глава №7.
«FLASHBACK
Вив стояла посреди комнаты, как гвоздь в крышке гроба. Воздух вокруг неё был натянут, как кожа на барабане — чуть ударь, и разнесётся.
— Да, Джон Б., скажи это. Признай. Признай вслух, что твоя сестра ВИЛ-позитивная, — её голос хлестнул, как плеть, но не от гнева, а от боли. Она стояла незащищённой — без привычной колкости и огрызаний. Стояла, потому что устала падать.
— Что ты ещё хочешь сказать? Что я грязная? Что мне не место здесь? Что я зараза?
— Вив, чёрт… — начал Джон Б., но она резко выставила руку.
— О, не-е-е-ет, братец, — протянула рыжеволосая, которая попросту молчала все то время, когда пришла эта чёртова бумажка, с приговором. — Ты даже не телился, когда я пропала, на год, Джон! Да, ты тоже переживал смерть отца, я не должна была оставлять тебя одного, но разве я не заслуживаю хоть каплю заботы? — голос Вивиан сорвался, дрогнул, и вдруг стал хриплым, почти чужим. — Или тебе удобно забыть, что у тебя есть сестра, когда она не вписывается в вашу картинку прекрасной жизни на лодке, с серфами, с вылазками на пляж?
Комната будто сузилась. Потолок давил, стены сдвигались ближе, воздух густел от напряжения и старой пыли. Киара отшатнулась, словно Вив плюнула ей в лицо, а Поуп опустил глаза, будто слова касались не Джона Б., а каждого из них.
— Это несправедливо, — тихо произнёс он. — Мы все тогда…
— Что, Поуп? — перебила Вив с горькой усмешкой. — Все тогда были детьми? Испуганными? Занятыми собой? Да я в тот год просто перестала существовать для вас.
Глаза сверкали, и хотя в них стояли слезы, они были злыми и безжалостными. Вивиан не могла поверить, что все может так обернуться, что все попросту сойдёт на нет; что их отношения с братом будут настолько ужасными. Особенно в тот момент, когда каждому нужна была поддержка.»
***
Ночь была темной, будто бы кто-то забыл включить свет, в виде луны. Ви шуршала на кухне, пытаясь что-то приготовить, но из рук все сыпалось. Всего несколько дней назад, она снова виделась с Рэйфом, который заседал в её голове, так назойливо и противно, как жужащая муха над ухом. На плите подгорала яичница — самое то, после тяжёлого рабочего дня. На заднем фоне мельтешили новости, со сводкой за сегодняшний день. Вивиан слушала их через раз, только когда было что-то действительно важное.
— Сегодня было найдено тело подростка, в городе Саммервил, округа Дорчестер, штат Южная Каролина, — глаголил голос из телевизора, чем и заинтересовал Вивиан, она сделала погромче, после чего вернулась к нарезанию салата. — Парня искала полиция по всему штату, ведь его обвиняют в убийстве шерифа из Чарльстона.
В моменте сердце девушки замерло, она упустила нож, направляясь к телевизору, который трещал, будто его разобрали и забыли собрать в нужной комплектации. Руки тряслись, а тело не слушалось, она припала к телевизору, на экране которого виднелась фото Джона Б., а рядом окровавленное тело, в какой-то канаве.
— Это был Джон Букер Роутледж, за его поимку обещали двадцать пять тысяч долларов, но теперь, его тело было найдено мертвым, — продолжал говорить голос телеведущего, который каждый вечер рассказывал о грабежах, убийствах и разбоях, ну и конечно же, о погоде.
Мир под её ногами дрогнул и расползся трещинами, как старое зеркало под ударами кулака. Она уже не слышала, что говорил голос ведущего, но рыжеволосая знала, что ничего хорошего он точно не скажет. Вив стояла, вцепившись в столешницу пальцами так сильно, что ногти побелели, как пергамент. Комната вокруг неё растекалась пятнами: старый диван, немытые тарелки в раковине, рваная штора на окне — всё это стало тусклой, лишённой смысла декорацией в одном беззвучном кошмаре.
