Разочарованные

    Гермиона была в ярости. Даже не так – она была в первобытном бешенстве. Они провели, по ее скромному мнению, весьма неплохую ночь, а этот мерзавец позорно сбежал из собственной спальни. Но ему этого показалось мало, и он успешно избегал ее все каникулы. Поначалу девушку трясло от гнева, потом пришло непонимание, которое сменило безразличие – это ведь Малфой, что от него ожидать? Но вот сердце, такой глупый, но важный орган, трепетало, бушуя костром – что она сделала не так? Она хотела, чтобы он объяснился, но как только она приближалась к нему меньше, чем метров на десять, он убегал в прямом смысле этого слова.

Гермиона все равно не отчаивалась, ведь Гарри оставил ей карту, и только благодаря ей она неожиданно появлялась там, где Драко от нее прятался. Гермионе было заранее стыдно перед Гарри, ведь друг дал ей карту, чтобы она узнала, пойдет ли слизеринец на собрание Пожирателей или нет, а она использовала ее не совсем в нужном направлении. Но с другой стороны, это тоже была своеобразная слежка, так Гермиона себя успокаивала.

За два дня до приезда друзей у Гермионы случилась настоящая истерика. Малфой так с ней не объяснился, а ее накрыла паника и чувство никчемности – как теперь быть с Теодором? Это ведь неправильно, некрасиво и подло так поступать по отношению к нему. Он поддерживал ее, подбадривал, а она? А она просто провела лучшую ночь за свои семнадцать лет за его спиной. Мелочи! Безусловно, она объяснится с Ноттом, но что если Малфой окажется первым и похвалится перед другом? Немыслимо!

А еще Гермиона никак не могла объяснить помешательство в ту ночь. Все было хорошо, она сидела и ждала Блейза, а потом ворвался Драко. Они снова начали препираться, а потом она вспылила и нагрубила ему. Она помнит, как он резко подлетел и коснулся ее своими длинными пальцами, а потом... Жажда. Руки просто чесались коснуться его в ответ, кожа горела под его ладонями, губы отчаянно хотели получить поцелуй, а в животе точно были бабочки. А потом она не понимала, что делала, но чувствовала, что это было нужно и правильно.

Нет, она не жалела, это было даже лучше, чем в ее снах. Но ей было стыдно, не из-за чувств, что она испытывала, а из-за Теодора. На чувствах следовало поставить крест, Гермиона сама понимала, что это была одноразовая акция. Поэтому девушка смогла полностью сосредоточиться на поставленной задаче, а именно – узнать, куда Малфой пропадал по вечерам. Он не покидал Хогвартс, Гермиона была в этом уверена. Он не выходил во двор, не спускался в подземелья, где добрый профессор Снегг мог открыть ему камин. Он и близко не приближался к тайным ходам в портретах. Слизеринец просто поднимался на восьмой этаж, а потом буквально растворялся посередине коридора.

Она сломала голову, как это возможно. Она думала об этом даже в своих эротических снах. Так было и этой ночью. Но сегодня она все поняла.

– Выручай-комната! – Гермиона резко села в кровати. Сон как рукой сняло.

Девушка сверилась с картой – слизеринца нигде не было. Решимость била через край, поэтому пока не передумала, Гермиона резво вскочила на ноги, напялила на пижаму мантию и выскочила в коридор, зажимая волшебный пергамент в руке.

Запыхавшаяся, она в ступоре стояла у стены и понятия не имела, что делать дальше. Она трижды прошлась вдоль места, где должна была быть дверь, но так и не разобралась, как ее открыть.

– Будь тем местом, где Драко Малфой, – ничего не происходит.

– Стань тем местом, каким являешься для Малфоя, – вновь ничего.

– Пожалуйста, пусти меня к Малфою.

Полчаса бесполезных попыток. Она села напротив, отшвырнув от себя палочку и поджав ноги. Она перебрала больше пятидесяти вариантов, а дверь так и не поддалась. Но адреналин все еще бурлил в крови, поэтому она приняла решение, что с места не сдвинется, но дождется, пока Малфой выйдет.

Прошел час, а его все не было. Азарт потихоньку отступал, и Гермиона поняла, что засыпает. Девушку позабавила мысль уснуть прямо тут, привалившись к стене. Ведь рано или поздно слизеринец выйдет и увидит ее. Гермиона точно знала, он не пройдет мимо. Было бы здорово, если бы он отнес ее спящую в башню и уложил в кровать. А может, он остался бы с ней? Гермиона рассмеялась со своих мыслей – Малфой просто перешагнет через нее, и это в лучшем случае, а в худшем – пнет своими остроносыми туфлями. Очень хотелось остаться и проверить, какой вариант предпочтет юноша, но Гермиона нащупала старый пергамент в кармане мантии и уныло поплелась в Башню старост.

Малфой покинул комнату через три минуты. Они снова разминулись.

Сутки. Остались ровно сутки до того, как друзья вернутся. Гермиона полдня пряталась в собственной комнате, а к вечеру у нее появился план. Шанс был ничтожно мал, но рискнуть стоило.

Она очень громко говорила Блейзу Забини, что сегодня будет очень занята – у нее мини девичник в гостиной Гриффиндора, поэтому сегодня она не сможет провести с ним вечер. А потом еще громче добавила, что ждать ее в Башне старост гиблое дело, потому что она ночует в другом месте. Блейз был удивлен, но вопросов лишних не задавал, они все каникулы не занимались.

Около шести вечера Гермиона покинула Башню старост и спряталась недалеко от Выручай-комнаты. Ее не было видно, но зато сама девушка имела прекрасный обзор на то, как Драко уверенной походкой скрылся в волшебном помещении. Гермиона была уверена, что слизеринец сегодня вернется в комнату намного раньше обычного, поскольку думал, что будет там совершенно один.

Гермиона пару минут покружила возле стены, что скрывала за собой Выручай-комнату, естественно потерпела неудачу туда проникнуть, да она особо и не хотела, это было так, чисто для галочки. Гриффиндорка вернулась в Башню старост, быстро приняла душ, переоделась в пижамные майку и шорты, а сверху накинула школьную мантию. Любимая книга – История Хогвартса – под мышкой, и девушка уже сидит на кресле в их гостиной. Она читает при свете палочки. Вся – внимание. Вся – слух. Но вот слышатся его шаги.

– Нокс! – и становится темно.

Портрет неторопливо открывается, пропуская ученика. Драко излучает удивительное спокойствие, ведь сегодня он наконец-таки закончил зелье. Осталось дождаться полнолуния, и зелье наберет силу. Наконец-то его бессонные ночи закончены, теперь нужно просто помешивать его раз в три дня.

– Здравствуй, Малфой, – сухо роняет Гермиона, наклонив голову вбок.

– Черт, что ты тут делаешь? – она застала его врасплох. Гермиона не отвечает, а лишь рассматривает слизеринца, кривя рот. – Ты разве не должна быть... не тут?

– Планы поменялись, – она отстраненно пожимает плечами. – И я хочу с тобой поговорить, пока не вернулся... – она запнулась на мгновенье, но исправилась, – пока не вернулись наши друзья.

– Блять, – вырвалось у парня. – Я так рад, Грейнджер, но у меня другие планы, – он намеренно выделил интонацией «у меня».

– Нет, Малфой, я хочу поговорить.

– О чем? – он вскидывает брови. Она не ожидала, что все может быть так просто, поэтому стояла, сложив губы буквой «О» в удивлении. – Я так и думал, – он поднимается по лестнице.

– Нет, подожди, – она догнала его ровно на середине лестницы, схватив за предплечье. А потом испугалась, встретившись с ним глазами, и резко одернула свою ладонь. Она бы упала, но его руки надежно ее удержали. – О, – только и смогла сказать Гермиона, глядя, как сильные руки ее сжимают. На удивление нежно. – Ай! – воскликнула она, когда он проследил за ее взглядом, а следом толкнул к стене.

– Грейнджер!

– Я случайно, – если бы она могла, она бы с удовольствием прошла бы сквозь стену, чтобы скрыться от ее гневных глаз. – Просто я...

– Хотела поговорить, – закончил он за нее. Она согласно кивает. – Но так ничего и не сказала, – напомнил он, и он опять кивнула. – Тогда разговор окончен, – он отдернул свои руки от нее.

– Стой, – она сама схватилась за его запястья. – Тогда у меня есть вопрос, – она облизнула губы, которые резко пересохли. – Почему?

– Почему?

– Почему, – кивает Гермиона. – Мы с тобой занимались любовью, а потом ты ушел.

– Что? – если бы он мог, то истерично рассмеялся. Любовью? Ему не послышалось? Сердце стало отбивать свой ритм чуть быстрее. Но Малфоя это не устраивало. Он не мог позволить и ей тоже. – Ты хотела сказать, когда мы трахались? – скалится парень. Он видел тень боли, что промелькнула глубоко в шоколадных глазах. Сглотнув, она кивнула, смиряясь с его определением. – Ты хочешь спросить, почему я ушел, трахнув тебя дважды? – он впитывает ее эмоции, которые она дарит в избытке. Действительно, глаза – зеркало души.

Она кивнула, уставившись в пол, а он не знал, что ответить.

Потому что тебя мало.

Потому что я хочу еще.

Потому что это было настолько ахуетительно, что я боялся, что ты сбежишь от меня, посчитав одержимым.

Потому что я хочу спрятать тебя во внутреннем кармане своего пиджака, уберегая от всего.

Потому что я чуть не ляпнул, что люблю тебя.

