Вечная благодарность

Только за неделю до рождественских каникул Джеймс по-настоящему поговорил с Гермионой Грейнджер. Она сидела в богом забытом углу библиотеки, склонившись над свитком пергамента. Однако она над ним не работала. Она сидела, тупо уставившись в пергамент, обхватив голову руками, и выглядела совершенно несчастной. Джеймса обеспокоило, что одна из приятельниц его будущего сына была так расстроена. И решил подбодрить её.

- Ты Грейнджер, не так ли? - небрежно спросил он, проходя мимо её стола.

- Как будто ты не знал об этом до нашей встречи, - холодно сказала она, выпрямляясь на стуле. Джеймс в шоке застыл. Разве эта девушка не должна пытаться завоевать его расположение? - Чего ты хочешь? - потребовала она тем же холодным тоном.

Он чуть не сорвался на резкую отповедь, что нужно проявить немного благодарности к тому, кто спас её жалкую жизнь. Он действительно начал разочаровываться в ней. Если бы она была одной из фрейлин его сына, то, безусловно, проявила бы к нему больше уважения!

- Я хочу знать, почему у тебя такой грустный вид. Разве с моей стороны это плохо?

- Ты мерзавец, - спокойно ответила она. - Конечно, это плохо. Я уверена, что любая причина, которую ты придумал, чтобы объяснить свое беспокойство, совершенно эгоистична. Пожалуйста, уходи.

Кем эта ведьма себя возомнила? Не то чтобы она была хорошенькой, с этими её отвратительными густыми волосами и ужасным шрамом, который делил её бровь надвое. Он полагал, что она должна быть умной. Неужели она не понимает, что он делает ей одолжение? Он определённо не собирался замолвить за неё словечко перед Гарри, когда придёт время. На мгновение он задумался, а не мог ли его будущий двойник сделать чего-то такого, что заставило бы её так ненавидеть его, но решил, что сейчас не время отвлекаться. Это был первый раз, когда он разговаривал с ней, и если он собирается побольше узнать о своём сыне, то ему нужно было набраться терпения.

- Я не мерзавец, - сквозь стиснутые зубы процедил Джеймс.

- Да, ты такой и есть. Ты намеренно устраиваешь злые розыгрыши над людьми, которые не сделали тебе ничего плохого, просто ради развлечения. Так поступают не хорошие люди, а только подлецы. Что по определению означает презренногочеловека. Следовательно, если использовать дедукцию, ты мерзавец.

Джеймс уставился на неё. На секундочку он задумался, а не права ли она. Затем голос его рассудка очнулся и напомнил ему, что эта девчонка не более чем ходячая, говорящая, футуристическая энциклопедия. Он презрительно усмехнулся.

- Мерлин, неудивительно, что у тебя нет друзей. Ты просто сущий кошмар!

Её ответ был совершенно неожиданным.

Сначала он подумал, что она плачет, потому что у неё затряслись плечи, но потом услышал её смех. Хихиканье переросло в полномасштабный хохот, и прежде чем он понял это, в её глазах появились слёзы веселья. Он только что оскорбил её, а она смеялась.

- Мне было это необходимо, - выдохнула она, всё ещё широко улыбаясь. - Ты, - снова рассмеялась она. - Ты говорил в точности как...

«Гарри?»

- Рон!

- Рон... - пробормотал он, нахмурившись. Он не хотел говорить, как Рон. Он хотел, чтобы она сказала «Гарри». Он хотел, чтобы его сын был похож на него.

Выражение лица Гермионы утратило былую радость.

- Да, Рон. Он был моим другом.

- Твой лучший друг? - вежливо спросил Джеймс. Возможно, если бы он мог ее отвлечь, она бы заговорила о Гарри.

- Нет, моим лучшим другом был мальчик по имени Гарри, - тихо ответила она. Джеймс поднял голову, услышав её слова. Она пристально смотрела на лежащий перед ней пергамент.

- Расскажи мне о нём, - попросил Джеймс. Он был рад, что сумел сдержать жажду в своём голосе.

- Что?

- Расскажи мне об этом твоём Гарри, - попросил Джеймс, отодвигая стул напротив. - Ты явно скучаешь по нему, так что рассказывай. Это поможет тебе чувствовать себя лучше. Расскажи, что тебе больше всего в нём нравится.

Это была великолепная возможность узнать о своём будущем.