Джон Б. мёртв.
Мысль обрушилась на неё, как бетонная плита. Нет, нет, нет... Это ошибка. Это должно быть ошибка.
Она мотнула головой, снова и снова, как будто могла стряхнуть с себя реальность, как мокрый песок на пляже. Но изображение на экране было упорным, неумолимым: старое фото Джона Б., его хриплая, мальчишеская улыбка, а рядом — окровавленное тело в тёмной канаве. Мёртвое тело.
Вив судорожно вдохнула, словно в первый раз за весь этот вечер. Ком в горле был таким плотным, что резал дыхание. Она согнулась пополам, опустившись на колени прямо на холодный пол, глухо всхлипнув. Слёзы выступили мгновенно, но они были другими — не спасительными, не облегчением. Это были слёзы той боли, от которой не убежишь и не исцелишь временем.
В ушах звенело. Где-то далеко телеведущий всё ещё разглагольствовал — безразличный, как коронер, зачитывающий протокол.
Вив не помнила, как оказалась в углу кухни, обхватив себя за плечи, раскачиваясь взад-вперёд, словно потерянный ребёнок. Стены снова сдвигались, потолок давил сверху, и казалось, дом вот-вот сомкнётся над ней. Она шептала его имя. Тихо, сломленно. Будто молитву.
Она осталась одна.
Ещё одна смерть, ещё одна потеря, ещё один гвоздь в крышку её личного гроба. Сначала мать, потом отец... теперь — брат.
Она вспомнила, как в детстве они носились по пляжу, гоняясь друг за другом, выбивая из песка брызги солнца. Как Джон Б. прикрывал её перед папой, когда она что-то натворила, так как знал, что ей достается за двоих. Как смеялся, когда они ночью пробирались на лодку — просто чтобы почувствовать свободу. Тогда им казалось, что они непобедимы, что вместе смогут всё.
Она злилась на себя за то, что винила его в своей пропаже на год, он был не виноват, он лишь пытался доказать ей, что это была пропасть, что они все виноваты, но не поодиночке. Вив ненавидела себя, она ненавидела обстоятельства, ненавидела окружающих, которых становилось все меньше, но теперь.. Теперь у неё не осталось никого из родных по крови людей, что добивало все больше.
На автомате она встала, подошла к шкафчику над плитой и достала оттуда старую бутылку виски — ту, что прятала на «чёрный день». Сегодня был именно такой день. Самый чёрный.
Открыла бутылку, дрожащими руками отпила прямо из горлышка. Жидкость обожгла горло, но душу — не согрела. Не было тепла, только холод: колючий, промозглый, вечный.
Единственное, чего ей хотелось — пойти в участок, да разнести всю эту контору, ко всем чертям собачьим. Посмотреть в глаза нынешнему занимающему должность шерифа — Виктору Шупу. Который проводил обыски в их доме, который обвинял Джона во всех смертельных грехах и спросить, что теперь? Вот, что будет дальше и, как ей жить?
Руки у Вивиан дрожали. Она тяжело осела на стул, неловко стукнувшись коленом о край стола, но даже не заметила боли. Всё тело словно онемело. Лишь где-то глубоко внутри, в самом сердце, что-то дёргалось — крохотный, болезненный нерв, который невозможно было заглушить ни виски, ни слезами.
Шум телевизора гремел в пустом доме, заполняя собой каждую щель, каждый трещащий половицы угол. Глухие слова про «расследование», «подозреваемого» и «несчастный случай» не имели больше значения. Все они были пустыми, как пустая бутылка, катящаяся по обочине дороги после бурной ночи. Всё было впустую.
Она закрыла лицо руками. Ладони были горячими, словно лихорадка охватила всё её тело. Где-то на грани сознания всплывали обрывки воспоминаний: Джон Б. — живой, упрямый, со своими вечными дурацкими затеями. Как он учил её держать равновесие на доске, как прятал в её рюкзак записки с кривыми рисунками, чтобы она улыбалась в плохие дни. И вот теперь — его больше нет.
