Глава 4: Последний раз
Томас
Я проснулся от стука в дверь. Сперва я подумал, что это какой-то дурной знак – слишком громкий и резкий, как тот, что бывает перед возвращением чего-то из моего прошлого. Я знал, что рано или поздно мне придется столкнуться с тем, что я пытаюсь забыть. В такие моменты это не просто чувство тревоги, это ощущение, что на тебя снова надвигается что-то плохое, что-то неизбежное, чего ты не можешь избежать.
Внутри меня что-то напряглось. Я чуть не подпрыгнул от этого стука, сердце дернулось. Может, кто-то из старых знакомых, кого я не хотел видеть. Кто-то, кто вряд ли пришел бы с добрыми намерениями. Это были старые связи, о которых я старался забыть, но которые всегда могут напомнить о себе в самый неподобающий момент.
Я вздохнул, вылез из кровати, встал на ноги, почувствовав, как тело обвисает от недосыпа. Ночью я снова не спал – мысли не давали покоя. Но этот стук... Он не давал мне покоя тоже. Я подошел к двери и прислушался. Странно. Никаких шагов или шорохов за дверью. Только тишина, как будто кто-то ждет, что я открою.
Я осторожно заглянул в глазок. И увидел ее. Фелисити.
Сердце снова дернулось, но на этот раз не от тревоги, а от того, что я понял. Она стояла на пороге, ее фигура не совсем уверенно держалась, а из-за дверей я видел, как она еле стоит, похоже, она была пьяна. Ее маленькое бежевое платье, казалось, было слишком простым для нее, как-то слишком маленьким и неподобающим. И как будто сама ее осанка говорила мне, что она не в себе.
Мгновение – и в голову снова пришли мысли о том, что с ней происходит. Зачем она пришла? Почему сейчас?
Я открыл дверь, не успев даже подумать. Она была в полном расстройстве. Грустные, затуманенные глаза, в которых что-то было, чего я не мог понять. Она подняла взгляд и, наконец, попыталась что-то сказать, но ее слова звучали растерянно.
– Ты... ты один? – спросила она, немного шатаясь.
Сразу почувствовал, как внутри меня все сжалось. Я мог бы ее оттолкнуть, сказать, что ей не место здесь, что она должна уйти. Но я знал, что не смогу этого сделать. Я бы никогда не смог.
– Фелисити, что ты здесь делаешь? – я стараюсь держать голос спокойным, но в нем все равно чувствуется нотка паники. – Ты не должна быть здесь.
Она снова попыталась сделать шаг вперед, и я почувствовал, как она как-то неловко, почти механически подняла руку, и облокотилась на мое плечо.
– Я не хочу быть одна...– ее голос звучал почти невнятно, ее слова как-то скользили, не вмещаясь в мой мозг.
Я ощущал, как внутри меня начинает разгораться чувство тревоги. Она не должна быть здесь. Это было так неуместно. Но в глубине души я знал, что я не могу ей сказать «уходи».
– Фелисити, ты в порядке? Тебя никто не обидел? – спросил я, пытаясь не показать, как меня тронул ее вид. Она выглядела такой маленькой, такой потерянной, и я вдруг понял, что в этом моменте она нуждалась не в том, чтобы услышать мой строгий и холодный ответ, а в чем-то другом.
Она не сразу ответила, ее взгляд был затуманен, и я почувствовал, как она переступила порог и вошла в мою квартиру, не дождавшись, пока я приглашу ее. Я не сказал ни слова. Просто наблюдал, как она двигается в сторону дивана, ее шаги были шаткими, и я чувствовал, как с каждым ее движением все сильнее охватывает меня чувство вины.
– Фелисити, ты должна была оставаться на вечеринке, – сказал я, но сразу же понял, как это звучит. Это было не то, что я хотел сказать. Она выглядела так, будто нуждалась в поддержке. Но, несмотря на это, я все равно не знал, что делать.
Она взглянула на меня, ее лицо было закрыто эмоциями, и я видел, как она пыталась сдержать слезы. Но ничего не сказал. Молча подал ей стакан с водой.
– Почему ты пришла ко мне? – наконец, не сдержавшись, спросил я, чувствуя, как тяжело мне дается этот вопрос.
Она посмотрела мне в глаза, и ее ответ был почти тихим шепотом:
– Потому что я не могу больше быть без тебя.
Я стоял перед ней, а она, казавшаяся в этот момент такой хрупкой и уязвимой, сидела на диване, держа в руках стакан с водой. Она была немного пьяна, но ее взгляд был ясным, и я знал, что она понимает, что происходит. Мы оба чувствовали эту невыносимую тяжесть в воздухе, как будто эта ночь – последний шанс, последний момент, когда мы могли быть рядом.
– Томас... – ее голос прозвучал слабо, но в нем была такая нежность, что я почувствовал, как сердце сжалось. Я присел рядом с ней, осторожно касаясь ее руки. Я знал, что это момент, когда нельзя отвернуться, когда все, что я мог сделать – это быть с ней, поддерживать ее, несмотря на все.
– Что ты собираешься делать, Фелисити? – мой голос был мягким, но с едва заметной грустью. Я знал, что это не просто разговор. Это была наша последняя ночь, и я не мог этого изменить.
Она взглянула на меня, ее глаза были полны вопросов, но в них не было страха. Она просто хотела понять, что будет дальше.
– Ты не можешь продолжать быть моим учителем... это неправильно, – сказала она, и я видел, как ее глаза чуть меркнули от боли, как будто она уже знала, к чему это приведет. – Мы можем найти способ быть вместе. Ты можешь уволиться или перевестись в другую школу.
Я вздохнул, покачивая головой. Это предложение было полным контрапунктом к тому, что я знал о своем прошлом. Я не мог уволиться. Я не мог покинуть школу, как бы сильно мне этого ни хотелось. Но я не мог ей сказать это, не объяснив, почему.
– Фелисити, – я начал, чувствуя, как тяжело мне дается эта откровенность. Я мог бы просто избежать вопроса, сказать, что не могу, но я знал, что она заслуживает правды. – Я не могу уволиться. Это не просто работа для меня. Это теперь моя жизнь. Я... я не могу отказаться от этого.
Она замерла, ее взгляд на мгновение потускнел. Она не понимала до конца, но я был готов объяснить, что стоит за этим решением. Я вздохнул, стараясь выбрать слова, которые бы не стали для нее тяжким бременем, но которые все же открыли бы картину того, что я скрывал.
