Survive at any cost

      Чуя быстро поднимает камеру, смотрит в неё, видя, что он находится в тёмном огромном помещении с многочисленными дверями в так называемые палаты-камеры. А в нескольких метрах парень замечает железную лестницу, ведущую наверх.

      Слышится оглушающий гром. Чуя поднимает голову и смотрит на лестничную площадку. На ней стоит здоровяк, осматривающийся по сторонам, благо Накахара лежит в темноте, но громила непременно спустится вниз и найдёт его. Нужно куда-то спрятаться.

      Чуя аккуратно поднимается на колени, превозмогая тупую боль в спине. Это уже второе падение за несколько часов благодаря этому здоровяку. В первый раз приземление вышло весьма неудачным, так как Накахара после него отключился на несколько часов. В этот раз всё прошло лучше, видимо, лежащие окровавленные трупы смягчили падание.

      Чуя медленно и беззвучно ползёт до открытой двери камеры, стискивая зубы от боли. Здоровяк начинает спускаться по лестнице. Всё помещение заполняется громким шумом. Каждый шаг вниз внушает неподдельный ужас в душу Чуи и желание поскорее выбраться из этого чертового места. Он уже устал от этих погонь. Пережитого явно хватит на всю оставшуюся жизнь, и если Накахара вернётся домой, то точно никогда в жизни больше не приблизится к фильмам ужасов.

      Оказавшись в палате-камере, Чуя быстро заползает под кровать и, затаив дыхание, смотрит в монитор видеоприбора.

      Здоровяк не торопясь идёт, пристально осматриваясь по сторонам, словно буравя взглядом всё окружающее. Противный и пугающий лязг цепей заглушает даже звук бешеного сердцебиения Чуи.

      Накахара боится, что здоровяк остановится напротив его камеры и зайдёт в неё, тогда Чуе никак уже не спастись, ведь чудовище достанет его из-под кровати и разберётся с ним, как с бедными пациентами, оторвав голову или кадык.

      Но здоровяк идёт дальше, звеня цепями на ногах.

      У Чуи словно камень с плеч сваливается. Он ещё жив, но нужно выбираться, а единственный выход — гремящая лестница, которая непременно выдаст его. Значит, нужно дождаться, когда громила дойдёт до самого дальнего угла помещения.

      Накахара медленно выползает из-под кровати, а затем на коленях ползёт к дверному проёму. Чуя смотрит в камеру, выслеживая передвижение здоровяка, а тот, в свою очередь, почти доходит до конца помещения.

      «Нужно рискнуть, если я хочу выжить», — думает Чуя. Ведь если он будет сидеть под кроватью в этой чертовой камере, то он никогда не выберется из этой проклятой больницы, ещё велика вероятность, что здоровяк захочет осмотреть все палаты и кровати, и тогда Чуе явно несдобровать. Нужно попытаться пройти, словно какая-то кошка, незамеченным, а если Накахару спалят, то тогда полагаться только на ноги.

      Чуя поднимается с колен, а затем с мыслью: «Ну, с богом», — начинает бегом подниматься по лестнице. Сзади него слышится лязг цепей, который стал ещё более громким, и противный и пугающий голос здоровяка:

      — Поросёночек!

      А затем быстрые тяжёлые шаги, похожие на бег.

      Быстро преодолев лестницу, несмотря на боль в спине, Чуя поворачивает, а затем бежит по прямой к заветному свету, исходящему из открытой решёточной двери.

      Накахаре кажется, что ещё чуть-чуть, и здоровяк его поймает. Он уже чувствует тяжёлое дыхание на своей шее, а лязг цепей застыл в его ушах похоронной музыкой.

      Чуя несётся в заветный дверной проём, а затем бежит изо всех сил к щели между стеллажами в надежде, что здоровяк не поймает его, как при их первой встрече. Но Накахаре везёт: громила немного отстал от него.

      Протиснувшись между стеллажей, парень бежит к расщелине в решётках и проползает. Внезапно перед его лицом появляется безобразное лицо пациента, на котором были многочисленные шрамы. Но псих на удивление не нападает, лишь трясётся, обхватив колени, сидя на грязном полу лечебницы. А у Чуи душа, недавно вернувшая на место, снова чуть в пятки не забивается. Если он не умрёт от рук какого-то пациента или же здоровяка, то непременно схватит сердечный приступ от испуга.

      «Блять, напугал», — ругается в мыслях Накахара, не произнося ни звука, а вдруг этот весьма мирный пациент захочет показать свою противоположную сторону. Лучше не испытывать судьбу и удачу лишний, никому не нужный раз.

      Когда Чуя поднимается с пола, он смотрит на свою одежду, понимая, что отряхивать её совершенно бесполезно. Ткань джинсов полностью испачкана кровью пациентов и охранников, перемешанной с грязью пола. Такое уже точно не отряхнёшь, такое даже не отстираешь. А кожаная куртка, купленная недавно, вообще пришла в полный упадок. От неё осталось только подобие. Кожа порвалась, наверное, когда Накахара лазил по полам лечебницы, случайно зацепился за торчащие гвозди, и теперь она была похожа на какие-то лохмотья. Когда Чуя выберется из лечебницы, то одежду можно будет только выкинуть, а лучше сжечь, чтобы не привлекать внимание всяких бомжей.

