Глава IV
Предупреждение для тех, кто отважился читать эту историю не ради воре (мало ли):
!!В ЭТОЙ ГЛАВЕ НАЧИНАЕТСЯ ВОРЕ!!
Спасибо за внимание.
За окном был виден ранний закат — рыжее солнце ещё стояло в небе, склоняясь к манящему темнотой горизонту. На небе уже были зажжены первые звёзды, как и несколько свечей на столе на банкете у Императрицы.
Банкет был особенный — победный. Славная традиция, в которую Россию посвятил ещё её отец со времён взятия Казани. Тогда-то был настоящий пир! Пиво лилось рекой, а стол ломился от различной роскоши блюд. Первую кровь омывали крепкими напитками, и первые захваченные территории заедали сытными яствами. Царство с упоением поглощал территории Золотой Орды, наслаждаясь тем, как медленно погибает убийца его матери. Маленькая Империя, сидя прямо рядом с отцом, восхищалась этим праздником. Она с завистью смотрела на отца, в её глазах блистала жажда, а по подбородоку её непрерывно текла слюна — она не могла дождаться того дня, когда сможет также наслаждаться захватом новых территорий. Но она не знала, что её отца одолел не простой голод. То была долгожданная месть, а от этого и бескрайнее удовольствие.
Но для Империи это было что-то другое. Её всю жизнь мучает голод, навеянный отцовскими пиршествами. Её голод — не месть, а животное удовлетворение, свойственное империям. Страдает ли Империя от этого? Вовсе нет. Она сдалась голоду почти сразу, решив, что вольна жертвовать ради самоудовлетворения жизнями других стран. Конечно, ведь они не стоят даже мизинца на её царской ступне.
Очередной банкет проходил и сейчас. Для неё, конечно, этот банкет был очередным, хотя и каждый раз для неё был желанным до безумия. А вот для Казахстана, Кокандского Ханства и Бухарского Эмирата этот банкет станет последним, ведь сегодня они на столе в качестве главного блюда.
Казахстан, однако, не мог сейчас об этом думать. Он стоял на коленях, уже не понимая, что происходит вокруг. Хан тихо скулил в пустоту, а из его глаз непрерывно текли слёзы.
— Бедняжка, — усмехнулась Россия, — Конечно, оставлю тебя на десерт. Всё-таки, есть у меня ещё, что тебе сказать.
Императрица перевела взгляд на остальных двух гостей банкета.
— А пока, — монархиня облизнулась, — Стоит немного раззадорить аппетит...
Императрица немного привстала, чтобы дотянуться до "закусок".
— С кого же начать, м? — протянула девушка с улыбкой на лице, высматривая каждого из мужчин хищным взглядом, — Наверное, стоит начать с классики...
Кокандское Ханство, как прямой преемник Золотой Орды, сразу понял, о какой "классике" идёт речь. Он бы, конечно, хотел убежать, как и Эмират, если бы не кандалы на его ногах. Казаху повезло, потому что на нём не было никакого бремени, которое бы помешало ему сбежать, если бы только не бремя любви и собственной наивности.
— Та... зүрхлэхгүй байна!(1)
— монгольский Хан дёрнулся, проверяя на всякий случай, насколько всё же крепкие и тяжёлые кандалы.
— И почему это ты так думаешь? — усмехнулась Самодержица, наклоняясь через стол к Кокандскому Ханству, плотно упёршись ладонями прямо в атласную скатерть на столе.
— Би гинжлэгдсэн байна,(2) — оскалился Хан, указывая на кандалы.
— Да ну? — засмеялась Россия, — Будто меня это остановит? Меня никогда ничего не останавливало! А ведь действительно... — Империя задумчиво перевела взгляд на Бухарский Эмират, — К чему мелочиться? Вы же и так, словно букашки без всех этих территорий Казахстана, которые вы хотели захватить...
Эмират вздрогнул и переглянулся с Ханством.
