Ужин со звездой

«Убить Малфоя – это слишком просто, – гласила новая запись в Квиттере Поттера. – Драко Малфой создан для пыток, медленных и изощренных».

Он еще не полностью отомстил Малфою за сцену в душевой, финал которой был не менее драматичным, чем начало: когда участники пьесы сообразили, что их жаркий скандал был только что заснят, так сказать, для анналов истории, Драко пришлось спешно спасаться бегством, аппарировать в дом на Гриммо в одном полотенце на бедрах, там позорно бежать через коридоры и комнаты под прицелом камер и запереться в своей временной спальне, как при помощи чар, так и обычных замков. Однако это мало помогло, потому что Поттер в эмоциональном раздрае рушил все преграды без ограничения – замки трещали и разваливались, а палочковая магия даже такого ловкого мага, как Малфой, быстро взламывалась абсолютно уже неконтролируемой, стихийной магией Гарри.

Когда бывший Избранный появился в дверях, у Драко был такой вид, будто он жалел об одном – что завещание не написано.

– Малфой! – прорычал Поттер. – Надеюсь, у тебя хотя бы хватит ума не пустить это в эфир?

– Не приближайся, Поттер! Здесь десятки камер, и тебе не отвертеться, за убийство тебя точно посадят!

И на всякий случай Драко ловко перепрыгнул через кровать, воздвигая еще одну преграду перед Гарри.

Но у Гарри вдруг возникла одна мысль, и он прямо–таки расплылся в хитрой улыбке. Да, как же он раньше об этом не подумал! А ведь это очевидно!

– Знаешь, что, Драко, – ласково проговорил он, медленно обходя предметы мебели, из которых Малфой под страхом смерти быстренько соорудил простенькими чарами что–то вроде революционных баррикад. – А я почему-то думаю, что в этой спальне ты камер не устанавливал… Зачем, ты ведь обо мне снимаешь фильм, ко мне в белье лезешь… А собственные интимные тайны тебе выдавать совсем и не хочется… Вот змея лицемерная, а! А снитчи пока до нас не добрались… Я ведь прав, да? По твоему лицу вижу, что прав! И зачем вот было так подставляться? Скажи спасибо мне и Вуду, что до тебя Флинт не добрался!

– А у них, что, действительно роман? – нервно оглядываясь, спросил Драко. Он явно чувствовал себя не столь непринужденно, как всегда, и дышал часто-часто.

– У них любовь, – спокойно сказал Поттер, примерился и одним прыжком преодолел последнюю преграду – собственно кровать, за которой прижимался к стене ниши Малфой.

Драко завопил, потеряв последнюю надежду на спасение, хотя, в общем–то, мельком подумал Поттер, он же мог снова аппарировать, пока Гарри до него добирался – не так уж и быстро он это делал. Но теперь было уже поздно, Поттер вынул из разом обмякших пальцев Драко палочку и не задумываясь метнул ее в другой конец комнаты.

– Идиот! – прошипел Драко, следя за тем, как палочка описала красивую дугу в воздухе. – Я же потом не найду ее в этом бардаке!

– А кто здесь устроил бардак, а? И почему не сбежал снова? Мог бы, кстати, к себе домой рвануть из клуба, странный выбор с точки зрения безопасности и здравого смысла, о которых ты так любишь мне твердить. Может, хотел, чтобы поймали? Дразнил меня весь вечер, Малфой?

Драко опять слабо затрепыхался в его руках, как тогда, под душем. Только теперь мизансцена поменялась – это он был голым, а Поттер одетым и даже, мерлиновы яйца, в пропотевшей квиддичной форме, ведь помыться и даже переодеться после бешеной погони на метлах ему так и не довелось.

Малфой словно услышал его мысли и уцепился за последний довод.

– Тебе надо раздеться и помыться… А то зрители подумают, что ты неряха, Поттер, хотя и моешь голову «Вересковым медом»… или чем ты там ее моешь… Ну же, Поттер, ты же народный любимец… золотой ловец Гарри… ты должен блестеть, как новенький галеон… или нет, как снитч…

Поттер слушал этот нежный бредовый лепет и умилялся – при всем при этом Драко судорожно цеплялся в его майку и утыкался в его шею носом. Его била легкая дрожь, и на скулах опять горели два красных пятна.