      Чуя снова идёт на свет. За время изучения тёмных мест юноша понял, что лучше идти на свет, а не искать в темноте приключения на одно место, тем более, дойдя до очередного дверного проёма, он убеждается, что других путей нет.

      Чуя заходит в очередное огромное помещение, которое похоже на то, по которому Накахара блуждал после своего пробуждения ото сна.

      Внизу ходят, еле передвигая худыми ногами, несколько пациентов-зевак, которые кажутся довольно безобидными, зато наверху за решётками рвут и мечут буйные психи, при этом крича что-то неразборчивое.

      Чуя внимательно осматривает помещение в поисках дальнейшего пути, замечая на втором этаже лестницу, но только есть весьма большая проблема, до неё нужно было как-то добраться, ведь лестницу с первого этажа на второй, видимо, особо буйные экземпляры пациентов полностью разрушили.

      Был бы Чуя на сантиметров двадцать повыше, то смог бы подпрыгнуть и ухватиться за выступ, а затем подтянуться, но увы, природа наградила его не очень статным ростом.

      В одном из углов помещения стоит железная кровать, которую наверняка можно подвинуть к выступу и попытаться с помощью неё забраться. И Чуя решает попробовать сделать это.

      Накахара идёт к кровати, стараясь при этом обходить подальше вроде бы спокойных пациентов: мало ли ещё взбунтуются, как тот на коляске в главном коридоре. От этих воспоминаний по телу Накахары проходит могильный холод, ведь, возможно, он случайно убил этого ненормального. Пускай этот бедняга и был психом, но смерти явно не заслуживал.

      Накахара изо всех сил пытается побороть муки совести, которые сейчас ему явно не нужны. Подумает потом, когда будет дома пить горячий чай.

      Подойдя к кровати, Чуя начинает пытаться её двигать. Мебель медленно, с противным скрежетом о пол, поддаётся. В руках Накахары появляется снова невыносимая боль, но он, стиснув зубы, продолжает двигать кровать сантиметр за сантиметром. Чуя надеется, что он случайно не порвал мышцу от напряжения, ведь если это так, то дальнейший путь весьма усложнится.

      Пододвинув кровать к нужному месту, Чуя взбирается на неё, а затем пытается достать пальцами до выступа. Получается даже лучше, чем Накахара надеялся. Он немного подпрыгивает, успевая ухватиться. Весь свой вес Чуя переносит на предплечье, чтобы избежать сильной боли в мышцах рук. С горем пополам у парня всё же получается забраться на выступ, но, к его большому разочарованию, путь к лестнице лежит через узкий карниз. Но беда не в самом карнизе, а в прутьях клетки, за которые нужно хвататься при продвижении, ведь именно в той камере сидел весьма буйный пациент, всё время кричащий что-то о боге.

      Чуя с мыслью о том, что ему повезёт, а если не повезёт, то падать не слишком высоко, встаёт на карниз одной ногой. Максимум можно что-то сломать, но не умереть. Хотя с поломанной конечностью в этой больнице ты сразу же становишься трупом. Но если не попытаться, то ты и так уже труп. Ведь никто не придёт на помощь, ну, а если это случится (что маловероятно), то этих смельчаков раздерёт невидимое нечто, которое превратило спецназ в кровавое месиво.

      «Выбора нет — нужно идти», — думает Чуя, делая первый шаг и хватаясь руками за железные прутья для подстраховки, в то же время удивляясь тому, как часто в его голове мелькает данная мысль.

      Конечно, двигаться по карнизу, хватаясь за прутья клетки, весьма удобнее, чем пытаясь ухватиться за несуществующие неровности на гладкой стене, но когда тебя каждую секунду бьёт по пальцам какой-то ненормальный — задача сильно усложняется.

      Чуя старается особо не отвлекаться на пациента, но с каждым шагом тот всё агрессивнее бьёт его по пальцам, продолжая в это время кричать:

      — Бога нет! Бога нет! Есть только Вальридер! Вальридер!

      «Кто такой Вальридер? — задаётся вопросом Чуя. — Может быть, это их новый священник?»

      Но спрашивать это, конечно, бесполезно. Навряд ли этот пациент скажет что-то разборчивее своих криков.

      Когда Чуя почти добирается до угла комнаты, то видит, что, чтобы добраться до бетонной плиты, нужно прыгать, и на прыжок даётся только один шанс, потому что внизу разбросано стекло и упасть на него будет очень неприятно. Да и тем более, ходить с колотыми ранами и истекать кровью в этой лечебнице, полной психов, небезопасно.

      Накахара отталкивается изо всех сил от карниза, чувствуя при этом очередной удар по кистям, устремляется к бетонному выступу.

      Всё происходит в одно мгновение. Чуя приземляется на колени, поддаваясь корпусом вперёд и выставляя ладони для опоры. Накахара тяжело дышит, немного охая, а на его лице еле появляется заметная улыбка: у него получилось.

      Чуя находится в таком положении несколько минут для того, чтобы восстановить дыхание и прийти в себя. Всё-таки он испытал самый настоящий адреналин, похлеще, чем испытывают люди, прыгая с парашюта с высоты несколько километров. Хотя все часы, проведённые в лечебнице, можно с лёгкостью назвать самым настоящим адреналином, который никому из людей и не снился.

