Второй шанс

Гермиона просыпается резко — будто её вытолкнуло из сна тревожной мыслью, что что-то не так. Внутри тяжесть, в теле усталость, а в голове — гул, похожий на эхо вчерашнего вечера.

Она медленно садится, проводит ладонью по лицу. Глаза щиплет от недосыпа и слёз. Рядом, на полу, свернувшись на матрасе, всё ещё спит Драко. Он спит крепко, но даже во сне он кажется чуть напряжённым.

Гермиона тихо встаёт, стараясь не разбудить его. Выходит в коридор босиком. Дом кажется тише обычного, как будто и он сам осознаёт хрупкость этого утра. В ванной она умывается холодной водой, но тревога в груди не отступает.

На кухне уже кто-то есть. Миссис Грейнджер наливает себе чай и, услышав шаги дочери, оборачивается. На лице — беспокойство.

— Доброе утро, — говорит Гермиона тихо, избегая взгляда матери.

— Доброе ли? — её голос звучит мягко, но твёрдо. — Я слышала ссору вчера. Лео так кричал...

Гермиона кивает.

— Ты не обязана ничего объяснять, но я не могу не спросить, — миссис Грейнджер берёт кружку обеими руками и делает глоток. — Вы снова сошлись с Драко?

— Нет. Я не знаю... — Гермиона садится за стол, упирается локтями в поверхность и сжимает голову в ладонях. — Всё так запутано, мама. Мы не виделись десять лет. И теперь — он снова здесь. Он узнал про Лео. Лео узнал про Драко и... он не хочет меня видеть. Он ненавидит меня за то, что я молчала.

Миссис Грейнджер кладёт ладонь на плечо дочери.

— Он не ненавидит. Он обижен. Ранен. Это разные вещи.

— А если я всё испортила? — шепчет Гермиона. — Я думала, защищаю его. А теперь он считает, что я худшая мать на Земле.

Мать вздыхает.

— У тебя были причины молчать. Может, ты действительно ошиблась, что не сказала ему о беременности сразу же... Мы все иногда ошибаемся. Но теперь самое важное — не Драко. Не ваши чувства. А Лео. Он должен понять, что может снова тебе доверять. Что ты рядом. Неважно, с кем ты свяжешь свою жизнь. Главное — чтобы ты была честна со своим сыном.

Гермиона кивает. Глаза снова предательски блестят, и она отводит взгляд в сторону.

— Я так боюсь, мама.

— Я знаю, милая, — кивает та, слабо улыбаясь. — Но я знаю тебя, я знаю Лео. Ты — хорошая мать, Гермиона, я уверена, что он всё поймёт.

***

Кухня наполняется ароматом тостов, яичницы и крепкого кофе, но воздух всё равно кажется вязким, как перед грозой. Драко уже проснулся и сидит за столом в рубашке с закатанными рукавами. Он молчит, смотрит в кружку с чаем, будто ищет в её глубине ответы.

Гермиона кладёт приборы на стол, не глядя ни на него, ни на свою мать, хотя чувствует на себе их взгляды. Внутри неё пустота, по краям которой бушует тревога.

— Лео, идём завтракать! — зовёт она громче, чем хотелось бы. Голос дрожит на последнем слоге.

Ответа нет.

— Вряд ли он выйдет, — предполагает миссис Грейнджер.

Но вопреки этому Гермиона идёт к его комнате и осторожно стучит в дверь.

— Лео... Пожалуйста. Завтрак остынет.

Тишина.

Она ждёт ещё пару секунд, потом делает шаг назад и возвращается на кухню.

— Он не хочет, — говорит она глухо.

— Могу я попробовать? — спрашивает Драко, почти шёпотом.

Гермиона качает головой:

— Не сейчас. Дай ему время.

Через несколько минут слышится, как в доме хлопает задняя дверь. Гермиона подходит к окну и видит, как Лео идёт по тропинке в сад — прямо в пижаме. Он опускается на траву под большим клёном и раскрывает книгу.

— Он отходчивый? — тихо спрашивает Драко, подходя ближе к окну.

— Он упрямый, — усмехается миссис Грейнджер.

— Я... я знаю, каково это — злиться на родителей, — Драко горько усмехается, касаясь плеча Гермионы и чуть сжимая его. — Он имеет право на это.

Она молча соглашается с ним. Садится за стол, уткнувшись взглядом в остывшую еду. Никто не ест. Даже кофе кажется неуместным.

Снаружи в саду ветер тихо шевелит ветви клёна, а под ним, неподвижный, сидит их сын — сгорбленный, маленький, отчаянно пытающийся спрятаться от всего мира. От них. От того, что внутри него.

— Ему нужно время, — говорит Гермиона. — Похоже, нам придётся задержаться здесь...

***

День медленно клонится к вечеру. Лео всё ещё на улице — один, в своём маленьком мире, недосягаемом. Гермиона сидит на веранде, прижимая к губам чашку с остывшим чаем. Драко выходит тихо, присаживается рядом, но не приближается слишком близко. Молчание между ними — не напряжённое, а скорее уставшее.

— Ты хочешь знать, — говорит она наконец, не глядя на него. — Что тогда случилось. Почему я не сказала тебе?

Он не отвечает, но поворачивает голову, чтобы лучше видеть её лицо. Губы Гермионы дрожат.

— Где-то через месяц после выпускного я пришла к тебе домой. Я была в отчаянии и мне было страшно. Сначала задержка... Потом я сделала тест и... Две полоски. Ты тогда постоянно пропадал на светских ужинах с родителями и Асторией... Я осталась одна. Беременная, одна...

