Глава 18
— Прости… — вырвалось у меня, но всё же быстро поправила. — Те… Простите… Извините… Проше прощения, Старейшина Шен… Я… — и тут замолчала, потому что объяснить моё появление здесь было невозможно. Никак! Поэтому не дожидаясь его никаких действий, отпрянула, не обращая внимание на крики Глубинной Тьмы о том, что я предательница и самозванка. Отрицать было бессмысленно, не говоря уже о том, чтобы скрываться, я словно намеренно палилась на каждом шагу, доказывая абсолютно всем, что Ши Ёном, который, вроде как, был в депрессии, не пребывала.
С моей головой происходили абсолютно другие вещи, которые я сама проанализировать не могла в полной мере. Больной головой сам себе правильный диагноз никогда не поставит…
Пальцы Шена вцепились в мою руку с такой силой, что я уже понимала, на завтра там появятся синяки. Его рука была мертвенно-бледная, вены на пальцах очень сильно выделялись. Неужто так выглядит человек, которого рывком, только что, вытащили из могилы?
Ер, общаясь с Системой, понял, что уведомления мне не приходят. Да и как Ши Ён я себя не веду, вот и продолжил давить на младшего брата Ир, уговаривая его особым образом развеять душу. Шен не дурак — смог бы с легкостью сделать это сам, тем более материалов в Ордене РР хватает. Но этот старейшина слишком ответственен. Он не позволил бы себе просто умереть, оставив Глубинную Тьму расползаться. Ему нужна была особая печать — та, что позволит душе вселиться в его тело и остановить Ера.
Добровольная отдача тела — техника настолько запретная, что даже её упоминание карается смертью. О ней знают все, ведь её не скрывают — напротив, преподают на уроках истории как пример идеальной запечатанной информации. Рассказывают, как заклинатели с золотым ядром сумели уничтожить все знания об этом ритуале у тех, кто пошёл искажённым путём. Тогда устроили кровавую бойню: убивали каждого, кто владел техникой, а их души — окончательно развеивали. Не щадили даже тех, кто лишь намекал на эти знания. В летописях прямо пишут: «Жестоко? Да, но если духи вселяются в тела лишь один раз из миллиона — значит, практика оправдана».
Без письменного разрешения императора и глав десяти орденов доступ к ритуалу невозможен. Да и там столько условий — добровольная кровь, клятвы, проклятия — что за последние века никто даже не пытался его найти. В эту же стезю попадают сломанные души, которые встречаются крайне редко. Их изучать можно, но большая вероятность получить огромное порицание от общественности, из-за чего «подопытных» легче — после полного распада души — убить.
Меня, как дочку императорского чиновника, даже со сломанной душой убить нельзя по-тихому, но спокойно смогут это сделать, когда душа полностью развалится и поведение будет выходить за грань адекватного. Меня и вылечить из-за малого объёма информации и сложности её получения не могут, многие относятся снизходительно из-за умственной неполноценности, из-за того что сама не даю со мной экспериментировать никто в мозгах не копается, но когда станет совсем плохо меня спокойно убьют.
Резкий удар по щеке отбросил меня назад, рот наполнился металлическим привкусом. Шен стоял передо мной, его бледные пальцы с выделяющимися венами сжались в кулаки.
— Ты осмелилась явиться сюда? В таком виде? — его голос звучал как скрежет камней. — После всего, что ты натворила?
Я машинально прикоснулась к горящей щеке. В моих снах Шен чаще всего был обычным мальчишкой; в реальности же, уже после завершения нашей общей миссии, он выглядел как человек, который уже кучу лет тонет в своей тяжёлой депрессии, а остальные его только топят. При прочтении «Злодейского пути» он вообще не казался таким: то был человек с ужасным характером, которого все ненавидели, и он построил свой образ на том, чтобы: «Ладно, ненавидьте — мне-то какая разница? Хотите меня не любить — продолжайте, это делать с удовольствием, вам подыграю».
После той же миссии он выглядел отвратительно — неважно, где я была и сколько он времени где-то проводил, — кожу его, казалось, с каждой встречей всё более серой. В его глазах, которые сейчас смотрели на меня, была буря эмоций, из которых я видела и безнадёгу, и злость, и то, что он пытается вытолкать все эмоции. На языке у меня, как всегда, крутилось что-то язвительное, но горло это не давало произнести, потому что в отличие от других ситуаций здесь это мне не поможет.
