Часть 4
– Ты меня в могилу сведешь... – обреченно вздохнула Ефросинья.
И меня, мысленно добавила я.
Оливер с Соней заявление Артемки никак не прокомментировали. Зато мой свекор засиял как найденный бомжом рубль, в котором тот от счастья чуть ли не дыру протер:
– Давай-те же это отпразднуем!
– Мою скорую смерть? – взвизгнула его супруга. – О Боже, Боже, Боже!.. – она картинно приложила ладонь ко лбу, а ее глаза заблестели, наполнившись слезами. – Видеть вас не могу.
«Надеюсь, у нее водостойкая тушь», – промелькнуло у меня в голове прежде, чем она, цокая каблучками, не покинула комнату. Сандал Евгеньевич рванул за ней, приговаривая извинения:
– Дорогая, Фросечка, конечно же, я не это имел в виду!
– Ты спишь и видишь, как на похоронах моих джигу-дрыгу отплясываешь, – доносилось все более и более приглушаемое из залы. – Это невыносимо – даже в собственном доме доверять некому...
Постепенно звуки их ругани, к моему облегчению, совсем пропали – не люблю, когда люди ругаются, хотя, это намного лучше, чем если бы эти двое отрабатывали друг на друге приемы кунг-фу. Да... А у меня живая фантазия. Перед глазами тут же возникли стоящие друг напротив друга призрачные фигуры Сандала и Ефросиньи. Вот Шер в традиционном черном кимоно с повязкой, на которой изображены таинственные японские письмена, просит их друг другу поклониться и дает команду к бою: «Хаджиме». Откуда у меня такие великие познания в области восточных единоборств? Ответ прост – Егорка и не такому научит, так что подобные судейские термины для меня не в новинку. А тем временем воображаемые оппоненты рукопашного боя приступили к схватке: разъяренная тигрица с нахрапу накинулась на спокойного и сосредоточенного, как сидящий в засаде и выжидающий жертву киллер, тигра, сыпля на него всеми ударами, которые знала. Он их методично отбивает, ставя блоки, но в ответную атаку не бросается, раззадоривая ее шуточными выпадами: то хлопнет легонько ладошкой по ее макушке, то поставит щелбанчик по носу.
Я и сама не заметила, как издала смешок, зато это не укрылось от всей оставшейся в обеденной зале компании.
– Истеричка, – вынесла безжалостный вердикт моему психическому состоянию моя милая сестренка.
Ну да, у нас тут страсти похлеще, чем в мексиканских сериалах, а я еще и смешными их нахожу. Если я и была согласна со словами Сони, то Шер, определенно, нет. Он перевел на нее тяжелый (весом в целое стадо пасущихся на плантациях бескрайних просторов Африки слонов) взгляд и попросил приказывающим, не терпящим возражений тоном:
– Помолчи.
Соня лишь оскалилась в ответ. Видимо, оценила его старания: обычно мой парень ограничивается лаконичным: «Заткнись!«
– Ты просто испугалась, да, Леночка? – участливо поинтересовался у меня Олли.
Какой же он ми-и-илый... Я такое неуважение по отношению к его дяде и тете проявила, а он еще и защищает меня.
За свою доброту мой ДСЧ удостоился уничижительного взгляда Артема, а мне стало совсем неловко:
– Простите, – буркнула я и, преисполнившись грустных мыслей, решила, что нужно скорее покинуть этот дом. – Я, наверное, пойду.
Возражать никто не стал. Даже наоборот.
– Спасибо за незабываемый ужин, брат, – подмигнул Артем Оливеру.
– Для тебя что угодно, – отозвался тот с тонной приторной патоки в голосе.
– Мое сердце прямо-таки распирает от благодарности...
Такое ощущение, что Шеридан сейчас взмоет в небо, как воздушный шар, и реально лопнет, у него лицо так напряглось, что хотелось кричать и умолять сбросить его мешки, привязанные к борту.
– Ну что ты... Это пустяки для меня, – приложив два пальца к кепке, отсалютовал ему Оливер. – А давай я отвезу сестренок домой.
– Ты и так столько всего для меня сделал. Не хочу принуждать тебя и становиться еще более обязанным.
Да что с вами, парни? Вы намешали супер-пупер малиново-вишнево-персиковое варенье, приправив его медом, и теперь вас перекашивает от переизбытка сахарозы, диатезные вы мои?..
– Ты невероятно мил, – саркастично отозвался Шер мультяшно-писклявым голосом. И кого он пытался изобразить?
Обстановка с каждой фразой становилась уж слишком неоднозначной. Создавалось впечатление, что эти два орангутанга готовы накинуться друг на друга и покалечить, но лишь в силу эволюции (спасибо, дядюшка Дарвин, что просветили в этом плане, так что мы знаем, что обезьянки в двадцать первом куда более наделены интеллектом, чем их вошедшие в курс истории предки), я даже рискну предположить, что из-за нашего с Сонькой присутствия (да, приматы даже с кое-какими нормами этикета ознакомлены) не дают волю чувствам. А если все же добавить капельку серьезности в мои размышления, то даже то, что Артем держит меня за локоть, кажется мне не бессмысленным. Будто моя рука для него сейчас как ошейник для ротвейлера, и если он ее отпустит, то уже не сможет держать себя под контролем и случится нечто непоправимое. Но вполне возможно, что он своими действиями чисто на инстинктивном (серьезный момент, но сложно удержаться и не обратить внимание на то, что приматы очень подвержены инстинктам) уровне пытался удержать меня, якобы я в их негласном споре могла принять сторону своего друга, отвернувшись от любимого? Не спорю, они оба много для меня значат, но заставлять меня выбирать жестоко. Хотя не оставлять мне выбора – еще хуже.
Да что за странные мысли бродят в моей голове сегодня? Все, надо срочно выбросить из своего сборника всяких глупостей эти странные идейки. В этом мне помог Шер, который не рассчитал свою богатырскую силенушку или, если уж продолжить начатое сравнение, – не угадал с размером ошейника, который вдобавок к своему креативному дизайну (в виде сжимающих горло натуральных пальцев) имел фантастическое свойство сжиматься на самом деле. Так что вновь обратила на себя всеобщее внимание, не сдержав вопля:
– Ай!
– Полегче, Шерри! – чуть ли не накинулся на моего благоверного Оливер, но на его локте повисла хрупкая с виду Сонька:
– Стой! Что ты творишь?
Шер на них даже глаз не поднял:
– Малыш, кажется, я тебя ранил...
Мне, конечно, до одури приятно слышать ласковые слова от него, именно от него, от человека, который в списке моих фаворитов сейчас занимает даже не первое место – гран-при. Но это же не Артем. Не тот Артем, которого я знаю. Не тот, которому нет ни до кого дела, всегда готовый гарцевать на пике своего эгоцентризма и не проявлять беспокойства ни по какому поводу. Да, где-то приятно слышать о том, что я ему не безразлична, а где-то, в моменты перебора с муси-пуси, становится приторно-жутко и от этого противно, что даже тошно.
На моем лице отразились все оттенки моих мыслей, и Шер от меня отшатнулся.
– Со мной все в порядке, – поспешила я загладить впечатление.
Что же со мной такое? Я всегда хотела, чтобы он был со мною нежен. И вот это произошло, а я шарахаюсь от его нежности, как дикий сайгак. Что со мной? Что же? Может у меня гормоны в его присутствии шалят, громко заявляя о своих традиционных намерениях? Я что подросток?! Чудно, теперь я еще и покраснела.
Уж и не знаю, что он теперь про меня думает.
– А что со мной не так? – заглянув мне в глаза, проникновенно поинтересовался Артем.
– Ты просто псих, – «тонко» подметила Соня, переминаясь с ноги на ногу.
– Какого @uncensored@ лезешь в чужие разговоры? Тебе кто-то дал на это право? – вызверился Шер.
– Ты сейчас наезжаешь на мою девушку, – спокойным тоном заправского психолога по семейным отношениям попытался образумить его Олли, уперев обе руки об деревянную поверхность стола – вытянутый в длину резной красавец со стоящими вдоль него стульями с высокими спинками.
– А может тебе кто-то дал право на это?
– Мне оно и не нужно. Ты же мой брат. Так что между нами должны царить мир, дружба, жвачка.
– Мне надоело это, – схватил меня за руку Шер. – Уходим, Лен. Я сам отвезу тебя домой.
Он потащил меня к черному выходу, я полагаю, потому что вошли мы явно не отсюда. Оливер показал мне жест «адиос» на прощание, Соня показала неприличный жест. Хотя он был скорее обращен не ко мне, а к моей взрывоопасной половинке.
Артем тащил меня вперед, и я даже не думала сопротивляться, пока мы не оказались на улице, где было все еще светло, хотя солнце целеустремленно двигалось к закату, и это было лишь делом времени, когда оно достигнет пункта назначения, чтобы, не задерживаясь там надолго, вновь продолжить свой бесконечный путь и вернуться. Обычно меня завораживают эти природные явления: смена заката рассветом и, наоборот, смена рассвета закатом, но не сейчас. «Definitely12!« – как сказал бы Егор.
И я даже не заметила того, что мы ворвались в прекрасную беседку, выполненную из кованных железных прутьев. Не сейчас. Но я бы заметила и впечатлилась. И может мой порыв исчерпал бы себя.
Но нет. Сейчас я просто взорвусь.
– Стой!
Он будто и не услышал меня.
– Остановись!
Вновь игнор.
– Остановись, мать твою, Охренчик! – возопила я во весь голос.
Совместное проживание с Лесей дало о себе знать. Но сейчас это только на руку. Пока он собирал в свою отпавшую челюсть рассыпавшиеся зубы прямо около лавки-качели, обвитой побегами цветущих вьюнков, я не стала останавливаться и терять запал. Если поднести зажженную спичку к коробку с ее собратьями, то они организуют своими «телами» костер (не будем зацикливаться на масштабах), но если оставить ее гореть одну, то она спокойно сгорит дотла. В этот момент, я спичка, которая не хочет гореть в одиночестве.
– Ты просто... просто невозможен... Объясни мне, как можно быть таким разным каждое новое мгновение? – он смотрел на меня и внимательно слушал. При этом в глазах я не могла прочесть ровным счетом ничего: на злости, ни укора, ни интереса, но при этом и безразличия не было. Но он слушал, а значит, я продолжала: – То ты милый, то злой, то ехидный, то добрый, то колючий, как мама-ежиха, защищающая своих отпрысков. Ты бываешь серьезным тогда, когда это не нужно, но когда нужно – ты шутишь и пускаешь в ход свой сарказм. И что ты за ним пытаешься скрыть? Ты готов наорать и поцеловать одновременно. И знаешь, меня это пугает. Не отталкивает. Нет, ведь я не ухожу. Но безумно пугает, – я заломила руки и замолчала.