– Потому что русская рулетка, – он рассматривает свои ногти, но он видит, как дернулась ее голова, – без пистолета уже не та, – он пристально смотрит в ее испуганные глаза. Она поняла, он это видит. – В сексе также, – скучно заканчивает Драко. Он чувствует, как ее ногти впиваются в кожу на запястье. И эта боль заставляет его улыбаться, усиливая ее хватку. – Ну так что, – он своим телом впечатывает ее в стену, – еще хочешь поговорить? – он играет на нее нервах, водя указательным пальцем по горловине мантии.

– У тебя же другие планы.

– Передумал.

– Что, шлюху забыл привести в отсутствие Лаванды? – она испуганно вскрикнула, когда его кулак опустился на стену рядом с ее лицом.

– Ну это легко исправить, – рука плавно перемещается на ее талию, больно сжимая.

– Нет! – кричит гриффиндорка, делая попытку оттолкнуть его.

– Что, дорогая, даже любовью не займемся? – припоминает он ее слова.

– Катись к черту, Малфой.

– Только если ты будешь там меня ждать, – его рука опускается ниже, сжимая ягодицу через ткань мантии.

Пока девушка пытается сжать ноги, чтобы Драко не зашел дальше, парень ловко скинул с нее мантию.

– Нет, – на выдохе произносит она, когда он наклоняется к ее лицу. Его близость пьянит, как вино. Мозг посылает импульсы тревоги, настойчиво прося уйти, но телу так приятно, практически безопасно. Губы самопроизвольно вытянулись и приоткрылись.

– Нет, – он обжег их своим дыханием, а затем медленно проскользил по скуле.

– У тебя же планы, Малфой, – слабая попытка освободиться.

– На тебя, – не задумываясь, отвечает Драко. Его губы находят ее, такие податливые и желанные.

Она пыталась найти в себе силы, чтобы оттолкнуть его, потому что все неправильно. Его язык творил что-то невероятное с ее телом. Его пальцы заставляли ее гореть.

А Малфой понял, что это утопия. Но фантазия уносила парня далеко вперед, где он целый день был занят, а вечером возвращался бы домой, где его ждала бы она, такая, как сейчас.

Он кладет руку на ее поясницу и несильно надавливает, заставляя Гермиону прогнуться с легким стоном.

Желание. Ему до смерти захотелось, чтобы когда-то это стало правдой. Он хотел целый день томиться в ожидании встречи, а затем аппарировать домой, где она бы наверняка его ждала, сидя с какой-то книгой на диване. Он бы запретил ей работать, потому что женщина из рода Малфой создана для другого. Он бы каждый вечер показывал ей в спальне, где ее место.

Он бы возвращался домой и нежно бы ее целовал. Он сразу бы относил ее в комнату, где становился бы другим, забывая с ней серость будней. А если бы день был тяжелым, она бы определенно это чувствовала и сразу становилась бы на колени, высасывая мерзость дня вместе с его черной душой.

А потом все разрушилось, потому что он Пожиратель смерти, и его будни были бы весьма специфичны, и шли бы вразрез ее убеждениям. Вот если бы она полюбила его.

Если бы.

Он вздрогнул, когда она положила ладонь на его затылок, углубляя поцелуй. Его же руки отчаянно теребили подол ее майки, не решаясь на большее.

Ему потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы от нее отстраниться. Она смотрит на него разочарованно, а потом испуганно говорит:

– У тебя кровь.

Он достает платок и промакивает нос. Словно ничего не случилось. Это стало так привычно и обыденно, что больше не удивляет.

– Доброй ночи, – он уходит, а она смотрит в его спину.

– И все? – Вырывается у девушки. Она ждала извинений, но объяснение тоже бы подошло.

– А что, хочешь поговорить? – он оборачивается.

– Нет, – она поднимается к нему по ступенькам.

– Тогда чего ты хочешь? – он рукой облокотился о косяк ее двери.

Гермиона активно соображала. Интуиция подсказывала, что он может выполнить ее просьбу. Но что она хочет? Как правильно сформулировать? А что она хочет? Или кого?

– Я хочу, чтобы ты не врал мне, – решает она.

Его брови удивленно приподнимаются, а губы растягивает улыбка. Он кивает. Не врать – просит она. Мелочи. Он легко с этим справится, потому что он может не договаривать, преуменьшать, преувеличивать, молчать или вовсе ничего не говорить.

– А знаешь, чего хочу я? – он шепчет ей на ухо, вызывая легкую дрожь. – Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне, – запечатлив невесомый поцелуй на ее виске, он уходит. На самом деле уходит, не оборачиваясь, не оглядываясь, не сбавляя шаг.

Она прячется в спасительной тишине своей комнаты, прислонившись лбом к двери. Пульс словно у загнанной птицы. Гермиона покрепче перехватывает свои запястья, будто боится, что сердце может покинуть ее тело подобным образом.

Что он имел ввиду, когда заявил, что хочет, чтобы она сама пришла? Неужели он настолько глуп, что думает, что она действительно придет? Или настолько самоуверен? А зачем она должна прийти? Гермиона облизнула свои губы, чувствуя его вкус. Горький привкус сигарет, в котором хотелось задохнуться.

Драко мерил шагами комнату, не понимая вспышку своей тупости. Подумать только, он поманил ее за собой, а она, естественно, не побежала следом.

Идиот.

Кончики пальцев до сих пор чувствовали бархатистость ее кожи, и Драко медленно тер их, смакуя ощущения.

Она лежала на своей кровати, глядя в потолок. Логично, что она не пойдет к нему. Но неужели он не придет к ней? Он всегда делал первый шаг и проявлял инициативу, так почему бы не сейчас?

Он лежал на холодных простынях, поигрывая шнурком на поясе пижамных штанов. Член просил любой ласки, хоть грубой. И Драко крепко сжал его, стараясь успокоиться. Он уверен, что сейчас его не спасет банальная дрочка, ведь теперь он знал, какая она.

Она кончиком пальца очерчивала контур своих губ, как он это делал. Девушка прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания, и сама не заметила как пальцы скользнули в рот, вызывая приглушенный полустон.

Он поглаживал член сквозь ткань брюк, а потом резко засунул кисть под резинку трусов и грубо обхватил ствол. Резкие движение – то, что нужно. Но как же, блять, мало.

Слюнявым пальцем она обвела сосок, а потом дерзко его сжала, закусив костяшки другой руки. Удивительно, но одна только мысль о нем заставляла ее пылать и выгибаться дугой на кровати. Да, он был слизеринцем. Да, он был грубым. С ней он был другим. И она хотела его до дрожи.

Драко до крови закусил нижнюю губу. Он был готов застонать не от удовольствия, а от бессилия. Член наотрез отказывался воспринимать его руку, требуя не просто девушку, а конкретно ту, что была в соседней комнате.

Карие глаза уставились в потолок.

– Поверить не могу, – думает Гермиона, – что не пойду туда.

– Поверить не могу, она не придет, – он садится на кровать. Напряженный член трется о ткань трусов, вызывая неприятные ощущения.

– Он не придет, – расстроенно роняет Гермиона, также садясь на край кровати.

– Я не пойду, – тихо произносит он, закрыв глаза. А затем встает, решительно тряхнув головой, ведь если гора не идет к нему, то он сам придет. Рывком открывает дверь, и сердце пропускает удар. Она пришла.

Гермиона стоит, смущенная. Вдруг он просто хотел сходить в душ или еще что. А она, как дура, все поняла не так.

Он делает шаг в сторону, впуская девушку в комнату. Дверь сзади закрывается, как и ее глаза. Ни жива, ни мертва – боится, что ошиблась.

– Грейнджер, – он обжег ее шею дыханием. А она едва заметно дрожит, думает, что все-таки не так поняла его. Но вот он прижимается к ней, и она чувствует, что все... правильно.

Она расслабилась и облокотилась спиной на него, а он медленно запустил руки под ее майку, сжав грудь.

Идеальная. Его.

Драко сам не понял, как так получилось, еще минуту назад ему хотелось побыстрее и погрубее, но сейчас эта медлительность будоражила. Он чувствовал каждый ее вздох. Он чувствовал ее сердцебиение под своими ладонями. Видение, где он уставший возвращался к ней, вновь промелькнуло перед глазами. Парень слегка подталкивал ее в сторону кровати и сел на край, взглянув на Гермиону снизу вверх.

Она стояла перед ним и не знала, что делать дальше. Он не тянул ее следом, но и не отталкивал. Уголки его рта слегка поднялись вверх, указывая на улыбку, и Гермиона решилась. Малфой уже показал ей, что стыду нет места в сексе, поэтому стараясь побороть смущение, она медленно стала стягивать с себя майку. Драко следил за ее движениями, затаив дыхание. Он проследил глазами, как белая ткань упала на пол.

Теперь они поменялись ролями – она выжидающе на него смотрела, а он любовался ею. Хотелось заставить ее аккуратные розовые соски распухнуть от его ласк. Язык и руки рвались в бой. Но всему свое время. Девушка, что сейчас перед ним, стоит того, чтобы потерпеть. Он мог применить магию, но предпочел сделать руками.

Он немного отодвинул ее, чтобы встать. Теперь она стояла спиной к кровати, а он – к двери. Он опустился на колено перед ней, вызывая у девушки возбужденное «ого». Поцеловал пупок и стал спускаться ниже. Его руки сжали ее бедра, а затем, поглаживая кожу, легкими движениями стянул с нее шорты, оставив ее в трусиках. Одной рукой он придерживал ее за поясницу, а второй поглаживал край белья, заставляя девушку возбуждаться от ожидания. Указательный палец подцепил край и медленно потянул вниз, оголяя нежную кожу. Он поднял сначала одну ее ногу, стягивая клочок ткани вниз, а затем вторую, окончательно лишая девушку одежды. Запечатлив поцелуй на коленке, он осторожно вернул ее ногу на пол.