Пустота осела в груди тяжёлым, вязким грузом. Она поняла, что боится встать. Боится сделать хоть один шаг, потому что каждое движение будто утверждало: это реальность. Не дурной сон. Не кошмар. Реальность.
Джон Б. умер.
Троекратный удар этих слов по её внутреннему миру эхом отдавался в черепе. Вив зажмурилась, из последних сил удерживая оставшиеся в ней остатки разума, но тут же увидела перед глазами его лицо — мертвое, холодное, бесконечно далекое. Её вырвало в пустую раковину, судорожно, без сил. Слёзы текли сами по себе, пересыхая на горячей коже, оставляя солёные дорожки.
Она облокотилась о столешницу, хватая рваное дыхание. Всё её нутро кричало: это несправедливо. Не так должно было быть.
Не Джон Б.
Мир рушился без него.
Прошло, наверное, полчаса — может, час, — прежде чем она снова смогла встать на ноги. Колени подгибались, как у новорожденного оленёнка, но она стояла. Потому что знала: если ляжет снова, не встанет уже никогда.
Она вытерла лицо рукавом футболки, оставляя размазанные по коже разводы. Где-то в подсознании мелькнула мысль — надо позвонить кому-то, надо сказать Саре, Киаре, Поупу, Джей Джею... Но кому? С кем делить эту новость, если от этого только больнее?
«Я одна», — подумала Вив. — «Совсем одна».
На какой-то миг ей показалось, что кто-то постучал в дверь. Она обернулась, настороженная, сердце затрепетало, как пойманная в ловушку птица. Но дом был пуст. Только ветер шумел за грязным стеклом, качая занавеску. И снова — тишина.
Оцепенение сменилось волной злости.
Вив вскрикнула — коротко, глухо, и запустила бутылку виски в стену. Стекло разлетелось осколками, словно выпустив наружу всю её ярость, всю боль, всю вонючую, прогнившую несправедливость. Её плечи тряслись от напряжения. Она взяла первую попавшуюся тарелку и швырнула её следом, потом ещё одну. Всё, что попадалось под руку, летело в стены, в пол, в старый диван. Разбиваясь, ломаясь, крошась в прах.
Так она пыталась сделать хоть что-то. Хоть как-то отреагировать на то, что внутри неё клокотало, вырывалось, требовало выхода.
Когда всё вокруг стало похоже на поле боя, Вив остановилась, тяжело дыша. Глаза её были пустыми, руки расцарапаны осколками, кровь тонкими струйками стекала по пальцам. Она не чувствовала боли. Уже ничего не чувствовала, кроме одного-единственного желания: отомстить.
Вив шагнула к старому комоду, вытащила оттуда ключи. Те самые, на которых всё ещё висел ржавый брелок от отцовского катера. Она нацепила кофту, схватила бумажник — и вылетела из дома.
На улице пахло солью, морским ветром и чем-то чужим, тревожным. Чужая ночь. Чужой город. Чужая жизнь. Машина завелась с натужным рычанием. Вив бросила её на дорогу, не включая фары — пусть весь мир катится к чертям. Она знала, куда ехать.
В участок.
Туда, где сидели те, кто позволил всему этому случиться. Где сидел Шуп — человек, который с таким мнимым профессионализмом гнался за её братом, называя его убийцей. Словно знал, что делает. Словно всё было честно.
Вив стиснула зубы так сильно, что заныла челюсть.
Дороги были пустыми. Только глухой шум мотора да собственные мысли — спутанные, больные, ядовитые.
«Ты говорил мне, что мы всегда будем вместе, Джон», — пронеслось в её голове. — «Что бы ни случилось».
Она сжала руль до побелевших костяшек. Нет. Она не могла позволить ему умереть вот так. Не могла позволить, чтобы всё закончилось обвинением, страхом, одиночеством.
Когда она подъехала к зданию полицейского участка, сердце бешено колотилось в груди. Свет фонарей падал неровными пятнами на фасад, делая его похожим на челюсти зверя. Вив вышла из машины, не закрывая дверь.
