Огненная Энна.

Их дальнейшее продвижение вперед было медленным и трудным. Энна так и не оправилась до конца после схватки с Сайлефом, и в ее теле продолжала бушевать лихорадка. Иной раз в полусне она слышала отчаянный голос Финна:

— Изи, прошу тебя... она такая горячая, проснись!

И Энна чувствовала дуновение ветра, отгонявшего от нее оранжевый туман.

Как-то раз ей приснился Сайлеф, и она снова видела пылающий вокруг нее огонь и кричала, что он любил пустую оболочку. Энна пыталась проснуться, задыхаясь от страха, что уже умерла. Даже во сне она осознавала вокруг себя лихорадочно горячую жизнь. А проснувшись, ожидала увидеть на горизонте Ясид, похожий на опасную грозовую тучу. Лихорадка, грозившая смертью, пугала ее так же, как мысль о том, что она в конце концов доберется до Ясида и получит исцеление. Она ведь не зря сказала Сайлефу, что она такая, какая есть. Чем она станет без огня?

Но теперь ей было гораздо легче, потому что рядом находился Финн. Пока Энна боролась с огненной лихорадкой, а Изи терзал ветер, Финн взял на себя заботу о них обеих. Он готовил им еду и отыскивал дорогу между болотами и каменистыми холмами, следуя, насколько то было возможно, старой карте, срисованной Изи из книги. Когда Энне было уж слишком плохо, он старался отвлечь ее разговорами или просил Изи рассказать какую-нибудь сказку. А в наихудшие моменты просто обнимал Энну и напевал ей низким голосом глупые песенки о плавающих кроликах и бесхвостых белках.

Их сильно задержала Восходная река, ставшая гораздо более полноводной с тех пор, как была нарисована карта, и они потратили три дня на поиски брода. Потом они направились по дороге, шедшей вдоль реки, и теперь им время от времени встречались путешественники с темными, как у байернцев, волосами и кожей цвета полированного вишневого дерева. Финн ловил рыбу и кроликов и обменивал часть добычи на темный плоский хлеб.

Другие путешественники не говорили на языке северян. И для Энны не стало сюрпризом, что Изи в те моменты, когда чувствовала себя достаточно хорошо, старалась говорить с южанами, практикуясь в языке Ясида, который изучила по книге.

— Нужно какое-то время прислушиваться, чтобы понять, как именно они произносят слова, какой у них выговор, но, думаю, я с этим справлюсь.

— Ничуть не сомневаюсь, — ответила Энна. — Ты чудо. А все мои способности к языкам ушли на два слова: «Вон там!»

— Вон там! — выкрикнул Финн, не поднимая головы от котелка, который как раз чистил.

Они засмеялись, а потом им пришлось рассказать Изи историю этих двух слов, и Энна вдруг заметила, что все это больше не кажется ей забавным. Она умолкла и отвернулась, стараясь прогнать из памяти пылающие образы. Ей снова почудилось, что если она вот сейчас оглянется через плечо, то увидит все, что натворила: тлеющие рубахи, покрытые ожогами лица, открытые в крике рты...

— Энна, — окликнул ее Финн.

Энна понимала, что эти ужасные воспоминания не преследовали бы ее так яростно, если бы ее до сих пор не мучило желание жечь. А мысль о том, что она может потерять связь с огнем, причиняла почти такую же сильную боль, как та лихорадка, что сжигала ее кровь и кожу.

И вот наконец, через два месяца после того, как они покинули дворец, они пересекли границу Ясида и добрались до первого города, Квапаха. Стены города, на первый взгляд каменные, оказались сложенными из кирпича песочного цвета. Здания в городе были простые, с узкими высокими окнами. Все здесь было светлым и блестящим, все отражало солнечный свет и слепило глаза.

Изи спросила какую-то женщину, как им найти тата-рук, мастеров огня. Женщина поморщилась, словно почуяла запах гнили, и махнула рукой, показывая за городскую стену, где на открытом пространстве паслись козы.