Борясь с собственной дрожью, Драко поднялся с колен. Сжал ее бедра, заставляя опуститься на кровать, а затем медленно раздел гриффиндорку, впитывая этот момент и ее возбуждение. С собой же не стал заморачиваться – взмах руки, и он полностью голый. Она поудобнее устроилась на подушках. Вздрогнула, когда увидела, что он тоже теперь раздет. Девушка разочарованно вздохнула, поскольку хотела растянуть момент их... Любви? Соития? Перепихона? Траха? Что между ними?

Она отвернулась в сторону, когда почувствовала, как членом он задел внутреннюю сторону бедра, но Драко, взяв ее за подбородок, заставил вернуть голову в исходное положение. Глаза в глаза. Его большой палец плавно очерчивает контур верхней губы, задерживаясь на нижней. Она поддается порыву и всасывает палец в себя, нежно проведя по нему языком. Малфой еле-еле успел поймать собственный стон. Он проводит пальцем по ее губам, размазывая ее слюну, а потом дерзко толкает палец в глубину ее рта, и Гермиона вновь делает сосательное движение. В этот раз его стон все же срывается с губ, заставляя Гермиону вздрогнуть. Он медленно вынимает палец, а затем этой рукой сжимает ее сосок. Уже ее стон теряется в комнате.

Со вздохом она принимает его язык, переплетаясь своим. Ей нравится его напор, его сила. Его бесконечная нежность. Рука продолжает ласкать ее грудь, периодически прокатывая сосок между пальцами. Он разрывает поцелуй, и тут же начинает ласкать вторую грудь, которая жаждет его внимания. Его язык легко кружит по соску, заставляя его набухнуть и гордо смотреть на происходящее. Она стонет и извивается под ним, заставляя парня терять связь с реальностью.

– Нотт, – произносит она, и Драко замирает. Он отчаянно хочет, чтобы ему это послышалось, но она хриплым голосом повторяет, – Нотт.

Убивать. Ему хочется убивать. Он убьет ее прямо сейчас, а потом трахнет, пока она теплая.

– Пожалуйста, не говори об этом Нотту, – просит она, отворачиваясь от него.

Малфой обиженно хмыкнул, он не идиот, чтобы рассказывать об этом на каждом углу.

– Я сама ему расскажу. Тактично.

Малфой вновь хмыкнул. Он бы посмотрел, как тактично можно сообщить об измене. Злость стала отступать, и он вновь начал щекотать ее соски языком. Но момент был потерян. Драко сам это чувствовал. Ее настроение изменилось.

Нет, блять. Не позволю. Ты пришла ко мне. Ты моя. Нельзя думать о другом. О другом.

Он сжал зубы, больно прикусив возбужденный сосок. Гермиона вскрикнула.

– Не смей, – шепчет он, – в моей комнате, – больно кусает сосок, – в моей кровати, – усиливает давление зубов, – думать о другом, – она издает протяжный стон, наполненный болью. – Ты меня поняла? – он кусает за второй сосок. Она молчит. Он отрывает голову от ее груди и смотрит ей в глаза. – Поняла? – грозно. А затем больно ущипнул за сосок, от чего Гермиона чуть не подпрыгнула.

– Да, – выдыхает она. Она ахнула от боли, когда он шлепнул ее по напряженным соскам, а затем застонала от наслаждения, когда язык стал лизать их. Она потерялась в ощущениях, но он быстро напомнил ей, с кем она и где, вновь сжав зубы на соске. – Я поняла, – выдохнула она.

Несмотря на боль, ей было приятно. Приятно без объяснения причин. Наверное, потому что в глубине души она порочная и нехорошая. Она благодарно застонала, когда большой палец свободной руки задел клитор. Малфой облизнулся – его заводило по самые яйца то, что она влажная. Нет, не влажная. Мокрая насквозь. Член дернулся, желая ощутить это, но Драко пока еще мог держать свой пенис при себе. Он сразу вставил в нее два пальца, а затем, немного подумав, добавил третий. Влаги было так много, что он размазал ее по лобку, по бедрам, и даже обвел этой рукой ее сосок, вызывая у девушки легкий шок. Он никогда не забудет, как она удивилась, когда он слизал ее влагу с ее груди.

Он трахал ее тремя пальцами и не забывал кружить вокруг клитора, намеренно не задевая пятачок оголенных нервов. Гермиона извивалась и хныкала, но он был само спокойствие, если не считать члена, который угрожал кончить в любой момент от вида, что был перед Драко.

– Просто попроси, – напоминает он.

Гермиона недолго упрямится, но потом выдыхает:

– Пожалуйста, – и его большой палец давит на клитор, заставляя ноги дрогнуть. Она стонет, когда он убирает палец. – Пожалуйста, – и он очертил круг по клитору. – Еще, – попросила она, задыхаясь. Она каждый раз стонала, когда он убирал палец. – Пожалуйста, – хрипло просит она. – Не останавливайся, – и откидывает голову на подушку.

Большой палец начинает сладкую пытку клитора, посылая миллионы импульсов во все тело. Нежные движения сменяются на требовательные, и Гермиона чувствует, что скоро кончит. Она сжала простынь. Она издала разочарованный стон, когда он убрал руку от ее бедер, а потом благодарный стон, когда движения стали еще более нежными. Низкий стон упал с губ, когда она поняла, что там внизу он ласкает ее языком. Чувства переполняли ее, а она наполняла комнату чувственными звуками. Она вся была напряжена, вся в эмоциях, а потом разлетелась на сотни осколков, кончая, когда он толкнулся в нее языком.

Драко лениво водит членом по ее половым губам, немного продлевая ее удовольствие. Она находится в такой сладкой полудреме, что не сразу слышит его вопрос.

– Что? – переспрашивает она.

– Зелья, – шепчет он ей на ухо. – Ты принимаешь?

– Нет, – разочарованно говорит она.

Но Малфой лишь бегло улыбнулся и начертил в воздухе руну. Затем он быстро коснулся ее пупка двумя пальцем, и тело Гермионы пронзила неприятная судорога. Рот открылся в болезненном стоне, но Драко поспешил его заглушить губами.

– Больно, – пожаловалась она, когда он разорвал поцелуй.

– Завтра сходим в Хогсмид и купим, – не предлагает, утверждает Драко.

– Завтра приедет, – парень вновь ущипнул ее за сосок, напоминая о недавнем уроке, и Гермиона исправилась, – Хогвартс-экспресс.

– Сходим утром, – соглашается он с ее разумным доводом.

– Все равно больно, – прикрывает она глаза.

– Грейнджер, я пока не готов становиться отцом, – выдыхает он.

– Детей? – Испуганно переспрашивает она.

– А ты хочешь? – Глупая улыбка появляется на его губах.

– Конечно, – отвечает девушка. – Но только сначала мне нужно закончить школу.

Его хриплый смех стал ей ответом, и она замолчала, осознавая, в чем только что призналась. Она хотела запротестовать, что не от него и все такое, но не успела. Он медленно толкнулся в нее – и мир резко сократился до размеров этой комнаты.

Широко распахнутыми глазами она смотрела на красивое лицо, что зависло над ней. Он действительно был красив, когда был самим собой. Она могла бы и дальше продолжать думать, но его толчки становились грубее, глубже и активнее, и Гермиона удобнее устроилась на подушке, а ладони поместила на его плечи, чувствуя, как напрягаются мышцы под ее пальчиками.

Он закрыл глаза. Его утопия дополнилась картиной, где у них был светловолосый мальчуган. Он не возражал против еще одной рыжеволосой красавицы в его жизни, но он Малфой, а у Малфоев рождаются исключительно мальчики. Он бы не отказался, если бы каждый год на свет появлялось очередное доказательно их чувств, но опять-таки, у Малфоев может быть только один наследник. Утопия снова разлетелась вдребезги, ведь он и был чертовым Малфоем, а такая связь была даже не под вопросов, она была запретна и невозможна даже во сне.

Поэтому он отчаянно цеплялся за реальность. Ту реальность, где они дышали в унисон. Где она переплетала с ним ноги. Где ее пальцы чертили неизвестные линии на его плечах. Он только сейчас понял, что она не стала спорить с ним, когда он заявил, что завтра они сходят за противозачаточными зельями. Они – это вдвоем. А зелья подразумевают их частый секс, а она...

– Ох блять, – простанал он в ее шею, понимая, что она не возражала.

Но что это значит для них? Есть ли они? Она признает их связь? Это зародыш отношений? Она согласна на такое? Драко отчаянно пытался понять, что же будет дальше. А дальше его толчки стали рваными, и он в скором времени кончил, пульсируя глубоко в ней.

– Черт, черт, – запаниковал он, понимая что Гермиона была готова ко второму оргазму, но ей не хватило совсем немного. – Прости меня, Грейнджер.

– Все было волшебно, Малфой, – улыбнулась она, все еще чувствуя его пульсацию внутри.

– Но ты не кончила.

– Но я видела тебя, – просто ответила она. Если бы он мог, он кончил бы только от этих слов, но он всего лишь поцеловал ее в губы.

Его губы умело ласкали ее. А затем медленно стали опускаться вниз. К груди. К пупку. К бедрам.