Да уж, объемы моего очага не велики. Но даже такие они оставляют след. На ковре, например. И ведь не сдашь в химчистку – не поможет. Можно, конечно, найти мастера, изготовившего ковер, и договориться о восстановлении, но на это понадобится очень много труда. И я не знаю, хватит ли мне сил на реставрацию нашего с Шером «ковра».
– Все сказала? – поинтересовался он, оперев тело о стойку качели. Я кивнула. – Теперь я скажу. Позволь? – он дождался моего кивка и пояснил: – А то ты сегодня такая... пугающая, – он усмехнулся. Что ж, значит, начали с сарказма? Окей. Я тебя выслушаю. Как бы не было это тяжело.
– Говори.
Он вновь в своем репертуаре снял с головы невидимую шляпу и поклонился. Если рассчитывает на аплодисменты, то тут его ждет облом.
– Начну, пожалуй. Ведь ты позволила, – не переставал он паясничать. – Во-первых, ты сказала, что я невозможен. Хочу возразить. Вот, потрогай, – он вытянул вперед руку и стал недвусмысленно намекать, чтобы я прикоснулась к ней и запротоколировала наличие плоти.
– Да, конечно, – я выполнила его пожелание. Он ухмыльнулся.
– Вот видишь, я вполне себе возможен физически. Так что я существую и твои слова не имеют почвы для оснований. Хотя, вполне могу предположить, что ты хотела сказать: «Он невероятен!« Вот это достоверно известный факт. Считай, вписан в историю. Можешь в Википедии глянуть. Там есть статья.
– Аха, кинешь мне ссылку.
Возможно, мой тон и недоверчивый, но статью я эту вообще никогда смотреть не стану. Даже если он мне распечатает и в рамочку вставив принесет. Ни в коем случае.
– Обязательно. А что ты там говорила дальше? Ах, да. Что-то про мои постоянно меняющиеся настроения. Точно. Ты права. Я тоже заметил и уже хотел бить тревогу. Не веришь? – мое лицо настоль скептично? Что ж, танчик Шеридан, прямо в яблочко. – Зря не веришь. Хотя теперь это и не важно. Ведь ты подтвердила мои тревоги. А значит... значит мои гормоны шалят и я беременный!
– Шизоид, – буркнула я себе под нос.
– Что ты сказала? – он явно не расслышал. Или сделал вид. Но разве меня это волнует?
– Поздравляю, говорю.
– Спасибо. Так необычно чувствовать себя первым беременным мужчиной на планете.
Не знай я его так хорошо, списала бы его одухотворенный тон на бред психически больного наркомана.
– Ты герой, – для убедительности я даже глаза выпучила на секунду.
– Думаешь? – я кивнула. – Я бы даже тебе поверил. И даже предложил бы разделить со мной премию для первого беременного мужика на планете. Но... есть ведь еще кое-что.
Ну, наконец-то, Артем, с которым я и хотела поговорить, вернулся.
– И что же?
– Я тебе отвечу. Говоришь, тебя пугают мои поступки, мое поведение?
– Да.
– И тебя это не отталкивает?
Хотя его тон подстерегающего свою жертву кота и заставлял меня немного нервничать, но я точно знала ответы на его вопросы, поэтому присела на качели и продолжила свою правду:
– Нет.
– Малышка, – он накрутил на указательный палец мой локон, – ты врешь мне.
Я стала мотать головой:
– Ни капли. Я хочу серьезности. И ожидаю ее от тебя.
– Ты ждешь серьезности? Я бы мог тебе дать море серьезности. И даже мог бы утопить тебя в ней. В этой серьезности. И ты бы ни фига не выплыла. Ты бы барахталась, кричала, молила о помощи, а я бы сделал вид, что не слышу и топил бы тебя в ней. Ты этого хочешь?
– Ты не способен убить человека.
Он сморгнул, и его лицо стало жестким, словно высеченное в камне:
– Ты не знаешь, что я могу, а что нет.
– Думаешь, я дура и не вижу, что ты отрабатываешь на мне какие-то ведомые лишь тебе психологические тесты? Ты хочешь убедить меня в том, что ты жесток, чтобы я тебя бросила и ушла. Ведь тогда ты сможешь корить себя и проклинать меня, что я такая стерва, ведь правда? Но в то же время...
Он не дал мне сказать и перебил:
– Мне неинтересно.
– Ты даже не хочешь выслушать? – я вскочила с качели и приблизилась к нему настолько близко, что мое дыхание касалось его груди. Когда нельзя достучаться словами, надо хотя бы попробовать привлечь внимание физически.
– Я слушал тебя достаточно, – по словам произнес он и обошел меня. – И я услышал.
– Что ты услышал? Я ведь еще ничего, по сути, и не сказала.
– Ты только и делаешь, что говоришь, говоришь, говоришь. Не заметила? А я заметил. И даже слушал. И, знаешь, что услышал?
– Что же? – с вызовом чуть ли не выкрикнула я.
Он стоял спиной и обернулся, а затем заговорил:
– Ты сказала, что боишься меня.
– Я не это имела в виду.
– Ты сама хотела узнать, что я услышал. Ты задала мне вопрос. А теперь слушай, – логично. – Ты сказала, что боишься меня, – бла-бла-бла. – Боишься, но бросить не можешь. Ведь тогда тебя будет мучать совесть. А это такая страшная штука, если она есть, конечно. Мне бояться нечего, моя совесть была обменяна на... Извини, не хочу тебя шокировать, так что тарифную ставку, по которой я ее обменял, называть не буду. Но будь уверена, я не продешевил. Нас с тобою связывает штампик в паспорте. Да и парочка моментов, – грустный смешок. – Мы можем все это легко разрулить. Всего лишь докажем мэру, что мы никудышная пара. Думаю, с этим проблем не будет. Так что можешь перестать волноваться из-за этого. Ведь это единственная причина, по которой ты со мной. Перед кем ты испытываешь больший страх? Передо мной или перед Светловым? И я, как всегда, знаю ответ. А твои слова, что ты не можешь уйти. Я понял. Ты не можешь сделать этого сама. И я тебя отпускаю.
– Перестань.
– Я только начал.
– Я не хочу тебя слушать!
Наверное, из моих глаз сейчас бы прыснули слезы, если бы я могла заплакать. Как ему взбрело в голову сделать такие выводы? Он, вообще, чем думал? Сомневаюсь, что той самой кочерыжкой, что в цивилизации величают мозгом.
– Мне все еще есть что сказать.
Я зажала уши руками и как заведенная стала повторять:
– Я не хочу... не хочу... – прозвучало немного истерично, но может нашему разговору именно драматизма и не хватало?
Не испытывая надобности оставаться, я рванула прочь, не разбирая дороги и сама не заметила, как уткнулась в оградительные решетки забора. Побродив вдоль некоторое время и успокоившись немного, я набрела на выход и отправилась на остановку. Хорошо бы заказать такси, но не думаю, что смогла бы поговорить и вызвать машину – в горле стоял ком.
Старшие Охренчики поссорились, а за ними и младшие.
Водитель автобуса всю дорогу слушал радио, на котором крутили лишь песни репертуара исполнителей восьмидесятых, причем подборка ди-джея этим вечером была составлена исключительно из позитивных мотивов с текстом о разбитых сердцах, которые имели при всем при этом жизнеутверждающие припевы. Лично я их оптимизма не разделяла и рисовала пальцем на запотевшем стекле – в нашем городе вновь пошел дождь, будто чувствуя мое состояние. Какая ирония – мои глаза настолько сухи, когда сердце плачет, что даже небо не выдержало и, сопереживая, ведь не было ни единой тучки, нахмурилось и разразилось водопадом несолёных слез.
Мои высокохудожественные (от слова «худо») малеванья на выставку в Эрмитаж никоим образом не претендовали, напоминая больше старания особо-одаренных детишек в детском саду. Но, несмотря на это, основные силуэты героев моих художественных изысков вырисовывались вполне узнаваемо. Я пыталась изобразить себя и Артема – обычную пару двух человечков, стоящую рядом друг с другом. Изначально в планах было подчеркнуть именно то, что они пара: одна ладошка крепко лежащая в другой; но мои руки воспротивились и не стали выдавать желаемое за действительное. Единственное, что показалось мне нелишним – это наградить их обоих сердцами в груди. Поэтому получились две одинокие фигурки. Мало того, что одинокие, так еще и лежащие, как оказалось. Ведь я рисовала, положив голову на согнутую в локте руку, которую положила на спинку переднего пустующего сидения – вот рисунок и вышел в горизонтальном положении.
Я подняла голову и стала разглядывать муки своего творчества, прикидывая каким образом сделать их взаимозависимыми. Ничего кроме как приковать их друг к другу наручниками я не придумала, так что моя рука потянулась воплотить немного эгоистичную идею в рисунок, но в этот момент по стеклу стекла капля, пройдясь своей чуть извилистой дорожкой прямо по линии, на которой находились сердца этих двух неудачников.
– Печально, – донесся до меня звонкий мужской голос.
Я обернулась и встретилась взглядом с сидящим рядом парнем. Из висящих на его шее объемных наушников доносились звуки бас-гитары и барабанов, а также невнятные истошные вопли вокалиста, надрывающего свою бесценную звездную глотку. Его там убивают что ли? И все равно думаю, что его музыку в тысячу раз лучше той, которую крутят на этом осточертевшем радио.
Парень, не спрашивая моего разрешения, протянул свою правую руку к моему шедевру и внес коррективы. Он аккуратно ровнехонько (в художке наверное пяток лет точно свои штаны со звенящими «бубенчиками» протирал) нарисовал вокруг силуэтов прямоугольные рамки, а затем сверху, к моему ужасу, пририсовал крест и подписал «R.I.P.»
– Само напрашивалось, – пояснил он, пожав плечами, мол, ничего особенного и, вообще, не стоит меня благодарить за то, что откорректировал твой позорный кособокий портрет.
– А вот и не напрашивалось!
– Ты сейчас возбухаешь тоном маленького обиженного ребенка.
Вот же наглый типок. Испортил мои фантазии, еще и «ты"кает без спросу.
– И что?
– Все еще, – туманно выразился этот любитель готической тематики, а с виду вроде приличный.
– Что «все еще»?