Её шаги гремели по тротуару. Ночь вокруг неё была глухой, вязкой, будто сама смерть дышала за спиной.
Шериф Шуп стоял на крыльце, разговаривая с кем-то из полицейских. При виде Вив его лицо скривилось в неудобной гримасе. Он знал, кто она. Знал и, чёрт возьми, боялся.
— Мисс Роутледж, — начал он официальным тоном. — У вас траур, но прошу...
— Траур? — перебила его Вив, её голос был холодным, как лезвие ножа. — Траур? После того, как вы его убили?
Шуп нахмурился, сделал шаг к ней, будто бы желая остановить, успокоить. Но Вивиан была уже за гранью. Она шагнула вперёд, ткнув пальцем ему в грудь.
— Ты его загнал, — прошипела она. — Ты его объявил охотой. Вы все.
— Вам стоит уйти домой, мисс, — сказал кто-то сбоку. — Успокоиться.
— Домой? — её смех был безумным. — Домой, где пусто? Домой, где больше никто меня не ждёт?
Она вскинула голову, и слёзы вновь застилали ей глаза. Но теперь они были не от боли. Они были от ярости.
— Слушайте сюда, — её голос дрожал, но в нём было столько силы, сколько у неё не бывало за всю жизнь. — Вы забрали у меня семью. Вы забрали у меня брата. А теперь хотите забрать и право голоса?
Толпа вокруг сжалась плотнее, запах морской соли смешивался с потом, бензином, сигаретным дымом. Кто-то опустил голову, кто-то, наоборот, смотрел во все глаза, боясь пропустить ни слова.
Шуп напрягся. Его рука бессознательно легла на ремень, возле кобуры. Но Вивиан даже не дрогнула. Она видела это тысячу раз — эти мелкие жесты власти, угрозы, которые спрятаны за фальшивыми словами о «порядке» и «спокойствии». Но ей было плевать. Плевать на их правила, на их страхи, на их грязные уговоры.
— Ты приходил в наш дом, — продолжала она, пальцы дрожали, но голос становился только твёрже. — Ты обещал заботиться о нём. Ты клялся! А потом пришёл со своими псами и пытался что-то нарыть на него, на меня!
— Он убил офицера, — произнёс Шуп глухо. Слова звучали натянуто, неуверенно.
— Он никого не убивал, ублюдок! — крикнула Вив, и кто-то в толпе ахнул. — У вас даже доказательств нет, какого хрена вы делаете! Выставляете жизнь человека, за деньги! Вы просто недалёкие твари, сволочи!
Её сердце стучало так сильно, что казалось, оно вот-вот прорвёт грудную клетку. Кровь гудела в ушах. Всё тело звенело от напряжения, от бессильной ярости, которой некуда было деться.
Шуп снова сделал шаг вперёд, но Вив только гордо выпрямилась, подняв подбородок. Она стояла между ним и своим горем, словно стена из обгоревших досок — потрёпанная, искалеченная, но несломленная.
Шуп что-то ещё говорил — какие-то слова о спокойствии, о законе, о необходимости прекратить. Но до Вивиан они уже не доходили. Всё было покрыто пеленой. Она слышала только стук своего сердца и гул собственной ярости.
Она повернулась, не слушая больше ничего. Прошла сквозь толпу, не глядя по сторонам. Кто-то посторонился, кто-то опустил глаза. Её не остановили. Ни Шуп, ни его люди, ни тупые, потерянные взгляды горожан. Никто.
Толпа сзади растворялась в мутном шуме. Вивиан шагала по улице, не чувствуя ног. Асфальт под ботинками казался зыбким, словно земля сама пыталась ускользнуть из-под неё. Лёгкий ветер с океана трепал волосы, липкие от пота и солёных слёз. Её тело двигалось вперёд само по себе, инстинктом, заглушая мысли, страх, боль.
Она не помнила, как оказалась за рулём «Твинки». Не помнила, как вырулила на дорогу, как мимо промелькнуло побережье, рыбацкие хижины, закрытые лавки. Всё казалось далёким и неважным, как сон на грани забытья. Руки сами вывезли её на старую Восьмёрку, туда, где начинались земли богатых. Туда, где стоял чёртов дом Кэмеронов.