– Нет, – в ужасе прошептала она и попыталась свести ноги, но он уже был между ее бедер. – Не нужно.

Но его язык уже скользил по ее половым губам. Она пыталась его вразумить, ведь она вся в его сперме, но посасывания клитора стали ей ответом, что он не прекратит. Он подул на бугорок – и Гермиона многозначительно ахнула. Он настойчиво проходил языком по самым чувствительным местам, вылизывая из девушки новые стоны. Когда он согнул два пальца и вставил в нее, она чуть не кончила, но он не дал ей так легко отделаться. Она еще пять минут металась в постели, удерживаемая его руками, прежде, чем он позволил ей бурно кончить.

– Волшебно, – он лег рядом и прижал к себе уставшую девушку.

– Ты никуда не уйдешь? – спросила она, поглаживая его грудь.

– Это ведь моя комната,– улыбнулся он довольной, сытой улыбкой.

– Тогда мне стоит уйти? – предполагает Гермиона.

– Останься, – и сразу становится так тепло.

Он не знал, как быть с ней, а она не понимала, что он ждет от нее. Они были прекрасны в своей неловкости. Она ерзала, не зная, как лучше и удобнее улечься.

– Так неймется поговорить? – пошутил он.

– Нет, – покраснела она, замирая на его плече.

– Тогда что ты хочешь? – он гладил ее по спине. Вместо ответа она еще больше покраснела и спрятала лицо на его груди. – Ты совершенно права, Грейнджер. Я тоже считаю, что этим нужно заняться!

Она поняла, что он не шутил, когда еще сонную, он отправил ее в ванную комнату. Драко уже привел себя в порядок, смущая Гермиону тем, что с утра она выглядела не очень. Она сидела в душевой кабине и пальцем водила по запотевшему стеклу. Хотелось удержать этот момент. Если бы у нее была суперсила, она бы обязательно остановила время. Или же бесконечно перематывала назад, чтобы пережить эти моменты вновь.

Гермиона улыбнулась, определенно, Малфой не был таким высокомерным засранцем, когда оказывался в горизонтальном положении. Она проснулась посреди ночи, было ощущение, будто она падает. Но это просто Драко решил притянуть ее к себе. Девушка попыталась ненавязчиво выбраться из-под его руки, но он бросил такое тихое, но уверенное «Нет», что Гермиона замерла. Это было незабываемое чувство для нее, когда сквозь сон он притянул ее ближе.

Она с интересом рассматривала его умиротворенное лицо и снова убеждалась, что, как ни крути, слизеринец был красив, если не щурился и не кривил губы. Он был такой беззащитный в эти минуты, что девушка воспользовалась этой слабостью – впитала его образ.

И сейчас, подставляя лицо теплым струям воды, она вспоминала. Яркие картинки неустанно сменяли друг друга, а его бархатистый голос ударялся о стены кабины, отталкивался от них и накрывал девушку. Его было много, и Гермиона никак не могла понять, что это – воспоминания или уже игры разума?

– Грейнджер, – он колотил дверь. – Мы опаздываем. Ускорься, – и он ушел.

Она не спеша закончила приводить себя в порядок. За завтраком она разговорилась с Падмой и Парвати, и внутренне улыбалась, периодически ловя на себе взгляд серых глаз. Она отвернулась всего на секунду, чтобы ответить что-то Колину Криви, а когда повернулась обратно, то Малфой уже стоял у гриффиндорского стола, заставляя одним своим присутствием замолкнуть сестричек Патил.

– Грейнджер, мы опаздываем, – она смотрит на него также ошарашенно, как и сестры. – В Хогсмид, Грейнджер.

– Зачем? – она наотрез отказывается понимать происходящее, а ее щеки краснеют, ведь на них смотрят практически все!

– Дела... Старостата, – кривит губы Малфой.

– А, ладно, – продолжает сидеть.

– Грейнджер, реще! Жду во внутреннем дворе, – парень развернулся на каблуках и ушел.

– Лаванде так повезло с ним, – мечтательно протянула Парвати.

– Никогда не замечала у него такого рвения к своим обязанностям, – покачала головой Падма. – Я слышала, что он даже на собрания старост ни разу еще не приходил.

– Да, – подхватила Парвати. – Говорят, это особое одолжение профессора Дамблдора. А что думаешь ты, Гермиона? – обратилась она к старосте.

– А я думаю, – она поспешно допила сок, – что мне не стоит раздражать Малфоя сильнее, чем сейчас, – попрощавшись кивком, она поспешила в Башню старост.

– Поверить не могу, что ты меня сюда привел, – Гермиона затряслась у входа в лавку травника.

– Грейнджер, я же говорил, – вновь он закатывает глаза. Это была уже третья вспышка ее недовольства за две минуты.

– Я думала, ты пошутил, – скрестила она руки на груди.

– Я думал, что к этому относятся серьезнее, – отпарировал он.

– Я туда все равно не пойду, – категорически заявляет девушка.

– Просто дай мне пройти, – но она уже в третий раз перекрывает ему дорогу. – Грейнджер, это уже не смешно, – начинает он терять терпение. – Если ты стесняешься, то просто подожди меня здесь, – она открывает рот, чтобы опровергнуть его предположение, но он продолжает, – иначе я просто возьму тебя на руки и внесу туда! – ее рот возмущенно закрывается, и девушка отходит в сторону, позволяя Драко пройти. – Но на твоем месте я бы не отставал, кто знает, что я еще найду у старика-алхимика? – поиграв бровями, он скрылся в лавке.

Немного потоптавшись на месте, Гермиона все же решилась пойти за ним – кто знает, что он мог задумать. Он улыбнулся, когда за его спиной звякнул колокольчик. Первый раз в жизни Гермиона видела такое пресмыкание. Одно дело видеть в школе, как слизеринца приравнивают чуть ли не к божеству, но тут взрослый, даже пожилой человек, почтенно кланялся, лебезил и суетился. Гермионе даже стало как-то неловко от такого зрелища, и она поспешила отвернуться.

Когда спустя несколько минут она вновь повернулась, то ее глаза чуть из орбит не вылезли. Она знала, что именно он купит, но не в таком же количестве! Гермиона была готова поклясться, что тут был годовой запас противозачаточных.

«А ты что хотела? – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Разве еще не поняла, что Малфой не знает меры?»

Но с другой стороны желудок приятно екнул. Ведь если это годовой запас, то это значит, что у них все серьезно, да?.. Она покраснела еще больше и отвернулась, но Драко успел заметить ее довольный блеск. Продавец что-то еще ему рассказывал, что может заинтересовать молодого господина, Драко лишь отрицательно качал головой, но с интересом рассматривал предлагаемый товар.

Гермиона же блуждала глазами по различным кореньям и мешочкам, с удовольствием рассматривая и читая бирки. А потом взгляд упал на таинственный порошок, что светился нежно-голубым цветом. Она прочитала бирку, на которой было написано, что же это за товар.

Эврика!

– Дайте, пожалуйста, вот тот голубой порошок, – она подошла к Драко и обратилась к продавцу.

– Какой именно, милая? – седовласый мужчина устремил на нее взгляд.

– Кажется, смесь Астральной розы и вьюнка.

– Зачем он вам? – нахмурился продавец. Гермиона нахмурилась в ответ. Малфой замер, как статуя. – Просто Астральная роза очень редкая и ценная вещь. Я должен указать, для какой цели я вам ее продал.

– Я хочу проверить, нет ли древних символов кое-где, – продавец нахмурился еще сильнее. У Малфоя отлегло – она не знает. – Вот, видите? – она порылась в своей сумке и достала оттуда зеркало. – Раньше они были другими, а теперь образуют вот это. Я с Теодором не могу никак их перевести, и мы пришли к мнению, что тут не достает некоторых символов.

– Надеюсь, это вам поможет, – продавец повертел в руке ее карманное зеркальце. – А не мучают ли вас странные сны или еще что-то?

Гермиона чуть было не закричала «Да!», но Малфой признал эту вещь. Он сам его купил. Для нее. Но не подарил. Интересно.

– Думаю, нам пора, – он протянул руку и выхватил аксессуар из ладоней продавца.

Как только его пальцы коснулись зачарованного предмета, он одернул руку, потому что укололся. Парень с интересом рассматривал палец, на котором алела капля крови. Но самое главное было впереди – зеркало начало светиться синим пламенем, а потом несколько рун на рамке стали гореть.

– Видите, – закричала Гермиона. – Появились новые символы! Они уже другие!

Алхимик открыл рот, чтобы что-то сказать или предупредить, но Драко сухо бросил:

– Рассчитайте нас побыстрее! – рот старика захлопнулся. Сначала продавец замешкался и посмотрел на парня, взглядом спрашивая, как посчитать, но Драко кивнул, давая понять, что платит за все он.

– Нет-нет, – запротестовала Гермиона. – Я сама могу за себя заплатить, – она стала рыться в сумке, а продавец послал испуганный взгляд на Малфоя.

– Моя спутница шутит, – лениво протянул Драко и бросил деньги на прилавок. – Спасибо, сэр, и надеюсь на... конфиденциальность.

– Конечно-конечно! – закивал мужчина. – Приходите еще! Для мистера Забини отложен «Порошок Экстаза». Отдать вам или он сам придет?

– Сам, – и двери за ними закрылись.

– Малфой! – недовольно зашипела девушка. – Что ты себе позволяешь?

– Абсолютно все, – он улыбается во все тридцать два зуба.

– Я сама могу купить себе то, что мне нужно!

– Я тоже.