      Накахара поднимается с колен, а затем идёт к железной лестнице, поднимается на третий этаж.

      На третьем этаже, кроме открытой и, к счастью, пустой камеры с довольно большой дырой в полу, ничего нет.

      Чуя включает ночное видение и смотрит в дыру, видя в ней краны и ванны. Видимо, внизу душевая — комната, которую Накахаре так и не посчастливилось исследовать из-за близнецов.

      В голове парня две мысли: первая — лучше не прыгать в дыру, что, если близнецы ещё не ушли; и вторая — возможно, из душевой есть выход в мужское отделение, в котором должен быть Дазай.

      Выбор очевиден.

      Лучше рискнуть.

      «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — проносится в голове парня. — Или как там звучит?»

      Сейчас это не важно.

      Умирать так умирать.

      Хотя, умереть после столько пережитого было бы как-то обидно.

      Парень удивляется своему ходу мыслей. Ладно бы Дазай думал об этом, но он, Чуя Накахара, всегда любивший жить, вдруг думает о неминуемой смерти. Хотя с такой-то атмосферой в этой ужасной лечебнице даже самого оптимистичного и жизнерадостного человека начнут посещать такие мысли.

      Откинув все никому не нужные в данный момент рассуждения, Чуя аккуратно прыгает в дыру, ведущую на этаж ниже. При приземлении Накахара сразу же ощущает ногами воду, разлитую на полу, хорошо, что хоть не поскользнулся. Его туфли после помывки в подвале немного пришли в упадок, но зато теперь нет никаких сомнений, что эта комната — душевая.

      Чуя идёт на свет, но лучше бы он не ходил: прямо в центре помещения, рядом с железными шкафчиками, огромная лужа крови, будто бы на этом месте недавно растерзали человек десять, не меньше. Вспомнив о том, что недавно Накахара видел тут близнецов, то по его спине проходит неприятный холодок страха, заставляющий вздрогнуть, а сердце забиться быстрее. А ведь если бы Чуя не спрыгнул в окно и не ухватился за подоконник, его кровь могла бы омывать пол душевой. От этой мысли становится жутко.

      Чуя замечает, что на стене вверху над шкафчиками корявым почерком написано кровью «Вальридер».

      «Да что это такое?» — думает Накахара, снимая на камеру, в надежде, что когда он выберется отсюда, то непременно разузнает все ответы на интересующие вопросы.

      В противоположном углу комнаты, где не стоят железные шкафчики, находится обширная дыра в полу.

      «И сколько же этих дыр?» — думает Чуя. Видимо беспорядки в больнице творятся уже давно, раз уж пациенты привели в упадок не только стены, но и пол.

      К несчастью, все надежды Накахары найти выход в душевой рушатся, так как кроме запертой двери он ничего не обнаружил. Остаётся только спуститься в очередную дыру в полу, словно какая-то крыса.

      Когда Чуя пролезает в дыру, то обнаруживает, что спуск построен лестницей. Накахара начинает ползти, с каждым движением спускаясь всё ниже и ниже. Кожей ладоней он ощущает неприятную сырость бетона, и чем больше парень проползает, тем больше она становится.

      Накахара старается держать голову как можно ниже, потому что вверху расположены металлические трубы, удариться об которые будет весьма неприятно.

      «Куда ведёт этот чёртов спуск?» — думает Чуя, осознавая, что он спустился вниз на фиг знает сколько метров. Влага превращается в воду. Недавно высохшая одежда сразу намокает, и Чуя ощущает, что здесь намного прохладнее, чем наверху.

      Когда Накахара наконец-то вылезает из этого спускового тоннеля, то видит, что попал в канализацию.

      «Только этого ещё не хватало», — досадно думает Чуя. Хотел найти выход, а вылез в грёбаной канализации, в которой до жути холодно и сыро. Ещё замёрзнуть и заболеть тут не хватало. Хорошо, что здесь было довольно светло, так как решётки наверху выходили на улицу.

      — Значит, уже день. Получил, блять, эксклюзивный репортаж, — шикает Чуя, осматривая канализацию в поисках дальнейшего пути, ибо залезть обратно в душевую уже никак не получится. Спуск был слишком крутой, и Чуя, попытавшись по нему забраться назад, непременно скатится.

      Впереди стоят стеллажи, между которыми можно протиснуться. Оставался только вопрос, кто ставит деревянные стеллажи в сыром помещении? Хотя, этот вопрос сейчас меньше всего волновал Чую.

      Протиснувшись сквозь стеллажи, Накахара оказывается в широком длинном коридоре. С левой стороны на стене висит карта канализации, а справа находится лестница вниз, затопленная водой.

      Чуя внимательно смотрит на карту, и у него появляется крохотная надежда на спасение. Судя по карте, если спуститься по затопленной лестнице, то можно выйти на коридор к мужскому отделению. Но вот беда, лестница была подтоплена, а чтобы это исправить, нужно дойти до ящиков и пройти в правый коридор, там будет заслонка, служащая для откачки воды.

      «Всего лишь открыть заслонку», — проносится мысль. Всего лишь открыть какую-то заслонку, и он уже будет почти рядом с Дазаем.