– Я стал частью программы защиты свидетелей, когда мои родные и я стали частью криминального дела. То, что случилось с моей семьей – это все, о чем я могу говорить. Я был вынужден сменить имя, род деятельности. Я не мог вернуться в старую жизнь, в тот мир. И здесь... в этой школе... я оставался в тени, скрываясь, но это мне нужно, чтобы быть в безопасности.
Она молчала, ее глаза искали ответы, но я не мог дать ей все. Я не мог рассказать всю правду, ведь даже если бы она поняла, она бы не смогла жить с этим.
– И ты ничего не можешь сделать? – ее голос был почти шепотом. Я почувствовал, как ее руки дрожат, и снова коснулся ее ладони, стараясь передать ей всю теплоту и уверенность, которых мне не хватало самому.
– Я не могу. Я обязан быть здесь, Фелисити. Я не могу рисковать. Даже если бы я хотел. А я хочу, – я замолчал, зная, как тяжело это для нее. Она никогда не хотела бы, чтобы я страдал из-за нее, но теперь я не мог изменить свою жизнь так просто. И чтобы она ни говорила, я знал, что ее чувства ко мне тоже не могли стать поводом для того, чтобы я просто оставил все, что построил.
– Это так сложно... – ее слова были почти невнятными, но я услышал все. Она знала, что мы не можем быть вместе так, как раньше. Но она не могла отпустить меня, и я тоже не мог. Это было мучительно.
Она посмотрела на меня снова, и ее глаза были полны боли и нежности, но также понимания. Она знала, что мы оба понимаем, что эта ночь – это прощание. Это не должно было случиться, но мы не могли больше быть вместе.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя, Фелисити, – сказал я, сжимая ее руку сильнее. – Но ты должна понимать, почему это не может продолжаться.
Она кивнула, и в ее глазах я увидел что-то невыразимое.
– Я знаю, – ответила она, а ее голос был таким тихим и полным тоски. – Я всегда буду любить тебя, Томас. Но ты прав.
Мы сидели так в тишине, и я чувствовал, как сердце сжимается от того, что я не могу ей дать того, что она заслуживает. В этом моменте я почувствовал, что я и Фелисити, несмотря на все сложности, были ближе, чем когда-либо. Она положила голову мне на грудь, и я осторожно обнял ее, ощущая, как ее дыхание становится все более ровным, из-за того, что она была немного пьяна, и ее тело мягко расслаблялось. Было легко держать ее так, но это ощущение боли не покидало меня. Она была рядом, но я знал, что этот момент скоро закончится.
– Ты не должен это делать, – ее голос звучал так спокойно, что я почти не заметил ее слов. Я понял, что она снова переживает все внутри. Но я знал, что не могу уйти, не дать ей этой ночи.
– Я знаю, что это неправильно, моя милая незнакомка, – сказал я, стараясь не слишком тянуть с этим решением. – Но давай проведем эту ночь вместе. Последний раз. Мы оба знаем, что потом все изменится.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел, как будто тень сомнений, но в то же время в них горела искра, которая была для меня смыслом всего этого. Она хотела провести эту ночь со мной, и я готов был сделать все, чтобы хотя бы на этот короткий момент забыть обо всех правилах и запретах.
Я подошел к своему шкафу в своей комнате и достал для нее ту же футболку, в которой она была последний раз, чтобы она могла переодеться. Затем она пошла в ванную, и я остался на балконе, с виски в руке, куря сигарету. Я почувствовал, как эта ночь затягивает меня в какой-то вечный момент. Все казалось так странно и нелепо. Я хотел бы просто забыть обо всем – о своей жизни, о своих обязательствах, и просто взять ее, по-настоящему быть с ней, без оглядки на все.
Но в тот момент я знал, что этого не будет. Я не мог изменить свое прошлое. Я не мог позволить себе так легко ввергнуться в свою старую тень. И все же ее нежность, ее близость меня так сильно тянули.
Я докурил сигарету и поставил стакан на перила балкона. Меня переполняло чувство неясности. Я хотел войти в ее ванную, увидеть ее, быть с ней в этот момент. Но я знал, что это сделает все еще больнее. Я зашел обратно в теплую квартиру и подошел к двери в ванной, где была девушка, которую я полюбил.
Я стоял перед дверью, глубоко вздохнув, и размышлял, что делать. Сделать этот момент последним для нас, но в то же время и первым – или не стоит? Сделать этот последний раз таким, как я всегда хотел, или нет?
Я положил руку на ручку двери, и с трудом открыл ее. Я вошел в ванную, и все вокруг как будто замедлилось. Она стояла обнаженная под струей воды, ее глаза встретились с моими, полные вопросов и ожиданий.
Она не стеснялась меня, она выглядела так, будто ждала, что я не сдержусь и приду к ней. Ее мокрые длинные волосы прилипли к спине девушки, а красные от слез глаза уставились на меня. Я не мог отвести глаз от ее глянцевого тела, на нем все еще осталось немного геля для душа.
В этот момент я чувствовал себя потерянным, не зная, что делать. С каждой секундой приближалась неизбежная боль, которую я знал, что мы оба почувствуем. Мы не могли продолжать так. Но даже в этом осознании, я был с ней – просто рядом, в этот момент, когда все еще было возможно.
Фелисити заметила мое молчание. Ее движения были плавными, будто она знала, что этот момент значил для нас обоих. Она протянула руки, как будто приглашала меня присоединиться, но я не мог. Я стоял на месте, весь напряженный, и она замерла передо мной. Ее глаза не отрывались от моих, и я мог видеть, как в них плыло все, о чем мы говорили и что было нам важно. Все, что я хотел, – это быть рядом, но реальность тяжело напоминала о себе.
– Томас, не уходи, – ее голос был почти шепотом, но в нем звучала решимость.
Я не знал, что ответить. Мое тело тянулось к ней, но я снова почувствовал, как моя личная борьба вступала в действие. Я не мог позволить себе снова нарушить границы, которые нам были даны.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Фелисити, – сказал я тихо, подходя ближе. – И я тоже не хочу отпускать тебя. Но ты заслуживаешь больше, чем я могу тебе дать. Мой мир слишком сложен, и я не могу позволить себе забыть обо всем, даже если этого хочу.
