Часть 22: Не трезвые, но искренние.
В квартире стоял такой гул, будто сюда заселили сразу весь общаговский блок. Юра, Родион и Петя уже вовсю пили за кухонным столом, а девушки сновали туда-сюда с тарелками, вино плескалось, закуски исчезали с космической скоростью, и каждый что-то кричал, смеялся, перебивал. В воздухе витал тот самый дух вечера, который обещает закончиться в лучшем случае танцами на подоконнике, в худшем — историей, за которую будет неловко всю жизнь.
— Я тебе говорю, если бы у меня был такой голос, как у Пети, я бы уже по Кремлю гулял, с руками в карманах! — выпалил Родион, выкидывая пустую бутылку в сторону мусорки, но попал в Сашу.
— Ты что, идиот?! — заорала она, но в глазах уже плясали огоньки смеха.
— Это была бутылка признания в любви, детка, — театрально поклонился он. — Ты приняла её грудью. Засчитано.
Юра уже полчаса спорил с Сашей, почему он не дал собаке имя «Мармелад», если хотел что-то милое.
— Да потому что собака не мармелад! Она — зверь! У неё вон пасть как у волка!
— Зато в твоей голове всё как у пельменя! — парировала Саша, и в этот момент, не сдержавшись, залилась смехом. Юра тоже прыснул. Они какое то время громко спорили. Но вдруг взбешенная Саша резко схватила его за ворот, подтянула и поцеловала. Настоящий, сочный, шумный поцелуй.
Все замолчали. Даже Петя чуть бровь приподнял.
— Эээ... — Родион положил руку на сердце. — Моя психика требует компенсации.
— Закрой рот, художник недоученный, — пробурчал Юра, вытирая губы, а Саша села как ни в чём не бывало, схватила оливку и спокойно её съела.
Алина уже откровенно ржала, утирая слёзы.
— Ладно, господа, — сказала она, вставая и хлопая в ладоши, — пора играть в "Правду или Действие". Кто отлынивает — тот поцелует Родиона.
— Я не понял, это что, наказание?! — Родион возмутился.
— Это угроза, — усмехнулась Алина и открыла первую бутылку водки, словно это был трофей.
Игра пошла быстро. Кто-то признался, что в детстве ел мыло, кто-то спел «Мальчик гей» с полотенцем на голове, изображая тюркского султана. Юра, как оказалось, втайне писал стихи, но на спор прочитал их таким голосом, что у Пети даже треснула сигарета в зубах от смеха.
Когда очередь дошла до Алины, она уже была весёлой настолько, что логика покинула тело.
— Правда или действие? — спросил Юра, подмигивая.
— Действие! — уверенно воскликнула она и тут же добавила, — И чтоб не фигня какая-нибудь!
— Хорошо, — задумчиво сказал Юра, — тогда... станцуй «цыганочку» на табуретке.
Петя оторвался от своего бокала:
— Может, не стоит?
— Тебе завидно, что я такая грациозная? — крикнула Алина и уже карабкалась на табурет.
Первые движения были даже приличные... первые три. Потом Алина подскользнулась на коврике и полетела мимо табуретки, но с выражением полной победы вскинула руки вверх.
— Победа! Я сломала систему!
— Ты сломала себе задницу, — сдерживая смех, сказал Петя, подходя к ней и помогая встать.
Он поднял её легко, будто ничего не весила, и поставил на ноги, при этом, кажется, впервые за вечер — всерьёз посмотрел ей в глаза.
— Ты вообще, дура, что ли?
— А ты вообще, добряк, что ли? — подмигнула она.
Он покачал головой, отстранился и с хриплой усмешкой вернулся к столу.
— Вы хоть понимаете, что эта женщина социально опасна?
— Ты просто её боишься, — ухмыльнулся Родион.
— Все её боятся, — добавил Юра. — Особенно табуретки.
Смех снова вспыхнул, как костёр на бензине. Все переглядывались, подкалывали друг друга, спорили, кто пойдёт мыть посуду, и почему Родион считает себя неотразимым.
К полуночи все уже были «в том самом состоянии», когда любая фраза — смешная, любой жест — подозрительный, и даже как Алина вытирала стол — вызывало бурю хохота, потому что «она делает это с выражением лица, будто охотится на медведя».
Петя, хоть и пил меньше всех, всё равно расслабился. Он сидел, наблюдал за всеми с лёгкой улыбкой, время от времени закуривал, время от времени поправлял Алине свалившуюся с плеч майку.
— А ты что не орёшь как мы? — спросила она, уже нависая над ним, немного покачиваясь.
— Потому что если я начну, тут кто-то точно упадёт с балкона, — сказал он с полуулыбкой.
— А ты что, присматриваешь за мной?
Он задержал взгляд, чуть дольше, чем нужно.
— Кто-то же должен.
Алина хмыкнула, вернулась к своим. Но глаза её уже были другими. Пьяными — да. Весёлыми — да. Но что-то в ней тронулось, какой-то нерв, который Петя задел случайно.
Она села на диван, взяла новый бокал и вдруг крикнула:
— Родион, если бы тебе пришлось поцеловать кого-то из нас — кого бы выбрал?
— Табуретку. Она более стабильная.
— Ну и мразь ты, конечно, — Саша рассмеялась.
Всё снова пошло по кругу — музыка, крики, шутки, объятия. Но где-то внутри этого хаоса уже зрела тёплая тишина. Та, что возникает только между людьми, которым по-настоящему хорошо друг с другом. Даже если они пока об этом не говорят.
Спустя какое то время ребята уже были не на шутку пьяными. Саша что то пыталась доказать Юре, тот же молча гладил её ноги. Родя с Викой пытались под ручку выйти в другую комнату чтобы завалится спать. Петя в это время кое как убрал некоторые блюда в холодильник, чтобы те не испортились до утра, параллельно приглядывая за Алиной.
Продолжение следует...