Небеса

Зелья начали действовать, но Гермиона чувствовала себя разбитой. Мысли в её голове метались, как маленькие ракеты, и не давали ей заснуть, хоть ненадолго избавиться от этого кошмара наяву.

Малфой вёл себя очень странно. Он был вежлив и заботлив, он не скрывал неприглядной правды о себе, он был готов сию же секунду вернуть её друзьям или отправить в больницу. Гермиона ожидала презрения, пренебрежения, неприкрытой или замаскированной грубости, но точно не того, что о ней будут заботиться и пытаться помочь. Конечно, Малфою не выгодно, если с ней что-то случится в его поместье. Пропажа аврора Грейнджер, участницы Золотого Трио и Героини войны явно наделает шума, а упёртые друзья обязательно выйдут на него и не поверят, что Малфой тут ни при чём.

Гермиона не могла привыкнуть к новому поведению Люциуса и не хотела доверять, но должна была признаться самой себе, что сочувствовала ему. Она знала, что это не тот человек, которого стоит жалеть. Он сам всеми своими поступками прокладывал свой путь к нынешнему положению. Малфой действовал осознанно и жертвовал кем и чем угодно, никого не жалея. А она сейчас чуть не забыла о его преступлениях и готова жалеть его лишь потому, что от него уехала семья. Но они-то живы, в отличие от многих погибших в войне!

Однако потухший взгляд Малфоя и пузырёк яда в кармане не давали ей покоя. Ведь нужно дойти до крайней степени отчаяния, чтобы свести счёты с жизнью. Неужели же Малфой перешёл эту черту?

Когда Гермиона проснулась, гроза прекратилась, но над поместьем зависли серые тучи, из которых, не прекращая, моросил мелкий дождь. Девушка выбралась из кровати, кутаясь в изумрудный плед, и подошла к окну. Оно выходило в чудесный сад, который был красив даже сквозь пелену дождя. Алые и пурпурные цветы казались окутанными магической дымкой, а кусты, подстриженные в форме шахматных фигур, напомнили ей «Алису в Зазеркалье». 

Вся эта сказочная обстановка и шум дождя словно загипнотизировали Гермиону. Услышав стук в дверь, она вздрогнула, как будто её разбудили.

— Вы проснулись? Можно войти?

— Да!

Гермиона плотнее закуталась в плед, чувствуя себя ужасно неловко в белом платье с тонкими лямками и глубоким декольте. Не могли поскромнее её одеть?

Люциус снова явился в компании чая. Хотя сегодня ещё были сэндвичи и кофе.

— Доброе утро! Как Вы себя чувствуете?

— Хорошо.

— Вспомнили что-нибудь?

— Нет.

— В больницу всё так же не хотите?

Гермиона только покачала головой.

— Что ж, тогда давайте завтракать. Благо запасов в мэноре хватит, чтобы выдержать осаду, — улыбнулся Люциус.

Они сели за небольшой столик у окна и молча принялись за еду. Гермиона абсолютно не представляла, что им делать дальше. Впрочем, Люциус успешно делал вид, что ничего странного не происходит. Он почти не ел и пил крепкий кофе. Когда Гермиона доела сэндвич и отставила пустую чашку из-под чая, Люциус потёр руки:

— Чем бы Вы хотели сегодня заняться?

— Что?

— Ну, я подумал, что лежа в постели Вы вряд ли что-то вспомните. Надо чем- то заняться, чтобы мозги заработали. Может, что-то и вспомните.

— Можно что-нибудь почитать?

— Конечно! Вся библиотека Малфой-мэнора в Вашем распоряжении.

Люциус говорил, как радушный хозяин дорогому гостю, и Гермионе эта сцена казалась до жути неубедительной.

— Но я могу и просто побыть здесь, — девушка смутилась и не знала, как себя вести. Ей казалось, что Малфой издевается над ней.

— Зачем же? — Люциус удивлённо вскинул брови. — Целый день просто сидеть в комнате? К тому же, занимаясь привычным делом, Вы можете что-то вспомнить.

— Привычным делом?

— Вы же очень любите читать, в Хогвартсе, наверняка, прошерстили всю библиотеку.

— Да?

— Да, Драко рассказывал мне о Ваших успехах в учёбе. Он понимал, что Вы превосходите его в знаниях, вот и злился.