Драко замирает.

— На пороге меня встретил твой отец.

Она делает паузу. Её руки сжимаются в кулаки, ногти врезаются в кожу.

— Он не пустил меня внутрь, сказал, что тебя нет дома. Я ему не поверила. Я сказала ему, что жду ребёнка от тебя. Я думала, что это вразумит его, но нет. Он даже не удивился. Знаешь, он только усмехнулся. А потом начал говорить... таким холодным, ровным голосом...

Гермиона отворачивается.

— Он сказал, что ты уже обручен с Асторией. Что всё решено, что у тебя впереди блестящее будущее, а я — пятно, просто ошибка, которую ещё можно исправить. Он дал мне деньги и адрес частной клиники.

«Сделай аборт. И больше никогда не возвращайся», — процитировала она ровно.

«Ты ему не нужна, он женится на Астории. Не порти будущее ни себе, ни отпрыску. Ты ещё слишком молода и ты не сможешь вырастить ребёнка в одиночку»

Драко сжимает зубы. Его пальцы сжимаются в кулак на колене. Он дышит шумно, глухо, как будто удерживает в себе бурю.

— Я ушла. Написала тебе письмо и больше не пыталась связаться с тобой. Не знала, во что верить... Но верила, что ребёнок не должен расти в мире, где его ненавидит собственный дедушка ещё до рождения. Поэтому я молчала. Поэтому я уехала и сделала всё, чтобы ты не смог меня найти. Просто исчезла, как и велел твой отец. Чтобы не мешать...

Она, наконец, смотрит на него. В её глазах нет больше слёз. Только усталость. И правда.

— Я не знала, любил ли ты меня по-настоящему. Не знала, действительно ли всё было — или я просто была ошибкой в твоей жизни. А когда родился Лео... он стал для меня всем. Он стал моим смыслом. Родители помогали мне с ним, пока я училась в университете, без них я бы не справилась...

Гермиона поворачивает голову, смотря на Лео, который продолжал упрямо сидеть под деревом.

— Он мне не сказал ни слова, Гермиона. Ты просто исчезла. Я понятия не имел, что ты вообще приходила...

— Знаю, — шепчет она. — Теперь знаю. Но это уже ничего не меняет. Лео обижен. И я — виновата.

Он осторожно подаётся вперёд и берет её за руку, сжимая её чуть прохладные пальцы.

— Это многое меняет, — говорит он тихо. — По крайней мере, для меня.

***

Уже поздний вечер. В саду пахнет скошенной травой и цветами, которыми засажена вся клумба. Дом будто замер: никто не говорит громко, все будто ходят на цыпочках. Лео сменил свою локацию — теперь он сидит на краю деревянного мостика, перекинутого через крошечный садовый пруд, и бросает в воду мелкие камешки.

Драко стоит в нескольких шагах, не решаясь приблизиться.

— Можно? — спрашивает он тихо, будто боясь спугнуть.

Лео не отвечает. Только бросает в воду ещё один камень. Драко всё же подходит и садится рядом, оставляя между ними расстояние. Они молчат. Долго. Только лягушка издали квакает, будто в подтверждение того, что тишина настоящая.

— Не злись на маму, — произносит Драко наконец. Его голос спокоен, но немного хрипит. — Она...

— Хотела как лучше? — резко перебивает Лео. — Вы, взрослые, всегда думаете, что поступаете правильно, а на самом деле делаете только хуже!

Он поворачивает голову и смотрит на него. Его взгляд не детский. Он — взрослый, опытный и такой обожжённый...

Драко выдерживает этот взгляд. Не отворачивается.

— Всем людям свойственно совершать ошибки. Я ошибся, когда думал, что твоя мама могла просто так сбежать без объяснений. Твоя мама ошиблась, когда поверила не тому человеку... Всё слишком сложно, Лео, но... Одно я знаю точно — я очень жалею, что не познакомился с тобой раньше. Я хотел бы видеть, как ты растёшь, как делаешь свои первые шаги, произносишь свои первые слова...

— Что, если бы ты узнал сразу? — Лео снова перебивает. — Ты бы женился на маме?

Он почти не злой. Больше усталый. Словно хочет, чтобы взрослый человек просто сказал правду — без обещаний и красивых слов. Драко опускает голову. Говорит:

— Конечно, — без промедлений. — Я любил твою маму. Да и до сих пор люблю.

— Я заметил, — хмыкает Лео, и напряжение чуть спадает между ними. — На неё ещё никто и никогда так не смотрел.

— Как? — уточняет Малфой.

— С обожанием, — пожимает плечами мальчик. — Будто она и есть весь смысл твоей жизни.

— Так оно и есть, Лео, — тихо отвечает Драко.

Они снова замолкают.

Через минуту Лео шепчет:

— Я думал, у меня есть только мама. И Рон... Я называю его папой, потому что он всегда рядом.

— Тебе нужен был отец, и Рон стал им, — говорит Драко. — Я благодарен ему за то, что он был рядом. Но... если ты когда-нибудь захочешь узнать меня получше — я буду только рад. Лучше поздно, чем никогда.

Он встаёт. Не дожидаясь ответа, не давит. Просто уходит — тихо, с достоинством. Не до конца закрывает за собой дверь, будто оставляет открытым путь для своего сына.

Лео остаётся сидеть на мостике. Вода больше не рябит — ни от камней, ни от слов. Но в груди у него что-то меняется.