Путники направили лошадей через луг, поросший чахлой травой, через каменистую гряду и снова очутились на равнине. При виде скромного строения у Энны от страха все внутри сжалось. Дом выглядел аккуратным, тщательно построенным. Каменная стенка окружала зеленые посадки; из светлой почвы вылезали ростки овощей, дальше виднелись ряды кукурузы, хлопковых кустов и фруктовые деревья с глянцевитыми листьями. Эта земля была настолько теплой и сухой, открытой ветрам и солнечному свету, что ее невозможно было сравнивать с Лесом, к которому привыкла Энна, и она только удивлялась тому, что здесь вообще хоть что-то растет.

На помосте посреди поля сидел скрестив ноги молодой человек; ладони он положил на колени, а глаза закрыл. Над его головой был натянут на шестах кусок ткани, защищающий от солнца. Энна прищурилась, всматриваясь, и ей показалось, что она видит похожие помосты и дальше, в полях по другую сторону дома. Энна поздоровалась с молодым человеком, а Изи задала вопрос на языке южан, но он даже не глянул на путников.

Все трое пошли вдоль каменной стены, ища местечко, где можно было бы попастись их лошадям. Из-за стены раздались чьи-то голоса. Изи остановилась и прислушалась.

Со стороны города подошли четверо мальчишек. Они забрались на стену шагах в тридцати от путников. В руках у них было полно камней, и они начали что-то кричать человеку, сидевшему на помосте. Энне их слова показались грубыми и некрасивыми.

— Я не понимаю многих слов, — сказала Изи, — но звучит это как оскорбления. Они называют этого человека неверующим и спрашивают, почему он так эгоистичен и заставляет дождь падать только на свои поля.

Тут раздался громкий удар. Один из мальчишек швырнул в помост камень, и тот отскочил от шеста.

— Почему они так себя ведут? — сказала Энна. — И почему он им это позволяет?

Изи что-то крикнула мальчишкам, но те не обратили на нее внимания.

Полетел еще один камень.

— Ну что творят! — воскликнула Энна.

Финн потянулся к мечу, висевшему у бедра. Энна подумала: «Ну и правильно». Однако Изи остановила руку Финна:

— Вряд ли даже ради защиты человека будет мудро устраивать схватку, ведь мы здесь чужаки.

Еще один камень взлетел в воздух — и угодил молодому человеку по руке. Он поморщился, но глаз не открыл. Городские мальчишки захохотали и стали набирать побольше камней.

— Ну-ка, давай, — сказала Энна и взяла Изи за руку. — Если никто другой не желает остановить мальчишек, нападающих на беззащитного человека, придется нам это сделать.

Финн подошел и встал рядом с Энной, в его глазах светилась тревога. Энна повернулась к мальчишкам и крикнула:

— Эй, там!

Мальчишки, весело ухмыляясь, обернулись к путникам. Два камня полетели в их сторону. Финн и Энна не шевелились, зная, что Изи с этим справится, и действительно, внезапный порыв ветра чуть не сбил их с ног. Один из мальчишек что-то пробормотал, глядя на Энну, и запустил в нее еще один камень, но и этот снаряд пролетел мимо цели.

— Это пока просто предупреждение, — сказала Изи.

— Объясни им, что тата-рук не хотят никого обижать, но что их отец — солнце, и он защитит своих детей, — сказала Энна.

Изи перевела ее слова, показывая на солнце, а мальчишки в ответ захохотали. Энна сжала руку Изи и ощутила, как у нее немного прибавилось сил. Поймав тепло, исходящее от тел ребят, она потянула его к себе, как нить от клубка. Это доставило ей такое же удовольствие, как если бы она вытащила колючку, застрявшую в босой ноге.

— Скажи им, что солнце любит тата-рук, а они пусть будут поосторожнее, потому что, когда какие-нибудь мальчишки им угрожают, солнце забирает у них тепло.