– Что он теперь обо мне подумает? – схватилась Гермиона за голову, представляя, что старичок, наверняка, составил о ней совсем нелицеприятное мнение. – Я должна...

– Грейнджер! – с каждой секундой было все труднее и труднее держать себя в руках. – Ты пришла туда со мной, и я оплатил.

– Но это я выбрала! Это мне нужно.

– Грейнджер, ты поставила бы меня в неловкое положение.

– Что, у аристократов свои привычки?

– Вроде того.

– Понятно, – она замолчала ровно на минуту, а потом все же продолжила, – тогда давай я тебе верну...

– Грейнджер! – Предупреждающе воскликнул он.

– Я не смогла заплатить в лавке, но я ведь могу заплатить тебе?

– Грейнджер! – желваки заходили по скулам. – Клянусь Мерлином, если ты заплатишь за эту мелочь, я заплачу тебе за секс.

Она вмиг покраснела и отвернулась. Девушка знала, что ее слабость аукнется ей. И сейчас он унизил ее, завуалировано обозвав шлюхой. Он заметил, как больно задел ее, но было невозможно взять слова обратно.

– Откуда у тебя зеркало-убийца? – попробовал он завести разговор.

– Почему сразу убийца? – хмыкнула Гермиона. – Я его нашла возле библиотеки.

– Ты знала, что оно так умеет?

– Да.

– И оставила его у себя?

– Ну да.

– Выкинь, – советует Драко. В голове он уже поставил пунктик, что на досуге надо выяснить, что это была за хрень. – Зайдем в паб?

– Друзья возвращаются, – неоднозначно ответила она.

– На десять минут. Выпьем кофе, чтобы согреться, – предлагает он, и Гермиона соглашается.

Десять минут превратились в тридцать. Иначе и не могло быть в «Трех метлах».

– А вдруг нас заметит кто-то из... наших? – обеспокоено спросила Гермиона.

– И? – Закатил он глаза. – Мы взрослые люди, старосты, пошли по делам в Хогсмид, замерзли и пьем теплые напитки.

– Непривычно сидеть с тобой за одним столом, – ее слова вызвали у него удивление.

– А спать со мной привычно? – он впился в нее серыми глазами.

Она не знала, что ответить. Но случайность ее спасла.

– У тебя кровь, – она взяла салфетку и хотела промокнуть ему под носом. Но он отстранился и промокнул своим платком. – Уже не первый раз, Малфой. Если бы я тебя плохо знала, то решила бы, что ты нервничаешь.

– А ты хорошо меня знаешь? – провокационный вопрос, заставивший ее немного покраснеть.

– Не так хорошо, как хотелось бы.

– Грейнджер, – на языке вертится кое-что важное, но он вовремя берет себя в руки, – просто не забывай пить зелья, ладно?

– А если не буду? – огрызнулась девушка. Было обидно, что он так быстро поменял тему разговора.

– Воспитывать будешь сама, – хмыкает он и допивает свой кофе.

– Ну уж нет, Малфой! – Возмутилась девушка. – То есть ты купил мне запас зелий до конца учебного года и теперь думаешь, что сможешь приходить ко мне, когда вздумается?

– До конца года, – подчеркнул он, намеренно убирая слово «учебного».

– Малфой!

– Когда захочу.

– Не дождешься!

– Дождусь, Грейнджер, – обещает он.

– Малфой!

– А в постели ты посговорчивее будешь, – снова хмыкает он.

– Не уверена, что еще хоть раз буду в твоей постели!

– Грейнджер, мне не нужна холодная девушка в постели. Я подожду, пока сама попросишь.

– Не дождешься, – перебивает она его.

– А пока, – как ни в чем не бывало продолжает он, – просто пей зелье, – он ушел, оставив ее одну. Снова.

Первым делом она надежно спрятала пузырьки в шкафу, в ящичке с нижнем бельем. А затем она чуть ли не бегом кинулась в гостиную Гриффиндора – ей срочно нужен был Гарри. Она и так очень часто и много врала, что очень ей претило.

Ей повезло, друг был один и сидел на их любимом месте.

– Неужели Рождество прошло столь плохо? – Гермиона присела рядом.

– Первое Рождество без тебя, Гермиона, – его улыбка была такая вымученная, что Гермиона напряглась.

– Что случилось, Гарри?

– Шрам стал снова болеть, – после некоторого молчания сказал друг. – А еще иногда я чувствую такую злость, Гермиона, просто нереальную.

– О, Гарри!

– Мне кажется, что он специально меня истязает.

– Сам-Знаешь-Кто?

– Да. Я чувствую, как он пытается проникнуть в мои мысли. Я не понимаю зачем, но я боюсь. Не его. А то, что он может узнать о наших занятия с Дамблдором и как-то этому помешать.

– Гарри, – она сочувственно посмотрела на друга.

– Я знаю, что ты хочешь мне помочь, но я сам не могу себе никак помочь, – грустно улыбается юноша. – Так страшно, что все, кто мне дорог и близок, в опасности.

– Мы тебя никогда не бросим, – она крепко сжимает его в объятиях.

– Грустно, но приятно, – он крепче сжимает подругу в кольце своих рук. – Есть новости от Нотта? – шепчет он ей в ухо.

– Нет, – горячий шепот в ответ. Он разочарованно выдохнул. – Я его просто еще не видела, я к тебе в первую очередь заглянула.

– Спасибо, – он не разжимает объятий.

– Но я узнала, как Малфой пропадает с Карты мародеров.

– Что? Как?

– Выручай-комната, – шепчет девушка.

– Да быть не может, – воскликнул Поттер.

– Я видела его в коридоре восьмого этажа, несколько раз он терялся на карте опять-таки в том же коридоре. А потом я увидела, как он заходит в Выручай-комнату.

– А ты узнала, что он там делает?

– Я потратила несколько часов, чтобы проникнуть внутрь, и даже не один день, но нет, комната меня так и не пустила.

– Но нам надо узнать, что он там делает!

– Не думаю, что что-то темное. Ты же знаешь, что комната не позволит.

– Но ведь интересно, – улыбается Гарри, который уже мысленно продумывал, как уговаривать комнату открыть волшебную дверку. – Хоть с помощью Бомбарды врывайся, – фыркнул юноша, а Гермиона засмеялась.

– А я смотрю слухи правдивы, – Лаванда остановилась рядом с диваном, на котором сидели друзья.

– Нам не интересны сплетни, – Гарри посмотрел на блондинку.

– А тебе разве не интересно, Грейнджер, что говорят у тебя за спиной? – она пытливо уставилась на Гермиону.

Сначала Гермиона хотела нагрубить ей в ответ, но потом вспомнила слова Блейза.

– Нет, – очень тихо и уверенно.

– Весь Хогвартс твердит, что ты шлюха, – она выплюнула оскорбление.

– Лаванда, следи за языком! – Гарри резко встает на ноги.

– А может это Грейнджер стоило следить за своим? – невинно хлопает она глазами. – Нотта не было, решила с Драко порезвиться?!

– Лаванда, уходи, – просит Гермиона.

Но Лаванду начинает трясти, и она много чего говорит.

– Браун, успокойся, – Поттер старается прервать поток слов, что льется из рта блондинки. – Может Малфою стоит тебя утешить?

– Да, – подхватывает Гермиона. – Поговори с Малфоем.

– Уже поговорила, дрянь, – шипит девушка в ответ. – Он бросил меня!

– Не удивлен, ты ведь истеричка, – фыркает Гарри.

Перепалка могла продолжаться и продолжаться, но в гостиную пришел Рон Уизли, и Лаванда кинула лишь «Ненавижу тебя» Гермионе, и убежала, громко хлопнув портретом.

– Гарри, я... – гриффиндорка не знала, что сказать другу.

– Все хорошо, Гермиона, – Гарри снова ее обнял, и не разнимая рук, они опустились обратно на диван. – Это я во всем виноват.

– Хочешь сказать, что это ты распускаешь мерзкие слухи? – слабо улыбнулась Грейнджер.

– Это я попросил следить за хорьком, – корит себя брюнет. – И кто-то что-то заметил и не так все понял. Гермиона, – он умоляюще на нее смотрит, – прости меня за это. Ты вечно расплачиваешься за мои идеи.

– Гарри, все хорошо, – она готова расплакаться. Друг категорически не воспринимает сплетни, так еще и берет вину на себя. В этот момент она кажется себе наиболее противной.

Рона уже нет в гостиной, он еще не научился смотреть со спокойной душой на нежное проявление чувств своих друзей, поэтому поспешно вышел за Лавандой. Гарри же поцеловал подругу в висок, заверяя, что сплетни беспочвенны, и об этом вскоре забудут. Именно в этот интимный момент, когда Гарри поцеловал Гермиону, а Гермиона ерошила волосы Гарри, на лестнице появилась Джинни, она пулей вылетела из гостиной, чувствуя себя дурой, которую водят за нос.

– Это была Джинни, да? – Гарри прикрыл глаза. Они с Джинни немного сблизились, и он не успел об этом рассказать Гермионе.

– Что ты тут сидишь? – воскликнула Гермиона. – Догони ее! – Гарри сорвался, бросив на прощание, что скучал и будет ждать еще новостей.

Приведя мысли в порядок, Гермиона поспешила в Башню старост. Она была уверена, что Теодор не заставит долго ждать.

Пока Гермиона сидела в гостиной Башни старост, читая свою любимую Историю Хогвартса в ожидании Теодора, Нотт опустошил уже второй бокал огневиски у себя в комнате. Эти каникулы были поистине ужасными. Он наивно полагал, что раз отец в тюрьме, то может быть Рождество сложится иначе. Не сложилось.