– Ты все еще дуешься, как будто мы, будучи малыми детьми, в песочнице играем: ты построила целый замок из песка, если, конечно, полученный результат от того, что ты набрала этот сыпучий ингредиент любого уважающего себя пляжа в ведро и перевернула, считается замком... но нет, я не спорю – кто как считает, – он непорочно развел руками, – а я, наглый тип и, по совместительству, первый парень на дворе, взял и все разрушил, мерзко хохоча.
– Ты что, больной?
Да ну нафиг. Приперся, рисунок испоганил, еще и нотации мне читает.
– Нет, я разве создаю такой вид? – весь такой невинный он захлопал ресницами, я засмотрелась и невольно залюбовалась их длиной, забыв утвердительно кивнуть, подтверждая мое согласие о недалекости его ума.
А заодно я разглядела получше его лицо. Мой ровесник являл собой радость для металлоискателей – у него были проколоты губа и бровь. Последняя была выбрита полосками, создавая некую схожесть с уголовником. Думаю, этого гуманоида с радостью забрали бы инопланетяне на опыты. Выразительные карие глаза смотрели на меня вопросительно, а чуть полные губы, в обрамлении легкой небритости (какой юморист сказал ему, что три волосинки на подбородке плюс две над губами – это круть несусветная?!) вдруг вновь ожили:
– Разумеется, я красавчик, но восхищаться мною можно и вслух.
– Хам, – кажется, в недавнем времени я стала магнитом для всяких невоспитанных невежд, мнящих себя чуть ли не богами.
– Не хами хаму, хамка, – моментально отозвался он.
Вот же пристал. Может призвать честной народ на помощь? Из толпы бы выделился брутальный мучачо и на добровольно-принудительных началах высадил этого парнишу на следующем перекрёстке. Но, к несчастью, салон автобуса оказался пуст, и кроме меня с моим собеседником пассажиров больше не было. Те немногие, что были, уже сошли на своих станциях.
Так что я решила применить методику игнора. В каком-то леськином журнале я читала, что если стоически не обращать внимания на чрезмерно настойчивого человека, то через какое-то время он отстанет, потеряв всякий интерес. То есть надо возвести его в ранг назойливой мухи, но вместо того, чтобы пытаться прихлопнуть мухобойкой, мне следует изобразить из себя статую и тихо радоваться, что сидящий рядом со мной докучливый объект не голубь.
Я поджала губы (спасибо маме Фросе за мастер-класс) и отвернулась к окну, заметив наконец-то проплывающий, скорее даже утопающий в потоках льющейся с неба воды, город и блуждающие в ней редкие шляпки зонтиков всех цветов радуги, чудесно разбавляющих серый колорит вечерней сумрачной обстановки, откровенно напоминающей в данный момент «Sin City».
– ...знаешь, а вести себя так, как ты сейчас со мной – это не просто некрасиво, но еще и безнравственно, – уже которую минуту изгалялся над моими нервами неунывающий фанат рока, а я была непреклонна и старалась его не слушать.
Хотя доля правды в его словах есть. Но если посмотреть на ситуацию с моей стороны, то не безнравственно ли он поступает, доставая меня? В общем, мы друг друга стоим.
– Это уже ни в какие рамки, девушка! – решительно заявил он, ткнув пальцем в мое плечо.
Нет, вообще-то, я спокойная. Как удав, проглотивший на завтрак слона, на обед бегемота, а на ужин мамонта, и которого на ночь постигли последствия греховного чревоугодия – съеденная троица устроила в его пищеварительной утробе пьяный дебош, распив на троих тёпленький пищеварительный сок, в результате чего играли в карты на желание и ругались матом, досадуя, что не могут вызвать себе эскорт особ женского пола легкого поведения.
– Ну что тебе? – недовольно огрызнулась я.
– Да я сейчас ментов вызову.
– Это я вызову! Сам меня трогает, да еще и грозится.
– Это была вынужденная мера.
– А сексуальный маньяк – это болезнь такая. Лечиться надо!
Мы так неистово стали наезжать друг на друга, что водитель автобуса, не выдержал и попытался отрезвить нас через громкоговоритель:
– Прекратите! Иван, твои странные методы подката к девушкам начинают заставлять меня задуматься о наличии у тебя коммуникабельных способностей. А вы, девушка, заплатите уже за проезд и прекратите строить из себя жертву группового изнасилования, – и уже тихо для себя добавил: – А то, учитывая ваш гонор, чувствую, мы с Ванюхой вдвоем по статье пойдем...
У меня аж слов не нашлось. Глаза сами собой округлились. Значит, вот что рокер пытался с меня стребовать, после того, как я его продинамила и целенаправленно не слушала. Методы у него, конечно, не самые адекватные, вот и получилось то, что получилось.
– Проезд оплатите, пожалуйста, – недовольно буркнул Иван, являющийся в данном средстве передвижения кондуктором. Вон у него на поясе даже сумочка специальная висит.
Он протянул руку за деньгами, я, не мешкая, достала нужную сумму и получила взамен билет. Посчитав циферки, определила, что мне попался встречный билет.
– Предыдущий был счастливым, – заметил парень практически беззлобно, а вот во мне проснулось чувство вины.
– Прости, – буркнула я.
Вечно я веду себя как овца на светском рауте. Так неудобно...
Молодой человек оказался очень отходчивым и, махнув рукой, посоветовал мне не париться, мол, всякое случается.
– Пустяки.
– Так глупо вышло.
Он на это улыбнулся и подмигнул мне:
– Но признайся, ты почти сдалась, потому что не смогла устоять перед моим обаянием, и лишь поэтому решила сделать вид, что меня нет. Ведь я великолепен, а ты просто не могла сказать мне «нет»?
Ну и раздутое у него самомнение. «Хорошо, подыграем,» – неожиданно для себя решила я. Возможно, это поможет загладить мне чувство вины, от которого я до сих пор не могу избавиться.
– Да, ты прав, – кивнула я, вызвав на его лице широченную самодовольную улыбку.
– Я знаю, – этот индивид от скромности точно не помрет. – Меня, кстати, Ваней зовут.
– Лена.
– Приятно познакомиться, мисс Меня Хотят Все.
Он радостно заржал своей пошлой шутке. А мы тоже не лыком шиты.
– Взаимно, мистер Кондуктор или лучше мистер Бабник?
– Лучше мистер Холостяк.
– Окей.
– А у тебя есть парень? – он вопросительным взглядом указал на мой шедевр, который уже полностью потек.
– Да. То есть.. В общем, все сложно.
– Понимаю.
– Ну, у тебя-то проблем с девушкой, за ее отсутствием, нет.
Ваня удивился:
– Откуда знаешь, что у меня нет девушки?
– А как же «называй меня мистер Холостяк»? – хохотнула я.
– Точно! Слушай, а ты мне нравишься.
– Ты тоже ничего. Ой, моя остановка!
Как всегда, я опомнилась неожиданно. Ваня среагировал мгновенно, сразу видно, что не первый день работает, – вскочил и нажал на кнопку требования остановки, одновременно крикнув водителю, что меня нужно высадить. Автобус резко дернулся и притормозил, облив сверху донизу караулившую свой маршрут старушку. Ее даже не спас сделанный на века советский зонт ядовито-поносной окраски.
Мой новый знакомый вновь заржал, радуясь пополнению копилки неудачных случаев, которыми так весело делиться с друзьями. Бабулька чертыхалась. А я съежилась, предвосхищая свое ближайшее будущее с градусником подмышкой и холодным компрессом на лбу, потому что в одном лишь легком платье я мигом промокну со всеми вытекающими из этого последствиями. Но на мои плечи опустилось нечто теплое – это Ваня расщедрился и великодушно стянул с себя толстовку, заметив мои колебания перед схождением со ступенек:
– Не болей, – напутствовал он меня.
Такой заботливый. А с виду колючий. Видимо, я всегда людей оценивала лишь поверхностно, забывая заглянуть глубже, как и забываю кинуть взгляд в кастрюлю, прежде чем набрать в нее воды для супа. Бывало, раньше папа (это сейчас на нашей кухне безоговорочно царит Максим) просил меня подсобить ему в готовке, пытался воспитать во мне любовь к кулинарии что ли. Он давал мне самые безобидные указания. Но я и с ними не справлялась, поддерживая статус абсолютно неспособной к готовке клуши. Например, я могла спокойно залить невесть как попавшую на дно кастрюльки сухую бабочку и поставить ее на огонь. Такая вот я поверхностная. Еще и невнимательная, но часть самокритических рассказов лучше приберегу для психолога.
– Спасибо, мистер Холостой Кондуктор.
– Не стоит, – крикнул он в закрывающиеся двери.
– Постой, как мне ее вернуть?
Но двери уже плотно закрылись и автобус двинулся дальше. Из удаляющегося транспорта мне махал хозяин толстовки, затем он обернулся в сторону водителя. Не знаю, что тот ему сказал, но кондуктор принял некий озадаченный вид и стал усиленно размахивать руками, вперемешку с этим оборачиваясь к шоферу и крича ему что-то. Видимо, осознал, что мы не условились, как вернуть ему его вещицу. И что же делать? Мне теперь только на их маршруте прикажете гонять, чтобы однажды все-таки встретиться и вернуть ему ее? Да уж, ситуация... Пока не знаю как, но вернуть надо обязательно.
Хотя и момент и был испорчен последним неприятным событием, в целом, мое состояние было благодушным, несмотря на нашу ссору с Шером. Да, я все еще переживаю. Да, мне горько от его жестоких слов. Да, я совершенно не представляю, что нас с ним ждет в будущем и есть ли оно у нас вообще. Но. Но после общения с Ваней мое настроение чуть поднялось, я почувствовала вкус к жизни. Такой неунывающий человечек как он сумел растрясти меня. Это дорогого стоит.
– Сволочи беспардонные! – потрясала кулаком агрессивная бабуля. – Ироды! Гаишников на них нет!
Сидящая во мне мама Чоли уже все свое сердце проткнула иголками, а душу разорвала как британский флаг, сострадая старушке, с которой прислучилась эта казусная ситуация, и я ринулась к ней на помощь.
Удивительно, что я ее сразу не признала, но это была Серафима... моя соседка с первого этажа собственной персоной.
