Разочарованные

  – А она что тут делает? – Лаванда Браун встала с койки Рона, где парень крепко спал от снадобий, которыми его напоила мадам Помфри.

– Лаванда, тебе не кажется, что больничное крыло не место для выяснения отношений? – Гарри попытался предотвратить ссору.

– Кажется, – согласилась блондинка. – Поэтому пусть убирается отсюда.

– Я пришла к своему другу, – холодно отчеканила Гермиона и решительно села на край постели Рона, но с другой стороны от Браун. – Доброе утро, Гарри, – кивнула Гермиона другу.

– Вообще-то не доброе, – поправила Лаванда. – Бон-бон чуть не умер, – театрально всплакнула девушка.

– Я это знаю, – Гермиона дернула плечами. – Как он? – обратилась Грейнджер к Гарри, который, судя по его внешнему виду, всю ночь провел тут.

– Как он? – не унималась Лаванда. – Да он чуть не умер, а ты спрашиваешь, как он?

– Гарри, я...

– Почему ты тут, Гермиона? – Лаванда буравила ее глазами.

– Да потому что мы друзья! – нервы стали сдавать, и Гермиона уже стояла на ногах.

– Серьезно? А с каких пор? – гадко улыбалась Браун. – Вы же поссорились давно! Ты даже смотреть на него не можешь!

– Но я его друг.

– Ты даже не отрицаешь этого, – покачала головой блондинка. – А сейчас, когда он стал таким интересным, даже популярным, ты... – но Гермиона перебивает ее бессмысленный бред:

– Популярным? – очень хотелось дать Браун пощечину, чтобы привести в чувства, но Гермиона держала себя в руках. – Дурья твоя голова, он чуть не умер ночью, а ты считаешь это популярностью?

– Девочки, я думаю... – начал было Гарри, но Гермиона перебивает и его:

– Гарри, когда Рон очнется, скажи, что я заходила, но его подруга меня выгнала, – и Гермиона скрылась в дверях.

– Ну почему вам обязательно нужно ссориться? – у Гарри подгорало.

– Она не имеет права тут быть, – настаивала блондинка на своем.

– Лаванда, она его друг, как и я, понимаешь? – Гарри пытается донести простую истину.

– Нет, – она даже не делает попытки его понять.

Гарри хочет ей что-то сказать, но потом встает и уходит, махнув рукой.

– Ты далеко?

– Я тоже не имею права тут находится, – не оборачиваясь, бросает Поттер.

Только лишь оставшись наедине с Уизли, Браун поняла, что перегнула палку. Очевидно, что эта троица никогда ее не примет, как бы девушка не старалась. Посидев еще несколько минут со спящим Роном, Лаванда тоже покинула больничное крыло, оставив парня одного.

Рон Уизли был не единственным, кому было плохо. Теодор Нотт тоже медленно умирал сейчас, ссорясь с Асторией. Ее слова совсем не подходили для лексикона леди.

– Астория, я это сделал ради тебя! – кричал он ей в лицо. Его лицо исказилось от боли и ужаса.

– Я тебя об этом не просила! – кричала она ему в ответ.

– Тогда в чем ты меня обвиняешь? – Тео не понимал, почему Астория так поступает.

– Я тебя ни в чем не обвиняю, – мягко сказала Гринграсс и провела ладонью по его щеке. Нотт поймал ее руку и жадно поцеловал ее ладонь.

– Но ты бросаешь меня, – тихо-тихо шепчет Теодор, крепче перехватил ее руку.

– Ты делаешь мне больно, – морщит она прекрасное лицо.

– Прости, прости меня за все, – он покрывает ее ладонь поцелуями. – Только не уходи, я не справлюсь без тебя.

– Но я должна, – она пытается высвободить свою руку. – Пусти меня.

– Нет! – Нотт отчаянно цепляется за нее. – Нет, Тори, – его губы начинают блуждать по ее шее.

– Теодор! Отпусти меня! – но он лишь теснее прижимает ее тело к своему. – Теодор! – настойчивее повторяет она, но парень упорно не желает ее слышать. Собравшись с силами, слизеринка отталкивает его.

– Я, наверное, что-то не так понял, – юноша падает на колени и запускает ладони в волосы. – Но я никак не могу понять что, – невидимая рука сжимает горло стальной хваткой.

– Ты что-то не так сделал, – Астория настроена решительно.

– Но что? – он поднимает на нее свои пронзительные глаза.

– Тео, ты же знаешь.

– Нет, Астория, не знаю, – он поднимается с колен. – Скажи мне, Тори, за что ты так со мной? С нами?

– Тео, мне так жаль.

– Нет, тебе не жаль, – он начинает злится. – Ты, наверное, рада, что избавляешься от такой твари, как я, не правда ли?

– Не начинай.

– Неужели эта чертова метка может разрушить наши отношения? – он снова начинает кричать на нее.

– У нас нет отношений, – голос даже не дрогнул.

Нотт пошатнулся от ее слов. Они ударили его, как пощечина. Они наотмажь врезали ему под дых.

– Вот значит как? – он задыхается от слез, которые не смеет пролить. Голос надломлен, сломлен, как и он сам. – Значит, ничего не было, да? И все из-за чертовой метки? Из-за этой блядской черной метки, да? – он ослабляет галстук.

– Моя семья...

– Да мне насрать на твою семью, Тори! – кричит он. – Мне насрать на мою семью. Я это делал ради нас, понимаешь? Тебя и меня. Нашего будущего. Наших детей.

– Но у нас нет детей, Тео, – она смотрит на него заинтересованно.

– Но ведь будут, – не сдается парень. Его глаза загорелись, когда она заговорила о детях.

– Моя семья старается держать нейтралитет.

– Да, я знаю.

– А у тебя метка на предплечье.

– Она у меня уже месяц, а смущать она тебя стала только сейчас? – недоумевал слизеринец.

– Тео, нам надо прекращать все это, – качает головой Астория, игнорируя его вопрос.

– Но почему?

– Потому что ты Пожиратель! – выкрикивает она. – Скольких ты убил? А скольких еще убьешь?

– Астория...

– Ты думаешь, что я хочу всю жизнь дрожать от страха за тебя? Или переживать, вернешься ты домой или нет?

– Астория, война ведь не вечно будет, – грустно ухмыльнулся Теодор.

– Ты можешь не выжить, – шепчет девушка.

– Я обязательно выживу, ведь у меня есть ты, разве нет?

– А если вы проиграете?

– Тогда мы сбежим вместе, – уверенно говорит Теодор.

– Но я не хочу сбегать, у меня тут семья, – просто отвечает она.

– Если хочешь, мы можем и их взять тоже, – соглашается Нотт.

– Теодор, мне не нужно все это.

– Или твоей семье?

– Теодор, семья превыше всего, тебе ли не знать.

– Я все понимаю, Асти, но не вот этого, – он закусил нижнюю губу. – Мы с самого начала знали, что так или иначе я попаду в ряды Пожирателей, мы вместе придумали план, и я ему четко следую, а ты... ты теперь хочешь бросить меня?

– Я должна. Ради семьи и ради себя.

– А ради меня?

– Ничего не было, Теодор. И между нами ничего не может быть, – тихо-тихо произносит слизеринка.

– Я... я не справлюсь со всем этим, Тори. Без тебя жизни нет, – он был потерян и дезориентирован в пространстве. – Вспомни, как мы мечтали о будущем, – он улыбнулся собственным воспоминаниям.

– Ты мечтал, а я просто слушала, – делает слизеринка замечание.

– Нет, Тори, ты их разделяла со мной, – Нотт нежно смотрит на девушку. – Ты тоже жила фантазиями.

– Но это были лишь глупые фантазии.

– Но мы ведь можем сделать их правдивыми? – с надеждой произносит Теодор.

– Нет, – она даже не дрогнула, а он умер внутри. Вся его жизнь рухнула, как карточный домик.

– Значит, конец, да? – непчет он.

– Как видишь, – она отвечает едва слышно.

– А как же я?

– Ну у тебя есть Грейнджер, – грусть невольно проскользнула в ее голосе.

– Она... – он запнулся. – Знаешь, это, наверное, неважно сейчас, но она правда хороший человек. А еще я каждый день даю ей корицу, – он сам не понимает, зачем ей это рассказывает. – Она пахнет, как ты, – с маниакальным блеском в глазах он стал надвигаться на слизеринку. – Она даже что-то делает со своими волосами, они такие гладкие, как у тебя. А еще...

– Я рада, что у тебя все хорошо, – девушка стала пятиться от него, и Нотт взял себя в руки, остановившись.

– А ты? Что станет с тобой?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Думаю, меня выдадут замуж, мне ведь уже в следующем году будет восемнадцать.

– Понятно, – на автомате произнес он. Теодор наотрез отказывался представлять Асторию с другим. А потом парня осенило. – Кто он?

– Не поняла?

– Кто он, Асти?

– Понятия не имею.

– А я думаю, ты уже знаешь его фамилию, – Теодор увидел испуг в таких родных глазах. – Кто он, Асти? – повторил он свой вопрос.

– Я не знаю, – выкрикнула девушка. – Не подходи ко мне, – закричала она, когда Тео решительно направился в ее сторону.

– Кто? – он сжал ее руки.

– Да не знаю я!

– Врешь, – заявил парень. – Скажи мне, Астория, после того через что мы прошли... как мы расстались... я заслуживаю... этого?

Она закачала головой. По щеке скатилась слеза.

– Чшш, – он нежно стирает ее слезинку большим пальцем. – Не плачь. Не из-за меня. Принцессы не плачут, – это была последняя капля для нее, слезы градом стали стекать по лицу, и Нотт не успевал ловить все бусины.

– Наверное, это будет Малфой. Наши семьи давно договорились об этом.

– То есть ты уходишь от меня к... к нему?

– Я не знаю, но он хотя бы не Пожиратель.

Теодор мог прямо сейчас рассказать Астории маленький, но грязный секрет друга, но промолчал.

– Отпусти меня, – просит она.

– Нет, никогда, – он жадно вдыхает ее запах.

– Мне надо идти, – она мягко освобождается из его объятий.

Теодор с чувством опустил кулак на то место, где совсем недавно была девушка. Было больно. Нет, было так больно, что не осталось никаких чувств. Лишь пустота. Казалось, что хуже не может быть, но Астория уже у самой двери обернулась:

– Ты навсегда будешь в моем сердце, Тео, – она не врала. – Наши судьбы тесно сплелись, но не соединились, – она выскочила за дверь, потомму что слезы душили ее. Она ненавидела себя за то, что была такой трусихой. Она очень хотела убежать от всего этого, но привыкла жить в роскоши.

– Будь счастлива, – тихо-тихо прошептал Теодор, когда дверь захлопнулась. Этот звук символизировал конец всего. Жизни больше нет.

Ему уже было не больно – нечему было болеть. Но было чувство, что к горлу преставили кинжал – еще жив, но выдохнуть страшно.

Нотт был в высшей степени отчаяния. Он уже разгромил всю комнату, перевернул стулья, тумбочки и стулья, постельное белье было скинуто на пол, книги порваны и страницы взлетали вверх по воздуху, когда он пролетал в другой угол комнаты, чтобы сломать то, что еще было цело или недостаточно поломано.

Слезы.

Скупые слезы бежали по щекам. Костяшки были стерты в кровь, настолько он колотил по стене. Он предусмотрительно наложил на комнату чары, и его не было слышно за пределами его разрушенного мирка. Он кричал, срывал голос. Отчаянье находило в этом выход, и Нотт безжалостно рвал глотку, выплескивая горечь. Жизнь делала парня реалистом.

Когда же силы его покинули, он ничком свалился на пол, поджав под себя ноги. Он жалобно выл и скулил, царапая пол ногтями, ломая их. Но этого было мало. Душа была еще полна тьмы, которая отчаянно нуждалась в выходе.

– Почему? Почему? – спрашивал он у пустоты, но она тактично молчала, погружая парня в еще большую бездну отчаянья.

Нотт почувствовал прилив сил, поэтому по новой стал громить комнату. В этот раз досталось зеркалам, а их в комнате было аж четыре. Осколки были повсюду, и Нотт почувствовал некоторое облегчение, когда видел собственное искажение в маленьких кусочках зеркал.

– Что тут происходит? – Забини замер на входе. А потом, словно опомнившись, зашел в комнату и закрыл за собой дверь. – Что ты творишь, Нотт?

Но Нотт даже не заметил, что в его разрушенный мир кто-то просочился. С остервенением он продолжал бить по осколкам, превращая их в алмазную пыль. Он сам ощущал себя пылью под ногами. Еще утром он чувствовал себя особенным, хотел свернуть горы, а сейчас он стал обычным.

Нет, он не летал в облаках, он вполне был земным. Но у него была цель и мечты, и он с улыбкой на лице шел вперед, хоть периодически падал. Падал, но поднимался. Улыбка не сходила с губ. Казалось, парня ничего не могло сломить или заставить отсупиться, ведь она была за его спиной. У него не было право на ошибку.

Но она знала, куда бить. Она ударила в спину, выбивая почву из под ног. Она растоптала все то, чем он дышал. А потом просто ушла, швырнув в него пыль разбитых мечт.

– Тео, – Забини подбежал к другу. – Что с тобой? – он тряс того за плечи, но Нотт упорно продолжал измельчать осколки, видя в каждом из них себя.

Забини никогда не видел друга в таком состоянии. Даже Малфой никогда не доходил до такого отчаяния. Мулат был в шоке и не мог найти слов, чтобы поддержать друга или хотя бы остановить его от самобичевания.

– Эй, – Блейз опустился рядом на корточки. – Не бывает безвыходных ситуаций.

– Уйди, – сиплым голосом просит Нотт. – Просто оставь меня одного.

– Но ты не один, – возражает мулат. – Мы ведь слизеринцы, мы всегда держимся вместе, ты забыл? – Забини успокаивающе гладит парня по плечам.

– Да, когда нам выгодно это, – неприкрытая горечь сквозит в голосе Нотта.

– Теодор, мы прикончим любого, кто это сделал с тобой, – обещает Забини, но Нотт начинает... плакать. Не так, как плачут девушки, не впадая в истерику. То были настоящие мужские слезы. Боль беззвучно скатывается из уголков глаз, а на лице застывает гримаса отчаяния.

– Не калечь себя, – просит Забини, ловя кулаки парня. Его руки покрыты царапинами, маленькими и большими, глубокими надрезами и рваными ранами, местами они были в стеклянной крошке. Кровь была повсюду – на полу, на его руках, лице, даже белая рубашка была пропитана кровью, а зеленый галстук теперь напоминал гриффиндорский.

– Нет безвыходных ситуаций, Теодор, – но Нотт не видел выхода, если не считать выхода в окно.

– Она уничтожила меня, Блейз, – Нотт прикрыл глаза, словно дневной свет доставлял ему дискомфорт. Или же давали знать о себе выплаканные глаза. – Она использовала меня и вышвырнула из своей жизни.