— Siz hazm qilishdan qo'rqmaysizmi?! Biz buni qila olamiz! (3) — звеня кандалами, выкрикнул узбек.
— Так зачем бросать слова на ветер, Господа? Проверим же, насколько вас хватит. Вясним это раз и навсегда!
Императрица в ту же секунду вытянула руки, пошатнув подсвечник, и схватила одной ладонью сразу две страны. Самодержица быстро окинула их последним взглядом.
— Да уж, — выдохнула она, — Приходилось как-то и побольше разом проглатывать...
Из-за резкого движения Императрицы Казахстан очнулся. На его щеках всё ещё не высохли слёзы. Он понял, что перед ним сейчас уже не грудь и лицо России, а её живот, а сама она потянулась через весь стол к Кокандскому Ханству и Бухарскому Эмирату. Это было не совсем свойственным для императорского столового этикета, хотя это был и не совсем обычный приём пищи. Громкий урчащий звук заставил Казахстан попятиться назад. Он обернулся — перед ним, за нависшей сверху грудью, виднелись подбородок, шея и ладонь Императрицы, в которой трепыхались монгол и узбек.
Россия открыла рот и резво, с животным рвением, запихнула внутрь обоих мужчин. Из-под подбородка были видны маленькие дёргающиеся ноги. Империя не могла больше медлить ни секунды — ноги исчезли со звоном каналов за подбородком так же быстро, как они там и появились. Монархиня сделала мощный глоток, которого хватило для того, чтобы разом отправить внутрь себя обе страны сразу. На выдохе девушка издала томный стон наслаждения. В увиденное было трудно поверить. Разве это могла быть та самая Российская Империя? Империи сами придумали для себя какой-то этикет, какие-то манеры и немыслимое количество других глупых правил, чтобы ограничивать и вести себя, что называется, аристократично. Какая уважающая себя аристократка потянется за угощением через весь стол, чуть ли не перевернув подсвечники? Разве станет аристократка руками жадно запихивать себе в глотку еду целиком? Именно империи придумали столовый этикет, вилки, ножи... А сейчас Россия о них будто и не слышала ни разу. И Казахстан понял, что это и есть настоящее лицо всех империй. Все эти манеры и этот этикет — лишь маска "прогресса", за которой скрываются чудовища, одержимые первобытным чувством голода. И эти чудовища прикрываются религией, которую они сделали всемирной с помощью своей репутации, хотя на самом деле не жалеют чужих жизней, чтобы набить себе брюхо. И в одном таком брюхе, прямо напротив Казахстана, трепыхались очередные жертвы в лице кочевников. Их яростные голоса глухо доносились из-за толщи ткани корсета, кожи, подкожного жира и мышц.
Россия села обратно на стул и, забыв об осанке и манерах, откинулась на спинку. Она с закрытыми глазами наслаждалась попытками кочевников доказать свою силу и независимость. Девушка шумно вдохнула и, задержав дыхание на несколько секунд, выдохнула, открыв глаза. Она выпрямила спину и громко сказала, вероятно, рассчитывая на то, что её услышат за закрытыми дверями:
— Un apéritif avec un hors-d'œuvre, s'il vous plaît... et un digestif aussi. (4)
В этот же миг, как будто снаружи уже ждали этой команды, распахнулись двери, и в комнату вкатился сервировочный столик, который со всей силы толкала прислуга. Слуги же были почти вдвое меньше Императрицы. Столик подъехал к столу. Прислуга начала быстро расставлять блюда на скатерть, чуть ли не сшибая Хана, стоящего на ней. Когда сервировка была окончена, прислуга быстро откатила опустевший столик обратно, закрыв за собой двери.
Императрица взялась за салфетку, начав её раскладывать перед собой. Она предпочла подготовить стол до конца сама, нежели долго ждать, пока слуги будут здесь копошиться. Девушка уже налила себе бокал французского вина, говясь продолжить трапезу, и приступила к первой закуске.
