Часть 10.Спасибо тебе.
После того, как слёзы начали стихать и внутри стало чуть легче, я наконец оторвалась от его плеча и посмотрела ему в глаза. Там не было ни осуждения, ни равнодушия — только искреннее понимание и забота.
— Спасибо, — тихо сказала я, — за то, что не отпускаешь меня в такие моменты.
Он улыбнулся немного, но его взгляд остался серьёзным.
— Ты не должна справляться с этим в одиночку. Я здесь, чтобы поддержать тебя, — ответил он, словно обещая, что всегда будет рядом.
Я оторвалась от его плеча, вытерла слёзы и, чуть подхихикивая, съязвила:
— А почему ты тогда не со своей девушкой? Темой той, что ты так обнимал раньше?
Он усмехнулся, слегка улыбаясь, и ответил с лёгкой насмешкой:
— Та девушка уже бегает за мной бог знает сколько времени. Но она мне не нужна.
Потом, приподняв бровь и с хитрой улыбкой, спросил:
— Ревнуешь?
Я отложила всё, что хотела сказать, и молча встретила его взгляд, чувствуя, как в груди что-то щёлкнуло — смесь раздражения и... чего-то другого, куда более запутанного.
Я фыркнула и, не отводя взгляда, сказала с едкой ноткой:
— Ревновать к тебе? Да ты и в зеркало не смотрел бы, если бы знал, что кто-то на тебя вообще тратит время.
Он усмехнулся, совсем не обижаясь, а скорее подыгрывая:
— Самоуверенность — это мой стиль. А если бы ты хоть чуть-чуть значила, ты бы знала — ревность не всегда плохо.
Я скривилась и выдала:
— Ревновать? Ха! Подумаешь. Лучше уж я буду злая и независимая, чем тупо бегать за кем-то, кто даже не глядит в мою сторону.
Он нахмурился, но в глазах играл вызов:
— Говори что хочешь, но когда человек ревнует — значит, не безразличен. Ты просто этого пока не понимаешь.
— Может, мне и не надо этого понимать, — резко ответила я, — я сама себе дороже, чем твои «знаки внимания».
Он усмехнулся и сказал с вызовом:
— Посмотрим, кто кого ещё удивит.
В воздухе повисло напряжение, смешанное с каким-то странным притяжением — ссориться с ним было одновременно раздражающе и... чертовски интересно.
Он лишь усмехнулся в ответ на мои слова, не спеша произносить ни единого звука. Просто спокойно встал, бросил на меня долгий взгляд, полный непонятной смеси вызова и безразличия, и без единого слова вышел из комнаты, оставив меня одну в тишине и с бурей эмоций внутри.
Оставшись одна, я медленно опустилась на край кровати, чувствуя, как внутри всё ещё бурлит смешанное чувство — раздражение, непонимание и какая-то странная, непривычная тяга к нему.
Тишина в комнате казалась слишком громкой, словно она только что поглотила весь мой внутренний хаос. Я смотрела в окно, пытаясь собрать мысли в кучу, понять, что вообще происходит и куда всё это меня ведёт.
В голове крутились его слова, его взгляд, его уход без объяснений — и мне стало понятно, что между нами ничего не будет просто и спокойно. Но, несмотря ни на что, мне хотелось разобраться, понять, почему он так действует и почему я не могу просто отмахнуться.
Блэйк
Я стоял в её комнате, наблюдая, как она рушится под тяжестью своих эмоций. Горькие слёзы, дрожь в голосе — всё это резало мне сердце, хотя я не привык показывать свои чувства. Я хотел сказать что-то, что могло бы ей помочь, хоть немного облегчить боль, но слова вязлись в горле.
Обняв её, я старался быть тихой опорой, давал понять, что она не одна. В такие моменты не нужны громкие речи — просто присутствие и прикосновение могут значить больше любых слов.
Когда её рыдания стали стихать, а дыхание выравниваться, я понимал, что дальше надо дать ей пространство. Слишком много всего навалилось, и я не хотел стать ещё одной причиной её боли.
Когда она подняла взгляд и съязвила, я почувствовал, как во мне вспыхнул лёгкий огонь — раздражение и что-то вроде привязанности, смешанное с уважением к её силе и независимости.