– Ну, чего ты меня боишься? – тихо спросил Гарри, тесно обнимая его и поглаживая по спине. Реакция была, однако, обратной – теперь Малфоя сотрясала крупная дрожь. – Чего дрожишь?

– Как ты был безмозглым гриффиндорцем, так и остался, придурок ты, Поттер, – наконец бессильно ответил Малфой. – Тебе рассказать, или, может быть, сам все же догадаешься?

Поттер ухмыльнулся и легким движения водрузил Драко на кровать.

– Догадался уже, – кивнул он и принялся стаскивать майку.

Малфой смотрел на него такими глазами, как будто Поттер по крайней мере только что на его глазах поднял в воздух целый Хогвартс. Гарри даже слегка смутился.

– Могу поклясться, все стены твоей подростковой спальни были увешаны плакатами с игроками в квиддич, – сказал он. – И парочка фотоальбомов завалялась с чемпионами…

– Мерлин, Поттер, прекрати уже свои жалкие попытки шутить и иди сюда!

Драко, кажется, начинал осваиваться, теперь кинувшись в другую крайность – перестав трястись, он жадно оглаживал Гарри, щупал его мускулы, восторженно рассматривал и то и дело присасывался ртом к наиболее понравившимся местам, а потом вошел в раж и начал хватать и щипать весьма интенсивно. Поттер разрывался между диким возбуждением, умилением, желанием заржать, и к тому же его распирало польщенное самолюбие, потому что Драко еще и нес какую-то нежную чушь насчет того, какой же Гарри красивый, удивительный и просто невероятный, когда молчит и не пытается разыгрывать оскорбленную невинность.

Тут Поттер все-таки заржал, а потом Драко перестал болтать, занявшись более интересным делом, и Гарри забыл и про проект, и про видео-снитчи, которые вполне могли коварно притаиться где-нибудь поблизости, и про то, что Малфою по-прежнему доверять нельзя, раз уж он докатился до прессы и телевидения… Вообще, память наутро отказалась восстановить ход событий линейно, а выдавала лишь восхитительный ворох картинок и ощущений – Малфой был жаркий, шелково-гладкий везде, как вейла, розовый от румянца, ужасно отзывчивый – на самое простое прикосновение реагировал вскриками и томным ерзаньем – и очень, очень жадный до ласк. Если бы Поттер не знал репутации Малфоя, он бы подумал, что тот всю жизнь ждал только его, причем еще со школы. Это было невероятное ощущение, но, конечно же, оно было иллюзией, Гарри бы никогда в нечто подобное не поверил, жизнь научила его не верить в сказки.

Если быть совсем уж честным, Гари был ошеломлен таким поворотом событий – чувствовал себя так, будто его здорово так шарахнуло бладжером по голове, и вот он сейчас летит к земле – но не на скорости, а как-то медленно, в бреющем полете. Конечно, он видел и раньше, что Малфой откровенно флиртует, но думал, что это просто игра, элемент шоу и неотъемлемая черта характера взрослого Драко, строившего глазки, казалось, даже газонам и диванам, и что уж точно эта игра ни к каким ощутимым результатам не приведет. Он и подумать не мог, что Малфой действительно испытывает к нему желание – вот такое, настоящее, чтобы кожа к коже, и чтобы впустить его внутрь, и не воздушные поцелуи и сомнительные комплименты, а пот, вопли и горячее трение плоти о плоть. Это было ужасно лестно, а потом оказалось еще и неимоверно сладко, и Поттер решил приложить все усилия, чтобы удержать вырванный у судьбы внезапный кусочек счастья. Гарри было плевать, что Малфой, скорее всего, не испытывает к нему какой-то высокой и жаркой любви, а просто это обычное вожделение молодого свободного мужика. Поттер привык в жизни довольствоваться тем, что есть, и не требовать для себя чего-то невозможного. Но, с другой стороны, подвернувшегося шанса он еще ни разу не упускал, и конкретно этой удивительной возможностью трахнуть Малфоя тоже воспользовался на всю катушку. Видимо, воспользовался хорошо, качественно, потому что утром Драко не сбежал, а томно лежал, прикрыв глаза, у Гарри на груди, и тихо поглаживал его бедро.

– А как же бедный Валентино? – драматически посетовал Поттер. – Он же наверняка весь извелся, пытаясь понять, почему это его шеф не носится с утра по дому, заглядывая в потайные шкафы и мусорные ведра!