– Тео, я не...

– Я был готов умереть за нее, представляешь? – слова лились потоком. – А ей это не нужно стало, – каждое слово было наполнено болью. – Дважды, Блейз, дважды я чуть не расколол душу, следуя на ее поводке. Из-за нее я вызвался стать Пожирателем, а она теперь меня этим попрекает.

– Перебесится, – обнадеживает Забини, но Теодор продолжает, не слыша друга:

– А она мне заявила, что у нас все несерьезно. Что я все выдумал. Она выбрала Малфоя, потому что он не сраный Пожиратель. А я же знаю, что он еще с лета ходит с такой же меткой, просто прячет. А я не могу, понимаешь, не могу врать тем, кто мне дорог. И я ей не сказал про это. Я тоже ее предал, получается.

– Грейнджер? – Забини перестал разбираться в происходящем.

– Нет, Грейнджер не такая, она хорошая, а я мразь, и я утащу ее с собой, потому что она ключ ко всему.

– Теодор, я не...

– А вот Гринграсс другая. Она красивая, но пустая. Я не хочу умирать за нее, понимаешь? – он открывает свои синие глаза и смотрит в обеспокоенное лицо друга. – Ты ведь понимаешь меня, да?

– Не совсем, – честно отвечает мулат.

– Я очень хочу жить, Блейз, – тихий шепот.

– Ты сегодня пил свои таблетки? – Блейз пытается мыслить разумно, ведь хоть кто-то из них двоих должен думать трезво.

– Они все равно не помогают, – отмахнулся Нотт.

– Где они? – Забини оглядывается в беспорядке. – Тебе надо выпить лекарства.

– Я не псих, Блейз, – лениво возражает Нотт, а потом резко спохватывается, – откуда ты знаешь, что я?..

– Потому что мы друзья, – сухо отвечает Забини. – Если я не говорю что-то, это не значит, что я идиот, как пуффендуйцы.

– Блейз... – только и смог вымученно улыбнуться Нотт.

– Потом все эти телячьи нежности, – просит Забини. – Где твои гребаные таблетки? Настойки? А хочешь, я дам тебе пару своих порошком для... Хорошего настроения?

– Давай в следующий раз ты мне их дашь, а пока просто оставь меня в покое.

– В покое – без проблем, – улыбается мулат. – Но не одного, – поспешно добавляет он. Забини берет руку Теодора и поворачивает ладонями вверх. – Здорово ты, – присвистнул Блейз. – Я не спец в этом деле, так что рекомендую потом все же дойти до мадам Помфри.

– Шрамом больше, шрамом меньше – похуям, – кривит губы Теодор.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал, – хмыкнул Забини и стал шептать какие-то непонятные для Теодора слова.

– Без палочки? – удивился Нотт. – И слова такие непонятные, – подозрительно прищурился он.

– Это латынь, идиот, – рассмеялся Забини. – Колдомедицина, все дела, – пояснил Блейз.

– Ааа, – протянул Нотт. – А где ты этому научился?

– В книгах вычитал.

– Зачем? – не унимался Теодор, который с изумлением наблюдал, как Блейз вынимает при помощи магии даже мельчайшие осколки из его рук.

– Скажем так, – уклончиво начал Забини, – ты не единственный мой друг, который склонен к... к подобному.

– Малфой, да?

Но Забини молчит, полностью сосредоточившись. Губы шепчут на автомате знакомые слова, пальцы на автомате чертят руны, а разум поглощен воспоминаниями, когда в этой же самой комнате он залечивал своего второго лучшего друга.

– Да вроде бы неплохо вышло, – Нотт рассматривал проделанную другом работу.

– Еще бы! – хмыкнул Забини в ответ. – Но Помфри я бы показался, – настаивает он. – Тебе лучше? – Нотт неуверенно кивает. – Тогда уборка, – Забини поднимается и протягивает другу руку, помогая встать.

Но Нотт не в порядке. От Блейза это не укрылось – его неуверенность, дрожащие руки, стучащие зубы и затравленный взгляд – следы пережитого стресса.

Они встали спинами друг к другу, подняв палочки вверх. Первый синхронный взмах – и мебель встала по местам. Второй – книги взлетели вверх, а страницы встали на место. Еще один – осколки стали собираться и преобразовываться в зеркала. Последний взмах – и оставшиеся следы истерики пропали. Комната вернулась в первоначальный вид.

– Ох, – Нотт поднял ногу, когда под его ботинком завибрировал небольшой осколок, на котором парень стоял. Освобожденный, он тут же полетел на свое место, и по зеркалу прошла электрическая рябь

– Ну, так лучше, я считаю, – Блейз придирчивым взглядом осмотрел комнату. Взмах палочки, и медикаменты Теодора летят в его смуглую ладонь. – Пей.

– Сейчас день.

– Пей, – категорично произносит Блейз. – Двойную порцию.

– Нельзя же, – хмыкает Нотт.

– А тебя это разве останавливало?

– Ни разу.

Под внимательным взглядом Забини Теодор проглотил не одну, не две, а сразу четыре таблетки.

– Не многовато ли?

– А какая разница? – риторически спрашивает Нотт. – Я должен поговорить с Грейнджер, – вдруг выпалил он.

– О чем?

– Я должен кое-что ей рассказать. У меня нет смысла теперь это скрывать.

– Это не может подождать?

– Я боюсь передумать, – просто отвечает Тео.

– Тогда это неважно, – отмахивается Блейз.

– Это очень важно! – с жаром возражает Теодор.

– Ну тогда не передумаешь, – разводит руками Блейз. – Просто поспи, а там разберешься.

– Но я должен, понимаешь? – воскликнул Нотт.

– Давай ты поспишь, а я ей передам, что ты хочешь с ней поговорить? Думаю, я даже смогу вечером провести ее в наши подземелья, – предлагает Забини.

– Правда? – голубые глаза вспыхнули пламенем.

– Обещаю.

– Но я не хочу спать. Давай я вас тут подожду, иди за ней.

– Вечером, Тео.

– Но я жду сейчас!

– Нотт, у людей есть дела!

– Тогда я сам ее найду, – решительно заявляет Теодор.

– Ладно, – сдается Блейз. – Только свою аптечку верни на место, – кивает он на бутыльки, которые Теодор все еще крепко сжимает в ладонях.

– Точно! – восклицает Нотт. – А я забыл про них, – и он получает второй за сегодня удар в спину – Блейз Забини послал ему вслед заклятье. Но Нотт этого не понял, потому что моментально уснул, и он проспит до вечера.

Забини заботливо положил Нотта в кровать, накрыв пледом, и покинул комнату в глубоких размышлениях.

Да, Нотт сейчас спит и не доставляет проблем, но остались еще две нерешенные задачи, с которыми срочно надо было что-то делать – Гермиона Грейнджер и Драко Малфой. Немного подумав, Забини решил убить сразу двух зайцев, и теперь, пока одна его проблема спала, нужно было понять, как быть со сложившейся ситуацией, а точнее – с сексом, которым Грейнджер и Малфой явно занимались. Забини даже недовольно хмыкнул, настолько это звучало глупо.

Но обещание – есть обещание, и дружба – дружбой. Поэтому, настроившись на то, что день будет неимоверно длинный и трудный, Забини уверенно зашагал в Башню старост.

– Грейнджер в библиотеке, – сразу отчеканил Малфой, который лениво развалился на диване.

– Очевидно, выходные же, – кивнул Забини, усаживаясь напротив друга. – Но я пришел к тебе.

– Я так тронут, Блейз, – Драко прижал руки к груди и принял горизонтальное положение. – Но если ты пришел рассказать о Нотте, то мне это не интересно.

– Слухи так быстро разлетелись? – не поверил Забини.

– Астория так громко рыдала, что я позволил себе ее утешить.

– Какая же ты сука, – вырвалось у Блейза.

– Нет, я бы с удовольствием ее трахнул, но не люблю рыдающих девиц, – заверил Драко. – Поэтому в этот раз я обошелся просто платком. Тем более это Астория! Грейнджер было легче затащить в постель, чем эту леди.

– Почему у тебя все сводится к сексу?

– Это прекрасно, Блейз, попробуй и тебе понравится, – советует блондин. Блейз в ответ закатывает глаза. – Только не Дафне, она теперь раздвигает ноги перед Лонгботтом, – пытается задеть он, но Блейз уже переболел девушкой.

– Перед малышом Невиллом? – на всякий случай уточнил мулат.

– Ну как оказалось, не такой он уж и малыш, – хмыкает Малой.

– А я смотрю, ты основательно повяз в гриффиндорцах.

– Как и ты, – парирует Малфой.

– Но за мной не так пристально наблюдают.

– Никто не смеет обсуждать меня за спиной.

– Верно, – соглашается Блейз. – Но мы все видим, просто не говорим, но шепчемся в темных закоулках подземелья.

– Кто?

– Сколько у тебя было девушек?

– Я не состоял в отношениях.

– А сколько из них недовольны этим?

– Понял, – блондин кивнул.

– Был рад узнать, что у тебя все в порядке, – Блейз поднялся и стряхнул с себя невидимые пылинки. – Я должен повидаться с Гермионой.

– Зачем?

– А вот это уже не твое дело, – мимолетно улыбается Забини и направляется к выходу, но Малфой чует что-то.

Что-то, что заставляет его подняться и припечатать друга к стене:

– Все, что касается Грейнджер, касается и меня, – медленно шепчет Драко. – Не люблю повторяться, но раз мы друзья, сделаю тебе одолжение. Зачем?

– Не люблю сплетничать, – Забини убирает чужие руки со своего воротника, – но раз уж мы друзья, – повторяет он слова Малфоя, – Теодор очень хочет поговорить с Гермионой.

– Наверное, рассчитывает на секс из жалости.

– Возможно. Но он настойчиво хотел с ней поговорить, кричал, что это очень важно и в корне поменяет ее мировоззрение.

– Интересно, – Драко гладит свой подбородок пальцами. – Но тогда почему он сам не пришел сюда?

– Потому что я его вырубил, – Драко неверяще уставился на друга. – Не врезал, Малфой, а вырубил, послав в спину заклятье, – устало сказал Блейз.

– Врешь.

– Посмотри сам, – Блейз уставился на друга.

Они иногда так делали – позволяли друг другу проникать в разум, чтобы сберечь время. И Малфой заглянул.

– Интересно, – хмыкает Малфой. – Весьма... интригующе, – находит подходящие слова парень. – Иди, – он отступает назад, позволяя Блейзу уйти. Но когда мулат был в самых дверях, Драко крикнул другу в спину, – спасибо.

– Я это делаю не ради тебя, – не оборачиваясь, бросает Забини.

– Ты вообще не должен мне это был говорить, – парирует Драко и поднимается к себе. Ему нужно о многом подумать.

Разговор с Гермионой Грейнджер прошел быстрее и легче, чем рассчитывал Забини. Она не спрашивала подробностей, не спрашивала причины, а просто удивилась.

– Но это же гостиная Слизерина, – ахнула девушка.

– Поверь, Снегг туда не заглядывает, – подбодрил Блейз.

– Я все понимаю, но почему бы нам не посидеть, как раньше, в нашей башне?

– Думаю, Нотт хочет сделать тебе сюрприз.

– Но у меня сегодня дежурство, я не знаю... – девушка растерялась.

– Ну разве Малфой не войдет в твое положение? Я думал, вы нашли с ним... общий язык?

– Это да, но мы с Невиллом все еще пытаемся конфисковать вредилки Уизли, –тяжко вздохнула Гермиона.

– Это да или нет?

– Я не знаю, – Гермиона нахмурила брови. Она очень не любила, когда от нее вот так категорически требуют ответа.

– Давай так поступим – ровно в десять я буду ждать тебя за колонной в Большом зале, третьей по счету. Если ты придешь, то хорошо, если нет, то уже ты сделаешь сюрприз Нотту в следующий раз, когда придешь.

– Идет, – улыбнулась Гермиона его идее.

Ровно в девять вечера Малфой спустился в гостиную. Сегодня он должен был провести небольшое исследование в Выручай-комнате, но планы резко изменились.

Гермиона поменялась дежурством со старостой из Пуффендуя, поэтому сейчас принимала душ. И каждая капля воды, что барабанила по душевой кабинке, била по оголенным нервам Драко Малфоя. Он до последнего надеялся, что Грейнджер не пойдет в подземелья. Или на худой конец расскажет ему, куда навострила лыжи. Но девушка лишь послала ему улыбку и скрылась в ванной.

– Сука, – шептал Малфой, прокручивая в руках волшебную палочку.

Шум воды стих, а спустя некоторое время Гермиона прошла в свою комнату, чтобы спустя минут семь столкнуться нос к носу с Драко, выходя из собственной комнаты.

– Малфой, пусти, – просит она.

– Нет, – он сжал зубы. Он держал себя в руках, что было сложно. Грейнджер переоделась, сменив школьную форму на простое черное платье. – И куда ты в таком виде?

– У меня есть дела.

– Насколько мне известно, ты отменила свои дела.

– А ты за мной следишь? – огрызается Гермиона, которой не нравится его тон.

– Не увиливай от ответа, – просит Драко.

– Ради этого я и перенесла дежурство, – призналась Гермиона. – Забини сказал, что Тео готовит мне сюрприз, и я...

– И ты вырядилась, как блять? – Малфой был взбешен. Его до чертиков бесило, что Нотт был для нее Тео, а он по-прежнему оставался Малфоем.

– По-моему, это приличное платье, – оправдалась Гермиона.

– Не для Нотта ли? – вскидывает он бровь.

– Не твое дело, – сухо отвечает Гермиона.

– Ошибаешься, – улыбается Драко дерзкой улыбкой.

– Я опаздываю.

– Ты не пойдешь вообще или не пойдешь в этом.

– С ума сошел? Пусти меня! – Она пытается пройти, но он ее не выпускает. Как назло, ее палочка осталась лежать на тумбочке. Она чисто физически проигрывает в этом противостоянии.

Завязалась небольшая борьба на пороге, в ходе которой Драко вошел в ее комнату, захлопнув за собой дверь, а Гермиона оказалась прижатой грудью к ней.

– Малфой! – шипит девушка.

– Ответь мне, Грейнджер, тебе мало меня? – горячий шепот у самого ее уха.

– В смысле? – она сбита с толку его вопросом.

– В прямом, – отвечает Драко и поднимает ее руки, крепко держа своей, над головой. Вторая рука стала приподнимать подол, – такое платье... – шепчет слизеринец, – ты никогда не надевала платья для меня. Это чтобы ему было легче тебя трахнуть?

– Малфой! – возмущается Гермиона.

– Так скажи мне, тебе меня мало? Ты ведь знала, что он захочет тебя трахнуть.

– Малфой...

– Отвечай! – ладонь опускается на ее ягодицу, заставляя девушку вскрикнуть.