— Старейшина Шен… — тихо произнесла я, глядя в его чёрные глаза.
Могло показаться, что одни у него не выражают ничего, кроме тьмы, но что-то внутри меня подсказывало, что это совершенно не так.
— Не стоит развеивать душу, пока она у вас целая. Ей стоит дорожить.
— Что ты вообще можешь знать о душах? — его вопрос прозвучал как нож в спину. В голосе Шена слышалось непомерное отчаяние и он, словно механически, сделал шаг вперёд.
Я же на его это действие сделала два шага назад. Если он захочет меня тут скрутить или сделать что-то, то это сделает абсолютно спокойно, и мне не стоит надеяться на то, что он точно не причинит вреда ученику. Ученику, может быть, и нет, а мне — да.
Во мне можно же увидеть отражение — не то Шиана, с которым меня постоянно в последнее время сравнивают, не то Рурет, часть души которой находится у меня и показывает каждую ночь приятные воспоминания. Мне всегда хотелось, чтобы я ассоциировалась с этой девушкой, но именно в этот момент у меня малейшее сходство с ней могло убить.
Да, у меня была совершенно другая причёска, потому что у единственной дочки старшего семейства Ир волосы были или распущенные, или собранные в причёску «рожки». Я же ходила с оттенком — что-то между чёрного и коричневого, потому что отливали мне в отличие от нормального света разными цветами, и глаза у меня были, в отличие от оригинальной героини и её брата-близнеца, не такие уж и яркими — скорее тут был глубокий зелёный.
Ведь по сути даже нельзя представить нормальную реакцию Шена на то, что вдруг бы его сестра ожила и предстала перед ним — это может быть от радости до гнева. Несмотря на то, как сильно он бы её ни любил, многие гадали, он мучился. И в оригинальном произведении хоть он и говорил своему брату потом, что Рурет и Шиан — это самое дорогое, что у него есть, он лично своими руками разрубил брата на две равные части. Его меча рядом нет, но Шен этими руками сломает мой позвоночник пополам.
— Что жить со сломанной душой крайне сложно…
— А жить без души?
— Это не жизнь…
— Тогда не лезь в мою! — его крик заставил вздрогнуть даже Глубинную Тьму. — Ты вообще хоть что-нибудь понимаешь?! — его голос звенел, как лезвие, рассекая тишину. — Развеять душу? Да я её уже развеял! Каждый день, каждый миг — она рассыпается, как пепел! Ты говоришь «дорожить»? Чем?! Тем, что осталось от меня после того, как они всё забрали?! — Он резко шагнул вперёд, и теперь золотые всполохи в его глазах горели, как адское пламя. — Ты смеешь учить меня, как жить?! — его пальцы сжались в кулаки, и даже воздух вокруг, казалось, задрожал от ярости. — Я хочу, чтобы от моей души не осталось ничего! Ни боли, ни памяти, ни этой проклятой надежды, что хоть что-то ещё можно исправить!
Пауза продлилась пару мгновений. Дыхание его стало неровным, почти хрипящим.
— А ты… — он внезапно понизил голос до шёпота, и от этого стало ещё страшнее, — …ты стоишь здесь, смотришь на меня своими её глазами… и думаешь, что твои слова что-то значат? — Губы его искривились в гримасе, похожей на улыбку, но в ней не было ничего, кроме горечи. — Убирайся. Пока я не развеял тебя вместе с тем, что во мне ещё осталось человеческого.
«Блять, довели человека», — пронеслось, как обычно матное выражение, у меня в голове. «И по ставкам кто больше: я, Ер или Шиан?»
Мне хотелось при этом что-то сказать в слух или может даже правда убраться, но всё тело от холодного страха, растекающегося с горячей кровью, оставалось парализовано.
«Если я сейчас и правда отсюда уберусь, то в следующий раз перед собой увижу не Ир Шена, а Ши Ёна. Пусть это и эгоистично, но желательно, чтобы паренёк остался или в своём мире, или переместился в специально сгенерированное для него персонально для него тело, а не в Шена или какого-то другого человека из Ордена».
Шен стоял передо мной, его пальцы все еще сжаты в кулаки, но теперь отвернулся от меня. Его взгляд, пустой и в то же время переполненный чем-то невыразимо тяжелым, скользнул в сторону раскола в полу. Туда, где клубилась Глубинная Тьма.