Она сделала шаг ко мне, и я почувствовал ее тепло. Она сказала что-то неразборчивое, но я видел, как ее глаза наполнились слезами. Я знал, что, несмотря на все, она хотела быть со мной. И быть теми, кем мы были, но обстоятельства слишком сложны.
Я почувствовал, как мои руки невольно обвили ее, и на этот момент мне было все равно на последствия. Мы оба знали, что эта ночь будет последней, но в ней было что-то сильное, что-то неуловимое, как приветствие и прощение одновременно.
Я заглянул ей в глаза, и все, что я мог сделать, – это поцеловать ее, как если бы это было наше последнее мгновение, которое оставит след в наших сердцах.
Все, о чем были мои мысли, это ее тело в моих руках. Я так соскучился по ее страстным поцелуям, что не мог поверить в то, что это не сон. Я боялся упустить ее, и проснуться в своей холодной постели в одиночестве. Я старался делать все аккуратно, но она была настойчивее меня. Ее руки были то на моей груди, то она хваталась за мою шею, притягивая меня ближе к ее губам, будто боялась, что я передумаю, развернусь и уйду, оставив ее одну со своими мыслями. Ее следующие слова навсегда останутся эхом в моем сердце.
– Я доверяю тебе, Томас, – ее туш стекала по ее щекам, а губы распухли от поцелуев, – я хочу принадлежать тебе. Даже если это всего на одну ночь.
Я не знал, что ответить. В голове кружилось много мыслей. Но с каждым поцелуем, который она дарила мне, мысли куда-то исчезали.
– Фелисити, это не то, чего ты хочешь, ты все еще пьяна, – мой шепот принадлежал только ей.
– Я хотела этого с того момента, как ты спас меня у клуба, – она скользнула своим большим пальцем по моим губам.
– Ты ничего мне не должна, не нужно делать ничего, что вызывает у тебя хоть каплю сомнения, – я знал, по ее глазам, что она была искренняя со мной, но я хотел убедиться, что мы оба хотим одного и того же.
– Тише, – она перебила меня, и снова прильнула к моим губам. Ее язык изучал мой рот, пока я не оказался совершенно голым перед своей незнакомкой.
Она взяла меня за руку, и подвела под горячие капли воды из душа, я целовал ее так не спеша, и с такой охотой, что мир вокруг будто бы остановился, и мы оба забыли кем являемся друг другу. Учитель и ученица.
Мои руки так жадно исследовали ее тело, а мои поцелуи в шею обжигали ее кожу, словно кипяток. Я обнял ее одной рукой за талию, и приподнял, чтобы она обвила меня своими ногами, чтобы она стала ближе ко мне, чтобы я почувствовал ее грудь своей кожей. Я облокотил девушку о холодный кафель, от чего та протянула тихий стон.
– Ты можешь остановить меня в любой момент, дорогая, – сказал я, смотря прямо в ее бездонные синие глаза, но я не видел в них ни страха, ни сомнений. Чему я был безгранично рад и благодарен.
– Я не захочу тебя останавливать, – капли воды скатывались с ее тела, с волос, губ и острого носика.
– Мне нужно взять презерватив, – поставил я в известность девушку, которую я хотел больше всего в этой жизни.
– Не нужно, я принимаю противозачаточные, – она поцеловала меня с улыбкой и с новой силой, и с новым зверским желанием.
Как же я хотел быть с ней одним целым. С этой секунды она принадлежит мне. Я проник в нее, медленно, боясь сделать больно девушке с кожей как у бабочки. Она подарила мне протяжный стон в мои губы, и ее длинные ногти впились в мои плечи. Я хотел в первую очередь доставить наслаждение ей, а не себе. Я крепко держал это миниатюрное тело на себе, с каждым движением и с каждым проникновением я делал это все глубже и глубже, теперь наши стоны заполнили всю ванную комнату, я впечатал ее в кафель, и целовал ее ключицу, я кусал мочку ее уха от наслаждения и от боли, которую она причиняла мне своими ногтями. Я хотел, чтобы она оставила на мне глубокие шрамы, чтобы помнить о ней всю жизнь. Я на мгновение остановился, она взглянула мне в глаза, и я понял на сколько сильно я любил ее.
Я выключил воду, и, все еще прижимая девушку к себе, направился в темную спальню, которую освещала всего одна настольная лампа. Знал ли я буквально час назад, когда еще мирно пытался уснуть в своей пустой постели, что буду заниматься любовью со своей ученицей? Нет, и в мыслях не было. Только лишь во снах.
Выйдя из душной ванной комнаты, мы оба вдохнули свежий воздух. Мы улеглись на кровать, горячие и мокрые, истощая пар от тел, и продолжили дарить друг другу наслаждение, не думая о том, чем это может закончиться.
Ради ее стонов, ее поцелуев, и ради того, как она произносит мое имя, я готов был убить. Что было бы не в первый раз в моей жизни.
Спустя какое-то время наслаждения друг другом, мы оба достигли оргазма. Я долго не хотел отпускать ее из своих рук. Она смеялась от смущения, и избегала прямого взгляда в глаза. На часах было уже 4 часа утра, но сон – это будто бы не то, чего мы оба хотели. Мы не хотели, чтобы эта ночь завершалась. Никогда.
Я быстро сменил постельное мокрое белье, на чистое и свежее, пока девушка бегала по квартире в моей футболке, без нижнего белья и с влажными волосами. Ее смех я готов был слушать всю жизнь. И даже после нее. В аду.
Я стоял на балконе, опершись локтем на прохладный металлический перила. Раннее утро окутывало город мягкой тишиной, нарушаемой лишь шорохом ветра и далеким гулом машин. Портленд еще спал, его огни мерцали, словно оставшиеся искры ночных историй. Где-то далеко слышался гудок грузового поезда – низкий и протяжный, как эхо чего-то неведомо большого.
Фелисити стояла рядом, в моих объятиях, облаченная в мою футболку, которая на ней выглядела совсем по-другому. Она поднимала сигарету к губам, а другой рукой обнимала себя за плечи. Ее ноги в носках выглядели хрупкими, а сам вид – почти детским, если бы не ее взгляд. Глубокий, задумчивый и чуть печальный.
Я затянулся и выпустил дым, наблюдая, как он растворяется в прохладном воздухе. Мы не говорили, но тишина была наполнена. Я чувствовал ее присутствие так, как не чувствовал никого за долгие годы.