Как только он оказался в своем родовом поместье, огромный черный филин принес ему приглашение в Малфой-мэнор на торжество. Сердце ушло в пятки, но отказы тут не принимались. Юноша прибыл чуть раньше, но вместо Нарциссы Малфой его встретил сам Люциус.

– Но вы же умерли, – ошарашено тогда воскликнул Теодор, на что Люциус лишь выразительно хмыкнул.

Люциус попросил тогда проследовать за ним, и Тео пошел, понимая, что его план уже в проигрыше. Он мог спасти своего отца, выполнив одну единственную просьбу, но раз Люциус тут собственной персоной, то это значит, что Драко Малфой спас родителя раньше. Теодор Нотт был в отчаянии. Именно поэтому он не сразу понял, что стоит посреди гостиной.

– Спасибо, мистер Малфой, но я не планировал оставаться надолго. И Драко я не вижу.

– Думаю, ты будешь не в состоянии сегодня уйти. Переночуешь, и если сможешь, уйдёшь днем.

Нотт так и хотел спросить, что значит "Не в состоянии" и "если сможешь", но Малфоя уже и след простыл. До значительного события оставалось еще два часа. Поэтому он крепко сжал пергамент в кармане пиджака, размышляя, стоит ли переиграть все и сдать Грейнджер и Поттера? Вдруг эта информация поможет вызволить отца? Он так и не посмотрел, что там Гермиона написала, но был уверен, что что-то значимое. Определенно, можно было поторговаться. Но реальность была такова – Люциус Малфой тут, а его отец в Азкабане. Драко Малфой победил, оттянув неизбежное.

Спустя два с половиной часа Нотт понял, о чем говорил Люциус.

Боль была не адской, она была невыносимой. Теодор еще никогда в жизни не испытывал на себе Круциатус, но принятие метки было подобно смерти. Он не чувствовал руку, но чувствовал каждую клетку тела, которая взывала о помощи. Внутри он кричал, горел и умолял, снаружи – бесчувственный гранит. Только лишь учащенное дыхание и стиснутые зубы говорили о том, что испытывал парень.

Когда же змея была выжжена на его предплечье, и Темный Лорд убрал свой костлявый палец с его кожи, Теодор непозволительно громко выдохнул.

– Что такое, Нотт-младший? – спрашивает Волан-де-Морт. Можно подумать, будто ему есть дело до этого.

Теодор гордо поднимает голову, глядя прямо в глаза своему уже Повелителю, а затем почтительно опускает глаза в пол:

– Думаю, мой отец гордился бы мной, мой Лорд, – тихо говорит юноша, вызывая у Лорда оскал. – Если бы был тут. – Еще тише добавил он, но темный маг услышал его.

– На сегодня все свободны, – махнул рукой Волан-де-Морт, и Пожиратели поспешили покинуть эту комнату. – Нотт, останься.

Юноша приготовился к пыткам или чему-то такому, ведь Темный Лорд навряд ли задержал его, чтобы выпить пунш. Темный волшебник задавал кучу вопросов, но не о Теодоре, что вызвало в парне волну удивления. Он спрашивал о Хогвартсе, об аврорах, что его охраняли, о старике-Дамблдоре и его здоровье. Затем он спрашивал о Драко, а потом о Гермионе Грейнджер.

– Я не успел, – тихо ответил Теодор. – Но я сделаю то, что вам пообещал.

– Время идет, Нотт. – Сухо бросает Темный Лорд. – А в Азкабане оно замедляется еще сильнее.

– Я сделаю! – губы Лорда превращаются в тонкую нить, он пытается спрятать улыбку. – Но я боюсь опоздать, – тихо заканчивает юноша, опустив голову.

– А с чего ты взял, что уже поздно? – Волан-де-Морт облизнул раздвоенным языком свои губы.

– Потому что тут должен был быть мой отец, а не Люциус Малфой, – плюется Теодор. – Его присутствие подтверждает, что Малфой выполнил свое задание быстрее и лучше, чем я.

– У Малфоя другое задание, и пока он меня подводит.

Нотт оживился. Глаза быстро забегали по комнате, ища выгодное развитие событий.

– Что скажешь, Теодор Нотт? – Лорд сидел напротив, скрестив пальцы домиком.

– Хочу... хочу перезаключить нашу сделку, – облизнул юноша пересохшие губы. Он так боялся перейти черту.

– Я не заключаю сделки, – Лорд Волан-де-Морт направил палочку на Теодора, но он даже не дернулся. – Я даю приказы, которые нужно выполнять.

– Мы не рабы, – дерзит Нотт, – а слуги. Мы служим, а не поклоняемся. – Юноша приготовился к Аваде в упор, но ничего не происходило.

– Что мне с этого?

– Гермиона Грейнджер, – Лорд рассмеялся. Его смех больше напоминал карканье ворон. Теодор продолжал, – Она будет вам служить.

– Мелко мыслишь.

– Не думаю, – Теодор кривит губы в улыбке. – Она может стать венцом победы, мой Лорд.

– Каким образом? – Интерес читается в его алчущих глазах.

– Гермиона Грейнджер, – Нотт сжал губы в подобии улыбки, – мозговой центр. Без нее Гарри Поттер не представляет опасности. – Волан-де-Морт хмыкает. – Гермиона Грейнджер – самая умная молодая ведьма, будущее магической империи. Символ борьбы с вами, мой Лорд, преклонит колени перед вами. Не правда ли, хороший нож в спину для Ордена Феникса? А сколько она знает секретов и тайн? – он увидел, что Лорд клюнул.

– Но я отпущу твоего отца только тогда, когда она сама придет ко мне. Добровольно, – подчеркивает темный маг последнее слово.

– Я хочу большего, – Нотт идет по краю лезвия, но не может остановиться. – Я хочу услугу.

– Какую? – Лорд внимательно смотрит на него.

Теодор видит в его взгляде смесь презрения и неверия, что он смеет что-то просить. А взгляд полон одобрения. Волан-де-Морт доволен собой. Он поставил на нужную лошадку. Стоило только чуть помахать ускользающей надеждой, подстегнуть неудачей соперника, и Нотт бросает к его ногам победу.

– Я не знаю, – честно отвечает парень. – Но когда-то мне точно что-то понадобится. Может, я захочу завести семью, и мне нужна будет гарантия, что она не пострадает. Может быть, я навлеку ваш гнев и попрошу защиты. Я не знаю.

– Хорошо, – Лорд согласился после трехминутного раздумья, наблюдая, как юноша ерзает. – А сейчас уходи и помни про время. Его ход не остановить.

И низко поклонившись, как и подобает, Нотт ушел в комнату, что Люциус ему выделил.

Бокал огневиски залпом сжег горло к чертям. Парень сбросил дорогой пиджак на пол и рухнул на кровать лицом в подушку, вцепившись в нее зубами, а кулаками сжал простынь.

Она стоила этой адской боли. Она стоила потери сознания.

Утром Люциус заглянул к мальчишке. Не то чтобы Малфой переживал за какого-то школьника, просто хотел узнать кое-что о своем сыне, ведь есть такие вещи, которые не рассказываются родителям, но известны друзьям.

Люциус недовольно сморщил нос, когда увидел пиджак на полу.

– Молодежь, – недовольно бросил он сквозь зубы. Взмах палочки и пиджак уже летит на спинку стула. Не абы что, конечно, но пойдет. В конце концов он не нанимался в прислугу. Люциус делает шаг, и пергамент хрустит под его ногой. В другое время он бы не заметил, но тишина в поместье была оглушающей. Это было не в его манерах читать какие-то записки и совать нос не в свои дела он не особо любил, но все, что находилось в его особняке – все его. Он лениво разворачивает пергамент, и его челюсть была готова упасть до самого низа – примерно в подземелья. Лист пергамента, аккуратный женский почерк и всего одно слово – а Малфой-старший уже шокирован и удивлен. Он мог ожидать подобного от кого угодно, но только не от этого юноши с каштановыми волосами. И тем не менее, улыбка гордо засияла на лице взрослого мужчины.

Бумажка была брошена на пол, пиджак отлеветирован на место, а Люциус направился прямиком в библиотеку.

Теодор открыл глаза, возвращаясь в реальность. Он уже сидел в своей хогвартской спальне. Одна рука крепко вцепилась в стакан, а вторая поглаживала корешок книги. Подумать только, что книгу ему вручил самолично Люциус. Теодор сломал себе всю голову, думая и гадая, как Малфой-старший об этом узнал. Люциус был скользким, так даже Темный Лорд считал, поэтому Нотт точно знал, что это не совпадение. Вопрос был следующим – на чьей стороне Люциус Малфой?

В дверь робко постучали и, не дожидаясь ответа, зашли.

– Кто бы ты не был, уходи, – просит Теодор, глядя в пол. Он слишком погружен в свои мысли, чтобы уделять кому-то внимание.

– А если это я? – звук ее голоса выдергивает юношу из забытья, которому он предавался. Она зарывается рукой в его каштановые пряди, а он ловит ее ручку в свою, жадно целуя. – А что, если я скажу, что очень скучала?

– Тогда я отвечу, что тоже по тебе скучал, – книга летит на пол, а он двумя руками обнимает девушку. Вот она уже сидит на его коленях, а он беззастенчиво ее целует. – Я люблю тебя, ты знаешь? – шепчет он ей.

Она улыбается. Она ведь тоже его любит. Больше жизни. И отдаст эту жизнь за него.

