тем более такой... обновленной что ли.

Все было прекрасно. Пока Грейнджер не предложила ему свободные отношения.

– Что? – переспросил тогда Драко.

– Ну это когда ты встречаешься с кем-то, но время от врем...

– Грейнджер, я прекрасно знаю, что это.

– Тогда в чем проблема?

– Я прекрасно понимаю, что ты хочешь обезопасить себя, но уверяю тебя, что я не собираюсь трахаться за твоей спиной с кем-либо.

– Я тебе не запрещаю, – тут же подала она голос.

– Тогда в чем проблема? – тупил Драко.

– Я это спрашивала не ради тебя.

– Тогда ради чего? – повисло молчание, пока до него доходило. – Серьезно? Ты планируешь трахаться с кем-то еще за моей спиной?

– Не планирую, но мало ли.

– Нихера себе, – вырвалось у Драко. – А чем я тебя не устраиваю?

– И нахрена тебе еще один член в спальне? Ты их коллекционировать собралась? – говорило его уязвленное эго.

– Я просто хочу обезопасить себя, как ты выразился. Что если у меня появятся отношения, ты не будешь их разрушать, как было... с Тео.

– А тогда разве были не свободные отношения? – прищурился блондин.

– Я просто не хочу, чтобы ты все испортил, – просто сказала Грейнджер.

– А я просто убью любого, на чей член ты присядешь, – пообещал ей Малфой.

И почему-то она не сомневалась в правдивости его слов.

Этой ночью Малфой не спал. Ему чуть ли не до натертостей на члене нравилась такая девушка, но он не мог ее контролировать. Она выходила из под контроля и устраивала забастовки, периодически прогоняя парня из кровати. А он уже не мог спать один – именно так он и спасался от холода.

Вдвоем с Блейзом они думали, какое именно заклинание прочитала Гермиона, чтобы попытаться его обратить. Пришлось даже обратиться к шрамоголовому. Спасибо и на том, что тот рыжего не привел за собой. Втроем они попытались нащупать решение.

– Думаю, что это...

– Вау, ты умеешь думать, – ахнул Малфой.

– Вау, а ты нет, что ли? – в тон огрызнулся гриффиндорец.

– Может, хватит уже? – Блейз устал. Каждый день по часу уходил на их перепалки.

– А почему ты так за нее беспокоишься? – вдруг спросил Поттер.

Слизеринцы переглянулись – они не хотели раскрывать все карты.

– Ну знаешь ли, спать с бомбой замедленного действия такое себе удовольствие, – в принципе не соврал.

– Я думаю, это кольцо, – вернулся Гарри к тому, на чем его перебил Драко.

– Почему? – хором спросили слизеринцы.

– Потому что с вечера все было нормально, а потом она резко изменилась. У нее появилось кольцо на пальце. Я думал, что это колечко дружбы, ну такие, какие носите вы, – посмотрел Гарри на мизинцы слизеринцев.

– Думаешь, это Ноттовское? – спросил Блейз у друга.

– Но не семейное, факт, – ответил Драко.

– Больше на обручальное похоже, – вставил две копейки Поттер.

– А вдруг он кольцо проклял? – предполагае Блейз.

– Не похоже на него, – качает головой Драко.

– А по-моему очень, – кивает головой мулат. – Нотт терпеть не мог нерешительности, и Грейнджер стала чересчур уверенной, даже бесстрашной.

– Есть такое, – кивает блондин.

– Смотри, утрированы все чувства и качества, которые Теодор ценил, – подхватывает Забини.

– Блять, да! – загораются глаза Малфоя.

– Думаю, она даже не знает, что оно проклято.

– Блять, то медальон, то кольцо, пиздец ей не везет, – ответил Драко.

– Вы о чем? – Гарри потерялся.

– Мы все уладим, друг, – Блейз похлопал гриффиндорца по плечу. – Со дня на день вернем вам вашу красотку в целостности и сохранности.

– Так давайте просто снимем его? – предполагает Гарри.

– Это так не работает. Это же магическое проклятие, просто в физической оболочке.

– Тео любит Гермиону, – покачал головой гриффиндорец. – Он бы не проклял ее.

И Малфой прекрасно понимал Нотта.

– Скорее всего Тео дал его на крайний случай, – попытался утешить Блейз. – Видимо, она не чувствовала поддержки от нас всех.

– Она целый месяц под проклятием, а я и не заметил, – ударился Гарри головой об стол.

На этом и разошлись. Гарри обещал не путаться под ногами, а Малфой с Забини обещали все уладить.

Слизеринцы начали издалека. Собрались, как раньше, в гостиной старост, но втроем. Собрались с духом, и все ей рассказали. Гермиона, ожидаемо, ответила на это смехом.

– Серьезно? Я не справилась с горем, поэтому сошла с ума?

– Нет, Нотт тебя проклял, – попытался вразумить подругу Блейз.

– Да, блять, – не выдержал Драко. Этот тупой разговор длился уже второй час. – Ты поехала кукушкой, когда он умер, поэтому, пожалуйста, отдай нам кольцо.

– Нет.