Изи перевела. Энна продолжала тянуть. Свободное тепло почти закончилось, и Энна дернула посильнее, выуживая живое тепло из тел. Оно поплыло к ней, в нее. Изи, не спрашивая, поняла, что делать, и направила ветер на кожу Энны, ей в рот.

Мальчишки больше не смеялись. На их растерянных лицах отразился страх, краска отлила от щек. Один поднял руки к солнцу и что-то крикнул дрожащим голосом.

— Он умоляет солнце простить их и оставить им жизнь.

«Но в них еще много тепла, — подумала Энна. — Если я продолжу, то могу вытянуть чуть больше».

Финн коснулся ее плеча:

— Пожалуй, довольно. Хватит.

Ветер задул сильнее. Энна отпустила нити живого тепла и пошатнулась. Финн подхватил ее под мышки и помог устоять. Мальчишки слегка расслабились, обхватив себя руками и дрожа от холода. Через мгновение они разом подняли лицо к солнцу, явно благодаря его, спрыгнули со стены и убежали.

Трое путников повернулись к дому и только теперь заметили мужчину, стоящего всего в нескольких шагах от них. У него была темная от солнца кожа, покрытая морщинами, и седеющая борода. На мгновение им показалось, что на его губах вот-вот расцветет улыбка, но он сдержал ее, внимательно вглядываясь в лица незнакомцев. Они стояли на открытом пространстве, где земля была такой горячей, что казалась Энне горячее ее собственной кожи. Девушка все еще чувствовала, как тянет живое тепло мальчишек. Оттого, что Энна впитывала это тепло и рассеивала вокруг, не зажигая огня, у нее дрожали руки, как после тяжелой работы. Она прикусила губу и посмотрела на Финна в поисках поддержки, но Финн наклонил голову, и Энна не видела его лица.

Наконец мужчина что-то сказал. Изи ответила ему на языке южан, потом перевела его слова:

— Он говорит, что мы, возможно, спасли жизнь тому человеку, но все же слишком опасно играть с подобными силами.

Изи и мужчина продолжали беседовать, пока он вел всех троих к дому. Из дома вышла женщина и молча увела их лошадей. Мужчина жестом пригласил всех сесть на прохладные плитки крыльца. Очутившись в тени, Энна все равно продолжала ощущать безжалостные удары солнечных лучей, и она подумала, что ничего хорошего ее не ждет.

— Энна, — окликнула ее Изи.

Энна медленно повернула голову и с запозданием поняла, что Изи уже несколько раз звала ее.

— Энна, этого человека зовут Фахил. Он управляющий этой рогха тата-рук, поселения мастеров огня.

— Фахил, — повторила Энна.

Фахил коснулся ладонью ее лба и тут же отдернул руку, а потом кивнул и что-то сказал.

— Я уже очень многое узнала, Энна! — Голос Изи зазвенел от возбуждения. Она заговорила на северном языке, обращаясь к Финну и Энне и время от времени переводя то, что добавлял Фахил. — Он говорит, что нет ничего дурного в том, чтобы быть мастером огня. Солнце — это олицетворение творца, а огонь — олицетворение солнца. Но это нелегкий дар. Именно поэтому они все живут здесь.

— Так здесь... э-э... рогха тата-рук... Они все тут такие, как я? — спросила Энна.

Изи кивнула, глядя на Фахила и сосредоточенно пытаясь понять, что он говорит.

— Он сказал, некоторые люди в пустынных землях родятся с даром огня, и, когда их дар проявляется впервые, они приходят сюда, к другим тата-рук.

Изи что-то спросила у мужчины и выслушала ответ.

— Да, он говорит, что тоже умеет добывать огонь из воздуха, но не делает этого... э-э... мимоходом. Негоже людям изображать из себя богов. Горожане этого не понимают или просто боятся творцов огня. Те мальчишки, которых мы прогнали, явились из Квапаха. Фахил говорит, они время от времени приходят сюда, тревожат тата-рук, а однажды горожане даже убили одну женщину, когда та сидела в поле.