Я просто усмехнулся, молча встал и повернулся к двери. Не было смысла спорить или навязывать свою точку зрения сейчас. Её время прийдёт, и она сама поймёт, что я рядом не просто так.
Я вышел из комнаты, оставив её одну, но мысленно пообещав себе — я не отступлю. В её жизни будет порядок, даже если для этого придётся пройти через все её бури.
Ночь уже опускалась на город, когда я узнал, кто тот придурок, что чуть не поднял руку на неё. Такое терпеть было нельзя. Я не мог оставить это просто так — слишком многое на кону, слишком много эмоций в этой истории.
Я начал искать его — знакомые подсказали, где обычно тусуется этот парень. Через час я уже стоял возле заброшенного двора, где тусовалась эта компания. Парень, узнав меня, сразу же нахмурился, почувствовав, что ситуация для него пахнет проблемами.
— Ты кто такой, чтобы лезть в наши дела? — зарычал он, пытаясь выглядеть грозно.
— Тот, кто не позволит тебе трогать тех, кто не просит о твоей защите, — спокойно, но с жёсткостью ответил я.
Слова мои были как холодный нож — резкие и точные. Я сделал шаг вперёд, и парень, почувствовав мой настрой, слегка сдрогнул.
— Понял тебя, — произнёс он с ноткой страха, — проблем больше не будет.
Я внимательно посмотрел на него, не позволяя расслабляться.
— Лучше так и будет. Ни одного твоего шага в её сторону.
С этими словами я развернулся и ушёл, зная, что хотя бы сейчас она в безопасности от этого идиота.
Вивьен
Я тихо вышла из своей комнаты, не желая ни с кем сегодня разговаривать. В голове была только одна мысль — побыть наедине с собой, с теми мыслями, что уже давно не дают мне покоя. Я решила подняться на крышу — то самое место, где когда-то пыталась сбежать, где казалось, что можно хоть на миг вырваться из этого замкнутого круга.
Сидя на холодном бетоне, я смотрела на ночное небо, пытаясь найти ответы на вопросы, которые постоянно терзали меня. Ветер шуршал вокруг, казалось, что он уносит с собой все мои страхи и сомнения, но на душе всё равно было тяжело и одиноко.
Внезапно я услышала голоса за спиной — охранники. Сердце застучало бешено, паника сжала грудь. Я попыталась быстро унестись с крыши, но в самый неподходящий момент подо мной что-то хрустнуло и сломалось.
Я упала вниз, ударившись о что-то твёрдое. Боль пронзила тело, и я на мгновение потеряла сознание, лёжа в холоде и темноте, осознавая, что теперь сбежать будет намного сложнее, чем я думала.
Он резко нагнулся, взял меня на руки, и я ощутила всю тяжесть своего тела — каждое движение давалось с болью. Его голос звучал грубо, но в каждом слове сквозила забота:
— Ты совсем с ума сошла, полезла на крышу, как будто тебе больше заняться нечем! А теперь посмотри, что натворила.
Он крепко сжал меня, словно боялся, что могу выскользнуть. Я почувствовала, как пульсирует боль в теле, особенно в руке — холодная железная палка проткнула её, и кровь медленно стекала по коже.
— Чёрт, у тебя рука пробита! — выругался он, не стесняясь громко, но тут же заглянул мне в глаза, добавляя мягче: — Не думала, что может быть хуже, а?
Он быстро понёс меня в свою комнату, ложил на кровать, аккуратно осматривая рану, пока я дрожала от боли и страха. Его руки не отпускали меня ни на секунду, он не давал ни минуты сомнений, что сейчас оставит меня одну с этим ужасом.
— Слушай, — сказал он, сжимая мою руку в своих, — теперь ты будешь слушать меня, а не идти на такие глупости. Если ещё раз полезешь в какую-нибудь передрягу — я тебя сам найду и не отвечаю за последствия. Поняла?
Я кивнула, сжимая его руку в ответ, понимая, что несмотря на всю его грубость, это была единственная реальная забота, которую я сейчас могла принять.
Он осмотрел мою руку и нахмурился:
— Это серьёзно, нужна скорая. Ты не можешь так ходить — надо остановить кровь и обработать рану.
Я резко покачала головой, стараясь перебить:
— Нет, ни в коем случае. Если вызовем скорую, начнется большая шумиха, а нас точно запрут с охранниками.