– Кольцо, пожалуйста, – протянул Малфой руку, но Гермиона прижала руку к груди.

– Я понимаю, что ты долго жила без эмоций, и первое время тебе будет туго, но обещаю, я буду рядом, – пробует Блейз смягчить углы.

– Нет, – упорно повторяет гриффиндорка. – Он не умер.

– Говорю же, тронулась, – подытожил Малфой. – Его нет второй месяц, его официально признали без вести пропавшим.

– Но не мертвым! – крикнула Гермиона. – Вы не понимаете, он обещал вернуться, и он обязательно вернется ко мне.

– Ладно, попробуем вариант очкарика, – пробормотал Малфой и попытался сорвать кольцо с руки. Но его ударило, словно током, и отшвырнуло в другой конец гостиной. – Хорошо, не попробуем.

– А план "Б" у вас есть? – поинтересовалась Грейнджер.

– У нас есть план "Г", – хмыкнул блондин.

А дальше все пошло не по плану. В гостиную ворвался Поттер и обвинял присутствующих во всех смертных грехах.

Гермиона пыталась как-то оправдаться, Драко же ухмылялся на любую выходку, Блейз топил за здравый смысл и жег какие-то палочки. Наконец Малфой не выдержал и поцеловал Гермиону, заставив Поттера умолкнуть на полуслове.

– Малфой, что ты делаешь? – шепотом спросила девушка.

– Просвящаю этого придурка, – улыбнулся блондин.

А Гарри с отвращением наблюдал, как язык хорька орудует во рту подруги.

– Убью, – с кулаками бросился Поттер на Драко, но тот вовремя среагировал.

Взмах палочки Малфоя – и Поттер уже хрипит возле выхода, отлетев к портрету. Гермиона с ужасом видит, как тоненькие струйки крови начинают окружать друга.

– Гарри! – бросилась к нему Грейнджер. Изо рта друга вытекала алая струйка крови. – Гарри! – отчаянее прежде зовет его девушка, но Гарри хрипит и никак не реагирует на нее. – Гарри, милый, – она кладет его голову на свои колени и ласково гладит по лицу и волосам. – Гарри, не смей оставлять меня одну.

– Что, Грейнджер, – сплевывает Малфой, – боишься остаться одна?

– Пошел к черту, урод! – бросает Гермиона и начинает плакать. – Я убью тебя, если он не выживет! – обещает гриффиндорка.

– Опа, это злость или мне кажется? – поднимает брови Драко.

– Ненависть, – подсказывает Забини.

– Блять, я думал, мы вернемся не к этому, – грустно усмехнулся блондин.

– Блейз, что ты тут стоишь?! – верещит Гермиона. – Беги за Помфри, приведи ее сюда. И Макгонагалл тоже надо сообщить. Да почему вы не торопитесь? – она размазывает слезы по щекам.

– Гермиона, – Блейз садится рядом и берет руку Поттера в свою. – Он мертв.

– Нет-нет, проверь еще раз, – не сдается Гермиона.

– Пульса нет, – глухо повторил Забини.

– Нет-нет, это ведь была не Авада, он жив, – твердит Грейнджер.

Вместо ответа Забини встает и отходит назад, оставляя Гермиону совсем одну.

– Нет! – закричала она. – Не-е-е-е-е-е-ет! – и сорвалась на плач.

Слизеринцы ей не мешали. Они не знали, что сказать.

– Знаешь, – шепотом сказал Малфой, – где-то в глубине души я надеялся, что им буду я, – кивнул он на труп Поттера.

– Будешь, – обещает Забини, кивая на шатенку.

– Это ты, – злостно шепчет Гермиона. – Это все ты! Ты убил его, – она достает свою палочку и направляет на Драко.

– А я говорил, что ты такая сексуальная, когда в гневе? – Драко пятится назад, пряча палочку.

– Я убью тебя! – девушка медленно наступает на Малфоя.

– А последнее желание хоть будет? – драконит он ее все сильнее и сильнее.

– Ну попробуй.

– Покажи сиськи.

– Страх потерял?

– Ну раз я сегодня умру, дай хотя бы потрогать.

Она швыряет в него оглушающим, но он уворачивается.

– Стой, Грейнджер, – просит Малфой, поднимая руки в сдающемся жесте. – Десять секунд, а потом убивай.

– У тебя осталось восемь, – цедит сквозь зубы гриффиндорка.

– Больно терять друга?

– Пять.

– Обернись, – просит слизеринец. – Просто обернись.

Она обернулось буквально на секунду – и Гарри по-прежнему был мертв, хотя она надеялась, что это все дурацкая шутка. Но Малфою хватило этой секундочки, чтобы оказаться за спиной у девушки и сжать руку, в которой та держала волшебную палочку.

– Пусти меня! – Пробует она лягнуть его ногой, чтобы вырваться.

– Послушай меня, – одной рукой он держит ее за талию, а второй направляет волшебную палочку на Поттера.

– Пусти! – кричит девушка.

– Грейнджер, это боггарт, – словно издалека доносится до нее его голос. – Давай, Грейнджер, ты ведь знаешь руну.

