4||
(От лица Ариши)
Позавтракав, Гриша отправился в отель за моими вещами, а я осталась в квартире. Если честно, не хотелось возвращаться туда, даже просто на минуту — воздух того места был пропитан чужим, давящим присутствием. А здесь, в квартире, несмотря на тишину и лёгкий беспорядок, всё казалось теплее, почти безопасным.
Пока Гриши не было, я решила осмотреться. В зале висел огромный телевизор, под которым стояла тумба, а над ним — длинные полки, уставленные фотографиями в разных рамках. Я подошла ближе. На одной из них — мы с Гришей вдвоём, в Венгрии, улыбки до ушей, беззаботность в глазах. Казалось, это было в другой жизни. Через год после той фотографии он уехал... И как будто забрал с собой часть моего детства.
На другой фотографии он обнимался с каким-то блондином. Я его не знала. Судя по всему, близкий друг — по-настоящему светлый парень, с искренней улыбкой и каким-то мягким светом в глазах. Он был почти на каждой фотографии рядом с Гришей: с лейблом, в клубе, в студии, в парке. Что-то в нём было цепляющее, неуловимо притягательное. Я даже не заметила, как задержала взгляд на нём дольше, чем на других.
Я прошлась дальше по квартире. Заглянула в комнату Гриши. Там царил творческий хаос: большой стол, два монитора, стойка с микрофоном, звукоизоляция на стенах. Видно, что именно здесь рождаются его треки. Воздух был пропитан музыкой — даже без звука.
Спустя некоторое время я вспомнила про таблетки. Тело всё ещё ныло — особенно спина, а синяки всё так же предательски горели на коже, будто крича о том дне. Приняв лекарства, я немного посидела на диване в зале и не заметила, как уснула. Наверное, сказалась усталость. Впервые за долгое время мне просто не хотелось ничего делать. Даже думать.
⸻
(От лица Гриши)
С самого начала всё шло не так, как хотелось. Я приехал в отель, и на ресепшене мне устроили настоящий допрос. Меня не хотели впускать в номер, потому что не верили, что я брат Ариши. Минут десять я пытался объяснить, показать документы, старые фото, но у них всё были какие-то сомнения. В конце концов, после долгих разговоров меня пустили... только вот ключ дали не от того номера.
Это было уже слишком. Потерянные пятнадцать минут, несколько кругов по этажам, потом обратно вниз, и только спустя сорок минут я наконец смог зайти. Номер встретил меня холодом и тишиной. Осторожно стал собирать вещи сестры, стараясь не ворошить её одежду слишком грубо — как будто боялся потревожить её прошлое, оставленное в этих стенах.
И тут, на кровати, я увидел её игрушку —небольшого плюшевого кота, будто бы растянувшегося в ленивой позе. Этот кот был моим подарком, ещё тогда, когда Арише было лет девять. Первый подарок на мои первые честно заработанные деньги от музыки. Я не думал, что она до сих пор его хранит... А ведь он был символом той самой заботы, которую я всегда хотел ей дать.
Глаза немного заслезились, но я быстро взял себя в руки. Забрав игрушку и вещи, я вышел, сдал ключ и поехал обратно. Пробка, как назло, сожрала почти час. В голове крутились мысли: всё ли с ней в порядке, не стало ли ей хуже... Я волновался.
Когда я открыл дверь в квартиру, меня встретила тишина. Та самая глухая, неприятная тишина, от которой по спине пробегает холодок. Я поставил вещи у порога и тут же пошёл искать Аришу. Слишком много всего произошло, чтобы быть спокойным.
Зайдя в зал, я застыл. На диване, свернувшись клубочком в моём худаке, мирно спала Ариша. Тонкая, уставшая, ранимая. Она выглядела так беззащитно, что сердце болезненно сжалось. Я подошёл и осторожно поднял её на руки. Лёгкая, как пушинка, — ей точно будет неудобно спать на жёстком диване. Перенёс её в свободную комнату, положил под одеяло, укрыл аккуратно. Рядом на кровать положил того самого кота — пусть он будет с ней, напоминая, что она не одна.
Потом тихо закрыл дверь и ушёл к себе.
В голове с новой силой начали рождаться строчки. Я включил компьютер, открыл проект и блокнот. Сейчас, когда она рядом, вдохновение бьёт через край. Она ведь даже не знает, что многие мои треки — о ней. О моей маленькой девочке, которую я поклялся защищать. О той, что когда-то спасла меня своей добротой, а теперь нуждается в том, чтобы её спасли.