– Я не знаю, зачем он...

– Нет, Грейнджер, на другой вопрос, – он сжимает ее ягодицу.

– К-к-какой? – заикаясь, спрашивает она. Малфой определнно злилися на нее, но Гермиона в упор не понимала причины, ведь ее еще никто никогда не ревновал.

– Тебе меня мало? – он кусает ее в плечо. – Тебе не нравится наша сексуальная жизнь? – второй укус больнее предыдущего. – Или тебе хочется разнообразия?

– Замолчи! – кричит Гермиона. – Закрой свой грязный рот!

– Спорим, у вас с Ноттом ничего не было?

– Заткнись!

– Надо же, угадал, – она не могла видеть, поэтому он улыбнулся. – Ну хотя бы до легкого петтинга вы дошли? – его рука перестала сжимать ягодицу и стала игриво теребить резинку трусиков.

– Не смей! – она попыталась сжать ноги, но корпус слизеринца мешал. – Не смей так говорить о Тео! Он джентльмен, в отличии от тебя! – выплюнула Гермиона.

– Он олень, – хмыкнул Драко.

– Закрой. Свой. Рот. – Гермиона начинает злиться не на шутку.

– А может, ты хочешь устроить групповушку? – предполагает Драко, который уже высунул руку из-под ее платья и теперь мял грудь сквозь тонкую ткань.

– Что-о-о? – она не верила своим ушам.

– Когда тебя трахают в два смычка, – поясняет Драко.

– Какой ты мерзкий, – она физически чувствует отвращение к нему.

– Слушай, – не унимался Драко, – а кому бы ты отсасывала, пока второй тебя сзади имел?

– Замолчи, – жгучие слезы подступают к глазам.

– Только чур я первый кончу в тебя.

– Ненавижу тебя! – делает она попытку вырваться, но Малфой держит ее стальной хваткой.

– А может, ты дашь в задницу? – он вновь возвращается одной рукой к ее ягодицам.

– Катись к черту!

– А давай я тебе ее растяну, а потом уже групповушку замутим?

– Себе растяни, – предлагает Гермиона альтернативу.

– Тогда что ты в нем нашла? – он теряет терпение и разворачивает ее лицом к себе. Она сверлит его гневным взглядом. – Что, блять, в нем особенного? – он трясет ее, держа за плечи. Ее улыбка бесит его. – Неужели ты думаешь, что он тебя бы не трахнул, если бы хотел?

– Он не такой, как ты, – Гермиона отвечает совершенно спокойно. Почему-то мысли о Теодоре греют и не дают запаниковать, придают уверенности.

– Ох, Грейнджер! Ты ни черта не понимаешь, – он снова трясет ее, больно прикладывая головой об дверь. – Он не такой святой, как ты себе навоображала.

– И?

– И?.. Что и? – ее вопрос ввел парня в ступор. А потом он нащупал ниточку, за которую она держалась. – Ты же не думаешь, что в свои семнадцать Нотт по-прежнему девственник? – он видит, как в глазах забегали мысли, как соломинка стала плавно утекать из рук. Он улыбнулся. – Именно так ты и думала.

– Замолчи! – Гермиона наотрез отказывается терять образ аристократичного парня. – Просто он...

– Он трахается не реже меня, – Малфой режет праву. – И групповухи у нас были, – видит, как ее глаза тускнеют, поэтому добивает ее ложью, – мы как-то Паркинсон трахали даже не в два, а три члена. Твой дорогой Забини старался больше всех, так хорошо ей жопу растянул, что бедная Панси мазоли на языке натерла, чтобы мы смогли кончить.

– Нет! – Гермиона закрывает уши, но Драко разводит ее руки в стороны.

– Поверь, если бы ты была ему действительно интересна, он хотя бы попытался тебе присунуть. Я тебе это, как парень, говорю.

– Молчи, – просит Гермиона. Ее разум отвергает информацию. Она успокаивает себя тем, что Малфой зол, поэтому наговаривает на друга. – Почему ты рушишь мою жизнь? – в карих глазах плещется боль. Море боли. Целый океан.

– Потому что ты моя, – он говорит это таким будничным тоном, что у Гермионы невольно вырвался смешок. – И все, что под платьем, – он провел рукой по ее изгибам, а затем сжал бедро заставляя девушку вскрикнуть, – тоже мое.

– Я не твоя, – самоуверенно заявляет девушка.

– А чья? – хмыкает блондин. – Ноттовская что ли? – он откровенно издевается над ней.

– Мне надо идти, – напоминает она.

– К Нотту? – уточняет Драко, и Гермиона кивает. – Я бы на твоем месте выбрал Забини, у него хотя бы елдак больше, – советует Драко, отступая на шаг назад. Он уже посеял зерно сомнения в ней – этого было достаточно. Для начала.

Ей надо было промолчать, но она огрызнулась в ответ:

– Обязательно учту на будущее, – он с удивлением на нее смотрит. – Спасибо за разговор по душам. Я обязательно воспользуюсь твоими советами, когда решу разнообразить свое сексуальную жизнь, – она возвращает ему его же слова.

– Не смей, – предупреждающе шипит он, словно змея.

– А то что? – хмыкает Гермиона, но он молчит. – Так я и думала, – Гермиона уверена в своей победе и решает ее закрепить. Девушка идет ва-банк и наблюдает, как у парня падает челюсть на пол, когда она через рукав снимает лифчик и бросает его на кровать. – Мне пора, – она посылает ему улыбку победителя и быстро открывает дверь. Но мужская рука тут же ее закрывает обратно. – Мне показалось, что мы поняли друг друга.

– А мне показалось, что ты нихрена не поняла, Грейнджер, – он вновь впечатал ее своим телом в дверь. – Ты не пойдешь туда.

– Почему? – но она уже знала ответ.

– Потому что я так сказал.

Он понятия не имел, как там Грейнджер, но его весь этот разговор завел не на шутку. Член уже был в предвкушении. И Малфой решал, где он ее трахнет сегодня. Прямо сейчас.

Ее руки вновь были пригвождены к двери, а его свободная рука уже спускала с нее трусики, которые упали на пол.

– Ты спрашивал, Малфой, что в нем особенного, – начала Гермиона. – Это, – она каким-то образом смогла развернуться к нему лицом, но руки по-прежнему были задраны вверх. – Ты лезешь в трусы, когда он завладел душой, – его рука так и замерла в районе ее бедер.

Он долго смотрит на нее, переваривая услышанное. А потом все – злость, обида, ревность и желание – резко ударили в голову, посылая импульсы по всему телу.

– Тогда не вижу смысла тянуть с этим, – с этими словами он наклонил к ней голову и впился губами в ее рот.

Это не был поцелуй в общепринятом смысле. Это была борьба, следы которой маленькими красными капельками блестели на ее губах. Он безжалостно терзал ее губы, сминал и кусал, а она пыталась не пустить его в глубь, сжав зубы. Но Драко просто ворвался в ее рот, больно оттянув ее нижнюю губу, от чего девушка вскрикнула.

Он с наслаждением вылизывал ее, подтверждая для самого себя в первую очередь свое превосходство над ней. Когда же ее губы распухли от поцелуев, он стал спускаться ниже, к шее и таким любимым ключицам. Ему нравились, как они выпирали. Он нежно обвел языком каждый выступ, а затем снова вернулся к ее лицу.

Губами он провел по щеке, ловя соленые капли. В другой бы момент он обязательно задался вопросом, почему она плачет, но сейчас было все равно. Он практически всегда шел ей навстречу, а она сейчас не могла отказаться от чертовой встречи в подземелье.

Она ему в лицо заявила, что кто-то лучше него. Пусть спасибо скажет, что вообще жива осталась. Он простит ее всего один раз – этот, при условии, что она качественно попросит прощение.

Но Грейнджер не торопилась извиняться. Она извивалась и пыталась выбраться из его хватки, что только подстегивало его желание.

Его губы, его язык, его рука властно хозяйничали по ее телу, оставляя после себя отметины, которыми Малфой любовался. Что ж, если она решила пойти к Нотту, он не станет ее останавливать. Просто будет первым сегодня. И всегда.

Он уже приспустил ее платье, оголяя плечи и грудь. Ткань висела уже где-то на талии, а рука жадно мяла ее грудь. Любые ее недовольства и просьбы он затыкал, как обычно, своим языком. Длинные пальцы грубо прокатывали сначала один сосок, а затем второй. Наигравшись вдоволь, рука поползла вниз и остановилась на внутренней стороне бедра.

– Посмотри на меня, – приказывает он, но Грейнджер только сильнее зажмурилась. – Будь по-твоему, – и он больно сжал ее ногу, чтобы в следующее мгновенье толкнуться в нее двумя пальцами.

Сухая. Первый раз за все время она была сухая. Как пустыня. Как его черствая душа до отношений с ней. Он выглядел озадаченным, и Гермиона пустила нервный смешок.

– Что, удивлен?

– Все поправимо, Грейнджер.

– Отпусти меня.

– Отпущу, – отвечает он. – Трахну и отпущу. Как думаешь, – он проводит указательным пальцем вдоль половых губ, – захочет ли он трахнуть такую фригидную суку после меня?

– Я не сука.

– Что ж, вопрос с твоей фригидностью решен, – он делает несколько шагов назад, утаскивая за собой девушку. – Но обещаю, Грейнджер, я хорошо поработаю, так что твоему Нотту несильно придется потеть над тобой.

– Какой ты мерзкий, – качает она головой.

Он прислонил ее к зеркалу, по-прежнему фиксируя ее за тонкие запястья. Гермиона вздрогнула, когда лопатки коснулись холодной поверхности. Драко сменил тактику – с грубых движений перешел на нежные, едва ощутимые. Его язык был нежен и горяч, но Гермиона стойко держала оборону, даже не намокнув.

– Грейнджер, что за херня?

– Я не хочу тебя, – она смело встречает его взгляд.

– Хочешь.

– Нет.

– Хочешь! – Рычит он и переворачивает ее.

Она прижимается щекой к зеркалу. Не видит, но слышит, как расстегивается его ремень, как брюки с тихим свистом опускаются на пол.

– Нет! – кричит Гермиона, но уже чувствует, как парень водит членом по ее ягодицам. – Малфой! – но он даже не слышит ее. – Драко! – предпринимает она последнюю попытку.

И это сработало. Парень вздрогнул, когда его собственное имя сорвалось с ее губ.

– Да? – хрипло спрашивает он.

– Не делай этого, Драко.

– Грейнджер, мне нужно, – честно признается парень.

– Но я не хочу! – взрывается девушка.

– Не хочешь вообще или меня? – он вновь скользнул рукой в ее лоно. – Ты такая сухая, – с сожалением говорит блондин.

– Потому что не хочу тебя!

– Мне так жаль, Грейнджер, – тихо говорит он, а член уже пристраивается ко входу во влагалище.

– Малфой, это изнасилование! – кричит Гермиона. Но он никак не реагирует. – Драко, как ты мне в глаза будешь смотреть после этого? – она смотрит в отражение, где их взгляды встречаются.

Что-то промелькнуло в его глазах, она это увидела, но это было всего лишь на мгновение, и Гермиона списала на блики.

– Будет больно, Грейнджер, – его шепот надрезает тишину, а ее вопль оглушает его, когда он сильно толкнулся в нее, сухую и не готовую.

Она до крови закусила губу, заглушая свой собственный стон боли. Она не позволит взять ему еще и гордость. Она не доставит ему такого удовольствия. Гермиона закрыла плотно глаза, пытаясь абстрагироваться, но его резкие толчки возвращали ее обратно в эту комнату, к этому зеркалу, к этому слизеринцу.

– Пожалуйста, – взмолилась Грейнджер после нескольких минут. Боль внизу живота была такая, что девушка свято верила, что он что-то там ей порвал, проткнул, и она умрет в конце полового акта.

– Мне стоит быть нежнее с тобой? – он на секунду остановился, а в следующее же мгновенье его бедра врезались в нее, заставляя протяжно заскулить. Стонать было нельзя.

Она уже хотела крикнуть "Да!", но вовремя проглотила это слово. Она хотела умолять перестать ее насиловать, брать, как вещь, причинять боль, но не смогла. Легендарная гриффиндорская гордость и упрямство сделали свое.

– Пожалуйста, – сказала она более твердо, – закончи это поскорее.

И он сделал это. Его злость была осязаема, и Гермиона чувствовала ее на своей коже. С какими-то ругательствами Драко дернул ее за волосы, опустил на пол и перевернул на спину. Она чувствовала себя последней шлюхой на земле, когда слизеринец просто взял ее на полу, в нескольких сантиметрах от кровати.

Гордо. Она смотрела на него гордо, с презрением. А он глаз не мог оторвать от ее груди, что колыхалась при его толчках. Напряжение последних дней, даже недель было сейчас сконцентрировано внизу живота, парень отчаянно хотел выплеснуть все это из себя, но чего-то не хватало.

Он приподнял ее ноги и закинул себе на плечи, углубляя и без того их тесный контакт. Ее болезненные стоны, которые она уже не могла сдержать были тем, что нужно. Мозг взорвался яркими искрами, а член наконец-то разрядился, выстреливая тугими струями спермы.

Он не спешил выходить из нее. Наоборот, закрыл глаза и пытался восстановить дыхание, медленно опадая в ней. Он сбросил ее ноги с себя и с каким-то больным интересом осмотрел гриффиндорку. Грейнджер как Грейнджер. Но почему-то хотелось ее задеть, как это сделала она. А еще злило то, что она не умоляла прекратить, не просила нежности, а просто вытерпела это. Где-то внутри кольнуло что-то, подсказывая, что он идиот и только что сам подтолкнул ее к Нотту.

Грустно выдохнув, он поднялся на ноги. Желание унизить просто оглушало его. Ее палочка лежала совсем рядом, и именно с ее помощью он очистил свой член. С животным удовольствием он заметил, как она вздрогнула от этого.

– По-прежнему горишь желанием прогуляться в подземелье?

– Да, – она подняла на него свои карие глаза. – Там безопаснее, – скрестила девушка руки на груди, одновременно прячась от его взгляда и холода.

– Ну раз там безопаснее, то свою палочку заберешь утром, – решает Малфой. Он уже оделся и практически привел себя в порядок, лишь выбившиеся из идеальной укладки несколько прядок указывали на недавнее сумасшествие.

– Малфой!

– Ах да, в ванну ты сегодня тоже не попадешь, – гадко улыбается он. – Хочешь к Нотту – иди и возьми.

– Думаешь, меня это остановит? – алый румянец разливается на щеках.

– Уверен, что моя сперма станет неким барьером, – хмыкает он. И дверь за ним закрылась.

Она не плакала. Он был не достоин слез. Но она злилась. Не на него, а на себя. Она никак не могла понять, в какой момент своей жизни она стала такой тряпкой. Сознание упорно ей подсказывало, почему она это позволяет ему, но Гермиона с ужасом отмахивалась от этой дикой мысли. Но внутренний голосок все нашептывал и нашептывал, заставляя ее ужасаться все больше и больше.