Она первой нарушила молчание:
– Странно, как время летит, правда? Кажется, что эта ночь длилась целую вечность и прошла за секунду одновременно.
Я кивнул, выдыхая:
– Да, время – обманщик. Оно дает нам иллюзию контроля, пока мы не осознаем, что уже опоздали.
Она повернула голову ко мне, и на ее губах появилась легкая улыбка.
– Всегда так говоришь, будто старик, хотя тебе сколько? Двадцать четыре?
Я хмыкнул:
– Слишком много поводов чувствовать себя старым, Фелисити. Да, мне двадцать четыре.
Она снова затянулась, и мы замолчали. На горизонте начинал загораться первый слабый свет рассвета. Темнота отступала, но еще сохраняла свою власть над городом. Окна соседних зданий блестели в неярком свете фонарей.
Мои мысли метались. Я понимал, что утро принесет неизбежное – конец этому иллюзорному спокойствию. Наши миры слишком далеки, слишком несовместимы. Но в этот момент я хотел запомнить все: ее волосы, растрепанные ветром, запах дыма и легкий аромат ее шампуня, как свет от окна за нашей спиной обрисовывал ее силуэт.
– Томас, – ее голос вывел меня из мыслей. – Ты думаешь, мы могли бы быть другими? Если бы... ну, если бы обстоятельства были другими?
Я посмотрел на нее, пытаясь подобрать слова.
– Я думаю... думаю, что у нас не было бы выбора не быть такими. Ты всегда была бы ты, а я – я. И, возможно, это лучшее, что есть в нас.
Она слегка нахмурилась, не до конца соглашаясь. Я потянулся к ней, убрал прядь волос с ее лица и улыбнулся.
– Но я также думаю, что, если был бы выбор, я всегда выбирал бы тебя.
Ее глаза заблестели. Она сделала шаг ко мне ближе, кладя руку на мою.
– Ты умеешь говорить так, что хочется верить, Томас.
Мы стояли рядом, наши руки переплелись. Я почувствовал, как она немного дрожит, и протянул руку, обнимая ее за плечи.
– Холодно?
Она покачала головой.
– Нет, просто странно. Мы здесь, на высоте, и все кажется таким нереальным.
Я посмотрел вниз, на оживающий город, и кивнул:
– Нереально, но одновременно настоящим, как никогда.
Мы докурили в тишине, погасили сигареты и вернулись внутрь. Я закрыл балконную дверь, чувствуя, как тепло квартиры обволакивает нас. Фелисити посмотрела на меня с легкой улыбкой:
– Нам лучше поспать, пока еще есть немного времени для нас.
Я согласился, и мы отправились в спальню, понимая, что это время, как и все остальное, слишком скоротечно.
От автора
Свет мягко пробивался сквозь плотные шторы, освещая комнату золотистым утренним сиянием. На кровати, среди смятых простыней, лежали Томас и Фелисити. Она прижалась к его груди, тихо дыша, ее руки обнимали его, словно она боялась, что он исчезнет. Томас, в свою очередь, обнял ее за плечи, его подбородок едва касался ее волос. Они выглядели так, будто этот момент остановил время, наполняя его тишиной и спокойствием.
Во сне Фелисити видела школьный коридор, но он был странно пустым и темным. Она шла по нему, слыша эхо собственных шагов. Вдруг перед ней появился Томас, но вместо его теплого взгляда были холодные глаза, которые она не могла распознать. Она протянула к нему руку, но он отступил в тень. Она проснулась бы с испугом, если бы не его руки, держащие ее во сне.
Томасу снилась семья. Их старый дом, голоса, смех, которые внезапно замолчали, сменяясь холодным туманом. Вдалеке он видел маленькую девочку, похожую на Алексис, но ее лицо скрывала тень. Он протянул к ней руки, но не смог дотянуться. Этот сон стал привычным за годы, но на этот раз в нем была странная легкость, как будто кто-то рядом забрал часть его тяжести.
Часы показывали восемь утра, когда Томас внезапно открыл глаза. Его внутренний механизм, отточенный годами настороженности, сработал мгновенно. Он услышал, как дверь в его квартиру кто-то пытается открыть. Звук ключа, скребущего замок, пронесся эхом в его голове.
Мгновенно, как по накатанной схеме, Томас выскользнул из постели, не разбудив Фелисити. Он прошел к сейфу, спрятанному в гардеробе, открыл его быстрыми движениями, введя код, и достал пистолет. Металлический вес в его руках казался странно привычным, словно оружие было продолжением его самого.
Он подкрался к двери, стараясь не издать ни звука. Сердце колотилось громко, но он сдерживал дыхание, позволяя холодному расчету взять верх над эмоциями. Годы, проведенные в тенях прошлого, научили его не расслабляться даже в тишине.
Дверь приоткрылась, и он уже нацелился. Но как только фигура появилась в дверном проеме, он замер.
– Алексис? – Он произнес ее имя шепотом, полном смеси удивления и облегчения.
Его сестра вскрикнула, увидев, как он стоит с оружием.
– Черт, Томас! – закричала она, ее голос дрожал. – Ты с ума сошел? Зачем тебе пистолет?
Крик разбудил Фелисити. Она появилась на пороге спальни, встревоженная и еще полусонная. Томас, действуя быстро, спрятал пистолет за пояс и попытался отвлечь внимание от инцидента.
– Что происходит? – спросила Фелисити, ее голос был тихим, но тревожным.
– Все в порядке, – сказал Томас, его голос был напряженным. – Это просто Алексис. Она решила сделать сюрприз.
Алексис посмотрела на него так, словно готова была ударить, но вместо этого проговорила раздраженно:
– Я не хотела будить тебя. Просто забыла документы, а у меня сегодня днем собеседование.
Фелисити нахмурилась, взглянув на Томаса, но ничего не сказала. Он улыбнулся ей так, как мог, надеясь, что это успокоит ее.
– Документы в твоей комнате? – спросил он, переводя разговор на другую тему.
– Надеюсь, – проворчала девушка, шагая в свою бывшую комнату.
Тишину в квартире снова нарушил звук шагов Алексис, когда она вернулась с папкой документов. Она остановилась в дверях кухни, глядя на Фелисити и Томаса с теплой улыбкой.
– Извини, я не знала, что ты не один, – сказала она, поджав губы, но с очевидной радостью в глазах. – Томас, у тебя наконец-то кто-то остался на ночь? Это что-то новенькое.