– Лееень, – сказал Драко, повозился и облизал оказавшийся напротив его рта сосок Гарри. Поттер дрогнул. – Лучше отправимся на прогулку, помнишь, я тебе говорил? Я тебя поспрашиваю, о чем хочется… И зрители будут довольны.

– И о чем ты хочешь меня спросить?

– М… Ну, например… у тебя есть сейчас кто-то? Надеюсь, он не такой, как Флинт, и меня не найдут в нескольких черных мешках в одной из подворотен Косого переулка?

– Ну, не такой, как Флинт, конечно, но палец в рот ему не клади, – кивнул Гарри. – Все равно что злить гремучую змею.

Драко помолчал, еще с минуту бездумно поводил губами по поттеровской груди, потом вдруг откинул простыню, встал и начал искать одежду.

Поттер фыркнул, некоторое время наблюдал за этими поисками, потом протянул руку и дернул Драко за запястье на себя.

– Когда это ты стал таким легковерным, Малфой? Есть у меня кто-то сейчас, ну, мне хотелось бы надеяться на это. Ты мне скажи, есть или нет?

Драко отвернул загоревшееся лицо и начал брыкаться.

– Ты что-то рано делаешь выводы, Поттер! Да Мордред тебя забери, какой же ты сильный, отпусти меня! Мне надо в душ! Я кричать сейчас начну, вот будет скандал!

– Ночью ты об этом как-то не сильно беспокоился, – хмыкнул Поттер и приподнялся, разворачивая Малфоя спиной к себе. – Ну а сейчас уже поздно начинать… Слишком ты непоследовательный, Малфой. Впрочем, вы, журналисты, все такие, я заметил.

Драко еще что-то прошипел, но быстро захлебнулся и задышал со всхлипами, ощутив член в заднице.

Утром будет сегодня долгим, ну, по крайней мере – до обеда, решил Поттер, неторопливо двигаясь и скользя руками по гладкому горячему телу, оглаживая его везде, куда мог дотянуться. А может даже, и до ужина, – тут же передумал он.

***
Драко сходил с ума от счастья. Налицо были все классические признаки острого приступа безоглядной любви: он едва находил в себе силы расстаться с Поттером хотя бы на пару часов в день, когда надо было отправляться в студию для монтажа очередного выпуска шоу. Драко не мог оторвать от Поттера взгляда, когда тот был рядом, не мог удержаться от того, чтобы не потрогать его, не мог не улыбаться в ответ на поттеровскую лукавую улыбку. Поттер казался ему самым восхитительным, самым красивым, самым-самым-самым человеком на Земле. Отдельные, отдаленные участки мозга Драко еще тревожно махали флажками, подавая отчаянные сигналы о поражении, но Драко уже ни на что не обращал внимания.

Ему кое-как хватало силы воли и достоинства держать лицо на публике, и конечно, острый язык Драко Малфоя тоже никуда не делся, так что единственное признание, от которого ему пока еще удавалось воздерживаться, это что Поттер был еще и самым умным человеком, но вот все остальное…

Наедине с Поттером держать себя в руках было совершенно невозможно. Стоило Поттеру взглянуть на Драко исподлобья, с лукавой улыбкой, как Драко тут же терял голову. Если Поттер приближался к нему ближе чем на два фута, у Драко делались перебои с дыханием, если Поттер обнимал его, притягивая к себе за талию, у Драко подкашивались ноги, если Поттер утыкался ему носом в шею, длинно вдыхая, Драко превращался в желе.

В постели Поттер делал с ним все, что хотел. В свое время у Драко было много любовников, особенно когда он переживал тот самый период под названием «клин клином», но такого, что творил с ним Поттер, Драко не переживал никогда. Казалось, у него полностью размягчались все кости, вся кожа на теле превращалась в одну гигантскую эрогенную зону, постоянно возбужденную, низ живота ныл и болел, и все время хотелось трахаться. Нет, не так – все время хотелось трахаться с Поттером. От этого Драко впадал временами в состояние полного безумия и даже нес во время секса такую абракадабру, что сознание отказывалось потом восстановить хоть какие-то воспоминания о том, что он болтал. Видимо, от стыда.