– Нет, – зажала она уши. – Это же тот самый мерзкий слизеринец, – шептала она в темноту.

– Но разве тот самый слизеринец позволил бы себя спать с грязнокровкой? – не понимал разум.

Дрожащие руки натянули платье на плечи. На душе было мерзко. Надев трусики, она почувствовала себя несколько лучше. На ватных ногах дошла до ванны, но ручка упорно не желала поддаваться.

– Сукин сын, – тихо выругалась Гермиона сквозь сжатые зубы. План Малфоя был предельно прост и максимально мерзок.

Она прислонилась лбом к двери, собираясь с мыслями, которые, как назло, разбрелись по всей голове. Стукнув костяшками по двери и решительно тряхнув головой, Гермиона направилась к выходу из башни. У нее не было ни настроения, ни желания задерживаться тут. Но чем ближе был портрет, тем медленнее становился ее шаг, а решимость таяла. Она чувствовала, как сперма слизеринца хлюпала между бедер и медленно вытекала из нее. Это было мерзко.

– Ненавижу, – прошептала Гермиона, прикрыв глаза.

Немного потоптавшись на выходе, Гермиона развернулась и уныло пошла обратно. Она не может в таком виде предстать перед Ноттом, но за ночь новые раны затянутся, и наконец-то поговорит с Теодором по душам. Пора распутывать этот змеиный клубок.

Малфой так быстро открыл дверь, словно ждал ее.

– Чего тебе? – он высокомерно смотрит на нее. – Или сомневаешься в способностях Нотта заставить тебя кончить? Пришла за оргазмом?

– Верни палочку, – просит она устало.

– Заберешь утром, – он хочет закрыть дверь, но Гермиона подставила ногу. – Грейнджер?

– Или открой ванну, я грязная.

– Только заметила? – хмыкает слизеринец. – Утром.

– Нет, ты не понял, – она смотрит на него безжизненно, без блеска в глазах. – Ты победил, я никуда не пойду.

Волна радости окатывает парня, но, встретившись с ней взглядом, Драко понимает, что для радости нет повода. А Гермиона уже оттолкнула его в сторону и прямо в одежде легла под одеяло – ночевать в собственной комнате не было сил, там по-прежнему был фантом Малфоя, насилующий ее на полу.

– Решила остаться со мной? – с прищуром спрашивает он.

– Нет, – отвечает девушка. Немного подумав о двусмысленности вопроса, добавляет, – нет.

Он ложится рядом, прижав ее спину к своему торсу:

– Чувствуешь себя в безопасности? – шепчет он.

– Мне все равно, – устало заявляет Гермиона.

– Грейнджер, мне правда... – но она перебивает его:

– Заткнись, Малфой. Твоя болтовня раздражает, – она посильнее завернулась в одеяло, будто оно могло согреть не только хрупкое тело, но и сломанную душу.

Последнее, что почувствовала Гермиона перед тем как заснуть, были его руки в области бедер, которые творили очищающее заклинание. Но у Гермионы и мысли не было его отблагодарить, она просто приняла этот факт и с облегчением заснула.

Он ее ждал. Блейз Забини мерил шагами расстояние между колоннами и ждал Гермиону, которая задерживалась уже на двадцать минут.

Прошел час, а он все равно ждал. Он уже понял, что она не придет, поэтому сел на холодный мраморный пол, прислонившись спиной к колонне. Он молился вселенной, чтобы девушка сделала правильный выбор.

– Почему? – прошептал он в заколдованный потолок.

Через три часа Северус Снегг лично доставит его за воротник в родные подземелья, но сейчас у него были часы наедине с собой и своими невеселыми мыслями.

Гермиона Грейнджер была озадачена – первый раз за все время Блейз не подошел к ней первым, не улыбнулся, не пожелал хорошего дня. Девушка сидела и уныло ковыряла вилкой в салате.

– Плохой день? – обеспокоено спросил Гарри, у которого тоже настроение было на нуле.

– Неделя, – грустно улыбнулась Гермиона.

Как Гарри не пытался завести разговор, он не клеился от слова совсем. Девушка была так далека, что не реагировала ни на что, она лишь время от времени кивала головой и что-то мычала невпопад. У Поттера получилось как-то перехватить один из ее взглядов на слизеринский стол, и Гарри был удивлен, ведь там не было ни Малфоя, ни Нотта, а подруга по-прежнему хмурила свои тонкие брови.

Мысли Гермионы со скоростью света бегали от одной крайности к другой. То она себя накручивала, что он он обиделся на то, что она не пришла, то она уверила себя в том, что Блейз разглядел в ней ту самую паршивую грязнокровку. Но наиболее правдоподобным она считала третий вариант, в котором ему было противно общаться с такой шлюхой, как она.

– Я думаю, что надо Рону рассказать обо всем, что происходит, – вдруг выпалил Гарри.

– Угу, – промычала Гермиона, исподлобья пялясь на слизеринский стол.

– Гермиона?

– Да, – кивнула девушка.

– Как твои родители? – поинтересовался Поттер.

– Великолепно, а твои?

– Думаю, по-прежнему, – Гарри нервно поигрывает бровями, ведь такой Гермиону он видит в первый раз. – Они ведь уже лет шестнадцать, как в могиле.

– Рада слышать.

Гарри делает очередную попытку вернуть подругу в реальность:

– Я переспал с Малфоем, – вздыхает он.

– О, круто.

– И со Снеггом, – не унимался Гарри.

– Хорошо-хорошо, – соглашается Гермиона, бегло улыбнувшись.

Гарри сам себе так громко зарядил по лбу, что на него стали оглядываться, и Поттер послал окружающим виноватую улыбку. Подперев щеки руками, гриффиндорец стал тоже сверлить слизеринский стол, но так и не смог заметить там чего-то особенного, что настолько завладело Гермионой. Гарри взял несколько булочек со стола и направился к Рону в больничное крыло. Он даже не попрощался с подругой, а она и не заметила его ухода.

Вот в Большой зал стал спускаться Нотт, и Гермиона улыбнулась. Но не потому что была рада слизеринцу, а потому что почувствовала на себе жгучий взгляд другого.

Хогвартс поистине был большим замком, и в нем было, где спрятаться, но, по закону подлости, им не давали этого сделать. Куда бы Гермиона и Теодор не приходили, спустя несколько минут кто-то им мешал. Они так и не смогли друг другу рассказать, что гложет каждого.

– Пойдет, – Теодор вдруг резко сжал ее руку. – Я знаю, где нам никто не помешает.

Это было дежавю. Она снова стояла на вершине Астрономической башни, загадочно глядя вперед. Решимость таяла, когда она смотрела в синие глаза.

– Ты куришь? – до Гермионы не сразу дошло, что парень сидел на перилах, а изо рта струился серебряный дым.

– Одолжил у Забини, – улыбнулся Теодор. – Помогает привести мысли в порядок.

– Забини курит? – удивилась девушка. Но это было неважно. Она в несколько шагов сократила расстояние между ними и вытянула вперед руку.

– А ты раньше курила?

– Тоже хочу привести мысли в порядок, – тихо ответила девушка.

Было бы логичнее вытащить пачку из кармана пиджака и достать новую сигарету, но Тео просто протянул ей свою.

Она неумело повертела тонкую сигарету между пальцев. С первой затяжки она закашлялась, как и со второй. После третьей на глазах появились слезы, и она протянула обратно Теодору:

– Наверное, это не мое.

– Я буду чувствовать себя последним негодяем на земле, если научу золотую девочку курить, – глупо улыбнулся он.

Но Гермиона видела, что он был вымотанным, и пытался скрыть свою усталость. Она видела его потухающий взгляд, заметила и новые морщинки, что залегли на лбу. Она понимала, что сама выглядит не лучше от постоянных переживаний, но что заставляет нервничать Нотта?

А он тоже видел ее затравленный взгляд. Видел, как она вздрагивала от грубых звуков или резких движений. Видел, как она хотела что-то ему сказать, но ловко уходил от темы. Как и она, когда он хотел с ней поговорить о более личном. Они были идеальны. Идеально бракованные. Идеально дополняли друг друга. Но она этого не видела.

Он достал себе новую сигарету.

– Вдохни, – командует парень. – Задержи. Наполни себя. Выдохни, – и она послушно все делает. – А теперь подумай о том, что тебя беспокоит, – он прикрыл свои глаза, и Гермиона сделала также. – Вдохни и задержи дыхание, наполни легкие. Чувствуешь? А теперь выдохни, – и Гермиона замечает, что вместе с дымом уходят и плохие мысли из нее. – Легче? – улыбается слизеринец.

– Не очень, – честно отвечает она.

– Повтори несколько раз, пока не дойдешь до нужного состояния, – рассмеялся Теодор, затягиваясь.

Она рассматривала его из под веера полуопущенных ресниц, и с каждой секундой находила его все более идеальным. Только вкус у него так себе, если из всех девушек он заметил именно ее.

– О чем ты думаешь? – его губы тронула легкая улыбка.

– О том, что ты красивый, – она не видела смысла лукавить. На руинах счастья не построить, но что мешает ей прямо сейчас начать протаптывать дорожку в правильном направлении. – И что мне повезло с тобой.

– О как, – улыбка парня стала шире. – Поверь, если бы я знал, о чем ты думаешь, я бы не отвлекал.

– О ком, – поправила Гермиона.

Он спрыгнул, и Гермиона запоздало поняла:

– Ты ведь мог упасть! – всплеснула она руками.

– Все в порядке, – улыбнулся парень. – Оклемаюсь.

Гермиона, словно зачарованная, смотрела, как он стряхнул снежинки со своих кудрявых волос. Подумать только, они в одних мантиях стоят на вершине Астрономической башни, а ей не холодно.

– Идиотка, мы ведь волшебники,– в голове прозвучал высокомерный голос Малфоя.

Гермиона даже потрясла головой, но голос не пропал, одаривая ее новыми эпитетами ее умственной деятельности.

Она не поняла, что это было – или Нотт шагнул к ней, или она сама попыталась спрятаться в его объятиях, но его губы очень быстро нашли ее, и Гермиона простонала от того, что даже целуется он идеально.

Его губы – идеально мягкие. Его губы – идеально жесткие. Его губы – идеально напористые. Его язык – идеально проворен, а руки идеально уверены. Все было идеально, кроме неидеальной ее.

Было стойкое ощущение того, что все неправильно. Ощущение дежавю усиливалось с каждым нежным натиском губ, вот только губы были не те. Совесть окончательно заела девушка, и пару слезинок сбежало по щекам.

– Если я так плохо целуюсь, то в этом только твоя вина, – грустно улыбнулся Нотт, стирая пальцем небольшие капельки, она подняла на него недоумевающий взгляд. – Мало практики, – хмыкнул он, а в следующие несколько минут настойчиво пытался выкинуть мысли из ее головы.

Грейнджер наивно полагала, что Нотт ничего не понимает. Но парень знал, что ее гложет. Он в одно мгновение мог все это прекратить, но хотел, чтобы эта гордая гриффиндорка попросила помощи. Пофигу на признание или извинение, пусть просто обратится к нему.

Малфой был озадачен. Парень был уверен, что дорогу до Астрономической башни он знает наизусть. Буквально знает ногами. Но сейчас он им доверился, а они завели его куда-то не туда. Блондин озадаченно топтался вокруг стены, которую видел впервые.

– Не понял, – Драко почесал затылок. Парень готов был поклясться, что здесь была лестница, но сейчас тут была каменная стена. Поэтому немного поразмыслив, он вернулся назад, а затем шел по памяти – пятьдесят три шага прямо, два поворота налево, затем направо и ровно сто шагов до лестницы.

И снова стена.

Драко не растерялся и достал палочку, исследуя стену перед собой на наличие магии. Он широко распахнул глаза, когда палочка завибрировала в руках, показывая не просто на небольшой сгусток магической энергии, который не пропускал его наверх, а на сильную, родовую магию.

– Подождем, – Драко даже стало интересно, что там происходило такое, раз человек призвал на помощь такую сильную магию. А потом интерес сменился любопытством, поскольку были считанные единицы тех, кто обладал подобным потенциалом. Поэтому парень поудобнее прислонился к стене и стал ждать виновника торжества, перекатывая палочку в руках.

Ждать пришлось долго, но Драко стойко выносил скуку. И ожидание сполна одарило парня, ведь сама Гермиона Грейнджер появилась перед ним.

– Так-так-так, – растягивая слова проговорил слизеринец. – И что вы там делали? – глаза сразу увидели руку Нотта, бережно сжимающую женскую талию.

– Не твое дело, – с улыбкой на лице ответил Теодор. И эта улыбка серпом ударила Драко по самолюбию.

– Но я настаиваю, – глаза впиваются в легкий румянец на щеках Грейнджер.

– Малфой, не твое дело, – повторяет Гермиона слава Теодора.

– В школе запрещены... подобные нежности, – заявляет блондин.

– И это ты мне собрался мораль читать? – Гермиона теряется от возмущения.

– Драко, – Теодор поднимает руку, призывая к порядку. – Мы просто устали от суеты и решили подышать воздухом. И я просто наложил пару заклинаний, чтобы какой-то идиот с фотоаппаратом нас не доставал.

– Коллин не идиот, – слабо возразила Гермиона.

– Да все гриффиндорцы тупые ушлепки, – не сдержался Драко.

– Малфой! – Гермиона начинала злится.

– Грейнджер? – он сверлил ее в ответ глазами.

– Я вам не мешаю? – Нотт переводил взгляд с одного на другую

– Да, – говорит Драко, а Гермиона одновременно с ним "Нет".

– Если ты не перестанешь так на нее смотреть, то я сделаю вывод, что она тебе нравится, – цокает языком Нотт.

Гермиона стремительно начинает краснеть, а вот Драко бледнеет:

– Не мели чушь, Теодор, – блондин изогнул губы. – Если ты так низко пал, то не греби всех под одну гребенку.

– Да что ты? – Нотт уже отпустил Гермиону и подошел впритык к другу.

– Сразу видно, что твой отец в Азкабане, Нотт, – язвительно подмечает Драко. – Иначе он бы выбил из тебя всю твою дурь.

– А где твой отец, Малфой? – в ответ огрызается Теодор. – Не сидит ли мой отец на костях твоего?

– Не сидит, – сухо отвечает Драко.

– Потому что сидит в мэноре, не правда ли? – шепчет Нотт с улыбкой на лице.

– Он умер, – Малфой напрягся, чувствуя опасность, исходящую от Теодора. А еще ему дико не нравился взгляд Гермионы.

– Хмм, – Нотт потер пальцем лоб, – кого же я тогда принимал в собственном доме?