Гермиона замирает на мгновенье. Ну да, боггарт в виде Гарри Поттера в Башне старост. Ага, два раза. Но сердце билось быстрее, позволяя поверить в это.

Взмах – и труп Гарри исчез.

– Но как это возможно? – она обмякла в руках слизеринца.

– Чувствуешь, Грейнджер? – спрашивает Драко. – Это облегчение.

– Это радость, Гермиона, – тут встревает в их разговор Забини, который на всякий случай отошел подальше, чтобы не попасть под шальное проклятье.

– Это надежда, – продолжает Малфой.

Гермиона начинает плакать, но уже от радости, что ее друг жив и сейчас находится в Башне гриффиндора. За этим делом Малфой смог снять кольцо с ее пальца. На несколько мгновений она озарилась синим цветом, как помехи на телевизоре, а потом все стало по-прежнему.

– Уничтожь это, – бросает Малфой кольцо другу, и Блейз его убирает в предварительно зачарованную коробочку.

– Я больше не нужен?

– Тоже будешь утешать?

– Не рискну при тебе, – улыбнулся Забини. – Проветрите тут, эти травки Трелони вызывают галлюцинации, – с этими словами он ушел.

А Гермиона так и продолжала плакать, прижимаясь к груди Малфоя, который неумело пытался ее утешить. Он понятия не имел, как нужно утешать в подобных ситуациях – у него был только один вариант, но вряд ли Грейнджер готова к перепихону.

– Почему ты плачешь? – спросил Драко. Прошло уже минут пятнадцать, а она никак не успокаивалась.

– Мне так больно, Малфой, – она прижала руки к груди. – Так больно, – горько повторила девушка.

– Как тебе помочь? – он чувствовал себя бессильным. – Блейз оставил кое-какие зелья, но они лишь немного притупляют эмоции.

– Больно, – повторяла девушка. – Очень больно.

– Ты месяц была пофигисткой, это естественно.

– Что-то не так, Драко.

И сердце защемило от ее "что-то не так, Драко".

Он дотронулся до ее лба и тут же одернул руку:

– Грейнджер, ты горишь, – он был испуганным.

– Кто-нибудь, пожалуйста, заберите эту боль, – ее ноги подкосились, и она рухнула.

Малфой неуверенно протягивал ей небольшие фласки с зельями, но Гермиона лишь отмахивалась от них.

– Как тебе помочь? – паниковал он.

– Забери у меня эту боль, – плакала она.

Он видел, что ей больно. Даже ее глаза налились кровью – нет, не сосуды полопались, а буквально кровь прилила к глазам.

– Грейнджер, спрашиваю один раз, подумай, как я могу тебе помочь? – он обхватывает ее голову двумя руками, и она тут же замирает, словно его руки были лучшим лекарством на свете.

– Воспользуйся связью, забери боль, – просит Гермиона, умоляя его глазами.

– Я не смогу, – неуверенно отвечает Малфой.

– Смоги, – хрипит Гермиона.

Малфой не доверяет этой чертовой связи, он ее не ощущает, поэтому действует по старинке.

– Ты уверена? – спрашивает слизеринец.

– Я забуду тебя? – спрашивает Гермиона.

– А хочешь?

– Нет, – отвечает она. – Я хочу помнить, какой ты, – улыбается она сквозь слезы.

Стирать ей память снова было бы медленной авадой для гриффиндорки, поэтому Драко поступил эгоистично. Нотт заявлял, что достаточно немного времени, чтобы влюбить в себя гриффиндорку. Малфою же потребуется меньше минуты.

Поцелуй вышел соленым и болезненным, особенно для Гермионы, которая чувствовала присутствие Драко в своем разуме. Она ему не препятствовала, но было неловко, что он копошился в самом сокровенном. Но все же она смогла расслабиться под его настойчивым языком.

Малфой видел собственными глазами, как она любила Теодора Нотта, а это значит, что у самого Драко был только один шанс на любовь гриффиндорки – стать Теодором Ноттом для нее.

Он разорвал поцелуй, и прежде, чем Гермиона успела что-то осознать, он прошептал:

– Обливио, – не стер воспоминания, но подменил.

Этой ночью он был нежен с ней. А когда она уснула, ушел в свою комнату, где стал рыться в чемодане.

– А вот и ты, – довольно протянул Малфой, доставая шар. Обычно такие шары были наполнены снегом, но не этот.

Этот был подарком Нотта и наполнен его магией. Внутри шара был целый мир, но главное – там была бабочка. Нотт подарил ему на его четырнадцатилетие. Забрал его анальную девственность, но подарил целый мир. Нотт тогда сказал, что как только с ним что-то случится, этот мир умрет.

Драко до боли в глазах вглядывался в шар. Мир не умер, но потерял цвет. Бабочка лениво махала крыльями, смахивая пепел.

Грейнджер не двинулось мозгами, Нотт действительно был жив, Драко был в этом уверен.

– Во что ты ввязался, Тео? – вопрос повис комнате без ответа, лишь крылья бабочки затрепетали все быстрее, как ритм сердца.