— Как..? Нет... — лепетал Хан, ошеломлённый происходящим вокруг.
— А что не так? — спрашивала Империя во время трапезы.
— Почему ты продолжаешь есть?Обычную еду... Ты не видишь разницы между съеденными кусками хлеба с икрой и двумя съеденными людьми? — Казахстан был возмущён, но уже будто вовсе не удивлён.
— И в чём же проблема? — спрашивала Россия, запивая съеденное вином, — Я думаю, что всё именно так и должно быть. Они решили бросить вызов мне и моей пищеварительной системе, кто они, если не еда для меня?
— Но это выглядит так, будто ты пытаешься доказать ребёнку... нет, муравью, что ты сильнее. Неужели ты не понимаешь, что это они сделали от отчаяния?
Хан не мог смотреть Империи в глаза, его взгляд был направлен куда-то вниз, пронзая стол, и даже пол, будто он смотрел в никуда, пытаясь в последние мгновения своей жизни собрать крупицы своего расколотого сознания воедино. Императрица, проглотив очередную закуску, лишь засмеялась.
— Ты такой невинный... — вздохнула монархиня, — Неужто ты не знаешь, в каком мире ты живёшь? — голос девушки резко изменился, тембр стал ниже, будто угрожая или запугивая, — Здесь желание сожрать кого-то другого, даже близкого человека — обычное дело. Более того — так и должно быть. Вот только не каждому человеку суждено наслаждаться прелестями доминирования. Либо съешь, либо съедят тебя, ты понимаешь?
Россия пристально смотрела на казаха леденящим душу взглядом, не переставая поедать остатки закусок, которые она поглощала в довольно быстром темпе.
Казахстан молчал на протяжении нескольких секунд. А в тишине, прерываемой стуком вилки и ножа о тарелку, уже утихли глухие голоса кочевников.
— Просто скажи мне, как давно ты решила меня съесть? — строго спросил Хан.
— Хм, — ухмыльнулась Императрица, — А я-то думала, что ты совсем безнадёжен. Хотя... — девушка засмеялась, — Ты всё же неисправимо наивен. Думаешь, я задумала это в какой-то определённый момент без какой-либо причины? Что ж, стоит тебе раскрыть весь мой план, который, можно считать, уже свершился. Тем более, раз теперь ты понимаешь...
Россия допила последний бокал вина и, закончив трапезу, отложила столовые приборы в сторону. Всё ещё сводя глаз с Казахстана, она сказала:
— Большая Игра.
— Что?.. — опешил Хан.
— Так мы назвали наше с Великобританией соперничество за влияние в Азии. Ты — часть моего плана по достижению превосходства над этой англичанкой, поэтому всё шло по этому плану ещё с самого начала.
Россия выдохнула и вновь откинулась на белоснежную спинку стула. Глядя с забавой на шокированного Хана, Императрица поглаживала свой слегка выпуклый после трапезы живот.
— Вот как, значит... — лицо казаха помрачнело, а голос и вовсе стал еле слышен, — Весь этот век я жил в обмане. И, надеясь на то, что ты меня любишь, я вёл самого себя прямо к кончине...
— Ну что ты так сразу нагнетаешь, дорогой... — Императрица вновь поменяла свою манеру речи, словно переодела перчатки.
— У тебя совесть есть? — грубо отозвался Хан.
— Даже если ты так, — девушка приблизилась к столу, вжавшись грудью прямо в скатерть, —Ты ведь всё равно меня любишь, разве не так?
Империя наклонила голову набок, покачивая атласными лентами в волосах. Она поднесла мизинец к губам и невинно хлопала пышными смольными ресницами.
— Не заставляй меня говорить это снова... — Казахстан, не выдержав, отвернулся и насупил брови.
— Да полно тебе обижаться! — продолжала искушать Императрица, — Я ведь знаю, что ты готов сделать всё, чтобы я стала лучше...
