Пламя // Фред Уизли и Сиссилия Блэк // ЗАКОНЧЕН

С приближением Рождественского бала в Хогвартсе все разговоры сводились к подготовке к празднику. Большой зал начали украшать, и атмосфера в замке стала праздничной и приподнятой. Даже те, кто обычно не слишком интересовался подобными мероприятиями, как Гарри и Рон, начали обсуждать, кто с кем пойдёт на бал.

На одном из перемен Фред, Джордж, Ли, Гарри и Рон сидели в холле, обсуждая будущий бал. Фред старался делать вид, что увлечён разговором, но его мысли были далеко. Он мельком заметил, как Сиссилия прошла мимо с Гермионой и Джинни, но не подал вида. Однако, Джордж, который давно заметил мрачное состояние брата, решил действовать.

— Ладно, Фред, выкладывай, — вдруг сказал Джордж, поднимая брови. — Ты уже несколько дней ходишь, как привидение. Это из-за неё, да?

Фред нахмурился.

— Не говори глупостей, Джордж, — отмахнулся он, но взгляд его оставался печальным. — Я с ней закончил.

Гарри и Рон переглянулись, явно не понимая, о ком идёт речь.

— Подожди-ка, ты про ту девушку, с которой ты ссорился? — спросил Ли, с интересом посмотрев на друга. — Блэк, верно? Вы с ней ведь как-то сблизились.

— "Сблизились" — это мягко сказано, — усмехнулся Джордж. — Я ни разу не видел Фреда таким. Да он был готов всё бросить ради неё, а теперь делает вид, что она ему безразлична.

Фред только нахмурился сильнее.

— Хватит, Джордж. Я знаю, что делаю.

Но Джордж не унимался.

— Слушай, Фред, может, ты просто поговоришь с ней? Я знаю, ты злой, но держать всё в себе — не выход.

Фред отвернулся, не желая показывать свою боль.

— Она не понимает, Джордж, — произнёс он. — Она просто... цепляется за свою семью, за эти их "идеалы". Она сама этого хочет.

Но его друзья не сдавались. Гарри взглянул на него с пониманием:

— Может быть, у неё есть причины? Не все могут отказаться от того, что с детства считали правильным. Посмотри на Сириуса, он ведь тоже прошёл через это. Семья Блэков — это всегда сложно.

Ли Джордан кивнул, с серьёзным видом добавив:

— Ты ведь знаешь, Фред, иногда легче отталкивать людей, чем признать, что тебе больно.

Фред сжал кулаки, чувствуя, как его друзья правы, но внутреннее упрямство не давало ему согласиться.

— Возможно, но... просто не хочу я снова с ней это обсуждать, — пробормотал он.

Тем временем в другом конце замка Сиссилия пыталась отвлечься, сидя в библиотеке вместе с Гермионой и Джинни. Они готовились к урокам, но мысли Сиссилии постоянно возвращались к их последней встрече с Фредом. Она несколько раз замечала его в коридорах, но избегала встречаться с ним взглядом.

— Сиссилия, ты опять думаешь о нём, верно? — спросила Джинни, мягко улыбаясь.

Сиссилия вздохнула, не скрывая печали.

— Он меня ненавидит, Джинни. Я сказала ужасные вещи, а теперь... не знаю, как исправить всё это.

Гермиона, до этого молчавшая, отложила книгу.

— Ты уверена, что это уже конец? Иногда людям нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Фред ведь не просто так проводил с тобой всё это время.

Сиссилия усмехнулась, не чувствуя надежды.

— Он считает, что я всего лишь привязана к своей семье и предрассудкам. А он... он всегда был таким свободным. Я и правда не уверена, что могу оторваться от всего этого.

Гермиона кивнула с пониманием:

— Возможно, но выбор всегда за тобой. Ты ведь хочешь быть с ним, верно?

Сиссилия задумалась и, наконец, честно призналась:

— Да, хочу. Но мне кажется, что он слишком разочарован во мне, чтобы снова дать мне шанс.

— Если это действительно так важно для тебя, то стоит попробовать объясниться, — сказала Джинни, её глаза сверкнули. — Фред умеет дуться, но я уверена, что он готов слушать.

Сиссилия кивнула, осознавая, что в словах Джинни и Гермионы было больше мудрости, чем в её собственных сомнениях.

— Спасибо, девочки, — тихо сказала она. — Возможно, я попробую.

С приближением Рождественского бала Фред, обычно душа компании, становился всё более замкнутым и молчаливым. Его шутки не были такими яркими, а смех — таким звонким. Даже Джордж, который всегда мог его подбодрить, с недоумением замечал, что его брат погружается в собственные мысли.