– Понятия не имею, но ты ошибаешься, – Драко достал палочку, готовясь в любой момент защитить честь семьи. И Нотт это заметил, поэтому поудобнее переложил палочку в собственной руке.

– Гермиона, тебе понравилась книга, которую я тебе дал после каникул? – Нотт озадачил всех этим вопросом.

– Это которая?.. Та самая? – девушка растерялась.

– Именно.

– Да, очень, – кивает головой Грейнджер. – Еще раз спасибо. Это очень редкий и старинный экземпляр.

– Не стоит, милая, тут нет моей заслуги, – Гермиона непонимающе уставилась на парня. – Это собственность библиотеки Малфоев.

– Что? – выпалили хором Гермиона с Драко.

– А теперь подумай, Гермиона, как я вынес ее оттуда.

– Этого быть не может, – тут же отреагировал Драко. – Я единственный мужчина в семье, без моего разрешения ты бы не вынес книгу. Да ты бы даже не вошел в эту чертову библиотеку.

– Но ведь книга то у Гермионы в спальне, – Нотт облизнул уголок губы.

– Грейнджер, он врет.

– Книга действительно у меня, – Гермиона хмурит брови, пытаясь сложить два и два. – А ты все каникулы был тут, а это значит... значит... – Нотт видел, как крутятся шарики в ее умной головке.

– Давай, Гермиона, давай, – подбадривает Теодор. Если Гермиона не может разрубить этот узел, то Нотт протягивает ей руку. Фигурально, конечно же.

– Серьезно? – ахает Гермиона. – Твой отец жив?

– Не твое дело, грязнокровка. Как и не твое, – он переводит взгляд на друга.

– Ты мне врал?!

– Грейнджер... – но она уже поняла.

– У меня была всего одна просьба к тебе, а ты?..

– Грейнджер...

– Замолчи! Ты все испортил, Малфой! – она что-то еще кричала, говорила, обвиняла его, а он не мог и слова сказать, ведь он был полностью с ней солидарен – он все испортил. – Теодор, пойдем отсюда! – она взяла парня за локоть и утянула в ближайший поворот.

А Драко Малфой так и остался стоять, словно статуя, с сожалением глядя им вслед. Уже через пять минут он придет в себя, а еще через три минуты накрутит себя по самое не могу. Но сейчас он выглядел потерянным, одиноко стоя в проходе.

Гермиона шла широкими шагами, и Теодор периодически переходил на бег, пытаясь не отставать. Ноги сами ее привели к Башне Гриффиндора.

– Прощаемся на грустной ноте? – улыбнулся Нотт, кивая на полную даму.

– Блин, я об этом не подумала, – она виновато посмотрела на слизеринца. – А о чем ты хотел со мной поговорить?

– Когда?

– Вчера, мне Блейз сказал, что ты ждешь меня, но я... я не дошла, – потупила она взгляд.

– Почему? – он мягко поднял двумя пальцами ее подбородок.

– У меня были дела, – отвела она взгляд.

– Гермиона, – он зарывается в ее волосы, по-прежнему придерживая волевой подбородок. – Я даю нам шанс начать все с чистого листа, – но девушка продолжает молчать, но он чувствует, как она вздрогнула. – Тогда я начну первым, ладно? – она закивала. – Вчера я был слаб, уязвлен. От меня ушла любимая девушка, – она пытается вырваться из объятий, но он лишь крепче ее сжимает. – Оказалось, это я был влюблен, а она мне подыгрывала.

– Тео, я не...

– Это не ты, а пустышка Астория, – продолжает юноша. – Даже хорошо, наверное, что ты не дошла до меня. Я был очень зол. И вчера я понял, что она не та девушка, которую я вижу рядом с собой. Поэтому я и хотел поговорить с тобой. А ты? Что гложет тебя?

– Меня?.. – Грейнджер растерялась. Нотт так уверенно начал свою исповедь, словно знал, что не он один такой грязный. Было неприятно, даже обидно, но вторая половина девушки радовалась, что парень оказался не таким уж и идеальным.

– Да, Гермиона. Я хочу знать твою тайну, которую ты пытаешься от меня скрыть.

– У меня нет тайн, – пытается она уйти от ответа.

– Не отталкивай меня, – просит он.

– Я не...

– Ты ведь близка с ним? – шепчет он ей в ухо. – С Малфоем, да?

– Мне так жаль, – утыкается она в его плечо. Гермиона рада, как никогда их разнице в росте, ведь он не может видеть ее лица.

– Гермиона, все нормально, – он гладит ее по волосам. На самом деле нихрена не нормально, но он справится с этим. – Просто скажи, это у вас обоюдно? Добровольно? Он был нежен с тобой?

Гермиона начинает рыдать, крепче прижимаясь к мужскому телу. Она была готова к чему угодно, даже к презрению с его стороны, а он беспокоился за нее. В ее голове эхом разносился его голос – "добровольно", "нежен".

– Гермиона? – он напрягся, не слыша ответа.

– Я правда шла к тебе вчера, просто он, – она всхлипнула, – он не дал мне уйти. И забрал палочку. А идти после всего этого, – она замолчала, приводя дыхание в норму, – я не смогла пойти к тебе такой грязной, – тихо закончила Гермиона.

– Он... Он силой тебя... удержал?

– Вчера, да, – она буравила взглядом каменный пол. – Но были еще случаи. И половина из них была добровольной.

– Как давно? – его голос дрожал.

– С Рождества.

Она почувствовала, как напряглись плечи под ее пальчиками, как часто он задышал, силясь с чем-то справиться. Она даже услышала, как его кулак опустился на стену. Она ожидала агрессии в свой адрес, возможно, боли, но Нотт ее удивил.

– Мне так жаль, Гермиона, – он отступил шаг назад, чтобы видеть ее всю. Она поднимает глаза, в которых виднеются слезы. – Мне очень жаль, что меня не было рядом, когда я должен был быть. Мне жаль, что я не заметил этого.

– Тео, нет! – она закрыла глаза руками. Все должно быть совсем наоборот. Это она должна перед ним извиняться. – Ты идеален!

– Я был по уши в своих фантазиях, поэтому не заметил, что ты нуждаешься во мне. Но если ты мне дашь шанс, Гермиона, я не подведу тебя, – горячо обещает он.

Вместо ответа она поднимается на цыпочки и целует его. Горячо. Импульсивно. Самозабвенно. Поцелуй соленый, ведь она плачет, но оба этого не замечают.

– Ты так хреново целуешься, раз Гермиона плачет? – Джинни была в своем репертуаре.

С сожалением, Гермиона отстранилась от губ слизеринца, но не от самого парня. Прикрыв глаза, она спряталась от всего мира в его надежных объятиях. И Нотт видел, как она цеплялась за этот волшебный момент.

– Уизли, тебя не учили манерам? – Нотту было не до этикета.

– Может, я вам завидую? – хмыкает Джиневра. – Я бы тоже не отказалась целоваться с каким-нибудь красавчиком из Слизерина.

– Тогда тебе нужно в подземелья, – координирует слизеринец Уизли-младшую.

– Это да, – Джинни легко соглашается. – Но кто знает, какого монстра я встречу в темноте? – и загадочно улыбнувшись, девушка скрылась, посоветовав парочке уединиться хотя бы в Выручай-комнате.

– Она всегда такая, – выдохнула Гермиона.

– Боевая, – согласился Теодор. – Тебя проводить в Башню старост?

– Нет, – голос дрогнул. – Я хочу в старой спальне остаться. Мне нужно о многом подумать, а там... – она чуть ли не сказала, что там Малфой, но вовремя сдержалась. – Не та обстановка.

– Понимаю, – парень ободряюще похлопал гриффиндорку по спине.

– Может, зайдешь? – немного неловко звучит.

– В святую-святых Гриффиндора? – притворно громко ахает Нотт, чем вызывает у Гермионы улыбку. – А меня молнией не ударит? Или может быть у вас там лев голодный?

– Тео, – тыкает Гермиона его пальчиком под ребра.

– Гермиона, ты же знаешь правила.

– Разве их пишут не для того, чтобы нарушать? – улыбается девушка.

– Гермиона, даже если представить, что эта женщина с портрета меня пропустит...

– Мы можем наложить дезиллюминационные чары на тебя или я попрошу у Гарри мантию-невидимку, – тут же находится Гермиона.

– То наверх я все равно не смогу подняться, благодаря вашей заколдованной лестнице.

– Хмм, – Гермиона задумчиво потерла виски. – Думаю, этот факт мало изучен, – Нотт вопросительно изгибает бровь. – Мы с одного факультета, поэтому лестница строго делит мальчиков и девочек. А ты не гриффиндорец, поэтому, скорее всего, сможешь подняться. Хотя никто еще не приводил студента из другого факультета.

– И ты предлагаешь быть первооткрывателями? – улыбается Нотт, видя, как воодушевленно она начинает строить гипотезы.

– Ну хотя бы из чисто научного интереса, – пожимает гриффиндорка плечами.

– Только ради науки? – слизеринец опускает руки на стену по обе стороны от девушки. Она заливается румянцем и что-то бормочет себе под нос. – Прости, что? – безупречная улыбка становится шире.

Она залилась краской сильнее, что-то продолжая бормотать, а он властно приподнимает ее подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. Ее бессвязный поток слов резко прекращается, когда она видит опасный огонек в его синих глазах.

Мир рухнул, как и ее сердце, когда его губы не просто опустились на ее, а врезались в них. Казалось, что весь воздух был выбит из легких, иначе нельзя было объяснить боль под ребрами. Его губы были как глоток воздуха, и Гермиона отчаянно прижималась к ним. Это был первый поцелуй, который не испортил Малфой. Девушка не сравнивала, не вспоминала и даже не думала о блондине. Ее руки зарылись в его жесткие кудряшки, а он нежно оттягивал копну ее непослушных волос.

– А знаешь, на ощупь они не такие уже и своенравные, – прошептал Тео, прерывая поцелуй, прокручивая прядку волос между подушечками пальцев. Он хотел было еще прошептать ей комплимент на ушко, но Гермиона, встав на цыпочки, вновь соединила их губы в таком мучительно-сладком поцелуе.

Это было странно, и точно не обошлось без магии, но никто больше их не потревожил. Казалось, прошла целая вечность, а они все целовались, наверстывая упущенное. Если Теодор еще пытался держать ситуацию под контролем, а главное, себя в руках, то Гермиона не стыдилась своих эмоций и щедро одаривала целым спектром чувств слизеринца.

– Гермиона, – слишком хрипло, слишком пошло, слишком сексуально срывается с его губ.

– Да? – слишком горячо.

– Нам нужно.... нам следует... мы должны... – он никак не может закончить фразу, потому что она осыпает его короткими поцелуями.

– Нет, мы никому ничего не должны, – немного капризно произносит Гермиона на выдохе.

– Черт, я не...

– Теряй, – заканчивает Гермиона за него. – К черту контроль.

Полурык, с котором он прижался к ней, был лучшим ответом. Но самым главным, самым крышесносным для гриффиндорки было то, что она почувствовала его желание. Это первый раз, когда Теодор был живым и настоящим, естественным. Она непроизвольно потерлась о его эрекцию, что утыкалась ей в живот. Он в ответ сжал ее сильнее. Она чувствовала острую необходимость быть ближе к нему, даже тянула его в сторону портрета, но Нотт был непоколебим. Тогда тонкие шустрые пальчики налегли на мужской кожаный ремень, но Теодор ловко перехватил ее руку.

– Почему? – только и смогла произнести Гермиона.

– Гермиона...

– Пойдем, – зовет она его, указывая назад.

– Гермиона, я могу соврать тебе, что не хочу, но это не так, – он кладет свой подбородок на ее макушку, пытаясь собрать мысли в кучку. – Но лучше подождать.

– Но я хочу тебя, – тихий шепот.

– Это лучшее, что я слышал, – его губы растягиваются непроизвольно в добрую улыбку. – Но ты на эмоциях, и я не хочу быть эгоистом.

– Я правда...

– Если ты мне это повторишь через пару дней, то без проблем, – его улыбка становится шире, когда он слышит ее вздох разочарования.

– Спасибо, – говорит она спустя пару минут. Хоть она сейчас была и не согласна с мнением слизеринца, но на задворках сознания девушка понимала, что он прав.

– Ты лучшее, что со мной случалось, – тихий шепот, заставивший сердце сначала замедлиться, а потом ускакать в бешеный галоп, чтобы забиться в унисон с другим.

Нехотя они разошлись по разным сторонам, но каждый знал, что это новая страница. Они вдохнули полной грудью, задерживая в легких счастье. Нотт точно знал, чем пахнет счастье – оно пахнет влажными волосами Грейнджер.

Малфой видел, что все поменялось. Абсолютно все. Весы перевесили, и не в его пользу. От этого он злился и даже приходил в ярость. Он и секунды не провел с ней наедине. Но больше всего злило парня, что она этого не замечала, в то время как он выглядел все глаза.

Нотт, казалось, совсем осмелел.

"Не иначе, как храброй воды выпил", – думал про себя Драко.

На парах с Гриффиндором Нотт сидел рядом с Грейнджер, и, на великий ужас Драко, они сидели не всегда за первой партой. Возможно, это была игра воспаленных от бессонницы глаз, но когда эта парочка сидела в последнем ряду, ее щеки озарял блядский румянец. Малфой слишком хорошо знал друга, чтобы поверить, будто глаза Теодора блестят от нудных лекций преподавателей.

Он не хотел ее замечать, но видел везде, даже в собственном отражение. А она по-прежнему на него не смотрела. Даже сейчас Грейнджер сидела на ряд ниже, а Нотт наматывал ее кудряшку на свой палец, вызывая у гриффиндорки теплую улыбку

– Двуличная тварь, – тихо ругнулся Драко.

Он замечал каждую такую мелочь. И не понимал, если именно этого не хватало Грейнджер, то почему он сам не дал ей желаемого? Он ведь тоже мог быть Ноттом, он был бы даже лучше.

Он мог бы также доставать ее непослушные волосы из под лямки сумки.

Он тоже мог бы нести ее чертовы книги по школьным коридорам.

Он мог также заботливо подливать ей в кубок напиток.

Он совсем не против сидеть с ней на уроках, чувствуя под свободной от писанины ладонью ее острую коленку.

Да кого он обманывает, он не прочь снова ее трахнуть. Его пальцы буквально дрожали, когда она появлялась в его поле зрения.

Но Малфой понимал, что окажется в Мунго, если его застанут за таким занятием, ведь он Драко Люциус, черт его побери, Малфой. У него есть некоторые... обязательства.

Вот и сейчас он слушал лекцию, что монотонно бубнил Снегг, а взгляд все буравил спину Грейнджер, осыпая ту нелицеприятными словами. Малфой напрягся, когда девушка отложила в сторону пергамент, после чего ее рука плавно опустилась на мужское колено.