      Но когда Чуя доходит до ящиков, то замечает впереди здоровяка. Благо тот не видит его, так как стоит к нему спиной.

      Радостная мысль о том, что нужно только открыть заслонку, сразу же заменяется на тревожную.

      «Только не он», — со страхом думает Чуя, быстро прячась в тёмном коридоре.

      Накахара идёт медленно, стараясь не хлюпать водой под ногами и всё время слушая звук цепей. Но, к счастью, здоровяк ходит далеко, так что звон цепей приглушённый.

      Чуя доходит до открытой двери и заходит в маленькое помещение, тут же закрывая её за собой на всякий случай. Если вспомнить то, что когда потух свет, здоровяк выламывал дверь, чтобы её открыть, возможно, и эту выломает.

      Комнатка маленькая: в ней, как и ожидалось, была заслонка, один железный шкафчик и стеллаж, за которым была кромешная тьма, а значит, за ним можно спрятаться.

      Чуя крутит заслонку. В трубах слышится звук уходящей воды.

      Накахара хочет выйти из помещения, но через дверь вдруг слышит громкие шаги, а затем в неё начинают ломиться.

      «Только не это, только не это!», — думает Чуя, впадая в панику и мечется в поисках, где можно спрятаться.

      Спрятаться в шкафчик было не вариантом, так как он был единственным в комнате, а значит, именно в него первый делом заглянет громила. Место прятанья было очевидным — за стеллажом, ведь если здоровяк посмотрит именно за ним, то можно будет сбежать с другой стороны, тем самым избегая ситуации тупика.

      Чуя забегает за стеллаж и садится на корточки, затаив дыхание. Звуки выламывания двери становятся всё сильнее, а петли, и так державшиеся на соплях, норовят выскочить.

      Ещё один удар по двери, и та падает на пол. Здоровяк входит в комнату, тяжело дыша, и начинает осматривать её пристальным взглядом. Походка его массивная, и от звуков его шагов Чуе становится ещё страшнее, он еле сдерживает себя, чтобы не заорать от паники.

      Здоровяк идёт к шкафчику.

      «Может быть, выползти, пока он осматривает шкафчик, — думает Чуя. — А если он меня заметит, то побегу изо всех сил, ведь убежать от него у меня получалось».

      С этими мыслями Накахара начинает медленно, на корточках выползать из-за стеллажа, а в это время здоровяк со скрипом открывает шкаф и произносит хриплым голосом:

      — Я тебя найду, поросёночек.

      Когда Чуя уже доползает до дверного проёма, здоровяк оборачивается, а сердце Накахары в этот момент чуть не пробивает грудную клетку.

      Парень молниеносно поднимается с корточек и начинает бежать изо всех сил, стараясь не поскользнуться на каменном полу, на котором была вода.

      — Ах, ты, шлюшка! — слышится сзади голос здоровяка, но Чуя пропускает это мимо ушей, так как в голове звук бегущих вод, хлюпанья и этих чёртовых железных цепей на ногах здоровяка.

      Добежав до лестницы, Накахара быстро начинает по ней спускаться, чтобы громила не дай бог не ухватил его своей рукой и не вытащил обратно.

      Наконец, когда уже не слышны сверху звуки тяжёлого дыхания, Чуя облегчённо выдыхает: он смог сбежать от здоровяка в очередной раз. Однако, ему в последние часы очень сильно везёт.

      Спустившись по лестнице, Накахара оказывается в освещённом коридоре, в конце которого ещё одна железная лестница, только наверх.

      «Странно, что на такой глубине под землёй горят лампочки», — думает Накахара, подходя к лестнице. Наверху одна лампочка на этаж, зато здесь по прямой их штук пять, не меньше. Чуя начинает подниматься по лестнице..

      Подъём по лестнице намного труднее, чем спуск, и это Чуя ощущает на собственных руках, мышцы которых снова начинает жечь. Видимо, всё-таки потянул мышцу, но снимать сейчас верхнюю часть одежды и смотреть, что с руками, бесполезно, всё равно он сам не сможет оказать себе помощь, а останавливаться и привлекать внимание ненормальных из-за такого пустяка слишком рискованно. Жив же, и это хорошо.

      Чуе кажется, что лестница наверх бесконечна, так как он уже поднимается несколько минут.

      Наконец Накахара видит свет наверху. Когда Чуя добирается, то видит, что он снова в канализации. Справа на стене табличка «Мужское отделение» и ступенчатая лестница, ведущая наверх.

      — Наконец-то, — произносит Чуя вслух, в его голосе звучит доля радости, ведь ещё немного - и он встретится с Дазаем. Сомнений, что тот жив у Накахары не было, раз уж он до сих живой, то Осаму тем более, ведь у того удачи пруд пруди, не то, что у Чуи. Один раз, когда Дазай хотел повеситься, верёвка оборвалась, а вместе с ней на пол упал и он, живой и невредимый, только с небольшим синяком на шее, который пришлось долгое время скрывать под шарфами и горлами свитеров.

      Чуя начинает подниматься по лестнице, считая при этом ступеньки. Странная привычка, заложенная ещё с детства, из-за неё Дазай долгое время стебался над Накахарой, а тот, в свою очередь, старался не обращать внимания и не обижаться на отбитого на всю голову друга, хотя долгое время он был больше, чем просто друг. Главное, что такая привычка успокаивала нервы, а спокойствие после всего пережитого очень сильно бы пригодилось для Чуи.