Фелисити слегка покраснела, а Томас нахмурился, явно пытаясь придумать, как прекратить этот разговор.
– Алексис, не нужно сейчас об этом, – прервал он сестру, пытаясь взять ситуацию под контроль.
Но Алексис просто рассмеялась.
– Ой, да ладно тебе. Это прекрасно, я уже начала думать, что ты хочешь всю жизнь провести один.
– Я все слышу, – тихо бросил Томас, но Алексис продолжила:
– Ну, рассказывай. Как вы познакомились?
Фелисити, чувствуя себя немного неуютно, решила вмешаться.
– На самом деле, это случилось в клубе. Томас помог мне, когда я оказалась в неприятной ситуации.
Алексис приподняла бровь, явно заинтересованная, но не стала расспрашивать дальше.
– Значит, ты уже ее спаситель, – она улыбнулась брату. – А ты, Томас, наконец-то нашел девушку, которая не убежала от твоих ворчаний.
Томас закатил глаза.
– Спасибо за поддержку, Алексис.
Она снова засмеялась, но уже мягче, добавив:
– На самом деле, я просто рада за тебя, честно.
Когда она собралась уходить, Томас жестом направил ее к двери.
– Если ты торопишься, не буду тебя задерживать.
– Ты такой грубый, – укоризненно сказала Фелисити. Она повернулась к Алексис. – Останься на завтрак.
– Ой, я не хочу мешать, – Алексис покачала головой, но Фелисити уже направлялась к кухне.
– Никаких возражений.
Девушка сдалась и присела за стол.
– Ну раз так... У меня еще есть время перед собеседованием.
– Собеседование? – поинтересовалась Фелисити, выкладывая продукты на стол.
– Да, на позицию проектного менеджера в одну строительную компанию. Они работают с большими бюджетами, и это хорошая возможность, – объяснила Алексис, скрестив руки на груди. – После рождения Наоми я ушла из рекламного агентства, но сейчас пора вернуться к работе.
– А Наоми? – спросила Фелисити, заинтересованно посмотрев на нее.
– С няней. К тому же, через неделю она пойдет в садик.
– Чудесный ребенок, но шумный, – вмешался Томас, неохотно включаясь в разговор.
– Просто она живая, в отличие от тебя, – с улыбкой подколола его Алексис.
Пока они разговаривали, Фелисити уже активно готовила. На столе появилась яичница с травами, тосты, свежие фрукты. Томас с удивлением наблюдал, как легко и ловко она справляется на кухне.
– Ты так уверенно это делаешь, – заметил он.
Фелисити взглянула на него через плечо, улыбнувшись.
– Навык, который вырабатывается, если не хочешь каждый день есть полуфабрикаты. Моя мама научила меня вкусно готовить.
– Томас не готовит, – с усмешкой вставила Алексис. – Его максимум – заказать еду.
– Это правда, – согласился он, садясь за стол.
Когда завтрак был готов, все трое сели за стол. Атмосфера за завтраком оказалась неожиданно уютной. Алексис старалась быть ненавязчивой, но видно было, что ей искренне нравится наблюдать за взаимодействием брата и Фелисити.
В какой-то момент Томас встретился взглядом с сестрой, и в ее глазах он заметил благодарность и одобрение. Она видела, что он счастлив, хоть и не понимала, насколько сложной была эта ситуация.
После завтрака Алексис собралась уходить.
– Спасибо за компанию и завтрак, – сказала она, обнимая Фелисити. – Надеюсь, еще увидимся.
– Обязательно, – ответила Фелисити с улыбкой.
Когда Алексис ушла, Томас облегченно вздохнул, но не смог скрыть небольшую улыбку.
– Ты слишком гостеприимна.
– А ты слишком груб, – парировала Фелисити, убирая со стола. – Но я думаю, Алексис тебя научит гостеприимности.
Томас хмыкнул, но не ответил. Он знал, что момент их беззаботного утра с каждым часом становился все ближе к завершению.
Томас подошел к ней, взял ее за руки и мягко сжал их.
– Абсолютно. Просто Алексис иногда бывает слишком спонтанной.
Он надеялся, что она поверит, потому что альтернативное объяснение слишком опасно.
Фелисити осторожно вытирала столешницу в кухне, методично двигаясь от края к краю. Мелкие блики утреннего солнца, пробивавшегося через жалюзи, играли на мокрой поверхности. Она старалась сосредоточиться на уборке, но каждая мысль возвращала ее к тому, что их время вместе подходит к концу.
Томас сидел за столом, следя за ее движениями, словно пытался запомнить все: как она поправляет спадающие локоны, как ее плечи слегка подрагивают при каждом вдохе. Он знал, что ей сейчас тяжело, но ничего не мог сделать, чтобы облегчить эту боль.
– Ты можешь просто сесть и отдохнуть? – его голос прозвучал мягко, но с легкой ноткой тревоги.
– Если я сяду, я начну думать. А если начну думать, мне будет еще сложнее уйти, – ответила она, не поднимая глаз.
Томас встал, подошел к ней и положил руки на ее плечи, слегка сжав.
– Мы знали, что этот день придет.
Фелисити развернулась к нему, посмотрела в глаза, и по ее лицу пробежала тень боли.
– Но это не делает его легче.
Томас замолчал, не зная, что сказать. Он чувствовал себя бессильным, словно против них играли силы, с которыми ему никогда не справиться.
– Это была лучшая ночь в моей жизни, – сказала она неожиданно, облокотившись на столешницу. – Я никогда не забуду, как ты смотрел на меня, как держал меня...
– Это была лучшая ночь и в моей жизни тоже, моя милая незнакомка, – он улыбнулся с горечью, проведя рукой по ее щеке. – А я никогда не забуду, как ты выглядишь в моей футболке.
Она тихо засмеялась, но в ее смехе звучала грусть. Затем, посмотрев ему прямо в глаза, добавила:
– Отвези меня домой. Мне нужно вернуться к реальности, выгулять собаку и выпить что-то от головы.
Томас коротко рассмеялся, стараясь поддержать легкость момента.
***
Машина мягко двигалась по утренним улицам. Томас вел, поглядывая на нее время от времени. Она сидела, прижавшись головой к окну, и рассматривала пейзажи.
– Я совсем забыла про телефон, – вдруг сказала она, порывшись в своей сумке.