Было сложно сказать, кто удивился больше, Малфой или же Нотт, но рука Гермионы дразняще продолжила подниматься выше, и оба парня задержали дыхание. Малфой заметил, как судорожно ладонь Нотта сжала край парты, и не выдержал:

– Блять, – отложил он перо с громким звоном, но никто не обратил на него внимание, кроме Теодора.

Нотт поднял бровь в немом вопросе, но Драко лишь поджал губы и поднял вверх большой палец, показывая, что у него все круто. Офигенно. Лучше всех, блять.

Малфой полностью сосредоточился на лекции, но время от времени воображение подбрасывало ему пикантные картинки, заставляя парня морщиться и трясти головой. Свободная рука потянулась вбок, чтобы сжать коленку Паркинсон, но ладонь лишь опустилась на деревянную скамейку. Паркинсон уже неделю сидела с Блейзом Забини на первых рядах.

Малфой повел головой в поисках друга, но увидел даже больше, чем рассчитывал.

Они были тремя слизеринцами.

Тремя друзьями.

Тремя лучшими друзьями.

Но между ними пробежала серая кошка. А если быть точнее – рыжая.

Грейнджер.

Даже в груди было больно, когда он произносил ее фамилию.

– Что же ты делаешь с нами? – шепчет Драко одними губами.

Не только Драко был подавленным. Гарри Поттер тоже всю неделю ходил задумчивым и мрачным. Он все пытался сложить пазл, головоломку, но ниточка с ответом ускользала из его рук снова и снова.

– Давай, Гарри, соберись, – говорил он сам себе, когда медленно вышагивал по коридорам.

Бесполезно. Все бесполезно. Он все рассказал Рону, как и обещал тогда на ковре у Слизнорта, но и в две головы они не смогли найти ответ.

– Я думаю, пока жив Дамблдор, волшебному миру ничего не угрожает, – шепотом сказал Рон, которого мадам Помфри упорно не желала выписывать.

И сейчас эхо слов Рона отскакивало от холодных стен замка, медленно теряясь в глубине коридора.

Дамблдор – отскакивало от стен.

Дамблдор – гулко пульсировало в голове.

Но чего-то по-прежнему не хватало. Не хватало волшебного пинка от Гермионы или, как сказала бы Полумна, мозгошмыга. Какая-то девушка пронеслась мимо него, задевая плечом. От неожиданности она сама чуть не упала, но Гарри успел удержать ее.

– Все в порядке? – спросил Поттер. Девушка казалась ему смутно знакомой, но он никак не мог припомнить ее имя, хоть она и была с Гриффиндора.

– Да, – быстро кивнула девушка. – Нет, – пожала она плечами. – Я не знаю, но очень опаздываю в Большой зал, – пролепетала девушка. – Кэти должна уже вернуться, – и гриффиндорка скрылась за поворотом, а Гарри, как истукан продолжал стоять на месте и глядеть ей вслед.

Кэти – эхом разнеслось по коридору.

Кэти – кровь прилила к ушам.

Дамблдор – тихо напомнил внутренний голос.

– Лианна, – Гарри вспомнил ее имя и помчался, как угорелый, следом за подругой Белл.

Кэти Белл – вот та ниточка, которая все время ускользала. Поттер чувствовал, развязка близка. Еще бы достать настоящее воспоминание зельевара, то вообще, не жизнь, а сказка была бы.

Он сразу ее заметил, Белл окружили все – и гриффиндорцы, и пуффендуйцы, и когтевранцы, и даже пару девочек со Слизерина. Все хотели с ней лично поговорить, выразить сочувствие и прочее. Но у Гарри была определенная цель, миссия, и он локтями расталкивал собравшихся.

Кэти вздрогнула, когда встретилась с Поттером глазами:

– Я знала, что ты тоже захочешь со мной поговорить, – Кэти внимательно посмотрела на Гарри. – Но я ничем не могу помочь тебе, – грустно продолжила она. – Все это время со мной работали медики, и я сама отчаянно пыталась вспомнить, но не могу, – девушку начинает бить мелкая дрожь, и Лианна гневным взглядом показывает Поттеру, что надо заканчивать. – Я помню, что в Трех метлах поднялась в туалет, а дальше темнота и боль.

– Хватит, Гарри, ты же видишь, ей это... – начала было Лианна, но Поттер ее перебил:

– Я понимаю, ты не помнишь, кто тебя проклял, но может быть, ты помнишь, кому ты несла это ожерелье?

Кэти поманила парня пальцем и горячо зашептала ему на ухо, чтобы не слышали остальные:

– Я никому этого не говорила, но тебе скажу, – прерывисто говорит гриффиндорка, и Гарри жадно впитывает каждое ее слово. – Я всем сказала, что не знаю, кому я несла тот сверток. Не помню имени. Не могу вспомнить. Но я точно знаю, что я несла это кому-то из преподавателей.

– Ты уверена? – такой же горячий шепот.

– Абсолютно.

– Спасибо, – шепнул он ей на ухо. Лианна продолжала испепелять его взглядом, и Поттер поспешил ретироваться. Толпа вновь начинала окружать девушку, а Гарри снова толкался локтями, но уже чтобы выбраться.

Кому-то из преподавателей – ее слова крутились по кругу в его мозгу.

Из преподавателей – падало на парня с заколдованного потолка.

Дамблдор – пульсировала в ушах.

"Я хотел подарить эту бутылочку вам, Альбус", – испуганный голос Горация.

– А что если?.. – но Гарри не успел полностью сформировать свою мысль, потому что наткнулся на такой же растерянный взгляд... Драко Малфоя!

Вихрь мыслей и воспоминаний, гипотез и фактов взорвались в его голове и разлетелись на сотни осколков, каждый из которых наконец-таки занял свое место в головоломке.

Гарри понял.

Малфой понял.

Слизеринец побледнел сильнее обычного, развернулся на каблуках и поспешил убраться подальше, по пути развязывая зеленый галстук, который сейчас душил его.

– Вот черт, – шептал он, поднимаясь по лестнице.

– Какого хера? – задавался он, когда свернул в коридор.

– Почему именно со мной? – галстук был брошен на каменный пол.

– За что? – истерика подкрадывалась ближе.

– Как хорошо, что ты выжила, – шептал он бледными губами, когда снимал с себя жилетку.

Ноги сами занесли его в туалет Плаксы Миртл. Он пытался расстегнуть мелкие пуговицы на рубашке, но руки так дрожали, что он отбросил эту затею. Дрожащие пальцы мертвой хваткой вцепились в белую раковину. Невидимые слезы душили. Осознание того, что он чуть не убил двоих гриффиндорцев перекрывало кровоток. Чтобы заглушить собственные всхлипы, он на максимум вывернул краны в раковине.

– Слабак! Слабак! – Малфой ударил в собственное отражение, в котором ему привиделся отец. – Я не слабый, ты ошибаешься, – по рукам капала кровь, пачкая белоснежные манжеты.

Малфой был так глубоко затянут в собственную бездну, что не заметил, как Поттер притаился в одной из кабинок.

– Я убийца, – слезы текли по щекам, разбиваясь о тонкие губы. Блеск серых глаз потускнел, словно огонь, которым всегда полыхал парень, стал тухнуть.

– Что, совесть замучила? – Гарри показался из своего укрытия, направив палочку на слизеринца.

Драко вздрогнул и тут же достал свою палочку. Увидев Гарри, Драко принял свое обычное, надменное выражение лица, словно это не он только что рыдал над умывальником, а Поттер был застигнут над столь постыдным занятием.

– Поттер! – прорычал Драко. – Разве мамочка тебя не научила, что подглядывать нехорошо? – На кончике палочки предостерегающе возник красный огонек. – Ах да, она ведь умерла.

– Закрой пасть, урод! – В ответ рычит Гарри.

– А то что? – Хмыкает слизеринец.

Но вместо ответа Гарри посылает в Драко синий луч, от которого слизеринец ловко уворачивается. Но следом летят еще два таких луча, и Малфой вынужден воздвигнуть щит при помощи "Протего".

– И это все, на что ты способен? – Драко провоцирует Гарри, как может. Ему чертовски нужна разрядка, иначе он сойдет с ума.

– Экспеллиармус! – Орет Поттер, но Драко отбивает.

– Так предсказуемо, Поттер, – Драко наигранно зевнул. – У тебя на все случаи жизни банальный эксп...

– Петрификус Тоталус! – Не сдается гриффиндорец, но Малфой и это лениво отбивает.

– Какой ты скучный.

– Это все ты!

– Что я? – Драко поддерживал на всякий случай щит вокруг себя.

– Это ты проклял Кэти и велел ей принести ожерелье Дамблдору!

– Надо доказать, – улыбается Малфой.

– Это из-за тебя чуть не умер Рон!

– Не велика была бы потеря, – истерично смеется Драко.

– Сраный Пожиратель, – Гарри даже сплюнул на кафель.

– А это тоже еще нужно доказать, – Малфой рывком поднимает левый рукав, демонстрируя ослепительно-чистую кожу. Чем больше злился Поттер, тем легче было Малфою.

– Я не позволю тебе еще и Гермиону погубить, – зло бросает Поттер.

– А мне есть до нее дело?

– В больничном крыле было.

– И тебя волнует только то, что ты видел в больничном крыле? – тень улыбки пробегает по аристократическому лицу.

– Мне этого хватило, а большем мне даже страшно подумать. Просто надеюсь, что Нотт тебя убьет собственными руками.

– А хочешь, я расскажу, что было буквально спустя час? – Драко облизнул губы в предвкушении славной стычки.

– Уволь, Малфой, – Поттер выразительно указал на свою палочку.

– Спустя час малышка Уизли хорошенько отполировала мой член своим умелым ротиком...

– Ах ты мра...

– А затем оседлала и так уверенно прыгала, что я...

– Сука! – Орет Поттер, хаотично посылая лучи проклятий.

– Не переживай, я слишком требователен, чтобы кончать куда попало, поэтому скинул твою сучку на пол и хорошенько трахнул Гермиону.

– Ублюдок! – заклинание было такой силы, что Драко еле удержал щит, покачиваясь на ногах.

– Ты бы видел, как это сексуально выглядит, когда моя сперма вытекает из ее разьебанной пиз...

– Заткнись! – Гарри уже не просто швыряет в слизеринца заклинания, но и сам надвигается на парня, готовый избить его чисто по-магловски.

– Без проблем, – Драко увернулся от лучей. – Я вот тогда посмотрел на это все, и снова ее завалил. А сейчас как вспомнил, так привстал.

– Убью! – Вопит Гарри.

Но как говорил Малфой, Поттер был слишком предсказуем и импульсивен. Не получилось красивой дуэли, и Малфой мог только интеллектуально унижать Поттера, что и делал. Но рано или поздно один из них должен был потерять контроль, и Гарри не выдержал первым:

– Бомбарда! – за слизеринцем взорвались раковины, и волной парня отбросило в сторону. – Бомбарда! – и мощной волной расщепило туалетные кабинки. Деревянные щепки больно впивались в слизеринца, и на долю секунду парень потерял концентрацию, чем и воспользовался Гарри. – Экспеллиармус! – палочка Драко вылетает из рук владельца. – Депульсо! – слизеринец спиной влетает в стену, издавая жалобный вскрик. – Что, ты теперь не такой храбрый, да? – Зеленые глаза гневно сверкают.

– Ну да, – соглашается Малфой, вытирая капельки крови с лица. – Девушек насиловать легче.

– Инкарцеро! – Но Драко взмахом руки отбивает заклинание. – Инкарцеро, – повторяет гриффиндорец, но ничего не происходит.

– То что у меня нет палочки, шрамоголовый, не значит, что я бесполезный и беспомощный.

– Ты грязь, Малфой, – Гарри противно даже смотреть на слизеринца.

– Я Грейнджер каждый день так говорю, когда раздвигаю ее ноги.

Гарри немного думает, поудобнее перекладывая волшебное древко в руке, а потом резко выбрасывает вперед руку:

– Сектумсемпра!

Драко первый раз слышал подобное заклинание, поэтому не знал, как обороняться. Это и сгубило слизеринца. Гарри вздрогнул, когда Драко издав болезненный стон отлетел чуть дальше и рухнул на мокрый пол.

– Малфой? – Испуганно позвал Гарри, ведь он тоже не знал, что означает это заклинание. В учебнике Принца-полукровки было написано, что это от врагов. – Ты жив? – Поттер с ужасом смотрел, как вода вокруг окрашивалась в красный, а на белой рубашке слизеринца появились багровые пятна. Он даже дышал с хрипотцой, а изо рта стекала кровь.

Гарри подбегает к своему врагу и пытается хоть как-то помочь, применяя простейшие медицинские заклинания, но ничего не выходит. Малфою становится только хуже, а его кожа приобретала зеленоватый оттенок.

– Мне жаль, Малфой, – бросил Гарри и поспешил убраться подальше из туалета. Он на ходу приводит себя в порядок, но вот душу никак нельзя отутюжить.

Плакса Миртл уже неслась по коридорам, вопя о помощи, но студенты ее игнорировали, ведь все привыкли, что время от времени призраки наводили суету.

Только Гермиона, больше гонимая долгом старосты, нежели желанием помочь, решила проверить, что там произошло.

– Скорее всего, – подумала девушка, – она просто затопила свой туалет. Это не займет больше минуты, – уверяла себя гриффиндорка.

Но она замерла, когда увидела, что Гарри вылетает из дамской комнаты. Друг не успел еще скрыться, а она уже со всех ног бежала в туалет. Внутри что-то сжималось, предчувствуя боль.

Боль.

Боль почувствовала Гермиона, когда увидела светлые волосы, испачканные в крови.

– Малфой! – еще не видела полностью, но уже поняла, кто лежал. – Малфой, ты меня слышишь? – Звала она его, но он продолжал лежать неподвижно, расфокусировано глядя в потолок. – Мерлин, Драко, – всхлипнула девушка и начала чертить различные руны, чтобы прекратить кровотечение.

Она была в отчаянии. У нее ничего не получалось. Ни одно заклинание не срабатывало, слизеринец продолжал медленно умирать. Также медленно, как кровь вытекала из его многочисленных ран.

– Отойдите, мисс Грейнджер, – Северус грубо толкнул ее и рухнул на колени.

Снегг бежал сюда из самых глубин подземелий, где у него был кабинет. Он сразу бросился наверх, когда Миртл неожиданно вылезла из раковины в его подсобке. Он уже понял, что тут дерутся два студента, но никак не ожидал такого результата.

Гермиона, словно одурманенная, смотрела, как профессор водит палочкой над телом Драко. Но самое главное, что кровь начала движение обратно, затекая в истерзанное тело. Время будто обратилось вспять, и щеки Драко вновь приобретали яркий оттенок. Гриффиндорка с облегчением выдохнула. Какую бы неприязнь она не испытывала к Снеггу, но он действительно был сильным волшебником.

– Кто это был, мисс Грейнджер? – Темный взгляд впился в студентку.