      — Двести двадцать пять, — говорит Накахара, поднявшись по лестнице.

      Чуя оказывается в еле освещённом коридоре, лампочка которого мигает. Накахара сразу же замечает железный ящик, загораживающий дыру в стене, через которую он сможет наверняка пролезть.

      Чуя подходит к ящику и начинает его двигать. Железо медленно и с противным скрежетом о каменный пол поддаётся.

      Отодвинув ящик, Чуя охает, а затем пытается восстановить дыхание, всё-таки после таких погонь и подъёмов по лестнице он весьма подустал. Накахара садится на пол, выпрямляя ноги, сейчас есть время немного отдохнуть.

      Мышцы тела расслабляются и начинают неприятно ныть. В горле пересохло до такой степени, что в нём уже начинает болезненно першить. Не помешало бы найти воды в этом месте. Да только даже водопроводных кранов пока что не попадалось на пути Чуи, не то что облагороженных кулеров с чистой питьевой водой. И поесть бы не помешало, живот болезненно урчит, но пока что это терпимо.

      Накахара винит себя за своё грёбаное любопытство, если бы не оно, то он сейчас бы монтировал репортаж, отснятый на открытии очередного магазина. Долбаное письмо, долбаный Дазай. Хотя второй был совсем тут не причём, но Чуя привык винить именно его в своих бедах, ведь тот являлся ходячим магнитом для неприятностей окружающих, хотя сам являлся везунчиком, словно чёрная кошка.

      Чуя сидит так около десяти минут, пытаясь немного прийти в себя после пережитого. Хотя, как уж тут прийти в себя, если он ещё в этой грёбаной больнице, а не на свободе? Правильно, никак. Поэтому нужно быстрее найти этого грёбаного Дазая, если он сам ещё не сбежал, а если сбежал, то самому найти путь на волю. Ведь на Осаму свет белым клином не сошёлся, и без него Чуя выживет. Полгода же жил как-то без него.

      Накахара из положения сидя переворачивается, становясь на колени, упираясь ладонями о каменный пол. Чуя пролезает сквозь дыру в стене, оказываясь в маленькой комнате с больным, сидящим на стуле, возле которого большая лужа уже засохшей крови. Пациент нервно дрожит, но внимания на Чую не обращает.

      Накахара поднимается с пола, замечая, что у больного отрублены гениталии. От увиденного Чую сразу же передёргивает, и он сглатывает комок, подкативший к горлу. Это ж надо было так издеваться над человеком, пусть и сумасшедшим? Какие же изверги-доктора работают в этой психушке? Не хотел бы Чуя в обычной жизни встретиться с такими.

      Накахара быстро покидает помещение, ведь смотреть на это ужасающее зрелище, он не может. Да, и кто бы смог в здравом уме?

      Чуя оказывается в огромном помещении, полном больничных коек, значит, он и вправду в мужском отделении. В нос Накахары сразу бьёт резкий запах гнили. В середине комнаты валяются остатки человечины, над которыми летают мухи. По-видимому, эти куски мяса (по-другому их уже никак не назовёшь) были когда-то руками.

      — Господи, — произносит Чуя и начинает креститься, хотя до этого никогда не увлекался верой в бога, даже в церкви ни разу не был. Но на чью ещё помощь следует надеяться в этом месте? Только на божью.

      — Слишком жив, слишком жив, — доносится чей-то голос за дверьми в конце помещения. Чуя без промедления бежит на звук, что, если здесь осталась какая-то здравомыслящая душа? Хотя в это верилось с трудом.

      Добежав до двойных дверей со стеклянной верхней частью, Чуя видит сидящего на стуле пациента: его глаза выцарапаны, а все руки в глубоких ранах. Страшное зрелище.

      Накахара дёргает дверь за ручку, но та не поддаётся — заперто.

      — Не уснуть! Не уснуть! Вернике ждёт меня! — начинает восклицать пациент.

      «Вернике…» — проносится в голове Чуи.

      Эта фамилия была знакома Накахаре. Он вспоминает, что когда-то, ещё в начале своей карьеры, он брал интервью у учёного по фамилии Вернике. Неужели именно об этом Вернике говорит пациент? Но, если о нём, то каким образом учёный связан со всеми беспорядками, происходящими в больнице? Неужели именно он участвовал в проведении опытов над людьми?

      Слишком много вопросов.

      И ни одного ответа.

      Сейчас внутри Чуи борются два желания: первое — найти Дазая и побыстрее выбраться отсюда, второе — найти Дазая и отыскать все ответы на интересующие вопросы.

      Мысли Чуи прерываются болезненными стонами пациента.

      «Нужно найти способ выбраться из этого помещения, — думает Чуя, начиная осматривать всё вокруг. Глаз Накахары падает на открытую вентиляцию. — И как я её не заметил?» — спрашивает сам себя парень. Хотя неудивительно, что он её не увидел: отвлечённый криками пациента, он не смог бы обнаружить такую непримечательную деталь наверху стены.

      Чуя залезает на кровать, а потом подтягивается к вентиляции, превозмогая боль в мышцах рук. Всё-таки нужно что-то делать с этим, ведь каждое подтягивание даётся всё труднее и болезненнее.

