Часть четвертая
25.11.1984-го
Ногара утопала в холодном ноябрьском тумане. Вокзал, окутанный серой дымкой, казался призраком прошлого — поезда приходили и уходили, их гудки глохли в сырости, а фигуры людей растворялись в белёсом мареве. Прошёл год и несколько месяцев с тех пор, как Александр оставил его на перроне, но пёс всё ещё ждал. Бард лежал у скамейки — той самой, где поводок упал на пыльный бетон в далёкий летний день 1983-го. Теперь это место было истоптано сотнями ног, выщерблено дождями и морозами. Каждый гудок поезда, доносившийся из тумана, заставлял его поднимать голову. Шерсть на морде поседела, глаза помутнели, но в них вспыхивал тот же огонёк надежды. Он вставал, медленно, с трудом разгибая натруженные лапы, и шёл к краю перрона. Хвост едва шевелился, но Бард вглядывался в расплывающиеся силуэты пассажиров, искал знакомый запах, знакомый шаг. Александра не было. Поезд уходил, и пёс, опустив морду, возвращался к своему месту.
Его тело изменилось за этот год. Шерсть, когда-то густая и лохматая, теперь висела клочьями, пропитанная влагой и грязью. Ребра проступали под кожей, а дыхание вырывалось с лёгким хрипом. Зима прошлого года оставила следы — одна лапа слегка хромала после ночей, проведённых на ледяном перроне. Но Бард не уходил. Это было его обещание. Жители Ногары смотрели на него с усталой жалостью. Они давно перестали удивляться, но их слова становились резче. Тётя Марта, ставя перед ним миску с водой, качала головой:
— Сколько можно, Бард? Бросил он тебя, и всё тут. Не вернётся твой хозяин, забудь его.
Дядя Миша, кидая кусок хлеба, ворчал:
— Нет его, и не будет. Иди куда-нибудь, пока не замёрз.
А ведь может они и правы…
Бард не отвечал. Он смотрел на них тусклым взглядом, иногда вильнув хвостом, но не двигался с места. Их голоса тонули в шуме ветра и стуке колёс.
Осень 1984-го легла на городок тяжёлым одеялом холода и сырости. Туман скрывал горизонт, и поезда будто возникали из ниоткуда. Бард встречал их все, хоть сил становилось меньше. Его шаги замедлились, дыхание участилось, но вера не угасала. Жители начали шептаться о нём иначе — не с жалостью, а с каким-то странным уважением.
"Больше года ждёт уже — говорил кто-то у буфета. — Это ж надо, какая преданность…"
А Бард не знал их слов. Он не понимал, что стал для них больше, чем просто пёс. Он просто ждал, как обещал Александру в тот далёкий день. Ждал, веря, что туман однажды рассеется, и знакомая фигура шагнёт из вагона, чтобы позвать его домой.