Говорят, первый раз бывает только однажды. Вранье. В юности Драко, по известным обстоятельствам, не довелось испытать первой любви со всем положенным сумасшествием. Период буйства гормонов прошел без связки с половодьем чувств, потом стало и вовсе поздно – Драко ухитрился влюбиться в Поттера, а жизнь внесла свои коррективы (о чем теперь было написано во всех учебниках по новейшей истории), и даже если Драко и питал какие-то надежды, они мгновенно развеялись как утренний туман в июле. Так что теперь Драко Малфой на полную катушку переживал тот самый первый раз в своей жизни, когда вдруг оказывается, что твое чувство взаимно, и осознание этого сносит крышу почище любого наркотика или алкоголя.

Никак нельзя сказать, чтобы Драко вдруг внезапно наивно поверил, что Поттер воспылал к нему неодолимой любовью. Это Драко был здесь истерзан давнишней страстью, а Поттер…

Ну, так, видимо, совпало: многолетнее соперничество, бесконечные взаимные подколки, внезапная необходимость поселиться вместе, откровенные провокации самого Драко – а он, что уж скрывать, вертел задом так, как еще никогда в жизни. Обо всем этом Драко старался не думать. К чему? Надо было наслаждаться моментом, раз уж так все повернулось. Да еще две недели назад он даже и подумать о таком не мог, но теперь, если уж так выпала карта – он не собирался отказываться ни от чего.

Драко сократил время съемок: теперь Валентино являлся на три часа утром и на два часа вечером. Для того, чтобы смонтировать ежедневный выпуск передачи, этого вполне хватало, а вот все остальное время с Поттером Драко захватил себе. Если раньше старинный дом Блэков на Гриммо служил базой Ордену Феникса, а потом пристанищем, где Поттер прятался с друзьями от Воландеморта, то теперь он превратился в убежище для Драко – место, где он мог сбросить с себя маску холоднокровной, безжалостной, зубастой акулы пера, место, где на свет появлялась старательно спрятанная, до последних дней казавшаяся навсегда забытой, нелепая и рвущая душу на части первая и единственная любовь Драко Малфоя.

***
Десять дней прошли как в угаре. По утрам они гуляли по паркам и скверам, завтракали в кафе и болтали обо всем на свете – о магглах, о магах, о том, почему Гарри не стал аврором. О фанатах, о рекламе, о квиддичных травмах и ненависти к целителям.

Все это можно было давать в эфир, и поэтому на все такие прогулки приглашался неизменный Валентино. Поттер постепенно привыкал к его присутствию, не вздрагивал, как нервный гиппогриф, вел себя все естественнее.

Они вместе ходили на примерку новой квиддичной формы к Забини, и Драко чуть не надорвал живот от смеха, снимая и комментируя ругань звезды спорта со звездой моды.

«Блейз считает, что если мужчина к тридцати годам еще не красавец, значит, он идиот. Поттер занес Забини в свой казнительный список», – написал Драко тем вечером в Квиттере.

«Оказалось, Малфой любит идиотов», – весело отстучал Гарри по клавиатуре, установив ноутбук на поясницу Драко.

«Я спросил, какое мороженое предпочитает Поттер. Поттер объявил, что любит шоколадное, потому что он «не дурак же». Поттер свято уверен, что шоколадное мороженое влияет на уровень IQ. Я сражен этим гениальным выводом, поэтому не стал выяснять, в какую именно сторону изменяется уровень».

«Малфой любит рыбалку. Вы можете это себе представить? Я тоже, О_О!»

«Угорь – любимая рыба Поттера. Без комментариев».

«А еще я люблю змей. Владея парселтангом, можно заставить их делать все, что угодно».

«Гарри Поттер и длинная гладкая змея!»

«Без комментариев…»

Драко поражался, как можно было столько лет быть одержимым Поттером и так мало знать о нем. Он ни за что бы не признался никому на свете, но каждый день, каждый час в обществе Гарри рушил все стереотипы, сложившиеся в мозгу Малфоя.

Оказалось, Поттер умеет готовить. И не просто умеет, но делает это чуть ли не виртуозно. Как от внимания прессы ускользнул тот факт, что Поттер частным образом брал уроки кулинарии, Малфой не понимал. Ладно другие представители журналистской братии, бездарности, но сам-то он как мог это пропустить? Вечерние походы по ресторанам прекратились, вместо этого теперь в ожидании ужина Драко сидел в кухне особняка на Гриммо с бокалом вина и с любопытством наблюдал, как при помощи набора острых ножей, беспалочковой магии и с Кричером на подхвате, Поттер ухитряется готовить блюда, по виду и вкусу достойные лучших парижских заведений.