Имя ударило, как пощёчина. Зачем она ехала туда? Что она надеялась там найти — утешение, ответы, месть? Вив не знала. Она только чувствовала, как внутри пустота раскаляется добела, свернувшись в комок под рёбрами.
Машина свернула на подъездную аллею, колёса захрустели по гравию. Дом Кэмеронов, белый и глухой, вырастал перед ней, как замок в кошмаре — бездушный, холодный. Его окна были пустыми глазами, наблюдающими за каждым её движением.
Она уже почти затормозила, когда заметила — возле парадной двери стояли двое. Рэйф — в мешковатой рубашке, с растрёпанными волосами, и девушка. Высокая, худая, блондинка, чья ухмылка была ядовитее самой злой сплетни. Вив узнала её сразу.
Кортни Харрис. Дочь владельца крупнейшей строительной корпорации на острове. Из тех, кто считали себя королевами в мире, где остальные — просто пешки. Кортни могла разрушить чью-то жизнь одним щелчком пальцев — и смеялась при этом.
Вивиан замерла, обеими руками вцепившись в руль. Кортни что-то сказала, наклонившись к Рэйфу так близко, что тот невольно отступил. Она хохотала — звонко, нагло, будто в лицо всему миру. А потом... потом положила руку ему на грудь. Вив увидела, как Рэйф поморщился, как будто ему было неловко, но не убрал её руку.
Что-то внутри Вив хрустнуло: не гнев, даже не ревность. Что-то более страшное — чувство окончательной, всепоглощающей пустоты. Как если бы весь мир сжался до одной точки и исчез.
Она выжала сцепление, вывернула руль и резко встала у самого входа. Дверца машины захлопнулась за её спиной, как выстрел. Шаги по гравию отдавались глухо, как удары сердца.
— О, посмотрите, кто пришёл, — пропела она, облокотившись о Рэйфа. — Сирота из «Ржавого якоря». Что, бездомная, решила попросить милостыню?
Вивиан остановилась в трёх шагах. Она даже не смотрела на Кортни — только на Рэйфа. И впервые за долгое время ей не хотелось закричать на него. Он сам сделал выбор, все его многочисленные слова — пустой звук. Роутледж в который раз зарубила себе на носу, что нельзя доверять Кэмерону.
— Кортни, ну уж точно не к тебе, — едко улыбаясь и в полуобороте к самой девушке, произнесла Ви. Ей хотелось просто пройти к Саре, она понимала, что светловолосой куда тяжелее, нежели самой Вивиан. — Сара дома?
Когда вихрь рыжих волос пронёсся мимо, его пальцы вздрогнули, будто он хотел удержать её за локоть, за запястье — хоть как-то. Но Вивиан не дала ни шанса. Она пронеслась, оставив за собой только тяжёлый запах ветра и солёной тоски, которую Рэйф почувствовал так, словно она опалила ему кожу.
Он кивнул ей в ответ — единственное, что мог сделать. Глухо, беззвучно. И смотрел, как она исчезает за дверью.
Кортни хмыкнула, отстранившись, скрестив руки на груди.
— Господи, какая драма, — протянула она лениво. — Даже забавно. Ты же не собираешься её утешать, правда, Кэмерон?
Рэйф молчал. Глаза его были прикованы к месту, где только что стояла Вивиан. Как будто дом проглотил её целиком, не оставив ни следа.
— Рэйф, алло! — Кортни щёлкнула пальцами у него перед лицом. — Серьёзно? Из-за этой нищенки?
Он наконец повернул голову, медленно, как будто через силу. Посмотрел на Кортни долгим, пустым взглядом.
— Иди домой, — сказал он тихо.
— Что? — переспросила она, подаваясь вперёд, будто ослышалась.
— Свали отсюда, Кортни, — повторил Рэйф, и голос его был жёстким, почти срывающимся.