Она достала устройство, отключенное за ночь, и подключила его к зарядке. Томас, бросив на нее взгляд, снова сосредоточился на дороге.
– Черт... – выдохнула Фелисити, увидев, как экран телефона наполнился уведомлениями.
– Что-то серьезное? – Томас заметил, как она нахмурилась.
– Это мама. Она звонила шесть раз и написала кучу сообщений.
– Ты ей не сказала, что не ночуешь дома?
Она покачала головой, быстро набирая ответ.
– Забыла. Напишу, что осталась у друзей.
Томас не ответил, но внутри почувствовал легкое беспокойство.
– Она, наверное, волновалась. – Фелисити, отправив сообщение, положила телефон на колени.
– Матери такие, – коротко заметил Томас.
Они продолжили путь в молчании, но это молчание не было тягостным. Оно было насыщено эмоциями, словами, которые они не решались произнести. Томас думал о том, как она впервые оказалась в его машине той ночью, о ее смехе и искренности, которые так сильно контрастировали с его собственными тревогами.
Когда они добрались до дома Фелисити, Томас выключил двигатель, но не стал открывать дверь. Вместо этого он повернулся к ней.
– Ты уверена, что справишься?
Она посмотрела на него, улыбнувшись своей немного уставшей, но все еще нежной улыбкой.
– Конечно. Я сильнее, чем кажусь.
– Чтобы не случилось, между нами, ты всегда должна знать, что можешь ко мне обратиться с любой просьбой или проблемой, – парень прикоснулся к ее губам большим пальцем, и поцеловал. И вложил в этот поцелуй, всю свою боль от разлуки.
Томас хотел было сказать ей еще кучу всего, но Фелисити уже вышла из машины, помахав ему рукой, и отправилась к своему дому.
Фелисити
Когда я вошла в дом, усталость навалилась на меня тяжелым грузом. В прихожей было тихо, но стоило мне закрыть дверь, как я услышала знакомые шаги мамы. Они звучали решительно и чуть громче, чем обычно. Она появилась в коридоре, руки скрещены на груди, глаза полны ярости и тревоги.
– Где ты была? – выпалила она, даже не поздоровавшись.
Я застыла на месте, мгновенно чувствуя себя виноватой. Внутри все сжалось, но я старалась сохранить спокойствие.
– Мама, успокойся. Телефон разрядился еще на вечеринке. Я осталась у Иззи...
Она перебила меня, ее голос дрожал от гнева.
– У Иззи? Ты хочешь сказать, что я напрасно всю ночь обзванивала твоих друзей? Потому что, знаешь что? Никто не подтвердил твою историю!
Кровь отлила от моего лица. Я почувствовала, как ноги подкашиваются.
– Что?
– Я звонила Иззи, Лине, Крису, даже этому Арчи, которого ты терпеть не можешь! И все они сказали, что ты написала им, будто уехала домой, потому что устала.
– Мам... – начала я, но она не дала мне договорить.
– Ты понимаешь, что я думала, что с тобой что-то случилось? Что ты могла попасть в аварию? Что кто-то мог... – она осеклась, прикрыв глаза и глубоко вдохнув. – Я была готова вызывать полицию!
Ее слова пронзали меня, как острые стрелы. Я знала, что напортачила, но не думала, что последствия будут такими.
– Извини, – прошептала я. – Я не хотела тебя пугать.
– Не хотела?! – ее голос снова стал громче. – Я всегда давала тебе свободу, Фелисити. Позволяла тебе самой принимать решения, не лезла в твою жизнь и в твою душу. Единственное, чего я просила, – это быть честной со мной и держать меня в курсе, где ты и с кем ты.
Я опустила глаза, не в силах выдержать ее взгляд.
– Я просто не подумала, – ответила я, пытаясь найти хоть какое-то оправдание.
– Не подумала?! Ты взрослая и ответственная девушка, Фелисити. Это не оправдание!
Ее слова резали по живому, но я понимала, что она права. Я действительно была неосторожна.
Мама сделала паузу, словно пытаясь успокоиться. Она подошла ближе и положила руку мне на плечо.
– Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Ты моя дочь, и я люблю тебя. Но я не могу любить тебя меньше за то, что ты не ценишь мою заботу.
Я кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
– Я понимаю. Мне жаль.
– Надеюсь, ты усвоила этот урок, – сказала она, и в ее голосе прозвучала мягкость, которой не было в начале разговора, – не говори об этом отцу, он тебя до 18 из дома не выпустит, если узнает.
Я молча кивнула, не находя слов, и крепко обняла маму. Вся усталость, эмоции от ночи с Томасом и теперь это – все свалилось на меня разом. Я лишь надеялась, что завтра будет легче.
– Ты была с тем парнем? – это режет мой слух, и органы все сжимались.
– Мы встретились после вечеринки, чтобы поговорить, и окончательно расстались, – я пока что не призналась самой себе об этом, но маме решила не врать.
– О моя девочка, иди ко мне, – она прижала меня к себе, и я позволила себе наконец-то расплакаться.
***
Я почти не помню, как прошли эти выходные. Чувства хаотично сменяли друг друга: то тишина заполняла меня изнутри, то боль начинала жечь, заставляя хвататься за подушку, как за спасательный круг. Томас был повсюду в моих мыслях – в каждом пустом моменте, когда мне стоило сосредоточиться на чем-то другом, но не получалось.
Каждое утро начиналось одинаково: я поднималась, чтобы выпустить Кокси во двор, проводя с ней больше времени, чем обычно. Собака была единственным живым существом, кому я позволяла находиться рядом. Она ластилась, смотрела на меня своими теплыми глазами, и мне становилось чуть легче, но не настолько, чтобы выкарабкаться из этого состояния.
Комната наполнялась светом, но мне хотелось тьмы. Я задернула шторы еще в субботу утром, когда вернулась домой, и с тех пор дневной свет практически не попадал внутрь. Одежда валялась на стуле, одеяло небрежно лежало на кровати, а я сидела у окна, глядя на улицу и не видя ничего конкретного.
Мама заходила. Несколько раз в день, как по расписанию.
– Фелисити, я оставлю тебе чай, – она ставила кружку на столик у кровати. Или:
– Я сделала сэндвичи. Пожалуйста, поешь, хотя бы немного.