Оказалось, Поттер умеет одеваться. Порывшись в поттеровском шкафу, Драко с возмущением выяснил, что ношение отвратительных клетчатых рубашек имело целью раздражать и дразнить его, а на самом деле у Поттера полно вполне приличного шмотья.

Попутно выяснилось, что, несмотря на отличный гардероб, Драко все же предпочитает Поттера а-ля натюрель.

Оказалось, что Поттер также неплох в зельеварении. Это, действительно, был поразительный факт, хотя сейчас Драко уже понимал, что была здесь некая логика – не зря же Поттер оказался одаренным поваром. Зелья Гарри варил себе сам, преимущественно, конечно, антитравматические и укрепляющие составы, необходимые профессиональному спортсмену, но отличного качества, а иногда даже определенно талантливо улучшенные.

Оказалось, что Поттер прекрасный начитанный собеседник, с широким кругозором, остроумный и время от времени вполне способный на ехидные замечания. По крайней мере, от удовольствия пустить в адрес Драко шпильку он никогда не отказывался. Удивленный Драко пристал с расспросами, и Поттер нехотя сказал:

– Когда у меня появилось время… ну понятно, да? Да и еще и возможность читать не в толпе однокурсников в общей гостиной или в библиотеке, а дома у камина… ну вот тогда я и понял, какая прелесть заключается в чтении просто так, а не потому что тебе надо выучить и ответить хренову гору разных сведений. Драко, да я первый раз в жизни получил возможность просто так поваляться на диване с книжкой только в восемнадцать лет!

Все было не так с Поттером, как привык думать Драко.

Он ходил с Гарри на встречу с поклонниками и наблюдал, как корректно, дружелюбно и терпеливо тот общается со своими фанами. Он ходил с Гарри на тренировки, и просиживал по два-три часа на трибуне, командуя видео-снитчами и любуясь носящимся на метле Поттером. Он болтал с персоналом в клубе, в очередной раз убеждаясь, что Поттер вполне заслуженно пользуется всеобщим уважением, потому что все ценили его добродушную манеру общения и отменное чувство юмора. Он валялся с Гарри после ужина перед камином, болтая обо всем на свете, включая рыбалку, австралийских аборигенов, скандинавских богов, игру в дартс и даже бизнес близнецов Уизли, долей в котором владел Гарри.

Он обнимался с Поттером перед тем же самым камином, слизывая с его губ вкус вина и десерта. Гарри тискал его в каждом углу дома, на лестнице по дороге в спальню щипал за задницу, нашептывал в ухо непристойности, мимоходом целовал в лоб и ухо, трепал волосы на макушке, а Драко только удивлялся, каким образом Поттеру удалось столь быстро прознать про все те местечки на его теле, при каждом прикосновении к которым по коже разбегались колкие мурашки удовольствия.

Однажды его родители и Паркинсоны отправили их с Панси в Прованс. Это случилось почти сразу после той самой Последней Битвы, тогда все еще было непонятно, ожидали самого плохого, и взрослые постарались таким образом по возможности вывести их из-под удара.
Драко и Панси прожили в Провансе почти год, и ни один день не обходился тогда без бутылки вина: сначала потому, что таким образом они пытались подавить страх перед будущим, а потом просто потому, что так жили в Провансе все. Все те месяцы Драко провел в постоянном и легком неадеквате, отходя от кошмара предыдущих двух лет под легкомысленными слабоалгольными парами французского отношения к жизни.

Сейчас Драко испытывал похожее ощущение, только намного, намного более интенсивное. Он барахтался в колышущемся мареве своего сладкого сумасшествия, и ему было глубоко, тотально, абсолютно похуй на все остальное.

***
Через десять дней Поттер порт-ключом отправился в Грецию. Неделю перед финальным матчем за звание чемпиона мира по квиддичу сборная должна была провести вместе, под надзором тренера соблюдая режим, целибат и график тренировок. Доступ журналистам был заказан, аккредитация Драко как комментатора открывалась только за сутки до финала, и почти неделю им с Поттером предстояло провести по отдельности.