      Вентиляция от передвижения Накахары начинает трястись, видимо, крепление нарушено, и парень надеется, что он успеет выползти перед тем, как та упадёт.

      Когда Чуя оказывается у конца вентиляции, он аккуратно спрыгивает с неё, стараясь ещё больше не растрясти. Накахара оказывается в помещении с тем самым сидящим на стуле пациентом. Внезапно тот начинает горланить:

      — Мясо! Мясо! Хочу мясо!

      Чуя вздрагивает от такого громкого и неожиданного крика, а затем слышит бег за дверью, смотрит в неё и через стекло видит группу пациентов с дубинками, с тесаками, с чем угодно. Добежав до двери, те начинают её ломать.

      Накахара быстро подбегает к другой двери, которую он в панике замечает, пытается её открыть, но стоящий рядом железный ящик мешает это сделать. Нужно убрать преграду. Чуя старается как можно быстрее отодвинуть его.

      Когда ящик полностью отодвинут, пациенты уже почти доламывают дверь, но Чуя успевает забежать в соседнюю комнату, громко захлопывая дверь. Это должно хотя бы ненадолго удержать ненормальных.

      Накахара бежит по коридору, проверяя при этом все двери, но те заперты. Сзади уже слышны звуки выбивания очередной преграды. В конце коридора Чуя видит открытую дверь, забегает в неё, захлопывая. Рядом с ней стоит деревянный ящик, для подстраховки Накахара пододвигает его к двери. Теперь пациенты не должны пробраться сюда.

      Чуя хочет отдышаться и спокойно вздохнуть, но за дверью слышатся голоса:

      — Должен быть другой путь! Есть ещё одна дверь! — а затем звук бега.

      Накахара подбегает к приоткрытой двери, открывает её, оказываясь в коридоре.

      С правой стороны уже ломятся в закрытую дверь пациенты, остаётся бежать налево.

      Чуя бежит изо всех сил, даже быстрее, чем бегал от здоровяка, ведь пациентов много и каждый норовит его поймать. Накахара перепрыгивает через преграждающий дорогу путь, словно он всю свою жизнь занимался паркуром.

      Чуя слышит звук падения двери на пол, но не оборачивается, лишь ускоряется. Сзади слышны требовательные возгласы:

      — Стой! Стой!

      Сердце Накахары бьётся с такой скоростью, что чуть ли не вырывается из грудной клетки. Но это, блять, не из-за того, что у него там романтика, у него, блять, погоня от толпы безумных пациентов. И от неё ощущения похлеще, чем от каких-то ласкающих слух слов.

      Перед Накахарой довольно большая пропасть, но он, сильно разогнавшись, прыгает на свой страх и риск. Ведь лучше упасть и разбиться, чем испытать на себе удары тесаков.

      Чуе удается приземлиться на другой стороне, на колени. Он быстро оборачивается, видя, что изуродованные пациенты смотрят на него пугающим взглядом, но не прыгают — боятся. Накахара уже думает, что наконец у него есть время для хоть какого-то отдыха, но внезапно один из преследователей произносит:

      — Здесь есть обход!

      На несколько секунд поднимается шум среди пациентов, но затем он умолкает, словно его и не было. Больные начинают разворачиваться и бежать за своим так называемым предводителем. Значит, совсем скоро они будут здесь.

      Мышцы ног Чуи горят, а дыхание нафиг сбито, и ему кажется, что он сейчас упадёт на пол от нехватки воздуха, но нужно идти, ведь Накахара хочет жить.

      Чуя поднимается с колен и сначала идёт медленно по коридору, пытаясь хоть немного восстановиться.

      За одной из запертых дверей слышится:

      — Вот она!

      А дальше оглушительный звук её ломания.

      Чуя не понимает, откуда берутся новые силы, но он начинает снова бежать по коридору без оглядки. То ли это у него желание жить такое передалось в ноги, то ли у него второе дыхание открылось, он не знал, да и это не было важным. Главное, что он может бежать.

      Коридор Чуе кажется слишком длинным, хотя бежать по прямой намного лучше, чем всё время куда-то поворачивать. Но это лучше не только для него. Сзади уже слышны звуки рассекания тесаками воздуха, и Накахаре кажется, что преследователи вот-вот его поймают.

      Парень забегает в открытую дверь. Внезапно раздаётся мужской голос, тембр которого был приятным и похожим на нормальный, в отличие от голоса пациентов.

      — Кто это у нас? Ты ведь не один из них, да? Быстро полезай в подъёмник, если хочешь жить, — говорит незнакомый голос.

      Надежда на спасение в душе Чуи разгорается ярким тёплым пламенем. Неужели здесь ещё остались нормальные, адекватные люди? Ему хотелось в это верить.

      Чуя подбегает к подъёмнику, залезая в него, краем глаза видя, как пациенты забегают в комнату.

      Подъёмник начинает подниматься, оставляя неугомонных пациентов ни с чем. Теперь Чуя может вздохнуть спокойно.

      В подъемнике довольно тесно, но главное, что безопасно, и те пациенты Накахару точно не достанут.