Мое сердце колотилось так громко, что, казалось, он должен был слышать его. Но Старейшина будто забыл о моем существовании, медленно опустившись на колени перед трещиной. Его руки дрожали, когда он провел ладонью по краю печати — той самой, что я частично стерла, пока по ней скользила.
«Я все испортила для него», — пронеслось в голове, и тут же, как всегда, пришло второе, язвительное: «Ну конечно, а кто-то вообще сомневался?»
Шен не ругался сейчас, не кричал, а просто… замер. Его плечи напряглись, спина выгнулась, будто под невыносимой тяжестью, а пальцы впились в каменный пол до крови.
— Ты… — его голос был тихим, хриплым, будто прорвавшимся сквозь годы молчания. — Ты даже это у меня отняла.
Я не понимала, кому он говорит. Мне? Себе? Той, чьи глаза, как он сказал, у меня были?
— Я же не в Пади Саллан, так почему же тут допельгангер?
«Настолько меня сейчас ему противно видеть? За что так со мной?» — промелькнули у меня мысли. «Прям олицетворение главных страхов…»
Резкий скрип двери разрезал напряженную тишину.
Я даже не успела вздрогнуть — тело все еще было сковано ледяным параличом, а в висках стучало так, будто кто-то колотил изнутри по черепу. Шен, полупригнувшийся над трещиной, резко поднял голову. Его пальцы, только что впившиеся в пол до крови, непроизвольно сжались, будто готовясь к удару.
В проеме стоял Старейшина Шиан.
Его ярко-зеленые одежды, обычно безупречные, сейчас были слегка растрепаны — словно он бежал сюда, забыв о достоинстве. Два тонких локона, обычно аккуратно обрамлявшие лицо, теперь прилипли к слегка вспотевшим вискам. Даже позолоченная коронка, символ власти, съехала набок, но он, кажется, этого не замечал. Но сделав шаг вперед стал выглядеть так, словно его что-то сильно прижимает к полу, так что пришлось ему отступить. При этом от нашего Главы чувствовалась такая аура, что пиздец будет не только нам, но и Глубинной Тьме за то, что она его дальше не пропускает.
На месте Ера я сейчас не была, но в моменте очень хотелось стать или хамелеоном, или ещё лучше вообще прозрачной, лишь бы Шиан меня не заметил. Незаметно отсюда свалить было уже никак, так что ничего лучше не придумала, как просто стоять и не двигаться.
— Шен, — голос Шиана прозвучал мягко, почти ласково, но в глазах — в этих зеленых, бездонных глазах — мелькнуло что-то острое. Контроль… Раздражение… Страх?.. Ладно, и последнее тоже очень вероятно, когда он смотрит на своего брата.
Шен замер, его губы дрогнули, но звука не последовало, только золотые искры в глазах вспыхнули ярче, будто в ответ на появление брата.
А потом Глубинная Тьма зашептала, и ее голос, липкий и многоголосый, заполнил зал:
— О-о-о, сколько тел…
«Я бы на твоем месте не привлекала внимание этого человека…» — промелькнула у меня мысль, но слова Ера привлекли внимание ко мне.
— Ты… — Шиан произнес это слово слишком тихо, но в тишине зала оно прозвучало, как удар. — Ты как здесь оказалась? И почему… — его голос внезапно стал опасно мягким, — …ты не падаешь?
— Если надо упасть, то обязательно сейчас упаду, — начала давать заднюю, делая из себя ещё большую дуру. — А оказалась эта ученица тут потому что прибежала, — быстро поклонилась, не смотря ему в глаза, уж больно они страшные.
— Шиан… — голос Шена звучал хрипло, почти нечеловечески. — Ты зачем здесь?
— Я волновался за тебя, брат, — ответил Шиан, переводя взгляд на своего возлюбленного, при этом нацепив на лицо улыбку.
«Господи-и-и, ну вот и он! Старейшина Шен, я на вас молиться буду!» — начали прыгать у меня мысли. — «Нет, правда! Каждое утро буду вставать на колени и — о боже, он смотрит в мою сторону — и читать «Отче наш» с вашим именем вместо «аминь»! И на Рурет молиться — спасибо, родная, что такая красивая! И на Шиана… о нет-нет-нет, он улыбается, это плохо, это очень плохо — святая матерь Ордена, пусть он меня разжалует ещё сильнее, в подвал бросит, только не это! Только не эту улыбочку, когда у него в глазах… Господи, да это же целая Святая Троица! Отец (Шен), и Сын (Шиан), и… и… (глоток воздуха) и Святой Дух (Рурет, потому что она мертва, а я следую на очереди!) Аминь! Аминь! АААМИНЬ!» — Мои пальцы непроизвольно впились в собственные предплечья, ногти оставляли полумесяцы боли, но я не могла остановиться — это был единственный якорь в нарастающем хаосе. Губы дрожали так сильно, что я прикусила их до крови, медный привкус смешивался с соленым потом на верхней губе. В ушах стоял гул, словно под водой, сквозь который пробивались только удары собственного сердца — слишком быстрые, слишком громкие.