– Что это? – кивает она на пол, где старинный фолиант небрежно валяется.

– Цена нашего счастья, – выдыхает он.

Она негромко вскрикивает – то ли от хорошей новости, то ли от того, что его пальцы проскользнули под резинку ее трусиков.

– Мы не можем, – всхлипывает она, чувствуя настойчивое шевеление его пальцев внутри себя.

– Почему? – голос сиплый, то ли от боли, то ли от наслаждения.

– Ты ведь все знаешь, – по щеке стекла крупная слеза.

– Знаю, любимая, – он встает, аккуратно ее придерживая, а затем опускает в кресло, где сидел сам.

Он отстраняется, а она тянет к нему руки, чтобы прижать к своей груди. Только Мерлин может знать, как она его любит. Он проводит рукой по ее ногам, начиная с коленок и поднимаясь выше по бедрам. Девушка замирает под напором его нежных касаний. Для начала он ставит ее ступни на подлокотники, и начинает медленно скользить по одной ноге пальцами, а другую от стал нежно целовать губами, скользя вверх. Всхлипы превратились в рваное дыхание, а потом в стоны, когда его губы и пальцы встретились возле краешка белья.

Ночь была длинной. Он любил ее целую вечность.

Она нашла его в библиотеке. Ну как нашла, просто она захотела побыть одной и направилась к своему любимому месту в библиотеке, а он уже был тут.

– Тео, – улыбнулась она. Парень выглядел счастливым. – Как все прошло?

– Пойдет, – отмахнулся Теодор и улыбнулся ей широкой улыбкой.

– Прости, я вчера так быстро уснула, что не дождалась тебя.

– Думаю, я вырубился раньше, – улыбнулся слизеринец. – Эти поездки так утомляют. Но у меня кое-что есть, – хитро подмигнул он Гермионе.

– Ох, мистер Нотт, вы меня балуете, – улыбнулась девушка. Ее взгляд с игривого резко стал серьезным, когда слизеринец, оглянувшись по сторонам, достал из сумки книгу.

Она восхищенно рассматривала фолиант, чувствуя, как вибрируют кончики пальцев от обилия магии, что скрывали в себе ее желтые страницы.

– Это невероятно, – воскликнула Гермиона. – Как ты ее достал?

– Ты мне не поверишь, – не соврал ведь. С другой стороны, он сам до сих пор не верит.

– Можно я оставлю ее себе, пока не изучу?

– Конечно!

– Спасибо, Тео, – ее улыбка наконец-то стала искренней. Открылось второе дыхание – она наконец-то сможет помочь другу.

Что-то происходило. Что-то настолько масштабное, что отголоски витали в воздухе, но не каждый мог это заметить. Только избранные студенты чувствовали холодок, что заставлял оглядываться в коридорах.

Теодор Нотт задыхался. Он врал так много и часто, что тонул в собственной игре. Он думал, что будет легче и что он справится. Но реальность холодной ладонью сжимала легкие показывая цену каждого вдоха. Парень даже обратился к Мадам Пофри в Больничное крыло, и заботливая женщина, сделав небольшую диагностику, выявила у слизеринца тревожное расстройство. Причитая, что он еще совсем ребенок, дала ему два пузька – снотворное и антидепрессантное зелье, взяв с юноши обещание, что он не станет увлекаться. И он пообещал.

Конечно, наврал. Вместо одного глотка снотворного он делал три, но все равно не мог уснуть. Вместо того, чтобы пить антидепрессанты один раз в сутки, он глотал их каждые три часа.

Блейз Забини все это видел, но молчал.

Гарри Поттер не оставлял попыток узнать, что же делает Малфой за закрытыми дверями Выручай-комнаты. Каждый вечер на протяжении уже двух недель он бродил по коридорам Хогвартса под мантией-невидимкой. Это был его второй промах. Сначала он не справился с заданием от профессора Дамблдора. Гарри был наивен и думал, что у него с профессором Зельеварения хорошие отношения, и тот выложит настоящие воспоминания. Но не тут-то было. Привязанность к молодому Волан-де-Морту была сильнее, и теперь Гораций Слизнорт бегал от Гарри, как от огня. А теперь еще и неудача с Малфоем. Все это выбивало парня из седла, хоть он и крепился для друзей.

Однажды он стал свидетелем крайне интересного разговора между деканом Слизерина и директором школы.

– Вы ведь специально выращивали их врагами, Альбус, – в словах Снегга скользит горечь.

– Я должен был.

– С самого первого курса они ненавидят друг друга, – не унимался Снегг.

– Это был мой план, Северус.

– Они ведь убьют друг друга, Альбус.

– Мы действительно настроили ребят друг против друга. Но так мы воспитали лидеров. Мы закалили их. Мы выковали сталь, Северус.

– Гарри Поттер никогда вас не простит, – грустно подытожил Снегг.

– Как и Драко Малфой, – в тон ответил ему директор.

– Что же мы делаем? – риторический вопрос повис в воздухе.

– То же, что и всегда, Северус, спасаем мир.

Профессора ушли, а Гарри так и остался глядеть им вслед под мантией-невидимкой. В нем был такой коктейль чувств, что Гарри чувствовал, что взорвется. Его вырвало в первом же попавшемся туалете. Он никогда не думал, что согласится с Малфоем, но, определенно, директор Хогвартса еще тот чудак.

Розовые очки спали. Но Гарри никогда не расскажет об этом друзьям. Лишь иногда, лежа в кровати, он будет о том, что было бы, пожми он руку Драко на первом курсе.

Невилл Лонгботтом во время дежурства стал свидетелем странной сцены. Он чудом успел скрыться в нише стены, где ему было все слышно.

– Мистер Малфой! – профессор Снегг нервничал и говорил на повышенных тонах.

– К чему такая официальность, сэр?

– Драко, – профессор берет блондина за грудки и зажимает у стены. – Как давно это происходит?

– Не понимаю, о чем вы говорите, профессор.

– Понимаешь, – утверждает Снегг. – Это уже третий твой обморок, который я лично вижу. И я могу только гадать, сколько их вообще у тебя было.

– Это нервы, сэр, – отрицает Драко.

– Нервы, Драко? – скептически хмурится профессор. – Не замечал, чтобы ты был столь впечатлительным.

– Все правда в порядке, профессор Снегг.

– Драко...

– Я хорошо себя чувствую, – настаивает парень.

– Драко, у тебя кровь из носа. Снова. – Северус ждет, пока парень приведет себя в порядок. – Сколько? Просто ответь, как давно?

– Семь месяцев, – тихо-тихо ответил Драко.

– Кого ты держишь под Империусом столько времени? – воскликнул Снегг. Кажется, на этом моменте Невилл захлебнулся слюной или дыхание попало не в то горло, потому что профессор что-то услышал и стал оглядываться по сторонам. – Пойдем, продолжи в моем кабинете, – они ушли, оставив Невилла с широко раскрытым ртом стоять в нише.

Первым делом он хотел бежать к профессору Дамблдору или к профессору Макгонагалл, а потом и вовсе решил пойти к Гарри Поттеру, ведь Гарри Поттер каждый год что-то делал. Когда решение рассказать Гарри было уже принято и слова вертелись на языке, Невилл остановился. Он был уже не тем мальчишкой, над которым все смеялись, а Драко Малфой оказался не тем сукиным сыном, каким его представляли остальные. Он не мог пойти и сдать его. Невилл знал, что каждый вечер Драко курит в ванной старост, поэтому в один из вечеров пришел туда заранее.

– Я польщен, – вместо приветствия кинул Драко гриффиндорцу, – но все же привык принимать ванну в одиночестве.

– Ты тут куришь.

– Одно не мешает другому. Так что тебе от меня нужно? – голос Малфоя холоден, а глаза полны злобы.

Лонгботтом смотрит на слизеринца, замечая, что кожа его бледнее, чем обычно. Сам Малфой выглядит уставшим. Невилл не понимает, зачем он пришел. Какая ему вообще разница, зачем Малфой делает то или другое? Он просто должен сдать слизеринца с потрохами кому угодно, но... Но не мог.

Они не были друзьями, скорее приятелями. Пару раз они распили бутылку на двоих, пару раз они поделили Дафну. Как-то Невилл помог слизеринцу на Травологии, а Драко помог ему на Зельеварении, исправив эликсир, что грозился взорваться в котле. Они еще несколько раз контактировали более тесно, а однажды Драко поздоровался с ним прямо в Большом зале, чем вызвал зависть у половины мальчиков школы.

– Так чего ты хочешь, Невилл? – Драко не стал ждать и достал портсигар. Парень закурил, выпуская густые клубочки сизого дыма.

– Правду.

– Какое совпадение, я тоже, – очередная порция дыма покидает его легкие. – Начинай.

– Я знаю про Империус, – сразу начал Невилл.

– Откуда? – Малфой спокоен, даже не удивлен.

– Случайно услышал, когда обходил замок.

– А, понятно, – только и сказал Драко.

– Почему, Драко?

Но Драко молчал, лишь мял сигарету в длинных пальцах. А Невилл почувствовал неловкость, поэтому достал из кармана мантии конфетный фантик.

– Что это? – Малфой с интересом смотрел на блестящую обертку.

Сначала Невилл хотел что-то придумать, чтобы выглядеть солиднее, но властное, малфоевское "Правда" все еще раздавалась в голове.

– Это фантик из-под конфеты, – честно ответил Лонгботтом. – Глупо, да?

– Ты достал это из нагрудного кармана, Невилл, так что не думаю, что ты так бы берег пустышку. Повторю вопрос – что это?