Интересно, что она в такую погоду на улице забыла, когда ее закадычная подружка Грипп даже внука своего придурочного из дома не выпустила бы. Тем более он вообще в больничке прописался после недавних бурных событий. Оппачки! Как же я могла забыть об этом? К тому же из моей головы совсем вылетели завоевательские планы двух пенсионерок по поводу внедрения меня в семью Агриппины. Нет, мне и своей шизанутой семейки хватает. К тому же у меня есть бонус в виде Охренчиков. Думаю, с коллекционированием в своем роду шизиков надо завязывать. К тому же нафига мне второй муж? В нашей стране гаремы не поощряются. Или типа третий не лишний – третий запасной? А еще есть вариант «трехколесного велосипеда»... Фу-фу-фу! Как такое только в голову пришло? Какая же я пошлая... Это все влияние Артема. Да, это он виноват во всем безоговорочно. У него исключительно вредоносная аура. А мои последние размышления вообще оснований не имеют, так как Шер будет продолжать в том же духе, и вот если же он так и сделает, то...
Хотя что я несу? Мы ведь только что расстались. Даже этот чудной кондуктор тонко подметил гибель наших отношений. Мы все равно разведемся, это дело времени, это как бы постулат, то есть вещь очевидная, которая обсуждению, а тем более доказательству, не подлежит.
Предчувствуя наихудшее, я решила накинуть плотнее капюшон и быстренько сбежать, пока не попала в поле зрения моей остроглазой соседки, но было уже поздно:
– Лена! Вот тебя-то я и жду, – зловеще проговорила облитая с ног до головы старушка обвинительным тоном, как будто мы с нею условились встретиться здесь еще час назад, а я, коза такая непунктуальная, взяла и опоздала.
Первой мыслью было кинуться наутек и вряд ли она бы меня со своим прогрессирующим в ее ветхом возрасте радикулитом догнала, вот только это показалось мне малодушным. Спрятаться в свою скорлупу от греха подальше – так я обычно и поступаю. Но ведь это не вариант. Надо быть сильной и встречать все беды, выпятив грудь колесом, хотя мне там и выпячивать-то нечего, но попытаться стоит.
Я решила разобраться со сложившейся дурной, в традициях идиотских американских ситкомов, ситуацией здесь и сейчас.
К тому же помочь вредине-старперке все равно надо. Человечность прежде всего! Ну, а еще незначительный факт того, что у нее есть зонт... Но это, разумеется, не имеет значения!
– Вы не сильно пострадали?
Сера чуть ли не задохнулась от возмущения. Ну да, согласна. Промокнуть до самых панталон не самое приятное ощущение.
– Не сильно? – взвизгнула бабулька. – Да я промокла до костей. Совершенно точно, что у меня сейчас поднимется температура и я, – ее голос сошел до трагичности: – умру! А я даже номер из-за дождя не разглядела! – досадовала она, заламывая руки. – Но ничего, – она погрозила в сторону, которую удалился автобус, – я их прокляну – одних «зайцев» всю жизнь катать будут!
– А вы умеете? – с долей опасения в голосе спросила я.
Береженого Бог бережет, говорят.
– У меня есть интернет, – сильно выделяя обе буквы «е» в последнем слове, бескомпромиссно заявила она. – А в нем, между прочим, можно все, что угодно найти, даже, – ее тон сменился на доверительный: – как приворожить человека.
Казалось бы, я, наивная блондинка, должна сейчас округлить глаза в юбилейные десятки и, писая кипятком от свалившегося мне на голову счастья, с благоговением внимать ее мудрости, но меня в свое время бабуля просветила, что никаких приворотов-отворотов в жизни не существует. А вот на счет того, что можно проклясть человека, я бы не была так легкомысленно настроена. Ведь существует закон бумеранга, который гласит, что каждое действие (плохое, хорошее) вернется в будущем адресату, типа земля квадратная – за углом встретимся. Это карма. Но также я не исключаю того факта, что Сера – престарелая шаманша магии вуду, которая была изгнана из родного клана низкорослых гоблинов с поэтичным именем Крючконоусы за отсутствие на носу отличительной фамильной бородавки с лишением магических способностей. Страшная она индивидуальность, в общем.
– Да-да! И не смотри так недоверчиво. Правду говорю. Мы вот с Агриппушкой на днях как раз Пирож... Ой, – она прикрыла рот ладошкой и часто заморгала, но быстро сориентировалась: – пирожки пекли по рецепту из Интернета. Вкусные получились. И тебе рецепт дам. Будешь Феоклистика баловать.
– Спасибо, – ага, если я решусь его травануть, обязательно поделитесь кулинарными секретами. – То есть зачем мне его баловать?
– Так женитесь вы скоро.
– Ну...это несколько туманное предположение...
– Туман завтра утром будет, когда проснешься и кольцо на пальце увидишь.
– Серафима Игнатьевна...
– Бабушка Фима, – душевно поправила она меня, взяла под локоток и чесанула своими поршнями в сторону подъезда.
А я дедушка Ленин, блин, приятно познакомиться.
Неунывающая старуха, не обращая внимания на мои слабые протесты, минуя лифт, бодро почесала наверх. Я, еле поспевала за ней, а она скороговоркой наставляла меня:
– Мы тебя сейчас приведем в божеский вид, а то ходишь, как оборвыш. На тебе твой папа экономит что ли? Да у вас все дети и дядя ваш (хотя он-то сектант-фанатик), как босяки ходят. Значит, сэкономленные денежки на свадьбу пойдут. А платье прямо сейчас у тебя бу... Ой, забыла совсем, – мы резко тормознули на пролете третьего этажа. – Идем обратно. Наряд-то у меня дома.
– Какой наряд? – нешуточно испугалась я.
Надеюсь, у нее хватит ума не тащить меня в ЗАГС с Фео прямо сейчас, а то, чует мое трепыхающееся сердце, меня там еще не забыли. И не скоро забудут нашу божественную с Охренчиком роспись.
– Как это какой? Для сватанья, – мы со всех ног неслись обратно на первый этаж. – Надо же, чтобы Феоклист захотел тебя в жены взять, а то опять что-нибудь учудит и вернется на казеные харчи. Эх... – она громко выдохнула, реально переживая за судьбу внучка своей глуховатой подруги.
– Но я как бы...
– Да, ты будешь как святая, которая спасает очередную невинную душу от ада.
Ну да, статус вроде как мой. Признаю. Но у меня уже есть муж!
Жаль об этом нельзя поведать миру.
Стоп! Что значит «захотел тебя в жены взять»? Выходит, он еще никаких браков не хочет. Ну, а заставлять его я не намерена.
Мы остановились у двери. Она быстро справилась с полудюжиной замков, такое ощущение, что она мне сейчас разовый пропуск выпишет, чтобы допустить на секретную базу, где хранится все тайное ядерное оружие нашей страны со всеми последними наработками, и впустила меня в святая святых – в собственную квартиру. Никогда не думала, что мне это будет суждено.
– Так, стой здесь, – резво осадила она меня, вешая зонтик на вешалку, и одновременно напяливая тапки, а я даже подумать еще не успела, чтобы обувь снять – стала, как в музее, оглядывать интерьер.
– Ага, – только и кивнула я, заинтересованно разглядывая слегка позолоченную античную лепнину на потолке.
Наш дом вроде не такой старый, чтобы хвастать подобными декоративными выкрутасами, так что ясно как день – Серафима сама организовала эту красотень. Нет, были бы у нее внуки, я бы погрешила на них. Но о наличии оных из подъездных жителей никто не ведал, так что выводы напрашивались сами собой.
Я думала, что за обшарпанной дверью ее крепости окунусь в атмосферу «back in USSR», но оказалось, что старушка имеет вкус и тягу к прекрасному, иначе откуда такое точное воспроизведение всех тонкостей неоклассицизма – благородный сдержанный декор, выполненный в простых формах, симметричных и чистых линиях? Мой папуля бы сдох от счастья, загляни он сюда, а Серу воздвиг бы в ранг лучших ценителей архитектуры. «Не дай бог!« – опомнилось мое чувство самосохранения, представляя картину задушевных бесед папули и бабули Фимы до самых рассветных часов на нашей кухне.
А между тем я продолжала осматривать непонятного желтоватого цвета кирпичные стены прихожей, обильно смазанные цементным раствором меж собой, так что часть его вытекла, создавая эффект небрежности. Эти стены наводили на мысли о темных переулках. В пользу них играла выполненная баллончиком черной краски жизненная надпись нецензурного содержания. Правда, как только на местами позолоченную, но наипростейшей конструкции вешалку водрузился мокрый плащ хозяйки, креативная надпись исчезла.
А вот половина стены по правую сторону была оклеена газетами поверх кирпичной кладки, по заголовкам которых я определила старые издания «New York Times» (а Сера тщательно подошла к оформлению квартиры), на которые аккуратно наклеили обои. Правда, их хватило всего на два ряда. Но это не помешало установить в области обоев настенный светильник с тремя бронзовыми изогнутыми линиями, на концах которых «распускались цветы» – лампочки в своих оригинальных абажурах, а рядом с ним на первой половине – зеркало в громоздкой ажурной оправе под стать узорам потолочной лепнины. Под зеркалом примостился современный комод с удобными ручками, на котором стоял кровный брат нашего домашнего телефона. Рядом с ним ритмично тикали старинные часы, размеренно передвигая свои витиеватые стрелки.
Эдакий минимализм с налетами авантюризма мне очень понравился. Я разве что рот от восхищения не раскрыла и пальцем тыкать не стала. Была еще идея достать фотоаппарат и запечатлеть все на флэш-карту, дабы заранее собрать материал для своей будущей курсовой работы, но вот незадача – фотика с собой не было. То, что мой курсовик будет посвящено именно неоклассицизму, я поняла только сейчас, хотя нас еще полгода назад просили определиться с темой и начать собирать информацию.
От внимательной Серы мой восторженный взгляд и блеск в глазах не укрылись, но расшифровала она его по-своему, как говорится «у кого что болит»:
– И только попробуй что-нибудь спереть! В суд подам. А знаю, что семейка у вас не без криминальных элементов.
Кто-то «НТВ» пересмотрел.
– Вообще-то...
– Помню я, как недавно твоя сестричка меня чуть на тот свет не спровадила!
Да-да, знакомо. Только это была я. Но просвещать старушку не буду, а вдруг у нее инфаркт прислучится? Нет, я не готова взять на себя этот страшный грех.
– Ну... – ничего монументального в голову так и не пришло.
– В общем, надеюсь, на этот раз обойдемся без внутренних органов, – она погрозила мне кулаком. – А я пойду пока переоденусь. До нитки промокла из-за этих иродов. Права купили и радуются. А я свое лучшее платье обмочила.
Честно, я только после этих слов соизволила обратить свое рассеянное внимание на ее внешний вид. Она революционное знамя в молодости сперла и под платье раскроила его что ли? А потом старую белую простынь на ленты изорвала и накрутила из них огромные вульгарные розы? Оригинальненько...