Он посмотрел на меня с тревогой и раздражением одновременно:
— Ты вообще понимаешь, что рискуешь? Если инфекция попадёт — последствия будут ещё хуже. Но тебе проще закрывать глаза на реальность, да?
Я в ответ только молча сжала зубы, потому что знала — он прав. Но страх перед охраной и тем, что меня могут лишить свободы, заглушал все разумные доводы.
— Хорошо, — наконец сказал он, — тогда хоть дай мне хотя бы обработать эту чёртову рану.
Я позволила ему взять бинты и антисептик, ощущая, как его руки твердо и уверенно заботятся обо мне, несмотря на всю грубость в голосе.
Я с трудом подняла глаза на него и спросила тихо, но с явной горечью в голосе:
— Зачем ты вообще помогаешь? Что тебе от меня нужно?
Он только фыркнул в ответ, не поднимая взгляда:
—Если б увидели тебя еле живой охранники,понимая что ты пыталась сбежать,они бы ее усилили так,что даже я бы не смог уходить,не надумывай себе,—сказал он без эмоций.
Он быстро открыл коробку с перевязочными средствами и начал дезинфицировать мою руку, не позволяя мне отвернуться. Холодный спирт жёг кожу, но он не замедлялся, делал всё чётко и без лишних слов.
— Не двигайся, — прохрипел он, когда начал аккуратно бинтовать рану.
Я чувствовала, как боль постепенно отступает, а тело тяжелеет от усталости и боли. Едва он закончил, я заметила, что веки сами опускаются — казалось, что сон уже близко, и нет смысла сопротивляться.
Пока он убирал всё обратно, я тихо уснула, не в силах больше бороться с болью и усталостью, и даже не думала о том, чтобы двигаться — мне было лучше лежать спокойно и позволить себе хотя бы немного отдохнуть.
Я едва прикрыла глаза, погружаясь в слабый и долгожданный сон, когда он тихо заметил мое состояние. Не говоря ни слова, он осторожно накрыл меня мягким пледом, словно оберегая от холодного мира за окнами.
Затем, не желая меня тревожить, он тихо опустился на стул рядом, его тело словно сливалось с тенью в углу комнаты.
В тишине комнаты слышалось лишь ровное дыхание — мое и его, переплетенное в этот короткий миг покоя, которого нам обоим так не хватало.
Утро застало нас обоих в странном состоянии — я с перебинтованной рукой, он рядом, и мы оба понимали, что обычного выхода из этой ситуации просто не существует.
Я сидела на кровати, нервно поглядывая на свою руку, стараясь понять, как скрыть бинты под одеждой, чтобы никто не заметил. Каждый шорох в коридоре заставлял меня вздрагивать — ведь если кто-то увидит меня выходящей из комнаты парня с такой раной, последствия могут быть катастрофическими.
Он молча стоял у окна, взгляд задумчивый и напряжённый. В школе к таким вещам относились безжалостно — даже намёка на нарушение правил хватало, чтобы устроить настоящий скандал и привлечь внимание охраны.
— Что будем делать? — наконец спросил он, не отводя взгляда.
Я вздохнула, пытаясь собрать мысли:
— Если я выйду так, все сразу поймут, что что-то не так. А если меня запрут из-за этого...
— Нужно было думать головой, а не... — он замялся, подбирая слова, — не знаю чем ты там вообще думаешь, если думаешь, — его голос звучал грубо, но в нем сквозила забота, хоть я и не хотела это признавать.
— Боже, хватит! — вырвалось у меня с раздражением, — не делай мне одолжение, я не просила тебя помогать! Отстань и больше не подходи!
Меня бесила вся эта ситуация, его надменность и то, как он будто решил, что знает, что для меня лучше. Я резко встала с кровати, но боль в теле напомнила о себе — каждое движение отдавалось резким дискомфортом. Несмотря на это, я старалась не показывать слабость.
Аккуратно, почти крадучись, я вышла из его комнаты, стараясь не привлекать внимания. К счастью, на коридоре никого не было — никто не заметил моего выхода, и я почувствовала небольшое облегчение. Но внутри всё ещё бурлила смесь злости, усталости и недоверия — было ясно, что между нами пока что нет и не будет никакого простого понимания.