Гермиона порадовалась, что допила чай, иначе бы поперхнулась, как вчера. В самом диком сне она не могла представить, что Малфой признаёт ее заслуги и способности.

— Но у него была и другая причина отвратительно вести себя по отношению к Вам.

— Конечно, вражда факультетов, да и я — грязнокровка.

Ей показалось, что уголок рта у Люциуса дрогнул от напряжения.

— Не только. Я почти уверен, что он был влюблён в Вас.

Теперь Гермиона точно была уверена, что над ней издеваются.

— Вы шутите? — она старалась говорить спокойно, но голос всё равно дрожал. — Как он мог влюбиться в такую, как я?

— Запретное всегда привлекает нас, — Люциуса пожал плечами. — А Вы — такая яркая, умная, независимая, сходу завели дружбу с великим Гарри Поттером, были лучшей на курсе, хотя и выросли среди маглов. Такая неординарная личность не может не привлечь.

— Я кое-что вспомнила, — процедила Гермиона сквозь зубы.

— Да? Что? — Малфой даже вскочил на ноги от волнения.

— У меня были большие передние зубы и спутанные волосы. И в такую девочку влюбился Ваш сын?

— А, — Люциус явно был разочарован её воспоминанием и вернулся в кресло. — Внешность не так важна. Нет, конечно, совсем некрасивым девушкам тяжеловато приходится, но Ваши недостатки были не такими уж серьёзными. А уж когда Вы подросли и похорошели... Особенно на четвёртом курсе...

— А что было на четвёртом курсе?

— Турнир Трёх Волшебников. И Святочный бал, на котором Вы танцевали с Виктором Крамом, знаменитым игроком в квиддич.

Гермиона и слова не могла сказать, настолько её удивила осведомлённость Люциуса.

— Драко так возмущался этим фактом, — усмехнулся Люциус. — Я тогда всерьёз забеспокоился, что он слишком увлёкся Вами.

— Это, наверняка, была всего лишь ненависть. Я же грязнокровка, как я посмела танцевать со знаменитостью? Вот Драко и возмущался.

— Я отлично знаю своего сына. С пелёнок, так сказать. Так что точно могу сказать, что это была ревность, а не просто ненависть к... маглорождённым. Знаю, эта вражда принесла много неприятностей, но и Драко от этого пострадал. Ведь я с детства прививал ему ненависть к маглам, и тут ему нравится маглорождённая девочка. Он не мог ослушаться меня, но и чувства просто так не выбросишь. Я очень долго старался не думать, что он испытывал из-за моего решения поддерживать Тёмного Лорда. Но, оказавшись в одиночестве, начинаешь о многом думать.

Гермиона сидела, как громом поражённая. Объяснения Малфоя звучали не совсем бредово, но она никак не могла допустить, что Драко был влюблён в неё. Да он просто издевается над ней!

— Вы не верите мне, — усмехнулся Малфой, натолкнувшись на её горящий взгляд. — Но мне незачем лгать. Что я с этого имею? Есть, кстати, одна деталь, хоть Вы её и вряд ли помните. На том балу Вас довёл до слёз один из друзей, сказал что-то обидное. Вы расплакались. Драко хотел подойти к Вам, думал, что это будет возможностью наладить отношения, но не решился.

— И он решился рассказать Вам об этом? Не побоялся гнева отца?

— Он рассказал матери, а мне донесли домовики.

Гермиона крепко сжала подлокотники кресла. Зачем? Зачем Люциус придумывает эту несуразицу? Такого ведь быть не может! А вдруг он пытается вывести её на эмоции и подловить? Если она выйдет из себя и заговорит о тех событиях, то выдаст себя. Надо сдержаться.

— Вы мне не верите, — Люциус не спрашивал, а констатировал факт.

— Мне сложно представить, что я могла настолько заинтересовать Вашего сына, чистокровного лорда-волшебника, — Гермиона с трудом улыбнулась. — Прямо «Ромео и Джульетта».

— Что?

— Это произведение магловского писателя, Уильяма Шекспира. Он написал много театральных пьес и сонетов. Хотите, расскажу о чем «Ромео и Джульетта».

— Судя по всему, о запретной любви юноши и девушки из враждующих семей?

— Вы чертовски догадливы, — усмехнулась Гермиона. — Монтекки и Капулетти были самыми влиятельными семьями в Вероне...