Я с прискорбным выражением лица старалась не выдать себя улыбкой, но все же хрюкнула, добавив следом:
– Жалость-то какая...
Она мои потуги приняла за всхлипывания:
– Не парься, как вы, молодежь, говорить любите. У меня еще одно запасное есть.
– Слава Богу, – вымолвила я, и Сера ускакала переодеваться.
Вскоре она вернулась, обряженная в... нечто цветом под стать своему зонту, обшитое разноцветным бисером и стеклярусом. На седую голову она повязала модный ярко-розовый платок. На шее болтались бусы с огромными с перепелиные яйца камнями из бирюзы, а на руки эта сорока нацепила бронзовые браслеты семидневки.
Меня начали мучать сомнения на счет того, что интерьер именно она выдумала. Но обдумать это времени не оставалось, потому что Сера вручила мне в руки объемный пакет со словами:
– Вот это платье наденешь ты. Только не испорть. Мне его еще самой на свадьбу надевать...
– На какую свадьбу?
– На свою уж, – посмотрела на меня, как на умалишенную, Сера.
– А когда у вас свадьба?
– Не твое дело! – отрезала она. – Или ты приглашения ждешь? – она посмотрела на меня еще многозначительнее, я поспешила покачать головой, мол, нет. – Вот и замечательно. А само платье я еще в молодости сшила...
– Сами?
Вот дернул же черт спросить.
– Да, – с непревзойденным чувством собственного достоинства ответила она. – Я все свои наряды сама шью.
– Супер... – выдохнула я, даже боясь представить, что же за сюрприз ждет меня в этом безобидном с виду пакете.
– На выход! – бодро скомандовала Сера и протолкнула меня к филенчатой обманчивой на вид двери.
Она закрыла квартиру на все свои стопицот замков и вызвала лифт. Пока мы его дожидались, подъезд огласил громогласный, доносящийся откуда-то сверху, отлетающий эхом от бетонных стен и потолков крик петуха:
– Ку-ка-ре-ку!
Мы с Серафимой обе шарахнулись.
– Это что, петух? – ошалело спросила я, не ожидая подобных звуков природы.
Меня сразу же ужасающе осенило: «Чур меня! Лишь бы не из моей квартиры!« А то знаю я дядю Макса с его вычурами.
– Тебе послышалось, – уверенно заявила Сера, уже взяв себя в руки.
– Не-ет.
– А я тогда почему не услышала?
Что-то мне говорит, что все она услышала, но упорно притворяется. Ясно, просто ей не хочется прослыть сумасшедшей, услыхавшей подобные крики. А я точно уверена, что слышала и мне, возможно, с этим птицом придется еще жить! Хотя может это у моих соседей рингтон такой оригинальный на мобильнике стоит?
Я решила поделиться размышлениями со старушкой. Новомодное слово «рингтон» она признала лишь после длительных объяснений, но я заметила, как зажглись ее глаза: не иначе как завтра прямиком с утра побежит покупать себе мобильник и поставит на звонок что-то типа этого.
О, ужас, я сею креатив в ряды бабулек!
Попав в родные пенаты, первым делом я оббежала всю территорию в поисках источника петушиных криков, не гнушаясь даже комнаты Макса, но, к счастью, никаких следов в виде перьев, зерен или, чего хуже, петушиных фекалий не обнаружила.
Родные посмотрели на меня, как на сбежавшую из психушки, но, решив, что с психами лучше не общаться, разбрелись каждый по своим делам. Сера после моего бешенного кросса недовольно поцокала языком и потащила меня в мою комнату. И как я сразу не приметила этого бардака? Или это я сама в поисках злосчастного птица тут такое устроила?
Как бы то ни было, нас обеих вытолкала из комнаты Соня, заявив, что ей необходимо пространство для реализации:
– Так что освобождайте комнату!
К моему безграничному удивлению, Серафима ее поддержала:
– Правильно, деточка. А мы в зал пойдем.
И куда делось ее «криминальная личность»? Или Соня теперь для нее еще и уголовным авторитетом стала?
Уж не знаю, что тут творится, но по пути в зал успела также отметить, что в комнате мальчишек тоже идет некое копошение, а дядя носится по квартире как полоумный таракан, расчесывая гриву.
Отнеся все это к сумасшедшему бреду, я решила все же поинтересоваться у старушки:
– Что тут творится?
– К сватанью все готовятся.
– Как это? Вы что, всем рассказали?
– Конечно. Все счастливы!
Я подумывала не грохнуться ли мне в обморок, тогда меня бы может в больницу отвезли... Кстати, а сам Фео разве сейчас не в больничке?
– Слушайте, Серафима Игнатьевна, а ведь Феоклист в больнице. Как же сватать будете без него?
– Не беспокойся, он будет!
Да, я могла бы сказать «Валите Вы, Сера, со своим Фео к чертям собачьим!«, но нет, блин! Это треклятое чувство вины перед его травмой не позволяет. К тому же ну что им стоит накатать на меня жалобу в прокуратуру? После второго привода в полицию, да еще и без помощи Шера, выбраться оттуда будет затруднительно. Так что надо обсуждать ситуацию исключительно с самим пострадавшим, а для этого надо его дождаться. Или попробовать переубедить старушку.
– Послушайте, но мы с Феоклистом вроде как не испытываем друг к другу нежных чувств.
– А нежных и не надо!
– И какие тогда надо?
– Какие надо узнаешь. А пока раздевайся. Надо бы уже скорее надеть на тебя платье и причесать.
Она принялась осуществлять все свои коварные замыслы по поводу меня, а в комнату вбежал Сеня с камерой и начал меня снимать.
Серафима обрядила мое тело в свой подвенечный наряд, к слову сказать, довольно простенькое платье без причуд и неожиданных аксессуаров.
– Ты суперски выглядишь, – сделал мне искренний комплимент братишка и ускакал снимать нечто более интересное.
Затем бабулька с непередаваемым садистским удовольствием делала мне начес, а после нашпиговала результат какими-то вонючими перьями. Мои гениально исчерканные ручкой руки она долго и упорно оттирала спиртом, так сильно, что я думала, у меня теперь там дырки будут. Макияж она доверила мне самой, сославшись на то, что спешит, а меня хитрым образом обманула и закрыла на балконе. В дождь. Я стучала и призывала к ее совести, но старушка подняла вверх большой палец и наказала ждать, это я прочла по ее губам, потому что мой любимый, обожаемый, самый лучший на свете папа установил во всей квартире звукоизолирующие окна! И мои крики никто не слышал. Счастье, что сверху есть небольшой козырек карниза, под ним я и спряталась, проклиная весь белый свет.
А тем временем в квартире царил настоящий хаос. Еще час назад раздался звонок, обманчиво не предвещавший ничего плохого. На пороге стояли Сера и Грипп, быстро введшие семейство в составе Максима, Сони, Сени и Стаса в курс дел. Каждый воспринял это по-своему. Максим тут же принялся изображать из себя модель броуновского движения, вспоминая, как проходят подобные события. Соня немного пребывала в ступоре, соотнося в голове, каким образом эти две неугомонные пенсионерки имеют отношение к Шерхану. Ничего не придумав, она спросила кто жених, на что те недоуменно уставились на нее и в один голос ответили:
– Феоклист!
– Это который ваш внук? – решила уточнить Соня у Агриппины.
– А есть сомнения? – с вызовом поинтересовалась у нее будущая родственница.
Сонька лишь покачала головой, загадочно ухмыльнулась и отправилась к папе, который даже не удосужился испросить, кто жених, узнать свою роль в подготовленном им на ходу сценарии. Нашлась роль и для Стасика, несмотря на все его тщетные попытки закрыться в комнате, а также правомерные увещевания и воззвания к здравому рассудку.
– Пап, у нас тут как бы семейная драма, – предпринял он последнюю попытку уговоров. – Лену замуж уже выдаем. А мы ведь еще наличие у нее парня толком не осознали и не переварили.
На что Максим лишь закатил глаза, пропустив мимо ушей последнюю фразу. Его зацепило слово «драма», а все остальное было лишним:
– Замечательно! Значит, так. Слушаем, все, сюда! Семья, прошу внимания! – вопль самозваного организатора был достаточно интригующим, чтобы оставить его без внимания, так что он возомнил себя великим режиссером и приступил к тщательнейшему выносу мозгов, который продлился, по общим ощущениям, вечность.
В итоге, все роли были розданы, декорации подобраны, обделив лишь Сеню, но он нисколько не расстроился, сразу же взявшись оперировать проект.
Старушки уперлись восвояси с секретными мордочками, а семейство Матвеевых развило бурную подготовку. Вскоре Сера привела будущую невесту Лену, а значит оставалось совсем немного времени до прихода сватов.
Безумные мельтешения прервал очередной звонок в дверь. Но оказалось, что это вернулся Родион, а не ожидаемые всеми сватьи бабы бабарихи.
– Скорее, Род, не задерживай народ, – хохотнул его младший брат, затаскивая в квартиру.
– К чему спешка? – удивился тот, неспешно снимая обувь.
– Не тормози! Дочь замуж выдаем!
– Какую еще дочь? Соньку что ли? – округлили глаза Род. – Так она ж маленькая еще.
– Ха! Приколист. Не мою, конечно же, пусть подрастет сначала.
– И какую тогда?
– Твою! – радостно возвестил Максим. – У нас больше в наличии дочерей детородного возраста, пригодных для создания ячеек общества нет.
– Стоп-стоп. А моей разве не рано? – ему в лицо ткнулась камера, и он автоматически начал говорить на нее, ощутив себя на модном ток-шоу. – Она же еще не готова к семейной жизни. Ей всего ничего... И я! Я не готов к ее семейной жизни. Это же мне что? В деда превращаться надо будет? Нет, я не готов.
– Тебя никто не спрашивает, – отрезал Макс.
С лестничной клетки стали доноситься мелодичные звуки, нарушающие тишину подъезда. Раздалась трель звонка. Максим двинулся открывать. Рядом с ним маячил Сеня, а Род в прострации сидел на тумбе. Все происходящее он видел и прекрасно слышал, но не мог вмешаться, пребывая в заторможенном состоянии с ярко выраженным похерфейсом.
– Здравствуйте! – с порога завопили две бабки. – Здравствуйте!
У одной подмышкой печально извивался несчастный петух, а другая гордо несла ароматный каравай. За ними маячил Пирожкович, принарядившийся в народный костюм, он держал в зубах тюльпанчик и играл на гармони незамысловатые веселые мелодии, под которые Сера и Грипп пританцовывали.