— Довольно... — Хан промолчал, а потом смиренно выдохнул, — Зачем ты продолжаешь соблазнять меня, коли уже давно знаешь, что я — покорный твой раб?..
— Тогда... — монархиня наклонилась ещё ниже, — Отчего же нам не начать?..
— Я поражаюсь тому, насколько ты ненасытна... — горько усмехнулся Казахстан, — Прямо-таки тебе хватит места?
— О чём ты? — спросила Империя, — Ах, ты об этом...
Самодержица слегка отодвинулась от стола, указывая взгялом на свой живот, который на удивление был уже абсолютно плоским, как и до начала банкета.
— Это... как?.. — удивлённо прошептал Хан.
— Сломить этих идиотов было проще простого... Ах, и вот так всегда. Те, кто обещают устроить мне несварение, как правило, усваиваются в итоге быстрее остальных, — самодовольно сказала Императрица, взмахнув косой.
— Быстро ты... — лепетал казах, будучи поражённым жуткой способностью милой девушки к быстрому истреблению и молниеносной абсорбции других стран.
— Так и чего же нам медлить? — томно спросила Россия, вновь возвышаясь над мужчиной.
— Перед смертью не надышишься... Или как там у вас говорят? — печально сказал Казахстан.
— Надышишься, это я тебе обещаю, — говорила Империя, приближаясь к Хану, — Тебя я подержу внутри подольше — ты это заслужил.
Казахстан не стал отвечать. Его даже немного воодушевили слова о том, что он особенен для Императрицы. Может, он погибнет и не зря, может ему даже не стоит сожалеть.
Девушка наклонила голову к голове Хана. Она убрала выпавшую из толстой и крепкой косы прядь. Прикрыв глаза, она прикоснулась жаркими губами ко лбу Казахского Ханства, даруя ему последний поцелуй, и сметнув своим тёплым дыханием его колпак. И всё же Казахстан мог видеть свою покровительницу в последний раз. Она в прицнипе стала последним, что он увидит в своей жизни. Хан был очарован, как впервые. Её пышные ресницы, багряный румянец, длинные и пышущие здоровьем волосы с вплетёнными в них искусным орнаментом златыми лентами, женственно бледные шея и ключицы. Россия действительно прекрасна, и как же Ханству всё-таки хотелось стать частью этого шедевра, с любовью созданного матерью-природой.
Императрица начала размыкать губы, обхватывая ими всю голову Хана. Макушкой головы казах ощутил резкий, но приятный жар. Почувствовав на губах вкус своего вассала, Империя начала истекать слюной, которая горячей струёй текла по всему телу Казахстана, полностью смачивая его. Но на этот раз монархиня не собиралась отступать — сегодня она получит долгожданное угощение, ради которого стоило морить себя голодом и раздумьями об успешном плане. Самодержица пыталась растянуть удовольствие надолго, но голод как всегда заставил её с вожделением продолжать. Она начала опускаться всё ниже, вобрав в себя уже полностью голову, плечи и грудь Хана. Мужчина упёрся лицом в мягкий шершавый язык, а макушкой — в гладкое нёбо. С последними лучами света, проходящими сквозь открытый рот Императрицы, он мог разглядеть перед собой широко распахнутую глотку, к которой он приближался, скользя по языку, по мере того, как монархиня поглощала его тело. Из жаркой бездны раздался рык желудка, уже ожидающего желанной пищи. Почувствовав, что Ханство уже упёрся в глотку, Россия выдохнула и, зажав губами бёдра Хана, она запрокинула голову наверх и сделала первый глоток. Сырая тьма расширилась под головой Казахстана, и он провалился в неё. Не останавливаясь, Империя сглотнула второй раз, позволяя телу Хана скользить внутрь уже с помощью силы тяжести. Комок, образовавшийся на горле девушки, увеличился, как только в глотку вошла грудь казаха. Бусы на шее, не выдержав такого большого объема и напора, лопнули, и жемчужины хаотично поскакали в разные стороны на деревянном полу. За третьим глотком в глотке уже скользили бёдра. И, наконец, с финальным глотком в сырую тьму с хлюпом скользнули стопы, а ком на шее Империи уменьшился и вовсе пропал.