Фред пытался убедить себя, что уже забыл Сиссилию, что их ссора и её слова больше не волнуют его. Но каждый раз, когда он видел её в коридоре или в Большом зале, он чувствовал тот же болезненный укол, что и в день их последней встречи. Он никогда не думал, что кто-то сможет настолько пронзительно затронуть его сердце, но Сиссилия оказалась исключением. И теперь её отсутствие мучило его.

Однажды вечером он остался в общей гостиной Гриффиндора, когда все уже разошлись. В руках он вертел маленький синий камень — подарок, который когда-то дала ему Сиссилия, сказав, что он принесёт ему удачу. Тогда они были счастливы вместе, и Фред с теплом вспоминал, как они смеялись, сидя на том самом диване, где он теперь сидел один.

— Что это, Фред? — вдруг раздался рядом голос Джорджа.

Фред поднял голову и увидел, что брат внимательно смотрит на него, чуть прищурившись.

— Ничего, — быстро спрятал камень в карман Фред. — Так, мелочь, пустяк.

Но Джордж не отставал. Он сел рядом, его взгляд был серьёзным, хотя в уголках глаз мелькали огоньки интереса.

— Послушай, брат, я уже не могу смотреть, как ты мучаешься. Тебе нужно что-то делать, а не просто сидеть и страдать. Если она тебе так важна, может, стоит дать ей шанс объясниться?

Фред вздохнул и, немного поколебавшись, ответил:

— Да что толку, Джордж? Она сама сказала, что её семья для неё важнее, чем всё остальное. Зачем мне это? Я ведь не собираюсь доказывать кому-то, что я лучше их дурацких чистокровных предрассудков.

Джордж задумчиво посмотрел на брата.

— Но ты ведь не о "предрассудках" думаешь, верно? Ты же сам понимаешь, что тебе не всё равно. Да и ей, как мне кажется, тоже.

Фред нервно сжал кулаки.

— Знаешь, Джордж, иногда мне кажется, что она просто не способна на то, чтобы быть... такой, как мы. Ей не понять, как это — быть свободным, не зависеть от всякой чепухи вроде чистокровного статуса и прочего.

Джордж усмехнулся, но мягко.

— Может, ты просто боишься, что она тебе важнее, чем ты готов признать. Иногда люди прячутся за своими семьями и правилами не потому, что им это нужно, а потому, что им страшно, Фред. И ты тоже прячешься — прячешься за обидой, хотя знаешь, что хотел бы поговорить с ней.

Фред отвёл взгляд, его лицо отражало внутреннюю борьбу. Он всегда был уверен в себе, всегда легко воспринимал жизнь. Но с Сиссилией всё оказалось иначе. Она заставила его почувствовать себя по-настоящему уязвимым. Он злился на неё и одновременно скучал по ней, а это приводило его в отчаяние.

В этот момент к ним подошла Джинни, которая, видимо, заметила, что Фред и Джордж разговаривают серьёзно.

— Ты тоже думаешь о Сиссилии, Фред? — тихо спросила она, садясь рядом.

Фред тяжело вздохнул и неохотно кивнул.

— Да, она просто... Я не понимаю её, Джинни. Почему она не может просто отпустить всё это?

Джинни задумчиво посмотрела на брата.

— Может, потому что она не знает, как. Для неё семья — это её идентичность, её прошлое, её будущее, как она думает. Ты ведь и сам видел, как сложно ей было сюда влиться. Ей нужно время, чтобы понять, что она может быть кем-то другим. Ты бы мог помочь ей это понять.

Фред замолчал, обдумывая слова сестры. Ему всегда казалось, что чувства должны быть простыми, лёгкими, как смех или веселье. Но теперь, когда всё это было переплетено с обидой и болью, он не знал, как поступить.

— Ты ведь знаешь, что для неё это не просто, — добавила Джинни, кладя руку ему на плечо. — Попробуй понять её, Фред. Дай ей шанс. Она тоже борется, хотя и не так, как ты.

Фред кивнул, понимая, что его сестра и брат правы. Он знал, что его боль и разочарование — это лишь половина картины. Может, он всё-таки готов дать им обоим ещё один шанс?

В эту ночь он решил, что сделает то, что раньше посчитал бы безумием: он попытается поговорить с Сиссилией и услышать её.

