=
Глава 16. Учеба в школе и дома
Пока взрослые заняты были разборкой писем, обсуждением предложенных мистеру Дурслю договоров и планированием возможного судебного процесса века «магглы против Верховного Чародея Визенгамота», младшее поколение строило свои коварные планы.
Мальчики прекрасно поняли, что шалостей в школе от них не потерпят. Даже Тилли, и та будет не помогать им в играх, как всегда, а следить за «надлежащим поведением»! Разве не обидно?! Но, с другой стороны, они ведь не будут единственными мальчишками в школе? И если другие будут драться, то, значит, и им можно! По крайней мере, давать сдачи.
— В школах всегда дерутся, — со знанием дела рассуждал Дадли. — И папа рассказывал, и Грегги, и Стив. И Роб.
Гарри кивал. Грегги и Стив, мальчишки, с которыми они довольно часто играли вместе на детской площадке в парке, уже ходили в школу, и оба были не дураки подраться. Именно от Стива Дадли перенял «настоящий боксерский», как сам он говорил, удар — снизу в челюсть. У Гарри так не получалось, веса не хватало, зато плотный, крепкий Дадли укладывал одним ударом даже Роба Льюиса, который был на два года их старше — сына соседей тетки Мардж, отъявленного драчуна и хулигана. Если тот, конечно, не успевал увернуться и ударить первым.
Именно с подачи Роба Дадли и Гарри накрепко уяснили, что бить первым — безопаснее. А Дадли даже «подвел под это юридическую базу» — так папа сказал, — и объяснял всем, что «дать сдачи» можно не только на грубое слово, но и на косой взгляд! Потому что «превентивно». Дадли вообще любил сложные построения и непонятные словечки — он был убежден, что чем заковыристей говоришь, тем это солиднее звучит.
Гарри немного сомневался, что учителя поймут такую точку зрения, даже если обозвать ее «юридической базой», да и мама всегда ругается, когда они «распускают кулаки». Но если уж честно, сам он считал, что Дадли дело говорит. И, если уж разобраться, то и папа, и тетка Мардж тоже так считали! И бабушка все время напоминает, что Гарри — чистокровный волшебник и потомок старого рода, и должен быть достоин. И не посрамить семью. А значит, школьные хулиганы не должны оказаться сильнее их с Дадли.
Так что в школу мальчики Дурслей отправлялись так, словно это достойное заведение предназначено было не для учебы, а для непрерывных боксерских спаррингов, хулиганских драк и даже, может быть, боев без правил — как в кино. Петунья, гордо ведя за руки двух «очаровательных малышей» — аккуратно причесанных, в новеньких опрятных костюмчиках и даже при галстуках! — и не подозревала о мыслях, занимавших «ее ангелочков».
Расцеловав своих мальчиков и в сотый раз наказав им вести себя примерно, Петунья отправилась домой. А «ангелочки», переглянувшись и дружески пихнув друг друга локтями, смело отправились на освоение и завоевание новых территорий.
Учительница, мисс Мэдисон, была сама доброта, рассказывала интересно и спрашивала не строго. Сидевшую перед Гарри пухленькую румяную девчонку можно было дергать за беленькие косички, перевязанные розовыми лентами. А наглому рыжему Билли, который весь первый урок плевался жеваной бумагой, Дадли на первой же перемене поставил фингал под глазом.
Девчонку звали Люси — «Люси Амалия Уотсон, и я знаю, почему мальчишки дергают девочек за косички!»
— Да ладно, не обижайся, — сказал ей Гарри, пока Дадли ошарашенно молчал, переваривая это ее «знаю». Они стояли втроем в стороне от валившей на улицу толпы школьников: Дадли любил толпу только в кинотеатрах, а Гарри вообще не терпел толкотни. Люси, похоже, тоже предпочитала подождать, а не пихаться локтями и оттаптывать ноги. — Тебе нравится в школе?
— Пока не знаю, — Люси пожала плечами, нахмурив белесые бровки. — Мама говорит, что никогда нельзя судить по первому впечатлению. Вот ты, например, — повернулась она к Дадли, — по первому впечатлению настоящий хулиган, но мне кажется, что на самом деле нет. Значит, нужно присмотреться.
— Присматривайся, — щедро разрешил Дадли. — Если какие-нибудь хулиганы к тебе пристанут, зови меня, поняла?
— Поняла, — Люси серьезно кивнула. — А ты, пожалуйста, больше не дергай меня за банты. Я не умею их завязывать так же красиво, как мама.
Тут как раз подошла ее мама, такая же круглолицая и серьезная, осмотрела пристальным, изучающим взглядом сначала дочку, потом стоявших рядом с ней мальчиков.
— Добрый день, молодые люди.
Гарри, спохватившись, вежливо поклонился, Дадли неловко кивнул, отчего-то смутившись, а Люси хихикнула, взяла мать за руку и чопорно сказала:
— До завтра, мальчики.