Передо мной замерли два полюса катастрофы:
Шен стоял в неестественно скрюченной позе, его длинные пальцы судорожно сжимали и разжимались, будто ловили невидимые нити распадающейся души. Вены на его мертвенно-бледной шее пульсировали в такт прерывистому дыханию. Казалось, его скелет вот-вот разорвет кожу — так напряглись все сухожилия. Взгляд вспыхнул, как перегорающая лампочка, освещая изнутри черные бездны зрачков.
Шиан, напротив, был ужасающе спокоен. Его изумрудные одежды лишь слегка шевелились от ровного дыхания, но в этом была неестественность хищника перед прыжком. Два аккуратных локона, обычно идеально обрамлявшие лицо, теперь казались змеями, готовыми к атаке. Самое страшное — его улыбка. Недостаточно широкая и искренняя, застывшая маска, под которой точно пульсировала ярость. Он медленно переводил взгляд между мной и братом, и каждый раз, когда его глаза скользили по мне, по спине пробегали ледяные мурашки.
Мое тело предательски дрожало — колени подкашивались, ладони стали липкими от пота. Живот скрутило такой спазм, что я едва не согнулась пополам. Воздух стал густым, как сироп — каждый вдох требовал сознательных усилий, горло сжималось.
«Не сейчас, только не сейчас», — бешено стучало в висках, пока я пыталась хоть как-то контролировать дрожь в руках. Но чем больше старалась, тем сильнее тряслись пальцы — они сами собой запутались в складках одежды, сжимая и разжимая материал, будто пытаясь найти точку опоры.
Шен резко развернулся к Шиану, его пальцы впились в ладони так, что суставы побелели.
— Ты зачем здесь? — голос звучал хрипло, как будто его пропустили через терновник. Каждая мышца на его лице была напряжена до дрожи.
— Брат, ты не в себе. Я пришел помочь, — Шиан сделал шаг назад, его безупречные брови чуть приподнялись. Его голос был гладким, как отполированный нефрит, но пальцы незаметно подрагивали у пояса, где обычно висел меч.
— Помочь? — Шен заскрежетал зубами. — Как в прошлый раз «помог»? Когда под предлогом защиты уничтожил последнее, что у меня было? — Его дыхание стало прерывистым, ноздри раздувались. В глазах вспыхивали те самые золотые искры, предвещающие бурю.
Я прижалась к стене, стараясь стать незаметной. Камень был холодным и шершавым под дрожащими пальцами. В горле стоял ком, мешающий дышать. Именно в этот момент от трещины в полу отделилось тонкое щупальце тьмы. Оно скользнуло по моей лодыжке, холодное и склизкое, как трупная плоть.
— Ты… — прошептал Ер прямо в ухо, его голос звучал как скрип несмазанных петель. — Кто ты вообще такая, чтобы разрушать мои планы?
Я вжалась в стену сильнее. Щупальце поднялось вдоль руки, оставляя за собой мокрый след.
— Ты сам меня позвал, — прошептала я. — Сам позвал, и я пришла… — при этом пытаясь не проговорить что-то такое, чтобы на меня сразу обратили внимание двое спорящих старейшин. До этого уже наговорила на повешанье.
— Ты думала, что просто так войдешь и выйдешь? — Щупальце резко обвило запястье, ледяной ожог проник до костей. — Ты испортила всё!
Мое дыхание участилось, в глазах помутнело. Когда щупальце внезапно дернуло меня вперед, из горла вырвался сдавленный визг — высокий, животный, полный чистого ужаса. На мгновение в зале воцарилась тишина. Даже Шен и Шиан прервали свой спор, повернувшись ко мне. В их глазах читалось одно: кто-то забыл, что в комнате есть еще люди.
Щупальце разжалось, исчезая в трещине, но я уже не могла остановиться — мелкая дрожь пробежала по всему телу, зубы стучали, а колени подкашивались. В ушах звенело, закрывая все остальные звуки.