Фред провёл остаток ночи, не смыкая глаз. Он сидел у окна, смотря на звёзды, и пытался разобраться в том, что на самом деле чувствует. Это было непросто. С самого детства он привык не зацикливаться на серьёзных эмоциях, смело оборачивать всё в шутку. Но сейчас не было ни одной шутки, которая могла бы облегчить его состояние. Вместо этого его терзали противоречия, воспоминания и... её образ.

В его памяти снова и снова всплывало лицо Сиссилии: её холодный взгляд, когда она защищала свою семью, но и та искорка тепла, которую он однажды заметил. Он видел, как сложно ей было отказаться от привычного, как она часто ощущала себя чужой среди студентов, которые легко общались и смеялись беззаботно. Её напряжённость, её скрытые страхи — всё это, как понял теперь Фред, было не просто высокомерием, но её собственными рамками и защитой.

На рассвете он понял: он скучал не по её холодности, а по тем моментам, когда она позволяла себе быть мягкой и уязвимой. В какой-то миг, когда он осмелился подойти ближе, она открылась, и именно это настоящее, скрытое за маской, пленило его. Он знал, что не сможет отпустить её так просто.

На следующий день Фред искал Сиссилию по всему замку. Он прошёл мимо Большого зала, заглянул в библиотеку, проверил коридоры, где они обычно встречались. Его сердце колотилось сильнее обычного; он понимал, что этот разговор будет нелёгким, но отступать было уже нельзя. Он должен был услышать её и, возможно, позволить ей услышать его.

Наконец, он нашёл её в пустом внутреннем дворе замка, сидящей у холодного фонтана. Она смотрела куда-то вдаль, подставляя лицо прохладному ветру, и выглядела такой хрупкой и уставшей, что у Фреда сжалось сердце. Он тихо подошёл к ней, не зная, как начать, но решив, что ему нужно просто быть честным.

— Сиссилия, — позвал он, стараясь говорить мягче, чем обычно.

Она вздрогнула, услышав его голос, и подняла взгляд. В её глазах отразились удивление и... что-то ещё, почти неуловимое. Она колебалась, но, наконец, тихо произнесла:

— Что ты здесь делаешь, Фред?

Он на секунду замялся, не зная, с чего начать, но потом сделал глубокий вдох.

— Я искал тебя, — сказал он, и его голос дрогнул. — Я... Я не могу просто так уйти после всего, что у нас было. Ты для меня не просто кто-то из семьи Блэк. Ты — это ты.

Она молчала, но взгляд её был напряжённым, словно она тоже боролась с внутренними чувствами.

— Почему ты думаешь, что знаешь меня, Фред? — прошептала она, наконец. — Ты ведь видишь во мне только то, что хочешь видеть. Я — часть своей семьи, я... не такая, как ты.

Фред покачал головой, чувствуя, как его сердце сжимается от её слов.

— Может быть, ты действительно часть своей семьи, но это не всё, что я в тебе вижу. Я вижу кого-то, кто пытается быть собой, несмотря на то, что мир вокруг ждёт от неё совсем другого. Тебя пугает свобода, Сиссилия, но тебе нравится её вкус, и ты это знаешь.

Её глаза потемнели от его слов, и она отвела взгляд, не выдержав его проникновенного взгляда.

— Мне всегда было легче следовать правилам, — призналась она тихо. — Когда ты в рамках, ты чувствуешь себя защищённой. Ты понимаешь, что тебе нельзя, что можно, что правильно. А рядом с тобой... ты рушишь все мои границы, Фред, и это пугает.

Фред замолчал, чувствуя, как её слова пробиваются глубже в его сердце. Он подошёл ближе, сев рядом с ней на холодный камень.

— Понимаю. Но знаешь, ты и меня пугаешь, — сказал он тихо. — Я ведь всегда смеялся над теми, кто слишком серьёзен. И вот — ты. Ты, со своей сосредоточенностью, со своей настороженностью... ты заставляешь меня чувствовать иначе.

Она резко повернулась к нему, и в её глазах читалась смесь боли и надежды.

— И что нам делать с этим, Фред? Мы такие разные... Я боюсь потеряться в этом.

Он мягко взял её за руку, и Сиссилия, хоть и напряглась, не отдёрнула ладонь.

— Может, нам просто нужно попробовать. Без ожиданий, без навязанных ролей. Просто... позволить себе быть собой. Без ссоры, без обид.

Сиссилия смотрела на него, её взгляд был полон сомнений, но, наконец, она медленно кивнула, и что-то в её выражении лица стало мягче.

— Хорошо, — прошептала она. — Я не обещаю, что буду идеальной, но я готова попробовать.