      Когда Чуя до конца поднимается, то он видит перед собой пугающего своим видом мужчину. Тело его худое, настолько, что все его кости можно просмотреть через кожу, особенно рёбра, из одежды на нём только окровавленный старый потрёпанный фартук. На лице его хирургическая маска и очки-монокли. Чуя замечает на левой руке доктора трубки капельниц.

      — Ты сделал правильный выбор, дружище, — произносит мужчина, а затем со всей силы ударяет Чуи по лицу, вытаскивая из подъёмника. — Эй, ты же парень того долбаного священника. Его свидетель… или как он тебя называет? — незнакомец со всей силы бросает Накахару на пол. — Видать, устал. А давай-ка отдохнём, дружище. Пропустим по бокалу мартини, потолкуем.

      В глазах Чуи всё плывёт, и он не может ничего сказать, как бы не пытался. Язык совершенно не слушается, видимо, удар был сильным.

      Мужчина хватает Накахару за руки, быстро поднимает, не церемонясь, и сажает на рядом стоящую инвалидную коляску. Чуя лишь кривится от боли в руках и мычит.

      — А ты тяжелее, чем кажешься. Небольшой разряд тебя не убьёт. Ладно, — с этими словами ненормальный начинает туго пристёгивать руки и ноги Чуи к коляске, тем самым не давая ими пошевелить. — Вот так. Чтоб руками и ногами не размахивал.

      Мужчина подходит сзади к коляске и начинает вывозить, по-видимому, из кухни (в помещении стоят несколько столов с огромными кастрюлями на них и плита с мойкой).

      Перед глазами Чуи освещённый коридор медленно плывёт, а верхняя часть черепа болит.

      — Вы кто? — испуганным голосом спрашивает Чуя, немного очухавшись от удара. Голос его дрожит. — Отпустите меня! — он пытается освободить руки из ремней, но те крепко закреплены. Сзади раздаётся тихий противный смешок. — Куда вы меня везёте?

      В ответ тишина.

      Гнетущая.

      Пугающая.

      Чуя всё время старался бежать, спасаться, а сейчас по своей доверчивости попал в западню. Хотя другого выхода не было: все комнаты были заперты, а толпа разъярённых пациентов догоняла. Любой бы в такой ситуации принял бы даже сомнительную помощь. Но это никак не успокаивало.

      Проехав коридор, Чуя оказывается в огромном помещении, в правой стороне которого он замечает освещённый лифт.

      Внезапно раздаётся сильный звук грома. Неужели здесь где-то открытое окно? Но увиденное подвергает Чую в шок. Ненормальный довозит его до середины комнаты, а затем разворачивает в противоположную сторону от лифта, и взору Накахара открывается открытый выход на задний двор.

      На улице уже стемнело. Чуя не понимает, почему так быстро наступила ночь? Неужели он выбирался из канализации так долго? Хотя неудивительно, что в такой напряжённой обстановке он потерял счёт времени.

      — Обожаю горный воздух по ночам, — спокойно говорит незнакомец. — Не хочешь выбраться наружу, прогуляться? Вперёд, я подожду, — в его голосе звучит явная насмешка. — Давай, можешь бежать. Я не тороплюсь.

      Чуя бы рад сбежать, но только его руки и ноги крепко пристёгнуты ремнями к коляске. Выход ещё никогда не был так близко от Накахары, и от осознавания, что сейчас он полностью беспомощен, становится противно не только от этого сумасшедшего, но и от самого себя.

      — Нет? Ну ладно, — проговаривает мужчина, настолько спокойно, что Чуе от этого непонятного спокойствия становится жутче, чем было, когда он бегал от здоровяка. Намерения того были хотя бы понятны, а этого ненормального - нет. — Суровый, как кремень. Мне это нравится. Хорошо. Вот сюда.

      Мужчина откатывает коляску назад, заводя её в лифт. Он нажимает на кнопки выбора этажа. Лифт закрывается, а с его закрытием из взора Чуи исчезает единственный из пока возможных путей на волю.

      Лифт начинает медленно подниматься наверх. Чуя считает этажи. На третьем этаже двери лифта открываются.

      В голове Накахары назревает мысль, что если у него получится сбежать от этого ненормального, то он найдёт окно, разобьёт его и выпрыгнет. Если повезёт, то только сломает что-то, но главное — окажется на свободе.

      Мужчина выкатывает коляску из лифта в просторное помещение: впереди двойные двери заколочены, по бокам стоят койки, застеленные серым застиранным постельным бельём, на полу кровавые следы от колёс коляски. Значит, Чуя не первый попадает в такую ловушку. Накахара надеется, что Дазай, попав в мужское отделение, каким-то образом избежал встречи с этим ненормальным.

      Мужчина катит инвалидную коляску по кровавым следам.

      — Что вы хотите со мной сделать? — в панике задаёт вопрос Чуя.

      Тишина.

      — Убей меня, убей, — слышится жалобное прошение от пациента, лежащего на койке. Чуя замечает, что у того отрублены гениталии. Видимо, именно этот ненормальный и есть доктор, отрезающий их. Накахару ещё сильнее передёргивает. Он не хочет разделить участь этих больных.

      — Отпустите меня! — кричит Чуя, пытаясь вырваться из ремней, но те крепко впились в кожу. — Пожалуйста, — умоляюще просит парень.