Гермиона растерялась – она была не готова к тому, что Снегг начнет ее допрашивать сразу. С одной стороны, Малфоя жалко, и Гарри должен понести наказание, но с другой стороны, он ее друг. Даже Малфой выжидающе уставился на Гермиону.

"Назови его имя, – молился Драко про себя. – Выбери меня. Грейнджер, пожалуйста, выбери меня".

– Я не поняла, кто это был, профессор, но я видела гриффиндорские знаки отличия, – нашлась наконец девушка.

Драко довольно улыбнулся:

"Моя девочка, – мысленно улыбнулся он. – Не сдала друга, но указала направление". Мир для Драко резко перестал существовать, засасывая парня в темноту.

Снегг сделал вид, что поверил Гермионе, и отпустил ее. Гермиона же заметила, как преподаватель бережно поднял бесчувственное тело. Не поднял магией, а именно взял на руки, словно Драко был для него больше, чем просто студент.

Целую неделю Малфой проведет в Больничном крыле, где мадам Помфри встретит его уже как родного.

Гермиона же устроит взбучки Гарри, и тот даже не сможет оправдаться, что защищал ее и Джинни. А вот Джинни встанет на сторону Гермионы и спрячет опасную книжку от Принца-полукровки. В остальном неделя пройдет для Гермионы превосходно – отсутствие Малфоя в непосредственной близости от нее поразительно улучшило настроение.

Чувствовалась, что весна близко. И было совсем неважно, что сейчас всего лишь февраль. Гермиона первый раз почувствовала бабочек в животе. Хотелось петь от радости на каждом углу, чтобы поделиться своим счастьем, что текло по венам, заставляя дышать глубоко и ровно. И это все видели. Каждый заметил, как Гермиона преобразилась. Не внешне. Духовно. Раны затягивались.

В первый день она впервые не вздрогнула, когда Теодор подошел сзади и прижал ее к себе.

На второй день она так осмелела, что позволила себя поцеловать на перемене. У Гриффиндора со Слизерином было общее занятие по Трансфигурации, и Нотт чувственно целовал ее прямо возле двери кабинета. И первый раз в жизни Гермионе было плевать, смотрят на нее или нет.

На третий день она сама проявила инициативу и затащила парня в первую попавшуюся дверь.

– М-м-м, – протянул Теодор. – Каморка для швабр.

– Просто поцелуй меня, – просит Гермиона.

И Нотт целует. Целует так, как может только он. Гермионе казалось, что каждый поцелуй мог быть последним, настолько он был пропитан нежностью и чем-то еще. В его поцелуях был шарм и щепотка горечи. Но она нуждалась в нем.

Он был готов подарить ей все, но Гермиона искала что-то другое. Она и сама не понимала, что ей нужно, но она хотела чувствовать в своей ладони – его.

Она так чувственно выгнулась и застонала, когда Теодор первый раз коснулся пальцем ее соска под блузкой. Он смотрит на нее и не верит, что эта эмоция настоящая, ненаигранная, но взгляд Гермионы пылает искренностью. Глядя в глаза, будто спрашивая разрешения, он смотрит и видит, как девушка аккуратно кивнула. Тогда одной рукой он расстегнул ее блузку, а затем пальцами сдвинул чашечку бюстгальтера, высвобождая грудь.

– Боже, ты так прекрасна, – выдохнул он, а потом его нежные губы сомкнулись на ореоле соска.

Она пискнула, когда он легонько похлопал кончиком языка по напряженному соску. Он был нежен до безумия, и эта его медлительность кружила голову, заставляя сильнее выгибаться.

Она гортанно простонала, когда пальцами второй руки он стал наглаживать второе полушарие груди. Нотт сам был воплощением нежности, поэтому Гермиона медленно горела под его чуткими касаниями. Она покрылась мурашками, когда губы более требовательно стали терзать сосок сладкой пыткой. Гермиона была сама чувственность, выгибаясь в его руках, что действовала на парня сильнее различных афродизиаков. А девушка таяла не только о его умелых рук, но и от того, что Нотт тоже тихо постанывал, лаская ее или целуя. Осознание того, что кому-то рядом с ней тоже очень хорошо, подбрасывало поленья в костер страсти. Это были не малфоевские заглушенные стоны, не брань на ухо и даже не рык. Это был самый настоящий мужской стон, пропитанный порочным удовольствием. Он был как обещание большего, если идти дальше.

Теодор чувствовал, как Гермиона возбуждается, как начинает непроизвольно тереться об него, но пытался сохранить трезвую голову. Юноша понимал, что чулан не то место, которого достойна Гермиона. Если бы он мог, он бы трансгрессировал сразу к себе в мэнор и взял бы девушку в своей спальне на простынях из египетского хлопка.

"Нет, – поправил Нотт себя. – Не взял, а занялся бы любовью".

А еще он помнил, как обещал Гермионе, что не воспользуется ее слабостью, пока она осознанно этого не захочет.

Пять минут. Они пробыли там еще пять минут, которые показались целой вечностью, но руки слизеринца ниже пупка не спустились. Гермиона разочарованно простонала, когда его пальцы стали застегивать пуговки обратно.

– Через семь минут начнутся занятия, – хрипло прошептал он, а затем припал к пульсирующей жилке на ее шее. Девушка лишь крепче к нему прижалась, и он был с ней полностью солидарен – он тоже не хотел ее отпускать.

А на следующий день это случилось. Было бы вполне логично, если бы это была Башня старост, но нет. Это произошло спонтанно. Они просто проходили во время ужина мимо гриффиндорской гостиной, а Нотт был без знаков принадлежности к тому или иному факультету. Гермиона просто назвала пароль, и Полная дама открыла проход.

Гермиона выжидающе смотрела на парня, а он смотрел на нее, чувствуя, как лихо сердце стало отстукивать ритм.

– Ты уверена? – он провел языком по нижней губе, а она лишь прошептала:

– Пожалуйста.

Дважды просить было не нужно. Он тут же подхватывает ее на руки, прижимая к себе, и направляется к лестнице. Гермиона по пути указывает ему дорогу.

– Ты была права, лестница позволяет мне подняться.

– Я всегда права, – самодовольно хмыкает гриффиндорка.

Нотт с благоговением переступает порог ее комнаты.

– Гриффиндорцы размещаются по четыре человека в комнате? – Он бегло осматривает помещение.

– Это же не подземелья, тут не так много места, – пожимает плечами Гермиона и начинает расстегивать пуговицы на блузке.

– Можно я сам? – ее руки замерли.

– Да, – тихо говорит она.

Нотт толкнул ее чуть дальше на широкую кровать, и сбросив свои туфли, сам залез на нее. Взмах руки – и полог закрылся за ним, словно создавая новый мирок для этих двоих. Нотт наложил несколько заклинаний, чтобы никто им не помешал, не заметил их и не услышал.

Если бы она могла, она умерла бы сразу от его нежности. Это был такой контраст после Малфоя, что слезы невольно увлажняли глаза.

– Я очень хочу тебя видеть, – прошептал он ей на ухо. – Можно, я наколдую гирлянду? – Она кивает, и по периметру тут же образуется ряд лампочек, которые создают теплый полумрак.

Он садится, вытянув ноги и облокотившись спиной на спинку кровати, а Гермиона разместилась на его коленях, расставив ноги по обе стороны от его ног.

Глаза в глаза.

А дальше океан нежности.

– Можно я расстегну твою блузку? – и она дрожит, пока его пальцы расправляются с рядом маленьких пуговиц.

– Можно, я коснусь тебя здесь? – он легко касается груди, и Гермиона лишь кивает, не доверяя своему голосу.

– Можно, я спущусь ниже? – и она разрешает.

Она чувствует себя живой, значимой.

– Можно, я сниму?..

– Да! – Выгибается она под умелым напором его губ.

Ее юбка, гольфы ненужной мишурой летят куда-то в бок.

Он не спрашивает, можно ли ему раздеться. Он с собой не церемонится. Рубашка расстегнута, и Гермиона завороженно глядит на его торс.

– О чем задумалась?

– Какой же ты красивый, – она не думала, что говорила. Чувствовала.

Он хотел резкими движениями освободиться от своей одежды, но боялся напугать Гермиону, поэтому не спешил, давая ей время привыкнуть или же включить заднюю. А Грейнджер хотела его до боли в пальчиках. Он просто расстегнул ремень и вынул пуговицу из петель, давая члену чуть больше простора. Он не торопился, а растягивал этот момент.

Нотт был всюду, и Гермиона не заметила, как он уже сдвинул ее трусики в сторону, нежно касаясь пальцами уже влажных складок.

– Можно? – запоздало спросил он, но вместо ответа Гермиона лишь выгнулась, тихо простонав его имя.

Даже если бы он сам захотел, даже если бы она умоляла его остановиться, он не смог бы. Это было лучше, чем он представлял. Складывалось чувство, что у него вообще никого не было до этого момента, настолько все меркли по сравнению с искренней Грейнджер.

Он нашел ее губы и жадно их целовал, периодически проглатывая ее хриплый стон. Он аккуратно придерживал ее под лопатками, позволяя девушке выгнуться так, как она этого хотела.

Поцелуи становились короткими, рваными, как и их дыхание. Она стала отчаянно насаживаться на его пальцы, и Теодор утроил усилия, заставляя Гермиону извиваться.

– Тео, пожалуйста, – просит Гермиона, жаждя, чтобы он вошел в нее, но Тео лишь углубляет их поцелуй и начинает дразнить ее клитор более наглыми движениями.

Парень чувствует, как она крепче сжимает его, как ее ногти сильнее впиваются в ее плечо. Он буквально видит, как оргазм подкрадывается к девушке, и жадно впитывает это. Член ноет, пульсирует в штанах, грозя кончить в них, если парень не предпримет каких-то действий. Но Гермиона уже откинула голову в предчувствии скорого оргазма, и Нотт не пытается что-то менять в их позе.

Его губы жадно целуют ее нежную кожу на шее, легонько покусывая, но от этой ласки не останется на утро багровых следов, а рука проскальзывает между их телами и приспускает трусы, чтобы обхватить член.

Вверх-вниз скользит его ладонь по стволу, посылая острые ощущения во все части тела.

Вверх-вниз, и желудок начинает стягивать в тугой узел.

Вверх-вниз, и напряжение резко переходит ниже.

Ее соски трутся об его грудь, подстегивая тот коктейль чувств, что сейчас бурлит в крови.

Он почувствовал, что она кончила. Именно почувствовал, на каком-то ментальном уровне, а потом уже влагу на пальцах. Ее стон стал началом его оргазма. Он не знал еще, но с удовольствием узнает, можно ли на нее кончать или нет, но сейчас просто прижал член к собственному животу, изливаясь на него и частично в руку.

– Ты волшебна, – прошептал он, целуя ее в висок. Он не рискнул прижать к себе девушку, но Гермиона сама к нему прильнула.

– Спасибо, – прошептала она.

– Меня первый раз благодарят за секс, – ухмыльнулся он, но такой доброй усмешкой.

– Но я хотела большего. Я и сама могла поработать пальчиками.

– Правда? – его пошлая улыбка заставляет Гермиону покраснеть.

– Ты ведь не уйдешь сейчас, правда? – она крепче его сжимает в объятиях. И не дожидаясь ответа, она просит, – останься со мной.

И он кивает, приняв в голове какое-то решение. Он аккуратно сползает, укладываясь головой на подушку. Очищающее заклинание делает свое дело, и он со спокойной совестью притягивает Гермиону к себе.

Хочется о чем-то поговорить, но сил нет. И слов тоже. Он просто прислушивается к ее дыханию, не сразу заметив, что она уснула на его груди, пока он нежно перебирал ее волосы.

Дежавю. Такое уже было в Башне старост, но сейчас они другие. Нет груза тайн, что каждый ревностно оберегал. И пусть у них все в первый раз вышло так неловко и быстро, но...

Это было больше, чем просто секс.

Он сам не заметил, как задремал, прижимая к себе девушку, что доверчиво пристроилась на его груди.

Он проснулся посреди ночи и не сразу понял, где находится, но мирно сопящая под боком Гермиона лавиной чувств напомнила ему, кто он, что он и где он. Поскольку он качественно наложил заклинания, то он не знал, который сейчас час, и решил не вставать, чтобы не разбудить гриффиндорку. На самом же деле он хотел застать момент ее пробуждения.

Но Гермиона сама решила перевернуться, и Нотт с удовольствием повращал кистью, разгоняя кровь по руке, которую Гермиона отлежала ему. Девушка была голой, за исключением трусиков. И тело Нотта откликнулось на это.

"Наверное, уже утро", – подумал парень, поглаживая стояк.

Все то, что вчера произошло между ними было восхитительным, но в крови слизеринца плескалась острая необходимость сделать Гермиону своей. Полноценно. Безвозвратно. Он осторожно снял с себя рубашку, чтобы не разбудить девушку и повесил ее на изголовье кровати. Брюки последовали следом. Носки и трусы были сняты, и валялись где-то в ногах. Пару движений, и член готов покорять новые глубины.

– Грейнджер, – ласково шепчет он ей на ухо, но Гермиона не реагирует, цепляясь за сон покрепче. Первый раз она спит спокойно и без кошмаров.

Но даже сонная, она отвечает на его ласки. Нотт чувствует себя не очень, лаская спящего человека, но с другой стороны, ему до боли в паху нравится, как она тянется к нему, выгибаясь.

– Тео?

– Гермиона, – хрипло произносит он, покусывая ее плечо.

– Т-тео? – сонная, не понимает, что происходит, а его член уже удобно расположился между ее ягодиц.

– Гермиона, – сипло звучит. – Можно я займусь с тобой любовью?

Вместо ответа она перевернулась и посмотрела в его глаза. Не синие, практически черные от желания. Она потянула парня на себя, и он тут же оказался сверху, уютно разместившись между ее ног. Она призывно прогнулась, но Нотт не спешил. Возможно, он ее трахнет сонную, возможно, даже спящую, но сейчас он хотел большего.

Умелые губы медленно прошлись по шее, смакуя каждый сантиметр кожи. Грудь тоже была не обделена его вниманием, и Гермиона терялась в вихре чувств, которые дарил ей его шустрый язычок. Вот он стал спускаться ниже, покрывая поцелуями ее плоский живот, он бы спустился ниже, но Гермиона запустила пятерню в его кудряшки и потянула наверх. Но он успел стянуть с ведьмы трусики. В этот раз недостаточно просто их сдвинуть.

Когда они встретились взглядами, она попросила:

– Трахни меня. Сейчас. – И она недвусмысленно поерзала под ним.

Она раздвинула ноги шире, приглашая его, но у слизеринца были совсем другие планы. Какие-то две-три секунды, и он снова сидит, прижавшись к изголовью, а Гермиона гордо восседает на его коленях.

– Ох, Тео, – ахает она, совершенно не готовая к такому повороту событий.