Девушка вспыхнула, её губы дрогнули в удивлении и злости. Но вместо того чтобы закатить скандал, она вскинула подбородок, оскалилась и, развернувшись, грациозно удалилась к своей машине. На каблуках по гравию — быстрый, решительный стук.
Рэйф стоял на месте ещё долго после того, как её машина исчезла за поворотом. И только тогда, медленно, как человек, идущий на расстрел, вернулся в дом.
***
Рэйф Кэмерон
Я не знал, что она придет. Я был уверен, что она ненавидит меня слишком сильно, чтобы даже думать о появлении здесь. Уже из новостей узнал, что случилось с Джоном. Видел заголовки, слышал шёпот в баре, в доках, в магазинах. Но не поехал. Не хотел рушить вечер своим уходом. Прятался за дешевыми оправданиями, говоря себе, что завтра — завтра всё уляжется, и я поговорю с ней. Когда она остынет. Когда я буду знать, что сказать.
Но я, как всегда, облажался.
Было бы легче, если бы я мог её ненавидеть. Если бы мог убедить себя, что она сделала что-то не так. Что это её вина, но, чёрт возьми, я знал, что всё это на моих руках. Я не спешил входить в дом, будто бы знал, что там будет. Но, все же вошёл, тихо, будто бы после ссоры с отцом, боявшийся отхватить ещё.
Вив стояла в гостиной, плечи дрожали. Она не нашла Сару, ну конечно, ещё час назад за ней ввалились все, кто мог и они куда-то уехали. Сестра редко делилась со мной своей жизнью и правильно. Я не заслуживал знать больше, чем знал, поэтому смотря на хрупкую спину Вив, которая, кажется от любого прикосновения — сломается, понял, что ей тоже не стоит со мной ничем делиться.
— Сару забрали ещё час назад, я не знаю, где она, — начал я, потирая переносицу, будто бы оправдываясь. Я не знал, что будет дальше: истерика, крик, слезы или все вместе? Да лучше так, чем отчаянное молчание.
Я видел, как её руки опустились вдоль тела, будто бы силы окончательно покинули её. Ни слёз, ни крика — только это неестественное спокойствие, от которого у меня внутри всё сжалось. Вивиан медленно повернулась ко мне, и в её глазах было что-то, что я не смог сразу распознать. Не ненависть. Не обида. Даже не боль. Там была пустота.
Пустота, которую я сам когда-то выращивал в себе, когда пытался раз за разом понять, почему всё вокруг рушится, а я только стою и смотрю. Как сейчас.
— Значит, всё, да? — тихо спросила она. — Все спасены. Все нашли, кого нужно. Кроме меня.
Я не знал, что ответить. Глупо было бы оправдываться. Глупо было бы даже приближаться. Я видел, как она на секунду отвернулась, будто бы отгораживаясь от меня, как от чего-то грязного, нежеланного.
Я шагнул вперёд, сам не зная зачем. Наверное, в последний раз. Хотел сказать, что я здесь. Что мне плевать, что думают другие, что я плевал на все эти правила, что мне бы ее рядом и никого больше, но не смог. В который раз, я был слаб перед этой рыжеволосой девушкой, которую, кажись совсем не знал. Я помнил, как в полуживом состоянии, после очередной дорожки кокаина, Вивиан рассказывала о своем детстве, о похождениях с Джоном и Мэйбанком, но многое уже попросту стёрлось с памяти.
— Ви, я хотел сказать, что.. — я запнулся, не знал, что сказать дальше, будто бы слова стояли в горле — цельным комком, но не собирались даже лезть наружу. Она посмотрела на меня с таким выражением, будто видела насквозь. И мне стало стыдно. За каждую ночь, когда я топил своё дерьмо в порошке и алкоголе, притворяясь, что меня ничего не касается.
— Не надо, Рэйф, — сказала она наконец. — Не утруждай себя.
Её голос был тихим, почти безжизненным. Но именно это убивало сильнее любых криков. Я чувствовал, как что-то внутри меня начинает трещать, крошиться. Как с каждой её фразой моя броня становится тоньше, слабее.