      В ответ лишь тихий смех, который напрочь застывает в голове Накахары. Он звучит, повторяясь, тем самым сводя с ума и лишая хоть какой-то надежды на спасение.

      Чуя не сбежит.

      Он пропал.

      Стены обшарпаны, двери отбиты, а на полу везде лужи нескончаемой крови. Это последнее, что наверняка увидит Чуя в своей жизни. Лучше быть убитым, чем жить после отрезания гениталий. Но этот садист точно его не убьёт, он будет мучать парня, как и этих бедолаг-пациентов, потешаясь над страданиями рыжего.

      Один из лежащих пациентов начинает орать, при этом стараясь вырваться из ремней, которыми его приковали к кровати.

      — Тс-с-с. Тебе этот язык всё равно ни к чему был, — спокойно произносит доктор.

      «Он ещё и отрезает языки», — проносится в голове Чуи мысль, которая сразу отдаётся по всему телу неприятным холодом.

      Ненормальный завозит Чую в большое помещение, в центре которого лежит пациент, привязанный к кровати и истекающий кровью. Но этот бедняга ещё пытается бороться за жизнь, кричит, но только всё это бесполезно — ему здесь никто не поможет.

      Мужчина катит коляску с Накахарой в открытую дверь. Чуя оказывается в маленькой тёмной комнате, но в ту же секунду яркий свет неоновых ламп озаряет её, заставляя парня щурить глаза с непривычки. Ведь до этого в коридорах хоть и были немногочисленные лампы, но те были обычными, не особо яркими.

      — Вот мы и пришли. Спасибо, что заглянул. Сейчас мы приступим к консультации, — после этих слов Чуя на подсознательном уровне начинает готовиться к худшему. — Дай я только вымою руки… А пока просто поговорим.

      Мужчина подходит к забрызганным кровью раковинам и включает воду, от которой идёт сильный пар. Значит, горячая, но тот, не обращая на это внимания, продолжает намывать руки.

      — Спасибо, что пришли. Приём начнётся через минуточку, я только вот руки вымою и… — снова повторяет доктор. Чуя уже не удивляется этому, ведь это говорит ненормальный, мало ли, что ему в голову сбредёт? И от этой мысли было ещё страшнее.

      Мужчина, вымыв руки, подходит к Чуе и достаёт из кармана его куртки видеокамеру. Парень пытался при этом сопротивляться, но что сделаешь, когда ты почти обездвижен? Правильно, ничего. Ненормальный произносит:

      — Так вот как, домашние видео? А это хороший повод для разговора, — мужчина ставит камеру на рукомойник. — Знаешь, меня немного волнует, что ты так много времени проводишь с отцом Мартином.

      «С отцом Мартином… — думает Чуя. — Наверное, он имеет в виду того странного священника, из-за которого я не смог выбраться из больницы».

      — Я с ним не провожу время! — восклицает Чуя.

      — Надеюсь, он не одурачил тебя всеми этими библейскими штучками, мол, он праведнее бога? — мужчина пропадает из виду Накахары. Парень пытается повернуть голову, но не может. Видимо, голову этот ненормальный зафиксировал тоже.

      Чуя понимает, что идти на контакт с этим садистом бесполезно — он всё равно ничего не слушает и толкует только свою речь, которая звучит без единой запинки, будто он её вызубрил. Хотя, если Накахара не первый, кто попал в эту западню, наверняка доктор всё запомнил.

      Сзади Чуя слышит звуки удара металла о металл, но повернуться он не может, как бы ни хотел это сделать.

      — Я никого не хочу оскорблять, но порой он смахивает на психа, — внезапно Чуя чувствует на своей шее холод металла — тесак. Неужели его убьют быстро и не будут мучить? В это верилось с трудом.

      Мужчина убирает тесак на рядом стоящий стол, Чуя снова слышит лязг и скрежет инструментов. Видимо, доктор ищет в своём арсенале оружие для медленных пыток. Накахара при этой мысли нервно сглатывает.

      — Это понятно. Люди напуганы, тянутся к Богу, как и к другим путям спасения. Увы, Бог умер с появлением золотого стандарта. Теперь мы верим в нечто более конкретное.

      Мужчина разворачивает Чую лицом к выходу из комнаты, а затем предстаёт перед ним с огромными железными ножницами. Наверное, это и есть орудие его дальнейших пыток. Накахара уже готов проститься с любой из частей своего тела.

      — Хочешь заплатить Питеру, ограбь поля. Иначе никак. Убийство — самое простое решение. Ну, а что, если все деньги вдруг исчезнут? — Чуя уже не вслушивается в бесполезную болтовню сумасшедшего. Сейчас в его мыслях только то, что ему скоро что-то отрежут, и он молится, чтобы это были не гениталии. Ведь кастрированным, да ещё в таких условиях, он быть не хочет.

      — Они становятся новым объектом веры. Вот для этого я тебя сюда и привёл. Чтобы ты поверил, — с этими словами доктор берёт кисть руки Чуи и уже хочет отрезать палец, но внезапно раздаётся звук тупого удара. Мужчина без чувств падает на пол.

      Накахара не может поверить своим глазам: перед ним стоит Дазай с табуретом в руках. Чуя ещё никогда так не был рад этому суициднику.
_____________________________
5864слов
продолжение следует..