Изи снова задала Фахилу какие-то вопросы, потом перевела его ответ:

— Его удивляет, что вы оба, ты и твой брат, овладели таким искусством. Он даже не подозревал, что этому вообще можно научиться, до сих пор он знал только о врожденном даре, который проявляется в определенном возрасте, и никогда не слышал о северянах, обладающих этим знанием.

— Но тогда почему я такая? — спросила Энна.

Изи пожала плечами:

— Он не знает. Может быть, у вас с Лейфером в прошлом были какие-то южные предки, или этому действительно можно научиться, просто никто никогда не пробовал.

— Но, Изи, — заговорила Энна, — ведь и Фахил, и те, кого мы уже видели, чувствуют себя прекрасно. А со мной что-то не так!

Изи перевела слова Энны, и Фахил посмотрел в небо, чуть прищурившись. А потом что-то негромко произнес.

Изи не сразу перевела его слова:

— Он считает, что ты умираешь.

Финн издал сдавленный звук. Энна потерла предплечье, горящее от лихорадки. Она давно уже думала, не похожа ли смерть на этот жар непрерывной безнадежности. Прежде ей казалось, что это просто страх потерять огонь и жить в мире, лишенном тепла, но, видимо, она могла потерять не только огонь...

Энна почувствовала на себе взгляд Финна. Изи опять заговорила с Фахилом, слегка запинаясь, но ему, похоже, не очень хотелось ей отвечать. Однако через какое-то время он показал на молодого человека, сидевшего на помосте в поле.

— Я умоляла его объяснить, как тата-рук избегают опасности выгореть изнутри, которая приходит вместе с даром огня, — сказала наконец Изи. — А Фахил спросил, знаю ли я, почему тот юноша сидит посреди поля. Он разговаривает с водой, ну, с дождем и росой. У них есть какие-то слова, с которыми они могут обратиться к той воде, что не происходит из источника. Он не может призвать воду из облаков, но ту влагу, что есть в воздухе, он может попросить, чтобы она выпала на растения, а не впитывалась зря в песок. Поэтому у них тут растет достаточно всего и для самих тата-рук, и для большинства жителей Квапаха. Так они и выращивают все прямо в пустыне. — Изи повернулась к Энне, ее глаза блестели. — У них есть мастера воды! Разве это не изумительно?

Изи снова обратилась к Фахилу и внимательно выслушала то, что он сказал в ответ.

— Он говорит, что каждого, кто приходит в их рогха с даром огня, проверяют, обладает ли он также даром воды. Могут понадобиться годы, чтобы развить это второе искусство. Некоторым это так и не удается... Фахил не говорит прямо, но, мне кажется, те, кто не овладевает языком воды, или уходят отсюда, или умирают. Когда же человек познает и огонь и воду, они образуют некое равновесие. Язык огня больше не оглушает человека, потому что огонь усмиряется присутствием воды, а вода не может поглотить мастера, потому что рядом всегда находится угроза огня. В этом есть смысл, Энна! Я всегда думала, что ветер так сильно овладевает мной потому, что я не знаю других языков, а ведь легенды гласят, что некогда мы знали все языки. Но мне никогда не приходило в голову, что равновесие может прийти из простого знания двух элементов, противоположных друг другу! Я хочу спросить у него, может ли он научить тебя говорить с дождем. — Она улыбнулась и сжала колено Энны.

Та хотела возразить, но слова требовали слишком много сил. Все вокруг медленно плыло куда-то. Фахил продолжал говорить, но его губы почти не шевелились. А звук его голоса казался Энне странным, вовсе не похожим на человеческий, скорее он напоминал треск и стон старых деревьев, и Энна силилась понять, все ли у нее в порядке со слухом. Фахил умолк и посмотрел вверх. Энна тоже подняла голову к сияющему небу, и ей показалось, что она летит в его обжигающую синеву. Она попыталась схватиться за Финна и удержаться на земле, но синева вдруг превратилась в черное ничто...