Она не задавала вопросов и, кажется, понимала, что я не хочу разговаривать. Я ценила это, хотя и не показывала. Каждый раз, когда она закрывала дверь, я вздыхала с облегчением, что мне не нужно объяснять, что со мной.
Весь мир казался мне бесконечно далеким. Друзья писали, звонили, оставляли сообщения, но я не отвечала. Я не могла. Что я могла сказать? Как объяснить, что внутри меня разруха? Как можно описать, что ты любишь человека, которого больше не сможешь даже обнять?
Я смотрела на телефон, который пиликал уведомлениями, но не брала его в руки. Сообщения от Иззи и Лины с вопросами, почему я игнорирую их, раздражали. От Криса – вызывали вину. Он был таким внимательным, но я чувствовала, что не могу с ним говорить, не раскрыв всего, что произошло. А это была моя личная боль, и я не хотела делиться ею даже с ним.
Кокси тихо лежала у моих ног, и я гладила ее, чувствуя, как тепло собаки немного согревает мое остывшее сердце.
На второй день мама зашла с тарелкой горячего супа и села рядом.
– Ты хочешь поговорить? – спросила она осторожно.
– Нет, – ответила я, отворачиваясь к окну.
Она не стала настаивать, но мне показалось, что в ее глазах я увидела понимание. Она положила руку мне на плечо.
– Я рядом, если тебе что-то понадобится, – сказала мама перед тем, как выйти, – мне тоже разбивали сердце.
Прошли два долгих дня. В понедельник утром я проснулась с ощущением, будто этот кокон из боли и одиночества нужно как-то разорвать. Я устала быть пленницей собственных эмоций. Но на это требовалось больше сил, чем у меня было.
Все, что я знала, это то, что мне придется снова встать и жить. Как? Я не имела представления. Но знала, что впереди еще одна неделя, и нужно будет снова надеть маску, скрывающую все, что я чувствовала.
От автора
Первый школьный день после расставания с Томасом стал настоящим испытанием для Фелисити. Как только она вошла в школу, ее сердце затрепетало при мысли о нем, о том, что они больше не могут быть вместе, и все, что осталось – это их молчаливые взгляды и попытки избежать открытых признаков того, что произошло между ними. Но было невозможно не заметить, как Томас смотрит на нее, как его взгляд мельком встречается с ее, и это чувство было обжигающим. Каждый его взгляд был словно прикосновение, и Фелисити не могла отделаться от мысли, что их связь, хоть и скрыта под маской учителя и ученицы, все еще жива.
Когда она зашла в класс английского, ее сердце сразу пропустило несколько ударов. Томас уже стоял у доски, привычно начав урок. Но для нее этот урок был совсем не обычным. Его голос, даже в обыденной речи, был глубоким и ласковым, как раньше. Он смотрел на нее с легким выражением, как будто знал, что внутри нее буря. Но он ничего не показывал. Его лицо было серьезным, а в глазах скрывалась неизведанная боль. Она могла ощущать, как его взгляд мягко скользит по ее лицу, и, хотя все должны были оставаться на месте, она чувствовала себя выведенной из равновесия.
Она попыталась сосредоточиться на уроке, но ее мысли постоянно возвращались к нему. На тесте она не смогла сосредоточиться, ее ручка невольно двигалась по листу, оставляя неровные линии. Томас, как всегда, не мог не заметить ее рассеянности.
– Фелисити, – сказал он, с легким намеком на флирт в голосе, – ты витаешь где-то в облаках. Если ты хочешь лучшие оценки, тебе нужно вернуться на землю.
Ее щеки покраснели от его слов. Это был простой комментарий, но в нем было нечто большее – та легкая настороженность и привязанность, которые он не мог скрыть. Она злилась на себя за то, что не могла сосредоточиться, но в то же время наслаждалась его вниманием. Фелисити знала, что он видел ее, и ее это трогало.
– Я постараюсь, – произнесла она с улыбкой, которая была больше маской, чем истинным выражением чувств. Но в ее голосе звучала искренность, она пыталась сохранить хоть какую-то видимость нормальности.
После урока, когда все ученики вышли на перемену, Фелисити подошла к своим друзьям. Иззи сидела на скамейке и смеялась, обсуждая свои выходные, а Крис рассказывал очередную историю о том, как он обманул своего старшего брата. Однако, все эти разговоры Фелисити не интересовали, она была поглощена мыслями о Томасе. Она часто ловила себя на том, что снова и снова думала о нем, о том, как все изменилось, и как, возможно, в какой-то момент все вернется на свои места. Но она не могла избавиться от этого горького чувства, что все между ними закончилось.
Она пыталась расслабиться, смеясь с друзьями, но внутри нее была пустота. Она заметила, как Крис с улыбкой подмигивает ей, а Иззи продолжала рассказывать про свои любовные приключения, но все это было для нее как белый шум. Все, о чем она могла думать, – это Томас, его лицо, его голос, его прикосновения. Но она не могла его видеть, не могла быть рядом с ним, и это заставляло ее чувствовать себя потерянной.
После школы она шла домой, уставшая и в подавленном настроении. В голове звучала тягостная тишина, которую она не могла игнорировать. На улице было немного холодно, и ее мысли все чаще возвращались к тому, как она все же могла бы попытаться вернуть его, хотя она и знала, что это невозможно.
Вечером, находясь в своей комнате, она села на кровать и достала телефон. В голове все крутилось – телефонные звонки, сообщения от друзей и родителей. В ее голове появлялась мысль, что, если бы она могла просто позвонить ему, услышать его голос, она бы чувствовала себя намного лучше. Но это было не так просто. Ее рука дрожала, когда она набирала его номер, но в последний момент она остановилась. Не могла. Томас сказал ей, что их отношения невозможны, что это конец, и она знала, что должна уважать его решение, даже если сама этого не хотела.
В ту ночь она все еще лежала в кровати, не в силах заснуть. Все, что она могла делать, это вспомнить его слова, то, как они смеялись, и как чувствовали друг друга. Но теперь все это оставалось только в ее памяти. Она знала, что должна двигаться дальше, но ее сердце тосковало по нему.
Томас
Каждый день, как только я проходил через школьные коридоры, мне не давала покоя мысль о Фелисити. Мы больше не были вместе, но я не мог избавиться от этого чувства влечения к ней. Я искал возможность быть рядом с ней, будь то на переменах, в коридорах или во время урока. Мое сердце билось быстрее каждый раз, когда наши взгляды пересекались, когда я чувствовал ее присутствие в классе. Мне было трудно оставаться беспристрастным, и я не мог понять, почему после всего, что между нами произошло, я продолжал так сильно желать ее.