– Это мне дала мама. Ты, наверное, знаешь, что Лестрейндж с соратниками Того-Кого-Нельзя-Называть пытали моих родителей. И я с бабушкой навещаю их в Мунго. Они не помнят меня, но каждый раз мама дает мне фантик. Это единственное, что у меня есть.

– Семья, Невилл, – горько подхватывает блондин, – это единственное, что у нас есть. Они единственные, кто примет нас любыми. – Малфой замолчал. Невилл ждал откровенности за свою правду, и Драко решился. – Мой отец – правая рука Темного Лорда. И я был удостоен чести выполнить для него одну вещь.

– К-какую? – голос гриффиндорца задрожал.

– Я должен кое-кого убить, – Малфой прикрыл веки. – Но я не могу, Невилл, – он распахивает глаза, и Невилл видит в них страх. – Я не убийца, – голос Драко дрогнул, но он все же закончил, – поэтому он убьет меня.

– Тебе можно как-то помочь? Может быть, рассказать директору или пожаловаться в Министерство магии?

– Тогда он убьет мою мать.

Они молчали. Оба думали о том, что у них не было выбора. Не сговариваясь, они решили сохранить тайны друг друга. Невилл протянул руку и взял из пачки новую сигарету, не спрашивая. А Драко и не был против. Невилл курил в первый раз, поэтому закашлялся, чем вызвал улыбку у слизеринца.

Никто не расскажет о том, что происходило в ванной старост на пятом этаже этой ночью.

Джинни Уизли застала как-то Теодора Нотта, целующегося с девушкой. Это была не Гермиона Грейнджер. Но Гермиона Грейнджер об этом никогда не узнает, потому что Джинни никому не расскажет.

Рон Уизли и Лаванда Браун помирятся. Она будет славно стонать, утыкаясь в его плечо, но Рон поймет слишком поздно, что эта двуличная сука, мечтает насолить Гермионе Грейнджер и отомстить Драко Малфою. Ошибка будет фатальной для гриффиндорца.

Особо темным вечером Драко возвращался из Выручай-комнаты. Его привлек тихий говор в конце коридора, и Драко, предварительно наложив на себя дезиллюминационные чары, поспешил посмотреть, кому не спится в столь поздний час. Удивлению не было предела – сумасшедший старик и декан факультета.

– Год, Альбус, я даю вам максимум год.

– Дожить бы хоть до конца этого учебного года, – попытался улыбнуться старик, но улыбка резко сменилась гримасой боли. Драко чуть не ахнул в голос, заметив почерневшую руку Альбуса Дамблдора.

– Альбус, а вы не думали, что я не хочу этого делать?

– Северус, ты же мне дал обещание.

– Да, директор, я дал вам обещание, но я не знал, о чем именно вы меня попросите.

– Северус, мы должны защитить Драко. Он не должен в столь юном возрасте калечить душу.

– А как же моя душа, Альбус?

Дальше Драко не стал слушать. Он и так узнал слишком много и не мог все уложить в голове. Таким образом, ворочаясь в постели, Драко сделал следующие выводы: во-первых, Северус Снегг был или действительно двойным агентом, или слишком хорошо вжился в роль, во-вторых, Альбус знал о задании Драко, а в-третьих, Малфой узнал, что старик может умереть в любой момент от какого-то проклятья.

– Хоть бы ты умер сам, – шептал Драко, метаясь в постели. – Мерлин, пожалуйста, – молился слизеринец, – я не хочу никого убивать.

Но никто так и не узнает, что за глубокая морщинка залегла у него между бровями.

В одно прекрасное утро Гермиона, проводящая все ночи за книгой, будет опаздывать на Защиту от Темных искусств. Она уже представила, как исказится в презрении лицо профессора Снегга, когда она войдет в аудиторию спустя пятнадцать минут от начала занятия, но не думала, что услышит конец одного диалога.

– Драко, – голос профессора необычайно нежен и заботлив. Местами даже испуган. – Я могу тебе помочь.

– Профессор, вы же знаете, что мне никто не поможет.

– Я смогу, – утверждает тот.

– Если мне хоть кто-то поможет, то меня убьют.

– Но ты сам сейчас умираешь! Драко, ты не доживешь и до конца года! Заканчивай, чтобы ты не делал – заканчивай, – пока они были заняты диалогом, Гермиона незаметно проскочила в класс.

Мыслей в голове было много, девушка даже успела подумать, что Драко – Пожиратель, но она своими глазами видела его белую кожу на предплечье.

– Наверное, ему угрожают, но он пытается противостоять, – думает Гермиона. – Мерлин, он такой одинокий, – она тут же вспомнила его слова, что у него никогда не было настоящих друзей. Синдром "рано повзрослевшей девушки" с синдромом "спасительницы" был успешно активирован мгновением ранее.

Этим вечером она специально дождалась его в коридоре и составила компанию на дежурстве. Он не стал просить ее отстать от него, но и попыток заговорить с ней тоже не делал. А Гермионе это было необходимо. Поэтому она шла по его стопам. Она пыталась его задеть, как это делал он. Но он молчал. Упорно. Но и Гермиона была упрямой. Она сама не поняла, когда она успела вывести его из себя. Он просто затолкал ее в какой-то класс, больно отшвырнув от себя. Никто из них не заметил, что класс был не заперт.

– Чего ты, блять, добиваешься? – рычит он, стоя в проходе. Она уже хотела ему ответить, но он с резким звуком захлопывает дверь. Да, она хотела его разозлить, чтобы вывести на диалог, но она совсем забыла, какой он, когда злится. – Что молчишь, Грейнджер? Язык проглотила?

– Я... – весь словарный запас резко покинул голову. Слезы стали скапливаться в уголках глаз. Но сжав руки в кулачки, она продолжила. Она должна пройти это унижение. – Помнишь, ты сказал, что... – голос предательски дрожал, как и она сама, – что не хочешь х-х-холодную и бесчувственную девушку... в постели? – она прерывалась, чтобы сделать глубокий вдох.

Малфой был заинтригован.

– И? – облокотился он спиной на дверь и скрестил руки на груди.

– И вот, Малфой, я здесь, – трясется, но не от холода. Трясется, но не от унижения. Трясется от признания.

Несколько секунд он смотрит на нее в недоумении, а потом смысл ее слов дают ему под дых. Если бы он не облокачивался, он бы точно рухнул. Он прикрывает глаза, подглядывая за девушкой сквозь ресницы. Он не верит в происходящее. Поэтому дает ей свободу выбора. Он понимает, что он не на той стороне, и у их истории всего два конца – или трагический, или разбитое сердце.

– Я не облегчу тебе ни одного шага.

Гермиона смотрит на расстояние, что разделяет их. Каких-то десять шагов. Девушка уверена, что если она сделает пять, он сделает пять навстречу. Ноги ватные, не слушаются, но она делает свои пять шагов, а он и с места не сдвинулся, только наблюдает внимательно.

Шестой шажок, а он не реагирует.

– Пожалуйста, – мысленно молится она. – Не заставляй меня унижаться еще больше.

Седьмой.

"Сделай шаг, – кричит ее душа, – шаг ко мне".

Восьмой.

Его взгляд немного потеплел, и Гермиона поняла, что победила. Она победила!

Девятый – делает она.

Десятый – он шагает к ней, сжимая в крепких объятиях.

Оба не поняли, как она оказалась сидящей на парте. Страсть затуманила разум обоим. Драко первый пришел в себя, когда ее мантия упала вниз, к его ногам.

– Не тут, – взял он себя в руки.

– Но я хочу этого, – настаивает Гермиона, понимая ситуацию неправильно.

– Грейнджер, не тут, – он поднимает ее мантию, а затем подхватывает девушку на руки, заставляя ту смеяться. – В спальню, – торжественно заявляет он.

– Ты меня понесешь на руках? – глупая, но счастливая улыбка появляется на лице. Он утвердительно мычит. – А если нас кто-то увидит? – обеспокоено спрашивает она.

– Грейнджер, так похуй, – она смотрит в его потемневшие от желания глаза и прячет свое лицо на его плече.

Панси Паркинсон была свидетельницей этой необычной сцены. Если бы ей кто-то рассказал, она бы так смеялась, что наверняка сошла бы с ума. Но она это видела собственными глазами.

Иногда она приходила в этот кабинет, чтобы побыть одной, а именно – выпустить пар и поплакать. На самом деле жизнь Паркинсон стала налаживаться. Она завела отношения с Блейзом Забини, который делал ее лучше. Он научил ее ценить себя, не раздвигать ноги по первому требованию, а главное, показал, что не на каждый комплимент надо отсасывать в благодарность. У них была привязанность. Было много старых обид, много новых ссор, но им двоим было очень комфортно. Ей нравилось, как он целовал ее на ночь и не лез в трусы. Они оба зализывали свои сердечные раны, черпая утешение друг в друге. Но было огромное "Но" – ее семья отчаянно нуждалась в Драко Малфое, чтобы укрепить положение. И теперь она видела, как он добровольно шел на эшафот, ведь эти отношения могут закончиться смертью, если о них узнают ее родители, его родители, да кто угодно.

Панси приложит все силы, чтобы ни одна живая душа больше об этом не узнала. Мозг стал истерично генерировать идеи, как можно обернуть ситуацию в плюс себе.

Что-то происходило. Что-то настолько масштабное, что отголоски витали в воздухе, но не каждый мог это заметить. Только избранные студенты чувствовали холодок, что заставлял оглядываться в коридорах.