«Цирк-шапито на выезде». Так решил назвать эту съемку Сеня.
– Здравствуйте, гости дорогие! – зычно поприветствовал из Максим, поправляя вставленную в шевелюру искусственную ромашку.
Сера тут же подхватила:
– Неспроста мы к вам приехали издалека. Вот есть у нас петушок, – она подняла над головой бедную птицу, представляя ее общему вниманию. – Хорош собой, мыслями светел, работящий... Да вот беда, нет у него курочки рядом.
– Беда-беда, – покачал головой Макс, подыгрывая Сере.
– А мы ему курочку где только не искали! – вклинилась Агриппина.
– Дома у нас еще не искали, – полушепотом хохотнул себе под нос Сеня, переводя камеру с одного лица на другое.
– За морями дальними, за долами бескрайними искали, нет нигде.
Грипп пожала плечами и покачала головой.
– Ах, ах... Какая жалость, – схватился за голову Максим.
– Но говорят, что есть одна прекрасная курочка на свете, – вновь вклинилась Серафима. – И живет, говорят, она здесь!
– У нас? – младший Матвеев искренне удивился. Не каждый день твой дом курятником называют. – И что это за курочка такая?
Сера не растерялась:
– Говорят, красивая невыносимо. Как в песне.
Она сделала повелительный жест Артуру Елизаровичу, чуть не выронив при этом петушка, мол, сыграй-ка нам нужную мелодию. На удивление окружающих, он быстро понял о какой песне идет речь, видимо частенько слушал современные песни на радио или смотрел клипы на музыкальных каналах. Он заиграл, а обе старушки, каждая стараясь голосить громче, начали выводить припев знаменитой песни:
«Ты так красива невыносимо
Рядом с тобою быть нелюбимым.
Останови же это насилие –
Прямо скажи мне, и тему закрыли"13
– Но наш-то петушок обязательно любимым будет! – заверила Серафима и обвела всех предупреждающим взглядом, что никто даже не подумал усомниться в ее словах.
– Сто процентов! – вякнула Грипп, с голодной грустью косясь на каравай в своих руках.
Петушок тоже на него косился и даже делал попытки отщипнуть кусок.
– А что же еще про курочку расскажете? А то у нас, знаете, много красивых!
– Целый курятник, – вновь себе под нос прокомментировал Сеня. – Бройлеры как на подбор.
– Умная шибко, говорят, да воспитанная, хозяйственная, работящая!
– Есть у нас такая! – развел руками Макс.
Род же, наоборот, прижал свои руки к груди. По мановению руки Максима из комнаты выплыла Соня в неформальной форме одежды и стала кружиться:
– Я ли вам нужна, гости дорогие? Не меня ли ищете? Я и умна, и красива, и воспитана. А уж работящая какая!
– Ох, красива... – подтвердили в унисон бабки. – Надобно у петушка спросить, хочет ли он к тебе.
Серафима направила бедного птица прямо к Соне, но он отвернулся от нее и продолжил пожирать глазами каравай:
– Не хочет тебя петушок-то наш, – грустно возвестила она.
– Я бы удивился, если б петух ее захотел, – новый тихий комментарий от Сени. – Зоофилы...
– Видно не та ты, которую мы ищем.
Саннетт состроила самоуверенную мордочку и отошла за спину к своему папе.
– Есть у нас еще одна красавица распрекрасная, – продолжил тот рекламировать «товар».
Теперь из комнаты вышел Стас, обряженный в женские шмотки с рыжим париком на голове. Его лицо было суровым и каменным. А еще красным. Он без тени на юмор пробубнил заученную фразу, которую его заставил сказать Максим, мотивировав тем, что иначе сыну придется распрощаться с компьютером на целые сутки:
– А я скромняшка-очаровашка. Не меня ли ваш заморский петушок ищет?
– И вправду скромная какая, – запричитала Сера.
– А как в бытовом плане? – решила задать интересующий ее вопрос Грипп. – Гвоздики забивать умеешь? А посуду мыть?
Стас замялся. Гвозди ему забивать еще не приходилось, поэтому опрометчиво врать в лицо немощной старушенции он не хотел:
– Ну... Как бы... Я стесняюсь ответить.
– Стеснительная – это хорошо! – поделилась своим бесценным опытом знанием человеческих добродетелей Серафима. – Но надо у петушочка спросить хочет ли он тебя в жены. Ну-ка, милый, как тебе эта красавица?
Петух кукарекнул, заставив Стаса подпрыгнуть в воздухе и отскочить подальше от безумной птицы, коей он того считал. Парик при этом с него соскочил, оголив черепушку с минимум волос.
– А невестка-то лысая! – заголосили старушки, заявляя всем об увиденном конфузе. – Как нехорошо!
– Главное, что человек хороший, – встал на защиту сыну Макс.
Одновременно с ним Соня сделал то же самое:
– Вы сами скоро без последних трех волосинок останетесь.
И это не была угроза, а лишь «тонкий» (а понимании самой Сони) намек на их античный возраст.
Бабки это на заметку взяли и, переглянувшись, разборки решили оставить до лучших времен.
– Что же? Закончились у вас курочки?
Музыкальное сопровождение от Пирожковича выдало грустный аккорд.
– Нет, – уверил всех Макс. – Есть еще одна краса писанная.
– Что же, посмотрим? – спросила Серафима у своего сопровождения. Те закивали. – Показывайте!
Наконец-то, про меня вспомнили. Хотя лучше бы забыли нафиг. Лучше бы я здесь заработала бронхит и окочурилась, чем продолжала непонятный мне фарс с множеством актеров и шутов. Подготовились все, конечно, тщательно. И этих лицедеев даже не смутил мой внешний вид – я была как мокрая курица! Еще эти перья дурацкие в волосах. К тому же я стучала зубами, непроизвольно выдавая ритм, под который подстроился держащий в руках гармонь Артур Пирожков, наш сосед. Божа май, даже он здесь.
– А вот и она. Жемчужина наша, – дядя поцеловал кончики своих пальцев на манер продающих на рынке фрукты-овощи лиц кавказской национальности.
– Нашего курятника! – громко заржал Сеня, не сдержавшись.
Соня отвесила ему крепкую затрещину и надула губы. Макс же, наоборот, погладил малыша по ушибленному месту и показал кулак дочери. Папа мой вообще с бледным лицом сидел на комоде и, по-моему, не дышал. Стас... оу, а что это со Стасом? Неужели он в голубую братию подался? Хотя нет, тут же у нас все сегодня играют. Вот только что за спектакль я пропустила?
Тут я заметила сидящего на руках у Серы петуха. И она подталкивала его навстречу ко мне.
– Ааа! Петух! – заорала я, как резанная.
– Что ты на жениха кричишь? – осадила меня Грипп. – Не видишь, он к тебе бласклонен.
– Ура, товарищи! Свершилось! Петушок наш нашел свою курочку!
Пирожкович сыграл лейтмотив гимна победителей. Свахи яростно захлопали, словно на собрании коммунистической партии. То есть захлопала Серафима, а Грипп держала в руках каравай, поэтому ограничилась сдержанным свистом и криком:
– Йе-ху!
Макс тоже присоединился к празднованию.
Я сошла с ума? Или мой жених и есть этот петушок, крик которого, кстати, я и слышала в подъезде. Ох уж эта Серафима Игнатьевна...
Вопрос того, кто есть мой жених, заинтересовал не только меня, но и моего папу. Представляю, какой это для него шок.
– Так где ваш жених-то? – сдавленно поинтересовался он, не слезая с тумбочки.
– Сейчас покажем!
На радостях Грипп вручила моему папе соблазнявший ее каравай, а сама убежала на лестничную площадку. Заскрипели колеса и она вкатила в квартиру инвалидную коляску, на которой сидел недовольный Феоклист с шляпой на голове и горшком комнатной герани на коленях, типа букет для невесты? На нем был пиджак поверх адидасовской олимпийки, а в кармашек был вставлен оторванный от этой самой герани цветок. Единственный цветок.
Его манеры меня убивают. Но инвалидность вызывает жалость. И как я его брошу? К тому же это все из-за меня...
– Это жених? – спросил стройный хор голосов папы и дяди.
Остальным, кажется, было по барабану. Соня вообще излучала нездоровое радостное сияние, а ее брат медленно отползал в свою комнату, его семейная постановка явно не интересовала.
– Да, жених!
– Так что-то он у вас бракованный, – высказал Максим, ошарашенный увиденным.
– Не бракованный, а опытный! Подлатаем – и в бой! – не сдавались бабульки.
Затем восстановилась тишина, а оба родителя направили на меня свои недоуменные взгляды:
– Поговорить надо, – в унисон выдали они, словно сговорившиеся заранее.
Они, предупредив остальных и наказав им не расходиться, закрылись со мною на кухне.
– Это как понимать? – начал первым папа, теребя в руках каравай.
– Пап...
– Что пап? Замуж собралась?
– Да нет.
– Так да или нет?
– Род, ты неправильную тактику выбрал. Дай-ка я с нею поговорю. У меня все же психологическое образование.
– У тебя нет психологического образования, – а вот и правда нет.
– Есть.
– Нету.
– Я столько книг по психологии написал, так что не спорь со мной, – поставил он точку в споре с братом. – Лена.
– Да?
– Это как понимать? Ты замуж собралась? За этого парня?
– В общем-то...
Он перебил меня:
– А как же тот премилый молодой человек, который приезжал на дачу?
– А что с ним? – включила я дурочку, хотя вряд ли с моими прокатит.
Папа не выдержал и сам перебил Макса:
– Я думал, вы друг друга любите. Думал, что моя дочь не будет менять парней как носки. Или ты замерзла и пытаешься отогреться, надев сразу два носка?
– Папа! Ты что несешь?
А он ведь прав! Я сейчас как раз два друг на друга и пытаюсь надеть. А папандр мой тем временем от нервов уже полкаравая схомячил.
– Как же его звали?.. – вклинился Максим.
– Артем, – уверенно ответил папа, думаю, он его хорошо запомнил.
– Как оправдываться будешь, дочь?
Я скорбно вздохнула и попыталась ответить им что-то связное:
– Просто мы... с Артемом... не подходим друг другу.
– Это он тебе сказал?! – неожиданно вызверился Род.
– Нет, что ты. Мы это поняли совместно.
– Да вы только пару дней назад души друг в друге не чаяли.
– Родители. Между нами все кончено. Я не хочу говорить об Артеме. К тому же у нас есть другая проблема – Фео. Знаете...