На уроках английского я пытался оставаться сосредоточенным, но мои глаза постоянно скользили по Фелисити. Она сидела на своем месте, ее взгляд иногда встречался с моим, и в этот момент я чувствовал, как все внутри меня замирает. Мне приходилось бороться с этим, иначе я потерял бы контроль. Иногда, когда я подходил к ее столу, я случайно касался ее плеча или руки, и каждый раз эти мгновения оставались со мной. Она, конечно, замечала это, но ничего не говорила. Она была такой же запутанной, как и я.
Однажды после урока, когда класс начал наполняться шумом, я заметил, как Крис подошел к Фелисити. Он снова был со своим обаянием, и я не мог не заметить, как он пытается привлечь ее внимание. Он говорил что-то смешное, она смеялась, но я не мог понять, почему это так меня бесило. Почему я не мог просто отпустить ее, если мы оба согласились, что это был конец? Но каждый раз, когда я видел, как Крис флиртует с ней, как он ищет ее взгляд, мое тело сжималось от ревности. Я чувствовал, как что-то внутри меня сжимается, и как мне трудно было держать себя в руках.
После того, как Крис ушел, я не смог удержаться.
– Мисс Морган, вы хорошо себя чувствуете? – спросил я ее, подходя к ее столу, пытаясь скрыть раздражение.
Она подняла глаза, и я увидел в ее взгляде что-то странное. Это было похоже на сожаление, но также и на желание. Я чувствовал, как ее реакция заставила меня еще больше напряженно смотреть на нее. Она улыбнулась, но ее глаза избегали прямого взгляда.
– Да, все нормально. Просто устала немного.
Я видел, как ее пальцы немного дрожат, и мне сразу стало тяжело. Она все еще испытывала чувства, как и я, и это была единственная мысль, которая хоть немного успокаивала меня. Но чем больше я пытался быть спокойным, тем больше мне хотелось от нее чего-то большего. Я хотел быть с ней, несмотря на все, что происходило, между нами.
Перемена. Я зашел в учительскую, пытаясь отвлечься от этих мыслей, но даже там я не мог найти покоя. Снова перед глазами появлялся ее образ: Фелисити с ее глазами, ее смехом, ее телом. Все это было так близко и так далеко одновременно. Я пытался сосредоточиться, но мысли о ней не покидали меня.
И снова Крис. Он подошел к Фелисити в коридоре, и я заметил, как его рука коснулась ее плеча. Это был тот момент, когда я понял, что не могу стоять в стороне. Я знал, что она свободна, но я не мог не ощущать ревности, которая захлестывала меня. Мои пальцы сжались в кулак, а лицо покраснело от гнева, хотя я пытался держать себя в руках.
Когда я вернулся домой в тот вечер, мне стало невыносимо тяжело. Алексис срочно уехала по работе, а няня не смогла приехать. Наоми, двухлетняя малышка, осталась со мной. Я был не готов к этому, но у меня не было другого выбора. Жизнь продолжалась, и, возможно, мне следовало привыкнуть к тому, что она всегда будет меня держать на ногах, несмотря на все.
Когда я открыл дверь, Наоми с веселым криком бросилась ко мне. Ее глаза сверкали от радости, а маленькие ручки тянулись ко мне, как к спасителю. Я не мог не улыбнуться несмотря на то, что в голове были тысячи мыслей, и в сердце – боль. Она была такой маленькой и нуждающейся в заботе, и в ее мире не было места моим переживаниям. Я нагнулся, поднял ее на руки и почувствовал, как ее маленькое тело уютно устроилось в моих объятиях.
– Дядя Томас! – произнесла она, радуясь моему присутствию, и я почувствовал, как ее голова уютно наклоняется ко мне.
– Привет, малышка, – сказал я, с улыбкой покачивая ее на руках. Она прижалась ко мне, и в этот момент я почувствовал, как тяжесть на сердце немного ослабевает. Это было не так, как с Фелисити, но сейчас я понял, как важно для меня быть опорой для кого-то, даже если этот кто-то – двухлетний ребенок.
Она начала болтать о своих игрушках, о том, как она строила «замок для кукол» и как ее игрушечная собака «пошла гулять в парк». Я с большим вниманием слушал ее, хотя, конечно, большинство слов она просто повторяла без особого смысла. Но ее смех, искренняя радость, была настоящим спасением от всего, что я переживал в последние дни.
– Дядя Томас, смотри! – она снова протянула мне куклу. Я взглянул на нее, поиграл с ней, и на минуту все, что было связано с Фелисити и болью, отступило. Я сосредоточился только на том, как она мирно играла, как беззаботно она смотрела на мир вокруг себя.
Когда она закончила свои приключения с игрушками, я поставил ее на пол, и она начала играть с другими игрушками. На самом деле, в ее мире было совсем не так, как в моем. Ее мир был полон простых радостей, а мой – тяжелых выборов и сожалений.
Я сидел рядом с ней, смотрел, как она строит домик для своих игрушек, и чувствовал, что мне нужно быть рядом с ней. Может быть, Наоми и не могла понять, что происходит в моем сердце, но она, казалось, была единственным источником света в моем доме в этот вечер. И хотя я хотел бы подумать о чем-то другом, о том, что будет дальше между мной и Фелисити, я не мог не заметить, как больно мне было видеть, как время идет вперед, и я остаюсь с воспоминаниями о той ночи, которую мы провели с ней.
Когда Алексис вернулась, она заметила, как я стал молчаливым. Она не спрашивала, не поднимала тему Фелисити. Я пытался не выдавать своих эмоций, потому что знал, что она уже достаточно беспокоилась о моей замкнутости, о том, что я стал слишком грустным и отстраненным.
Она лишь спросила:
– Как прошло время с Наоми?
– Хорошо, – ответил я, пытаясь скрыть свои чувства. – Она была замечательной, как всегда.
Но в этот момент я чувствовал себя одиноким и забытым, как никогда раньше. Я не мог избавиться от мыслей о Фелисити, и, хотя рядом была Наоми, я не мог полностью сосредоточиться на ней. Внутри меня было столько переживаний, столько невыраженной боли, что я уже не знал, как справляться с этим.
С каждым днем мне становилось все труднее.