— Н…Не так уж с страшно, — пробормотала я, стуча зубами, стараясь себя согреть, потирая свои плечи. А затем повернулась к старейшинам, опять же поклонившись. — Эта ученица сожалеет, что прервала важный разговор главы и старейшины.
Напряжение у меня чувствовалось во всём теле, и отпускать оно меня явно не хотело. Но не смотря на него, я очень медленно и насколько это можно не заметно подняла голову, чтобы следить за реакциями старейшин.
Взгляд Шиана был устремлен на печать в полу, которая не была стёрта до конца. Да, наш глава целиком не знает, как выглядит рисунок, который должен добровольно отдать тело кому-то другому, но тут даже такой пень, как я, сможет найти схожие линии, для понимания, что тут кое-кто собирается развеивать душу.
— Брат… — его голос звучал мягко, почти нежно, но я видела, как его красивые пальцы слегка подрагивают у пояса. — Что это такое? — задал он вопрос таким голосом, будто собирался сейчас отчитывать нашкодившего котенка, для полноты картины лишь не хватало того, чтобы он взял Шен за шкирку и потыкал носом в печать. Да и такое желание было не только у него, правда делать такое никто не будет, если не хочет лишиться позвоночника.
Глубинная Тьма между тем не теряла времени. Из трещины выползло тонкое, почти прозрачное щупальце и потянулось к Шиану. Оно двигалось медленно, осторожно, будто зная, с кем имеет дело.
«Вашу ж матушку… А на каком моменте у нас в новелле Ер говорил, что хотел бы получить тело любого заклинателя? Там вроде важным было, чтобы его пола и не Шен… Или это уже хэдканоны в моей голове на пару с бредом?»
— Какая вероятность… — произнесла не сильно уверенно я, — …что Глубинная Тьма может в чьё-то тело вселиться?
Шиан даже не обернулся — его меч, словно появившийся из ниоткуда, вспыхнул в полумраке холодным серебристым светом. Лезвие прорезало воздух с едва слышным свистом, мгновенно рассекло щупальце. Тотчас же чёрная жижа брызнула в стороны, словно кровь тёмной бездны, и с шипением испарилась, растворяясь в воздухе.
— Несчастный дух, — прошипел Шиан, но в его глазах мелькнул не только гнев — там скользнул холодный расчёт, будто он уже предвидел каждое движение противника. — Ты правда думаешь, что сможешь…
В этот миг Шен резко поднял руку. Метка на его коже вспыхнула кроваво-красным, как пульсирующее сердце тьмы. Тёмная энергия, словно послушный зверь на поводке, дёрнулась назад, устремляясь в зияющую трещину. Глубинная Тьма завыла — пронзительный звук, от которого мороз пробежал по спине, — но с неохотой отступила, словно её тащили на цепи.
А я… просто стояла, словно парализованная. Колени дрожали, холодный пот стекал по спине, волосы стояли дыбом от наэлектризованного воздуха.
Шен замер, его пальцы всё ещё сжаты в кулаки, но теперь он смотрел не на меня, а на брата. В его глазах бушевала буря — ярость, отчаяние, что-то ещё, слишком сложное для понимания.
— Шиан… — его голос звучал хрипло, почти беззвучно.
Он резко развернулся и шагнул к двери, даже не взглянув на трещину в полу. Его шаги были тяжёлыми, будто каждый шаг давался через силу.
Шиан следил за ним взглядом, его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы слегка дрожали у пояса. Потом он медленно повернулся ко мне.
— Ты, — одно слово, но от него по спине пробежал ледяной холод. — Выходи.
Я кивнула, не решаясь возражать или даже просто соглашаться в слух, и рванула к выходу, едва не споткнувшись о свои же ноги. Дверь захлопнулась за нами с глухим стуком. Я замерла в коридоре, сердце колотилось так, что, казалось, его слышат оба старейшины.
Шен уже шёл вперёд, не оглядываясь. Шиан на мгновение задержался, его холодный взгляд скользнули по мне.
— Если я ещё раз увижу тебя там, где тебя не должно быть… — он не договорил, но смысл был ясен.
Потом он развернулся и последовал за братом, оставив меня одну в тёмном коридоре, с трясущимися руками и одной-единственной мыслью:
«Я ещё жива, но ненадолго…»
— Моё сознание, с прошлого раза, связано с Глубинной Тьмой…