– Знаем, знаем... – похлопал меня по плечу Макс. – Сердце девичье загадка. Но коли так быстро сумела забыть того уголовника и полюбить другого, так и быть – мы тебе мешать и лезть в твои чувства не будем. Правда, Род?
Папа кивнул, и они потянули меня к гостям.
Я не, чтобы была ошарашена... но нет, была. Они вообще как такие выводы сделали? Умники...
Ну ладно. Сосватать меня сосватали. Но вот помолвки точно не будет. Надо лишь с Феоклистом все обсудить. Вижу, он и сам от идей бабок не восторге. Странно, что молчит и не поднимает ор на них. Вроде никогда в выражениях не стеснялся.
Значит, у меня есть план. Это уже хорошо.
Мы вышли в коридор. Сера и Грипп вспомнили про какие-то известные лишь им средневековые традиции:
– А куда подевался наш каравай?
Папа состроил виноватую мордаху и беспалевно задвинул его себе за спину:
– А вы его приносили разве?
– Да, – уверенно кивнули бабули, а Артур Елизарович, хитро прищурившись, улыбнулся.
– По-моему, дядя, ты сам его и сожрал! – сдала папулю с потрохами зловредная Саннетт.
– Я? Ну я так, – стал оправдываться он. – Надкусил немного...
Он явил на всеобщее обозрение полусъеденный хлеб и виновато улыбнулся.
– Как же так? Что теперь? Вековые традиции псу под хвост? – заблестели глаза пенсионерок. – Так неправильно!
Я решила, что так больше продолжаться не может. И просто жизненно необходимо вмешаться и остановить надвигающийся армагедец.
– Прошу минуточку внимания! – почему-то мой писк возымел действие, видимо, статус невесты наделяет некоторыми правомочиями. – Если вы не против, я бы хотела обсудить кое-что со своим будущим... мужем, – ядовито улыбнулась я.
– Что же? – вмиг заинтересовалась Серафима.
Но у меня уже был готов шокирующий их ответ:
– Брачный контракт. Фео, пошли в мою комнату.
Я, стараясь не выдавать внутренней бури, со спокойнейшим видом подошла к его инвалидной коляске и покатила в нужном направлении. Чего мне это стоило знает лишь моя нервная система, покрытая паутинкой трещинок.
За спиной я услышала лишь замечание Соньки:
– Ушлая какая Ленка.
Затем дверь закрылась, отгородив нас с Фео от напирающих родственников.
– Я думала, у тебя только голова повреждена, – решила обратить я свое внимание прежде всего на его здоровье, к тому же оно меня действительно волновало. – А ты в коляске.
– Я везде пострадал, – эротичным голосом пояснил мне Фео.
– Так серьезно? – постаралась я не обращать внимания на его грязные намеки.
– Серьезней некуда, малыш-ш...
– Фео.
– Слушай, детка, – он похлопал себя по коленям и продолжил тихим вкрадчивым голосом. – Иди сюда. Поговорим.
– Мне и тут неплохо, – ответила я, забираясь на свою кровать.
Но он отступать не собирался и подкатил ко мне на своем транспорте, сократив дистанцию между нами до минимума.
– Послушай, – он сделал паузу, – что это все значит?
– Что все?
– Только меня выписали из больницы, как приехала бабуля и сказала, что я должен жениться на тебе, но...мы ведь так не договаривались.
– Мы вообще никак не договаривались, – внесла я ясность в наш разговор.
– Я оказывал тебе внимание, но ты, верно, расценила его по-своему?
– Что? Ты псих какой-то.
– Я не псих, но тонко чувствую... – его карие глаза смотрели на меня из-под челки с непередаваемым вниманием, и в них реально было что-то такое, что убеждало меня, что он и вправду знает нечто такое, что я не знаю.
– Ничего ты не чувствуешь и не понимаешь, – из вредности сказала я.
– Зря ты так думаешь. А я расскажу, что знаю: я тебе интересен и ты решила, что неплохо бы было накинуть на меня аркан.
– Меня не интересуют зэки!
– Уверена? – его рука оказалась на моей коленке.
Я обозлилась и треснула его по лбу.
– Ты меня всегда бить намерена? – взорвался он и, вскочив с коляски, навис надо мной, бедной и слабой девушкой, задумывая предумышленное убийство.
Я не сразу поняла, что именно смутило меня в данной ситуации, хотя его раздраженное лицо меня пугало неимоверно, но что-то было не так. И вот что это было:
– Ты симулируешь! – воскликнула я и прищурила глаза.
Он тоже не сразу понял, что сделал. А после моего обличительного восклика грохнулся обратно в коляску:
– Ничего подобного.
– Я все видела. И не дура. Ты здоров, а значит лжешь. Не знаю, зачем тебе это нужно и знать не хочу. но давай договоримся так.
– Хочешь поиграть? – он вскинул бровь, отбрасывая челку назад. Наверное, этот его жест очень нравится девушкам. Тут два варианта: либо он знает это и пытается меня соблазнить, либо не знает и просто устал от всего так же сильно, как и я. – Так давай поиграем.
Значит, соблазняет?
– Нет, – жестко ответила я. – мы не будем ни во что играть. Мы весело проведем этот безумный вечер, а завтра ты скажешь всем, что бросаешь меня. Причина? Ну, скажи, что тебя не устроили условия моего брачного договора. Как хочешь. Давай просто прекратим этот театральный тандем и пойдем дальше по жизни отдельно друг от друга. Как раньше, как месяц назад и год назад, и даже двадцать лет назад.
Для меня это было неожиданностью. Раньше железа в голосе я никогда не добавляла.
Прочувствовав мой строгий тон, Фео ответил тем же:
– А мне говорили, что ты не такая, детка. Дезинформировали...
Ух ты, гопник какие слова умные знает. Видимо, много литературы в казематах перелопатил.
– Какая «не такая»? И вообще это кто тебе говорил?
На лице парня отразился небольшой намек на панику, типа лишнего сказал. Но нет, мне показалось, ибо его ответ нашелся быстро:
– У парнишек во дворе. Они и сказали.
– Я с дворовыми не общаюсь.
– Я знаю. Они мне сказали, что ты тихая и спокойная. Но сейчас я убеждаюсь в обратном.
Слушать всякий бред, какой зашуганной замухрышкой меня считают дворовые дауны мне было совсем неинтересно.
– Ты принимаешь мои условия? – вывернула я вновь на интересующую меня тему.
– Все пошло не по плану... – обреченно протянул парень, запустив руку в свою потрясающую шевелюру.
– Какому еще плану? У тебя были на меня какие-то идеи?
– Нет. Знаешь, я принимаю твои условия. Но... может... мы будем просто общаться?
– Что значит общаться?
– Ну... будем видеться. Иногда. И разговаривать. У меня... – он замялся, но я уже додумала фразу.
– Мало друзей? – вновь проснулось сострадание к ближнему.
– Да, – он понурил голову.
Я потрепала его по голове и не могла отказать:
– Конечно. Ты прости, что все так получилось сегодня. Я сама не ожидала.
– Ты не боишься меня?
Кстати, на счет этого. Он же, по рассказам, всю жизнь по этапам провел... Но если не заморачиваться, можно об этом не думать и вести с ним вполне приятную беседу.
– Нет.
И в моей фразе была тысяча процентов уверенности. Я его не боялась.
– Спасибо, – прегрустно улыбнулся он.
Что же, будем проводить с ним курс реабилитации.
Выпроводив Феоклиста к моим и его родственникам, я закрылась в комнате, вывесив найденную на внутренней дверной ручке табличку «Do Not Disturb!« (интересно, откуда ее Сонька утараканила?)
Из прихожей еще около получаса доносились отзвуки громких переговоров, видимо, не мы одни с Фео обсуждали брачный контракт. Лично моим единственным желанием было не присоединиться к переговорам, а, наоборот, выйти и разогнать всех. В силу своей врожденной интеллигентности я попыток осуществить задуманное не принимала, зато переоделась, аккуратно сложив платье в пакет, и поставила себе очередную галочку на руке, чтобы отдать пакет Сере как-нибудь на днях, как только страсти по поводу нашего с Фео брако-разрыва поулягутся.
Было удивительно, но когда я очутилась в кровати, и моя голова коснулась подушки, часы на экране телефона вместе с некоторым количеством пропущенных звонков показывали только пол-одиннадцатого ночи. По ощущениям же сегодняшний день имел отпечаток бесконечности.
Родственники проведать меня, а вместе с этим удовлетворить свое цветущее любопытство, стеснялись, или даже боялись, хотя периодически один за другим нерешительно скреблись за дверью, но зайти не решались.
Единственной, кого последние новости не особо зацепили, была моя младшая сестричка Соня. Но это и понятно: у нее самой жизнь бурлит похлеще Ниагарского водопада и бьет ключом. Она встречается с Оливером, и я искренне рада за них. Жаль только, что это счастливое событие нисколько не избавило ее от дурной привычки язвить, грубить и иронизировать:
– А ты шустрая, Лен, – сделала она мне сомнительный комплимент, забежав в комнату, чтобы сменить кеды.
– Что ты имеешь в виду?
– Поссорилась с одним, и уже к вечеру нового нашла!
– Слушай, Соня, ты просто не знаешь всего.
Сестренка звонко рассмеялась, а затем удивила меня:
– Стоп-стоп, Лена. Даже знать не хочу. Твой выбор – это твой выбор, и я его уважаю. И то, что ты рассталась, – в ее глазах запрыгали веселые чертенята, – с Хренчиком – ваше с ним личное дело. Но ты и сама знала ведь, что вы друг другу не подходите?
– Ты была права – это наше с ним личное дело, – я села на кровати по-турецки. – Но, погоди, тебя это радует?
Саннетт смутилась:
– Нет, то есть да. Думаю... он тебя не достоин.
– Как патетично, – дабы не испортить момент Сонькиных откровений, я решила сменить тему, обратив внимание на ее радостный настрой: – А ты сегодня прямо вся лучишься.
– Забей, – вернулась она в свою прежнюю «шкуру». – И вообще я убегаю. Нет времени на пустую болтовню.
– На свидание к Олли?
Она нахмурилась, будто обижаясь, что я имею наглость так просто его называть «Олли», и более того – ревнуя его ко мне, ведь мы друзья. Поскольку наверняка Оливер ей рассказал о нашей дружбе и она в курсе.
– Будет мега-пати, – резко ответила она уже на пути из комнаты. – Там буду я. И там будет Оливер. Так что... Выводы делай сама, в общем. А я пошла. Адиос!