Ещё до конца не вышедшая из задумчивости Гермиона растерянно ответила:

- Больше всего мне нравится Гарри. - она покраснела от смущения. - Я имею ввиду, что он мне просто нравится, какой он есть. Как личность. Он очень внимателен, по-своему. Видимо, он больше человек дела и не очень хорошо умеет выражать себя словами. Но он делает много хорошего, поэтому я знаю... - она внезапно нахмурилась. - А тебе-то какое дело? - Горячо поинтересовалась она.

Джеймс нахмурился в ответ.

- Я просто пытаюсь быть милым, - выдавил он.

Она делала всё гораздо сложнее, чем это было необходимо.

- Я это уже поняла, но для чего тебе быть милым? Какое тебе до этого дело?

- Никакое, - с лёгкостью соврал он. - Я просто хочу тебе помочь, но ты ведёшь себя до смешного упрямо.

Гермиона наклонилась вперёд и посмотрела на него в упор.

- Знаешь, в чём твоя проблема? Ты не уверен, хочешь ли ты быть хорошим парнем или придурком. Ты не можешь совмещать в себе обоих. Твоя нерешительность раздражает больше всего. Тебе нужно выбрать, хочешь ли ты быть таким человеком, на которого люди смогут положиться, или же тем, с кем люди просто посмеются и ничего более. И я могу сказать тебе, что Лили заслуживает первого, а не второго.

- И знаешь ещё что? Ты не должен ожидать, что человек изменится просто в угоду тебе. Если ты заботишься о ком-то, если ты действительно любишь кого-то, ты должен быть готовым сам измениться ради него.

Резким взмахом волшебной палочки её книги и другие принадлежности полетели в школьную сумку.

- Подумай над этим.

Потрясённый, он молча сидел, пока она не встала.

- Ты никогда не рассказывала мне, почему ты грустишь, - сказал он.

Гермиона посмотрела на него пустыми глазами.

- Я потеряла кое-что очень дорогое для меня, - тихо сказала она. - Фотография меня и моих друзей. Это было напоминанием о более счастливых временах. Я думаю, что потеряла её еще до того, как... покинула свой старый дом.

Не говоря больше ни слова, она развернулась и ушла. Джеймс смотрел ей в след, не в силах пойти за ней. Наконец, выйдя из размышлений, он поднялся и направился в общую гостиную. Ему нужно было подумать о Гермионе Грейнджер, Лили Эванс, а также о себе и о своём будущем.

Он чувствовал себя немного виноватым из-за этой фотографии. Технически, он укралеё. Он знал, что должен вернуть ей фотографию, но не мог себя заставить. Это была его связь с будущим. Ему она была необходима, говорил он себе, а ей нет. Для неё это только напоминание о старой жизни, которую уже не вернуть. Он убеждал себя, что ей было бы больно смотреть на неё, несмотря на то, что именно потерянное фото было причиной её печали.

Ещё была Лили. Джеймс предположил, что Гермиона была права насчёт него. Лили не просто строила недотрогу, ей действительно не нравились некоторые вещи, которые он делал. Она не возражала против абсолютно всех его выходок. Она даже говорила, что некоторые из них были забавными. Но Лили не любила, когда людям причиняли боль, и твердила ему, что есть разница между смущением и унижением.

И это привело его в чувство. Если Лили заслуживает лучшего, то и он должен стать лучше. Гермиона же относилась к нему весьма враждебно. Он не понимал, почему. Что же такого случилось в будущем, что заставило её так невзлюбить его? Он и представить себе не мог, что когда-либо сможет обидеть свою прекрасную Лили. Джеймс решил подумать об этом позже. Сейчас ему нужно сосредоточиться на настоящем.

Ему нужно было меняться. Ему нужно перестать устраивать так много розыгрышей, особенно потому что он знал, что большинство из них закончатся тем, что причинят людям боль. Ему также нужно больше сосредоточиться на учебе. Его мечты стать звездой квиддича были прекрасны, но шансы, увы, были против него. Необходима, по крайней мере, запасная карьера.

Более того, если он хочет, чтобы его отношения с Лили были такими же вечными, как в его мечтах, ему придётся узнать о ней больше, как о человеке. Разумеется, Джеймс знал, что она красива и умна, и по какой-то непостижимой для него причине действительно защищала Нюниуса, но это было далеко не всё. Чтобы стать тем мужчиной, которого она заслуживает, ему придётся узнать её получше.

На следующий день он чуть было не подошёл к Грейнджер и не поблагодарил её за то, что она дала такую отповедь, но мальчишеская гордость не позволила ему этого сделать.