Казахстан, тесно зажатый мышцами пищевода, туго скользил вниз. Он слышал шумное дыхание и стук сердца своей покровительницы, которые в один момент стали почти оглушительными, но потом вновь начали стихать. В этот же самый момент Хан провалился в желудок. Желудок ласково принял в себя долгожданного гостя, хотя и не стал сжиматься вокруг него. Но всё же стенки желудка активно двигались, выделяя отовсюду маленькими порциями желудочный сок. Хан уже ничего не видел — только чувствовал, как под его ногами и руками ходуном ходят стенки желудка. В этом живом мешке было душно, но вовсе не трудно дышать. Казахстан сразу понял, почему — Императрица сглатывала воздух, чтобы он мог дышать, именно поэтому желудок не спешил сжиматься.
— Так вот, про что ты говорила "надышишься"... — тяжело говорил Хан.
Навряд ли Россия могла слышать проглоченное Ханство, но хорошо его чувствовала. Ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы самостоятельно ослабить свой корсет — иначе бы Казахстан просто не поместился. Империя сидела на стуле, откинувшись на спинку, и непрестанно наглаживала свой живот, будто пытаясь облегчить появившуюся тяжесть. Из её рта всё ещё сочилась слюна, которая текла по её подбородку и груди, которая из-за ослабленного корсета норовила выпрыгнуть из тесного декольте. Россия удовлетворённо простонала.
— Как ты думаешь... — тяжело дыша, заговорила Императрица, — Я стану лучше Британии?
Хоть и монархиня еле могла слышать Хана, но он сам слышал её превосходно. Он слышал её дыхание, стук сердца и голос — он был счастлив слышать то, как его любимая живёт, дышит, как работает её сердце.
— Конечно станешь... Я об этом позабочусь.
Казахстан тоже тяжело дышал. Может, их сердца и бились в тот момент в унисон, но он не мог этого знать. Он слышал её больше, чем самого себя. Несомненно, его пугала мысль о том, что этот грозный организм поглотит его, а сердце оглушит своим ритмом. Но зато Хан искренне радовался тому, что достигнет сердца своей возлюбленной, и будет встречаться с ним каждый раз, когда оно будет своей мощью разгонять поток крови, в которой будут растворены его тело и душа. Мощь России внушает страх в Казахстан из-за того, как быстро и беспрепятственно Императрица расправится с ним, но она вызывает в нём и неотъемлемое желание стать частью этой великой страны, частью столь красивой и могущественной девушки.
Монархиня встала из-за стола и подошла к окну. Вглядываясь в темнеющее небо, она сказала.
— Да... — задумчиво говорила Россия, глядя в своё слабое отражение в стекле, но её тут же будто осенило, и она подняла глаза, — Я знаю! Я знаю, чего мне не хватает, чтобы стать лучше Британии!
Несмотря на свой "груз" в животе, девушка распахнула двери и метнулась в коридор, созывая слуг.
— Карету мне! — кричала Самодержица.
— Куда напрявляемся, Ваше Святейшество? — вежливо спросил подоспевший слуга.
Императрица выдохнула, придерживая свой живот и поправляя грудь в ослабленном корсете, и сказала:
— К Германии!
Ремарки:
(1) — Ты... не посмеешь!
(2) — Я закован.
(3) — Ты не боишься несварения?! Мы сможем это устроить!
(4) — Аперитив с закусуами, пожалуйста... и дижестив тоже.
Аперитив — напиток (в основном, лёгкий), который подают перед приёмом пищи, для стимуляции аппетита.
Дижестив — напиток (может быть и сильным), который подают после приёма пищи, для активизации пищеварения и его интенсивной работы.