Она на лету распахнула дверь, которая протаранила чей-то любознательный лоб, наорала на его обладателя – Сеню, который, в свою очередь, визжал от расстройства, что его «камера хрупкое создание, требующее ласки, а не летальных женских кунг-фу». Они перекинулись еще парочкой колкостей, я же вновь плотно закрыла дверь и, присев на кровать, уткнулась в телефон.
Мне звонил Егор несколько раз. И Леська. Совместными усилиями им все же удалось достучаться до меня, ибо я уже набирала брата. Не думаю, что он спит в это время суток. Да и не это волновало меня сейчас. Ведь было кое-что похуже, что сильно напугало меня днем и заставило пробраться в дом к Артему, благодаря чему случилось много разнообразнейших событий, сделавших мою жизнь капец какой насыщенной.
Уже на втором гудке я слушала раздражающий уши ор, перемешанный с громкой музыкой, на который с трудом накладывался голос моего братца кролика:
– Алло! Алло! – что есть мочи надрывался Егорка, пытаясь перекричать шум. – Лен! Слышишь меня?
– Да, немного, но слышу.
– А я тебя не слышу!
Я повысила голос:
– Алло! Теперь лучше?
– Какие суши? Бли-и-ин!
Нет, ну правда. И как мне с ним разговаривать? А может это и к лучшему – отложим разговор о моем замужестве до лучших времен. Но что будет, если он узнает, что меня сегодня сватали за Фео? Конечно, Егор меня не сдаст, но капитально разочаруется. Потерять доверие брата мне ой-как не хочется.
– Где ты?
– Лен! Я сейчас смс пришлю! Не слышно ни фига!
Отличное решение, братик. И почему я сама не додумалась? Ну, знаю, что у меня в голове не фонтан ярой мозговой деятельности, но обычная смекалка бы не помешала.
Егор: «привет еще раз. надо срочно встретиться!!!!«
Я: «прямо сейчас?»
Егор: «ДААААААА»
Егор: «срочно-срочно!«
Я: «где ты?»
Егор: «сейчас адрес кину, ты такси закажи. как подъедешь – позвони или напиши, я тебя встречу»
Я: «ок =)»
Не было абсолютно никакого желания выходить из дома. Тем более в эту дурную погоду. На улице не холодно, но промозгло и противно, так что, разумеется, выпить горячего чая, подоткнуть одеялко и уснуть – лучший вариант. Либо же зачитаться книжкой, полностью погрузившись в миры интриг, страстей и переживаний героев, забыться на некоторое время или даже отгородиться ими от своих мыслей, постоянно лезущих в голову из всех щелей, как тараканы на кухне малоимущих алкоголиков; не спать всю ночь, чтобы не видеть сны о своей несчастной любви... Этот вариант даже лучше предыдущего.
Но Егор же не будет просить встретиться просто так. Видимо, действительно сильно переживает обо мне и тоже думает над моей нелегкой ситуацией. Так что у меня просто не остается выбора, как поехать по тому адресу, который он только что так услужливо мне скинул.
Я не стала особо наряжаться, в принципе, мне и не было особой одежды, ведь пакеты с покупками, которые мы сделали сегодня с Оливером так и остались в его машине. И... тут вообще все непонятно. Он встречается с Соней, кажется, у них все хорошо, и она счастлива как безумная. Но сегодня днем в магазине Олли попросил меня подыграть ему, когда он сказал, что я его девушка. И зачем все это нужно было?
Нет, так дело не пойдет.
То ли мир вокруг меня сходит с ума, то ли это я главный претендент, который может смело вставать в очередь на социальную ипотеку, дабы получить в личное пользование комнату с мягкими белыми стенами.
Время ожидания такси я провела в попытках дозвониться до Оливера. Безуспешно. Но вскоре машина подъехала, а я, проскочив мимо кухни и наскоро попрощавшись с домашними, совместно пьющими чай, не стала выслушивать их обеспокоенные речи о том, что на улице в это время шляются все кто ни попадя, даже сексуальные маньяки и серийные убийцы, а также сексуально настроенные серийные маньяки-убийцы.
Все же узурпировать мою свободу папа с дядей не стали, отстаивая статус лояльных родителей, так что я довольно быстро оказалась на первом этаже, практически скатившись с лестницы – так торопилась сесть в подъехавшее такси. И надо же было меня так поразить, когда я, выходя из подъезда, увидела, как рыжая макушка Сени трется возле моего такси и уже залезает на заднее сидение.
– Стоять! – завопила я во всю свою девичью мощь.
Сенька затравленно обернулся, попытался закрыть скорее дверцу приехавшей за мной «Волги» и уже называл таксисту адрес, но я тоже не мизинцем деланная. К тому же я в кроссах. Тех самых, что мне Сонька со своего барского плеча отвесила. К слову сказать, я вообще по поводу одежды заморачиваться не стала: одела купленное сегодня платье-майку, которое уже успело обсохнуть, филейную часть упаковала в найденные в шкафу облегающие джинсы, а сверху накинула ветровку. Так что ничего, сковывающего движения, на мне не было надето, и я оказалась быстрее, не дав дверце захлопнуться.
– Лен, привет, – как ни в чем не бывало заявил мелкий Матвеев, аккуратно держа на руках камеру.
– Виделись сегодня, – напомнила я ему. – Ты что тут делаешь?
– Еду.
– Куда?
– С тобой.
– Нет, – я залезла в автомобиль, сев рядом с ним.
Этот энерджайзер сведет меня с ума. Я даже сама не знаю, куда еду, но ему тоже туда надо. И когда только успел оказаться около машины раньше меня? Я ведь сама спешила, как экспресс.
– Ты должна взять меня с собой, – сделал умоляющие глазки братишка.
– Почему это? Ты ведь еще маленький, чтобы слоняться где попало в подобное время.
– Во-первых, я не маленький. Во-вторых, я с тобой буду.
– Уверен? У меня вообще-то важная встреча.
– С кем?
– Секрет.
– Нуу... можешь не говорить при мне это слово. Иначе я ведь и по-другому могу.
– Может уже решите, кто едет, а кто остается? – не выдержал седовласый таксист.
– Минутку! – хором ответили мы ему и вновь вернулись к спору.
Мне показалось или я реально услышала в словах Сеньки намек на угрозу?
– Ты угрожаешь мне?
– Всего лишь шантажирую.
– Мелкий засранец.
– И моя камера засняла этот исторический момент, когда ты ругалась!
– Она у тебя всегда что ли включена? – он радостно кивнул. – Неугомонный мальчишка, – а выбора-то нет. – Хорошо, я возьму тебя с собой. Но есть правило.
Да-да, легче с ним согласиться, чем пасть в глазах папы и вообще всей семьи, как шальная девка, крутящая романы с парнями направо и налево.
– Какое?
– А такса иде-е-ет, – приторно-сладким голосом напомнил таксист, на которого опять никто не обратил внимания.
– Не отходишь от меня ни на шаг, – поставила я Рыжику свое условие.
– Так точно, мэм!
– А если отойдешь... то...
– То ты откусишь мне палец, – угодливо предложил свой вариант Сенька, озорно прищурив глаза.
– Да! То есть нет, конечно. Что за глупости? В общем, тогда я придумаю тебе наказание. И откушенный палец покажется тебе счастьем господним.
– «Счастье господне»? Не слышал такое выражение, – он смешливо нахмурил лоб. – Слышал только «срань господня»!
И где только шутить так научился? Может у Охренчика-младшего мастер-класс брал?
– Сеня!
– Все-все. Прости, Ленчик.
– Смотри у меня, – я погрозила ему пальцем, но сомневаюсь, что он серьезно воспринял мою угрозу. – Так что, по рукам?
– Договорились! – цапнул он меня за ладошку и затребовал, чтобы «дяденька таксист» разбил наше соглашение.
Тот еще покряхтел для приличия, но мой братишка, если сядет на шею, то спустить его оттуда можно только оторвав голову того, на ком он сидит. Дядечка в морг не торопился и, поворчав, выполнил просьбу.
– Едем, – удовлетворенно выдохнула я и вскоре мы были на месте.
Далеко ехать не пришлось, оказалось, что наш пункт назначения находится далеко от центра города, практически на его краю, но ближе к моему дому; там, где протекает река, соприкасаясь с западной полосой городских построек, где находился местный пляж, а также парк аттракционов.
По адресу, названному Егором, располагался открытый летний пляжный клуб «Summer Times». Раньше мне тут бывать не приходилось, но я слышала, что этот клуб работает лишь в теплые, даже жаркие, ночи. Но сегодня, вероятно, был парадоксальный случай, когда он работал в непогоду, исторгая по всей улице, и на соседних, миксованные мотивы в стиле R'n'B. Еще удивительнее было то, что народу в нем была тьма тьмущая, но постоянно подъезжали новые машины, из которых выходили парни и девушки, наполняя помещения здания под завязку. Как будто им только что сообщили, что сегодня клуб чудесным образом будет открыт, вот они на радостях и едут сюда, обновляя через телефон статусы в соцсетях, тем самым сообщая своим друзьям сие радостное известие. А они, в свою очередь, проделывают то же самое и так до бесконечности, пока в наш клуб не начнет подтягиваться молодежь из близлежащих городов.
– Молодцы фанки-маны, такую движуху организовали! – расслышала я полный благодарности вопль одного из парней, проходящей мимо меня с Сеней нестандартной компашки.
Его друзья положительно закивали:
– Да, парни жарят.
Я пошла за ними следом, схватив мелкого за руку. Еще потеряется – как я его потом здесь найду? Если только отберу микрофон у ди-джея и призову весь народ оглядеться «нет ли рядом с ними маленького рыжего чертенка с дорогой камерой в загребущих клешнях».
– Еще как!
На входе стояли охранники, ощупывавшие всех и вся, входящих внутрь. Они не спрашивали билетов, зато методично изымали запрещенные предметы, а неугодных отправляли в пеший тур до дома и кровати. Я вполне спокойно могла пройти эту процедуру, но мой запрещенный предмет в виде одиннадцатилетнего шкета изъявил желание прошмыгнуть внутрь через секретный лаз. Пришлось пойти у него на поводу, иного выхода не было, к тому же я не могла дозвониться до брата, и ограничилась сообщением: «я приехала. отзвонись. встретимся внутри».
Секретным лазом оказалась отходящая деревяшка в длинном заборе. И к ней уже была выстроена своеобразная очередь из тех, кого строгие секьюрити не пустили, а именно: укуренные в хлам растаманы, не желающие расставаться со своими заточками бритые брутальные шкафы, похожие на Фео гопники... В общем, весь колорит всякого сброда, который предпочитает идти в обход закона. И мы с Сенькой среди них.