Драко внезапно стал понимать Флинта с его пристрастием к итальянским драмам. В Драко вдруг проснулась сильнейшая склонность к греческим трагедиям: полдня после того, как Поттер отправился на гору Олимп, Драко тоскливо бродил по дому, без всякого энтузиазма пинал Кричера, лежал в кровати, обнимая поттеровскую подушку, и даже посидел на подоконнике, с печалью таращась в окно.

Окончательно впасть в тоску Драко не удалось из-за погоды. Непредсказуемое лондонское лето подвело его самым подлым образом, вместо подходящего под настроение нудного дождя выдав совершенно неуместные веселенькие облачка и яркое солнце.

Зато отсутствие Поттера положительным образом сказалось на способности соображать. Любовный туман перед носом Драко слегка развеялся, и Драко решил выйти в люди.

В монтажной он нашел Паркинсон и обоих ассистентов. Ассистентов выгнал, а сам уселся рядом с Панси, подпер подбородок рукой и вздохнул так, будто несколько часов тащил на себе Хагрида.

Панси смерила его взглядом, но промолчала, только подсунула под локоть распечатки последней беседы с Поттером, посвященной стратегии и тактике британской сборной во время предстоящего финала.

Драко сначала неохотно поморщился (страдания все еще теснились в его душе как табор садовых гномов), но потом отвлекся на расшифровку и сам не заметил, как наступил вечер, и подошло время ужина.

– Блейз ждет нас у Фрателли, – сказала Панси, собирая сумочку. – Цени, Малфой, какие верные у тебя друзья – мы не дадим тебе умереть с голоду в те несчастные семь дней, что тебе придется провести на беспоттеровской диете.

Драко только вяло отмахнулся, складывая бумаги в папку. Панси покачала головой:

– Да, милый, что-то ты совсем слетел с тормозов! Ну ладно, на-ка вот, развлекись! – и сунула Драко в руки глянцевую фотографию, напечатанную на большом куске плотной фотобумаги.

На фотографии Драко увидел двух обнимающихся парней, одного темноволосого, а другого – блондина, и, моргнув, вдруг сообразил, что это Поттер – и он сам.

Драко подпрыгнул чуть ли не до потолка, стул отлетел к противоположной стене, а Панси даже ошарашенно вздрогнула.

– Откуда?! – завопил Драко. – Я же просил! Следить! Чтобы не было! Никаких! Утечек!

И он в ярости помахал фотографией перед лицом Паркинсон.

Панси, однако, отнеслась к размахиванию крайне хладнокровно.

– Ты глаза-то открой! – посоветовала она.

Возмущенный Драко хотел было снова завопить что-то нелицеприятное, но тут, действительно, в глаза ему бросилась какая-то неуклюжесть поз на фото. Он принялся рассматривать фотографию подробнее, а Панси тем временем сказала:

– Это очередное доказательство того, что шоу бьет все рекорды популярности! Это же не настоящее фото, Драко, расслабься! Но это так называемое творчество твоих и Поттера фанатов – ваши фан-клубы уже слились в экстазе, прямо как некоторые известные личности…

– Ты…

– Да, я распечатала это из интернета. Я понимаю, что последние дни тебе было не до общения с фанами, так что я взяла на себя смелость проглядеть, что они поделывают. И вот результат, вы с Поттером своими намеками в Квиттере довели народ уже до того, что они лепят разные завлекательные картинки с вами обоими и, более того, даже коротенькие ролики, составленные из разных кусков, зато под чувствительную романтическую музыку. Хочешь ознакомиться?

– Нет, пожалуй, – сказал Драко, все еще вертя в руках картинку. Он рассмотрел ее уже и прямо, и сбоку, и даже вверх ногами.
– Будь осторожнее, Драко, – Панси вдруг сменила веселую тональность на серьезную. – Интерес к вам растет как на дрожжах, возможны эксцессы, сам же знаешь…

– Да брось, Панс! – отмахнулся Драко, припрятывая фото в карман, чтобы еще раз посмотреть на досуге. Про себя он решил, что, раз уж Поттер в Греции, то вечер можно будет посвятить интернету и поискать там еще свидетельств внезапно вспыхнувшей народной любви. – Ты мне еще про папарацци расскажи!

– Ну смотри сам, – пожала плечами Панси.