ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гермиона очень хорошо рассказывала. Её плавное повествование увлекало, завораживало. Люциус словно сам оказался в полной страстей и интриг истории о беззаветной любви двух детей, готовых на всё ради друг друга. Такое не знающее преград чувство со стороны выглядело очень трогательно, но умом Люциус понимал, что не хотел бы для своего сына такой участи. Он был рад, что Драко не пошёл на поводу у эмоций, ведь это могло только навредить ему. Но с другой стороны, сам Люциус всегда ставил во главу угла рациональность и до определённого момента считал, что его жизнь благополучна. Но этот бумеранг к нему вернулся. Нарцисса тоже поступила рационально: спасла сына, избавившись от оков брака. Быть по другую сторону рационального решения и самому стать средством достижения цели оказалось не очень приятно.
— И как Вам история? — вопрос Гермионы вырвал его из раздумий.
— Достаточно... трогательная. Но я подобное уже слышал.
— Да?
— Вы помните о магических сказках?
— Помню, что у волшебников есть свой фольклор, но не сами сказки.
— У нас есть легенда о Скадии и Валторе. Скадия была дочерью тёмного волшебника Саенора, а Валтор боролся с её отцом. Пробравшись в крепость врага, он увидел прекрасную девушку и влюбился. Валтора чуть не поймали, но Скадия помогла ему выбраться. Они стали посылать друг другу тайные послания, но одно из писем перехватил Саенор. Конечно, он разгневался на дочь, заточил её в крепость. Она никак не могла выбраться, но сумела сотворить иллюзию своей смерти. Саенор перенёс дочь в склеп, та пришла в себя, но и из склепа выбраться было сложно. Валтор в это время напал на отца Скадии, но ярость в нём уступала место отчаянию. Их битва больше походила на... самоубийство. Валтор не хотел жить без своей Скадии, и Саенор победил его. Девушка поздно нашла своего любимого и покончила с собой. Когда Саенор вернулся на место битвы, приведя своих соратников, чтобы поглумиться над наивным Валтором, он нашёл мёртвую дочь рядом с телом врага.
— Печальная история.
— Вы наверняка восхищаетесь такой силой любви, готовностью пожертвовать жизнью, лишь бы не оставаться без любимого.
— А Вы наверняка считаете влюблённых глупцами, которые могли бы добиться лучшего исхода, если бы были хитрее.
— Вы неплохо знаете слизеринцев, — усмехнулся Малфой. Он встал и протянул девушке руку, — Пойдёмте.
— Куда?
— Мы ведь собирались в библиотеку, я покажу Вам книгу с легендой о Скадии и Валторе. В ней есть ещё много интересных историй.
Гермиона опасливо подала ему ладонь и встала с кресла, другой рукой придерживая плед:
— У Вас не найдётся какой-нибудь одежды? Моё платье... Я даже не уверена, что оно моё. Мне такое не нравится.
Люциус был рад предложить ей другую одежду, потому что ему это платье на ней, наоборот, очень нравилось. Даже слишком.
— Женских вещей в доме не осталось, но я могу трансфигурировать что-то своё.
Гермиона не захотела, чтобы он сотворил из своей рубашки платье. Похоже, девчонка ещё долго не сможет носить хоть что-то с юбкой, так сильно смущал её нынешний наряд. В итоге Люциус подогнал под её размер брюки и рубашку, а потом вышел, давая ей переодеться. И вдруг понял, что не может отойти от комнаты и на пару шагов. Сейчас Гермиона была сердцем его замершего в одиночестве дома, только рядом с ней Люциус чувствовал себя живым. Девушка вышла из комнаты и комично попозировала перед ним в своём новом наряде.
— Как Вам?
Люциус всегда ценил в женщинах изящность и хрупкость. Он знал, что магловские девушки давно позволяют себе одеваться, как мужчины, и это стало даже модно. Но ему это всегда казалось нелепым. Сейчас же, глядя на Гермиону в костюме, который всё равно был ей чуть великоват, он не испытывал прежнего отвращения к такому стилю. Девушка выглядела дерзко, но не грубо. Контраст с мужской одеждой только сильнее проявлял её женственность.
— Неплохо, — сдержанно кивнул Люциус.
— Я прямо как Коко Шанель, — усмехнулась Гермиона.
— Кто это?
— Магловский модельер. Она ввела моду на мужские костюмы среди женщин, можно сказать, начала новую эпоху в стиле.
— Смелая женщина, сложно быть первой в чём-то.
Гермиона рассеянно плела косу из своих спутанных волос, но причёска тут же расползалась.
— Позвольте помочь.
Люциус провёл её в соседнюю комнату, где хранились семейные драгоценности. Здесь не было чего-то действительного дорогого, всё самое ценное хранили в Гринготтсе. В этой комнате оставили то, что было дорогу сердцу. Одной из таких вещей была китайская заколка с бело-розовым цветком из жемчуга, которую прадед Люциуса подарил своей невесте на помолвку.
— Какая нежная, — выдохнула Гермиона, когда Люциус достал украшение из стеклянной витрины.
— Повернитесь ко мне спиной.
Ему самому не верилось, что он действительно собрался это сделать. Но когда совершать глупости, если не за шаг от смерти?
Девушка послушно развернулась. Люциус заклинанием расчесал её роскошные волосы и закрутил их в пучок, а затем закрепил серебряной заколкой. Когда он делал это, то видел мурашки, появляющиеся на шее девушки. Да и его руки дрожали от волнения.
— Готово.
Гермиона повернулась к нему и улыбнулась:
— Мне идёт?
Две прядки выпали из причёски и теперь очень мило обрамляли её лицо. Когда Гермиона улыбалась, то казалось, что в глазах пляшут искры, как блики в драгоценных камнях.
— Очень, — выдохнул Люциус.
Он не мог оторвать от неё взгляд. Ему хотелось отвести тёмную прядь от её лица и провести пальцем по нежной щеке. Люциус не мог понять, что за наваждение с ним приключилось. Но он сдержался и крепко сжал ладони в кулаки. Терять ему, конечно, уже нечего, но не хотелось пугать девушку. От волнения Люциус не сразу смог заговорить, пришлось сначала прокашляться.
— Пойдёмте в библиотеку? Теперь Вам будет удобно читать.
— Может, перейдём на «ты»?