– Так будет ярче, – обещает он и легонько приподнимает ее над собой.

– Я... я не знаю, как надо, – честно признается девушка. Она зависла в нескольких сантиметрах от члена, не решаясь опуститься на него.

И Теодор понимал ее сомнения. Он прекрасно понимал, откуда берут ноги ее страхи.

– Гермиона, – он несильно сжал ее бедра, удерживая девушку. – Я понимаю, что Малфой, – она дернулась при упоминании его фамилии и вцепилась в плечи Тео, – был первым, но клянусь, – с жаром продолжает он, – я буду твоей последней любовью.

Пальцы на бедрах ослабляют хватку.

Она громко выдыхает, потому что он понимает.

Он понимает.

Она опустилась на его член.

Он громко стонет.

Реальность оказалась стократ лучше эротической фантазии.

Он ее не торопит, но направляет. Она делает первые несмелые и робкие движения, и кроткие стоны Теодора были ей верным указателем. Она была вольна делать с ним все, что захочет, и сполна наслаждалась дарованной властью. Но скоро Гермиона начала сбиваться с выбранного ею темпа, и Нотт, как джентльмен, пришел ей на помощь.

Каждое движение его бедер выбивало у Гермионы хриплый стон удовольствия. Казалось, что лучше быть не может, но Нотт чуть-чуть поменял свою позу, и Гермиона, опускаясь на его член, скользила клитором по его лобку.

– О-о-ох, – вырвалось у нее.

– А-а-ах, – громко простонала она, когда он сделал слишком резкий выпад.

Его стоны возбуждали. Его нежные слова подталкивали к экстазу. Девушка зажмурила глаза, а когда снова открыла их, то поняла, что уже лежит под ним, а он начинает уверенно наращивать темп, выбивая не просто из нее стоны, но и воздух. На одну руку он облокачивался, а вторая теребила сосок, который гордо колол его ладонь в знак признательности.

Девушка повернула голову в сторону и встретилась с его меткой на предплечье. Перед глазами промелькнула вся жизнь – его, ее, их будущее, каким оно могло бы быть. Невеселые мысли одолевали девушку, она пыталась честно ответить себе на вопрос – есть ли оно у них. Сможет ли она всю жизнь прожить в страхе за него.

Он забылся и сжал ее горло. Именно в этот момент Гермиона пронзительно закричала, бурно кончая. Череп по-прежнему смотрел на нее своими пустыми глазницами, а мышцы сокращались и сокращались, делая голову легкой и пустой.

Нотт же снова замедлился, давая девушке отойти от оргазма. Ее влажный жар приятно обволакивал член, которому было ее мало. Хотелось перевернуть девушку, поставить на колени и вколачиваться в мягкое тело, даря ей не один оргазм, но Нотт понимал, что Гермиона достаточно пережила с Драко, и ей нужна банальная забота и нежность.

Договорившись с самим собой, он начал вновь наращивать темп, глядя в две карие звездочки. Ее глаза блестели, и не от слез, и это была полностью его заслуга. Он почувствовал, что уже близко. Чертить на девушке руну контрацепции не хотелось, Нотт знал, что это больно и может привести к не очень хорошим последствиям для Гермионы. Прерванный половой акт тоже был не идеальным выходом, но покидать такое узкое и гостепримное лоно не хотелось до последнего.

– Гермиона, можно я кончу на тебя?

– Нет, – он принимает ее ответ, хоть он и не нравится ему, но Гермиона полна сюрпризов. – В меня.

– Гермиона, ты же поним... – он не договорил. Она обхватила его ногами, скрестив пятки, и стала встречать его каждый толчок. – Ох черт, – вырвалось у Нотта.

Он все равно хотел попытаться успеть вытащить, но Гермиона не дала ему этого. Она чувствовала, как влагалище обволакивает тягучей спермой. Спермой Нотта. Это было важно.

Глаза в глаза.

А дальше океан нежности.

Но Грейнджер хотелось сжаться в комочек, положив голову на его грудь, и сдохнуть, повторяя чужое имя.

Малфой снова все испортил.

Она снова уснула, и Нотт скатился на бок. Несколько заклинаний, и мир стал чище. Надев трусы с носками и накинув рубашку на плечи, Теодор почувствовал себя лучше. Удивительно, но сегодня он даже не пил гребаные таблетки, а чувствовал себя превосходно. Запустил ноги в штанины и стал выбираться из кровати, попутно застегивая их.

– Дамы, – поздоровался Нотт. – Доброе утро, – он уже справился со штанами и сейчас застегивал рубашку под ошарашенный взгляд сестер Патил. – С удовольствием бы с вами поболтал, но думаю, что мне стоит уйти, пока все гриффиндорцы не проснулись, – подхватит обувь и очаровательно подмигнув, Теодор скрылся за дверью.

– Ну нихуя себе, – озвучила мысли всех Браун, что спала на втором этаже двухъярусной кровати, прямо над Гермионой. – Во дает! – индианки ничего не ответили, но полностью разделяли мнение подруги.

А Нотт шел и глупо улыбался. Улыбка расцвела на его усталом, но довольном лице. Эйфория прошла, оставив место грусти. Да, секс был волшебным, и надо повторить, но захочет ли Гермиона иметь с ним хоть что-то общее, когда он расскажет ей о первом задании Темного Лорда?

Нотт остановился, чтобы надеть туфли. Магией довел свой внешний вид до слизеринского совершенства. Он принял решение сразу пойти на завтрак, а не заглядывать в гостиную Слизерина. На его удивление, там уже был Забини и Малфой.

– Что, выписали? – Нотт сел напротив друзей.

– Ну как видишь, – хмыкнул Малфой, который жаждал узнать, но боялся спросить, как поживают его отношения с Грейнджер.

– Ты вчера не вернулся, – обратился Забини к другу. – И на ужине тебя не было.

– Были... дела, – улыбнулся Нотт, делая огромный глоток сока.

– Что же такого произошло, раз ты такой счастливый? – попытал счастья Драко, но Нотт не повелся. – Неужели Астория передумала и захотела вернуться к тебе?

– Понятия не имею, – пожал плечами Нотт.

– Ну так давай, колись, – шутливо просит Малфой.

– Я бы тебе сказал, Драко, но ты выглядишь таким грустным, что не хочется делать тебе больно, – Нотт ответил совсем как Малфой, манерно растягивая гласные.

– Да ладно, – скалится блондин. – Мне никогда не бывает больно, – но Нотт упорно хранил молчание.

Зал постепенно стал наполняться студентами, и Теодор с каким-то извращенным удовольствием ждал, когда взорвется бомба. Индианки были главными сплетницами Хогвартса. И бомба в лице Паркинсон не заставила себя долго ждать.

– Вы не поверите, что мне рассказала Лаванда Браун, – Панси плюхнулась рядом с Блейзом и чмокнула того в щеку.

– Панси, не сплетничай, – устало просит Драко, но Панси просто лопается от желания всем растрепать.

– Лаванда сказала, что этой ночью в женском общежитии девушек Гриффиндора был гость из другого факультета.

– И?

– Шлюшка-Грейнджер привела парня и стонала так, что Браун плакала и завидовала.

– Ложь, – категорично заявляет Малфой, но кулаки сжались. Тревожный звоночек.

– Тео, ты ничего не хочешь нам рассказать? – елейным голосом просит слизеринка.

– Брехня, – говорит Нотт, и Драко облегченно выдыхает. – Я самолично накладывал чары, так что мы никому не мешали, – Забини выронил ложку и уставился на друзей. – Просто я идиот, когда утром выходил, забыл наложить дезиллюминационные чары на себя, вот меня и спалили, – как ни в чем не бывало Теодор отправил в рот кусок булочки. – Но ночью мы никому не мешали, Панси.

– Так значит, тебя за ужином не было? – Малфой отчаянно тупил и отказывался воспринимать правду. – Где твой галстук, Нотт?

Но Теодор его игнорирует. Драко готов запустить в друга Аваду и честно отмотать срок в Азкабане, но ему нужны ответы.

– Ты сейчас снова пойдешь к Гермионе? – Блейз смотрел, как Теодор выбирает фрукты.

– Да, забыл кое-что.

Малфою хотелось плакать и рыдать:

"Дружбу, дружбу, блять, ты забыл, когда присовывал Гермионе", – вопил он мысленно. Но вслух ничего не мог сказать. Теодор посмотрел на блондина, приподнимая бровь в немом вопросе, и Малфой, встретившись с ним взглядом, кивнул – вот теперь больно.

Все ждали день Святого Валентина. Каждый студент загадочно улыбался, строя планы на этот праздник. И у Теодора тоже были планы, но все полетело в тартарары.

Гермиона спала, когда в окно постучала клювом сова. Девочки в спальне недовольно зашикали, и гриффиндорка поспешила открыть окна и забрать письмо. Птичка была отблагодарена совиным печеньем, а девочки продолжили недовольно бухтеть, ведь теперь в комнате стало прохладнее.

Гермиона убедилась, что письмо адресовано ей, и хотела прочитать его завтра, но знакомый почерк заставил девушку разорвать конверт как можно скорее – письмо было от родителей, которые в этом учебном году особо ее не баловали.

– Ох, господи, – вырвалось у девушки.

Время до утра показалось ей вечностью, но спальню девушка покинула с небольшой сумкой, в которой поместилось все необходимое. Гермиона была уверенна, что профессор Макгонагалл пойдет ей навстречу, поэтому точно знала, что сегодня в эту Башню больше не вернется. Но покидать замок, не сообщив Нотту, было грустно, и девушка быстро написала ему письмо, отправив сову. Она не знала, спит он или нет, но письмо он точно сразу заметит.

Минерва полностью поддержала решение девушки и оформила ей отпуск, пообещав, что все задания будет лично высылать Гермионе на домашний адрес.

– Только в кабинете Альбуса Дамблдора рабочий камин, мисс Грейнджер. Пройдемте.

Горгулья уже отпрыгнула в сторону, пропуская профессора и студентку, но крик заставил Гермиону обернуться. Нотт запыхался, но успел. Он не опоздал.

– Профессор Макгонагалл, – поприветствовал Теодор. – Я хотел попрощаться с мисс Грейнджер.

Пожилая женщина ласково посмотрела на растрепанного слизеринца и добродушно кивнула:

– Пароль вы слышали, мисс Грейнджер. Я буду ждать вас в кабинете.

Они остались вдвоем в утренней прохладе коридора.

– Я не хотела тебя разбудить, – неловко начала Гермиона.

– Я не спал, – врет Нотт.

– В семь утра?

– Да это неважно, – отмахивается Теодор. – Я был обязан тебя проводить. Когда ты вернешься?

– Я не знаю, папа не написал подробностей, а просто попросил срочно приехать.

– С твоими родителями все в порядке? – Обеспокоено спросил Нотт. Но Гермиона лишь грустно улыбнулась в ответ, не зная подробностей. Но Нотт уже знал, что все это не так, не правда. Он лично позаботился о ее родителях и понимал, что дело нечисто. – Гермиона, не спрашивай, но возьми это, – он протягивает ее обычную авторучку. – Не щелкай, – просит он, а затем добавляет, – без острой необходимости.

– Что это? – Она вертит в руках самую простую ручку.

– Береги ее, – он сжимает ее ладони в своих.

– Но что это? – поднимает она на парня недоумевающий взгляд.

– Считай, что это семейная реликвия, – пытается Теодор уйти от ответа.

– Тео, это самая магловская вещь на свете, – закатывая глаза, Гермиона указывает на его самый большой промах.

– И что? – не сдается Нотт.

– Я кое-что знаю о тех самых... двадцати восьми, кажется?

– Согласен, я идиот, – он крепче сжимает ее руки. – Но запомни, если ты почувствуешь опасность, тебе нужно лишь сказать "Элли" и щелкнуть колпачком.

– Порт-ключ?

– Именно.

– Где я окажусь?

– В безопасности.

– Но зачем мне это, я ведь отправляюсь домой? – она не понимала.

– Гермиона, милая, – он обхватывает ее лицо двумя ладонями. – Я очень хочу тебе все рассказать, но не знаю, с чего начать.

– Начни с начала, – предлагает гриффиндорка, но Теодор отрицательно качает головой:

– Поверь, я бы очень хотел, чтобы ты и дальше оставалась в неведении, но... Просто запомни – Элли и щелчок, – он бегло целует ее. – Обещаю, как только ты вернешься, я все тебе расскажу, если ты еще захочешь меня знать.

– Что за вздор?

– Ты меня возненавидишь, – его слова пропитаны болью.

– Даю слово, что я... – но слизеринец вновь ее перебивает:

– Не давай обещания, если не сможешь их выполнить.

Она смотрит на него и часто моргает, пытаясь нащупать то, что скрыто между строк. Не видит ничего, кроме его пронзительно синих глаз, которые жадно вбирают ее образ.

– Элли –как героиня из сказки? –Спрашивает Гермиона.

– Да, – соглашается Нотт.

– Девочка, которая хотела помочь друзьям?

– А в итоге спасла целый мир.

– Значит, Элли – это девочка, которая всех спасла? – Гермиона пробует найти подтекст.

– Девочка, которая отчаянно пыталась вернуться.

Молчание. Холодное и неловкое.

– Гермиона, – он чуть крепче сжимает ее, – я так хотел бы стать для тебя всем, – выдыхает он ей на ухо, а потом резко отстраняет от себя на расстояние вытянутой руки, – или лучше мне не знать тебя, – и одними губами добавляет тихое "совсем".

Он ушел, а она долго смотрела ему в след. Близилась буря, и Гермиона не понимала, где можно будет укрыться, ведь воды в ее тихой гавани стали мутными. Опомнившись, она побежала в кабинет директора, где уже через пару минут скрылась в зеленом пламени камина.

Минерва Макгонагалл будет чинно вышагивать по дороге в свой кабинет, но замрет, заметив одинокую фигуру слизеринца. Он весь был соткан из боли и печали. Одну руку он положил на холодную стену и уткнулся в нее головой, вторая же рука была зажата в кулак и била по холодному камню. Минерва хотела было подойти к юноше, но остановилась. Словно ничего не было, она продолжила свой путь дальше, но пару изумрудов упало в копилку Слизерина, когда женщина взмахнула рукой.

Почему? Потому что так было правильно.

А Блейз Забини был разбужен Ноттом, когда тот яростно что-то искал в недрах своего чемодана. Теодор поспешно выбежал, на ходу натягивая мантию, поэтому сейчас Блейз без зазрения совести рылся в бумагах, что Нотт неосмотрительно оставил на полу.

Глаза мулата округлялись все больше и больше:

– Ритуал крови... Волшебная связь... Какие-то руны... Смерть... – Он проглядывал лист за листом, но никак не мог сложить два и два. Но на самом последнем листе было изображение зеркала, и Забини его уже видел – у Грейнджер. – Да что тут вообще происходит?

Пазл сложился.