— Я правда хотел, Ви, — снова попытался я. — Я просто... я не знал, как...
Она горько усмехнулась, не глядя на меня.
— Я не Кортни, Рэйф, ты сам это знаешь, мы попросту из разных миров, — её слова были ножами, раз за разом вонзающимися в грудь. — Мне кажется, что стоит закончить это все, ибо тянуться это будет очень долго.
В уголках её глаз выступили слезы, я не мог смотреть на это. Я не кричал, не включил агрессию на нее, как сделал бы это с любой другой, что меня раздражала. Но в Вивиан было что-то другое, что не злило меня, а наоборот — притягивало.
— Я не знаю, кто причастен к смерти Джона Б., но если будет нужна моя помощь, то ты знаешь где меня найти, — используя последний, оставшийся запасной план, сказал я. Мне не хотелось, чтобы она ушла сейчас, чтобы напилась где-то в баре, а дальше.. Дальше могло произойти разное: могла снова связаться с кем-то, наподобие Барри или того хуже. Слезы в уголках глаз норовили прокатиться по щекам, но Вивиан резко вытирала их рукавом кофты, натянутой прямо на костяшки.
Я стоял, прижав кулаки к бокам, загнанный в угол её молчанием, её злостью, её болью — и своей собственной. В голове было пусто. Никаких правильных слов. Только немое, дикое желание остаться рядом.
Но я видел, как её плечи дрожат. Как она сжимает зубы, не позволяя себе разрыдаться на вздохе. И в этот момент я понял: она сейчас уйдет, либо же попросту закроется. Здесь, прямо передо мной.
И я не должен был позволить ей делать этого, я хотел знать, что там у неё на душе.
— Ви, — выдохнул я, подходя почти вплотную, не зная, что вообще пытаюсь сделать. Но мне нужно было что-то сделать. Я не хотел стоять и смотреть, я не хотел быть слабым.
Она не смотрела на меня, но я видел, как её плечи подрагивают. Я не думал. Я просто взял её за плечи и притянул к себе. Это было не мягко, это было не слишком нежно. Просто движение, которое я не мог остановить. Всё же прижал её к себе.
Она сразу же напряглась, как натянутая струна, но я не отпустил. Не дал ей оттолкнуть меня. И Ви, несмотря на всё, всё равно осталась.
Её дыхание стало тяжёлым, глубоким, сбивчивым. Она начала всхлипывать, и я чувствовал, как её тело сотрясается от каждого рыдания. Это было мучительно, но я не отпустил её. Я обнимал её, крепче, чуть сильнее, потому что понимал — она больше не могла держаться. И я не мог позволить ей быть одна, не мог позволить этому крушению продолжаться.
— Ты не одна, Ви, — шептал я, чувствуя, как её слёзы становятся теплыми против моей кожи. — Понимаю, что это звучит бредово, но я с тобой.
Её руки, сначала сжимающиеся в кулаки, постепенно расслабились, и она прижалась ко мне, как будто всё, что оставалось, — это просто держаться.
Я видел, как её лицо скрывается в моём плече, её дыхание медленно успокаивается, но она не отрывалась от меня. С каждым её всхлипом, с каждым её движением я чувствовал, как мир начинает снова приобретать форму, как этот момент был тем, что нам нужно было пройти, чтобы хоть как-то начать всё заново.
— Прости, — прошептала она, не поднимая головы. Но, в нашей ситуации, просить прощения нужно было мне, но не Вивиан. Она была чем-то невесомым во всей этой лжи, грязи и окружающих ублюдках. Я не ответил, но знал, что с этого момента, может хоть что-то измениться, хотя что-то стать ясным и понятным, в кромешной темноте.
[очень благодарна вам за прочтения и отзывы! после некоторых просьб и осознавая свои возможности, я решилась на создание телеграмм канала, где буду делиться с вами спойлерами, примечаниями и многими другими приколами к своим работам! кому это будет интересно, то милости прошу 🫶🏻
ссылочка: https://t.me/wxstrfy
юз: wxstrfy (катя философствует)]