— И кто из вас в нее втюрился? — спросил из-за спины рыжий Билли.
По мнению Дадли, это был как раз тот случай, когда уместно дать сдачи. Да и стоял Билли очень удобно для боксерского удара. И упал не на клумбу с красивыми цветами — неприкосновенность клумб и цветов Петунья вбила в мальчишек накрепко, — а на газон.
— А вот если бы ты научился бить с левой, мог бы поставить ему фингал под другим глазом, — сказал Гарри, оценивающе оглядев один уже налившийся синяк на конопатом лице. — Было бы... как это? Равномерно.
— Научусь, — пообещал Дадли. — Вот на нем и буду учиться, если еще будет нарываться. Слышал, рыжий?
— Я папе скажу, — буркнул рыжий, поднимаясь на ноги. — Он полицейский, он вас...
— А без папочки слабо? — Дадли гордо засунул руки в карманы.
— А мы ему тоже скажем, правда, Дад? Что его сыночек оскорбил девочку.
— Недостойными инсинуациями, — радостно подхватил Дадли.
Неизвестно, что ответил бы на это рыжий копов сын, потому что братья наконец-то увидели у школьных ворот Петунью и побежали навстречу. Гарри только спросил:
— Эй, Дад, а что такое инсинации?
— А черт его знает, — пропыхтел Дадли. — Надо у папы спросить.
Короче говоря, школа оказалась в целом вполне приятным местом.
А дома ждал роскошный торт с шоколадом, клубникой и взбитыми сливками. И новенькие столы, за которыми мальчишки быстренько сделали первое в своей жизни домашнее задание. И гордые родители, пообещавшие им за школьные успехи купить к Рождеству новую игровую приставку, а к летним каникулам по велосипеду.
И бабушка Дорея, оглядевшая их с ног до головы и заявившая:
— Ну что же, раз вы начали учиться маггловским наукам, пора приступать и к волшебным. Негоже волшебнику отставать от магглов, верно, Гарри? А ты, Дадли, не ухмыляйся так! То, что ты не волшебник, еще ничего не значит. Ты — член семьи Гарри Джеймса Поттера, изволь соответствовать!
— Да я с радостью, ба, — важно ответил Дадли. — Волшебство — это поинтересней математики.
— Математика и волшебникам нужна, — жестко усмехнулась Дорея. — И не только деньги за гоблинами пересчитывать. Род Поттеров — это ритуалисты и артефакторы, запомни, Гарри. Арифмантика тебе пригодится.
— Ритуалисты, — нараспев повторил Дадли. — Гарри, круто! Это значит, ритуалы, как в кино, да? Пентаграммы, черные свечи и прекрасные девственницы! А артефок...
— Артефакторы, — подсказала Дорея. — Артефакты нужны для защиты людей, а ритуалы — для защиты дома и рода. И никаких прекрасных девственниц! Не прекрасных тоже. Вот что, дорогие внуки, для начала я расскажу вам, чем занимаются маги, что изучают в Хогвартсе, а чему учат детей старые семьи, да и о волшебном мире вам пора узнавать всерьез. До одиннадцати лет вы оба должны усвоить все, что нужно понимать отпрыскам чистокровных семей.
— Жаль, что Дадли не придет письмо из Хогвартса, — Гарри покосился на брата. Поехать в волшебную школу вдвоем было бы намного интересней!
— Посмотрим, — пожала плечами Дорея. — У тебя, Гарри, тоже не было еще заметных магических выбросов, а у магглорожденных магия проявляется позже. Все же твоя мать была сильной ведьмой, как знать, вдруг это семейное? А если и нет, Дадли должен знать о мире, в котором живет его брат. Никогда не одобряла изгнания сквибов.
Последнюю фразу Дорея произнесла едва слышно, но, может быть, как раз поэтому оба мальчика навострили уши.
— Бабушка Дорея, кто такие сквибы?
Дорея рассказывала до самого ужина. Маги, магглы и сквибы, чистокровные, магглорожденные и полукровки, старые семьи — все эти древнейшие и благороднейшие с длинной чередой поколений и колониями домовиков в родовых мэнорах. Волшебные поселения и улицы для волшебников в городах, камины, порталы и совиная почта, госпиталь Святого Мунго, хорошо знакомый Гарри и Петунье. Многое мальчики знали вскользь, по разговорам взрослых, по жизни в волшебном доме, что-то видели, где-то бывали — и потому рассказ Дореи ложился в подготовленную почву. Она видела, как Гарри кивает, узнавая что-то, как Дадли хмурится, примеряя к себе и брату кровные расклады, как переглядываются мальчики, когда что-то в ее словах завораживает их откровенным волшебством.
Что ж, Дорея хорошо продумала, с чего начать. Основы, устои, все то, что привычно для детей волшебников и в чем магглокровки, бывает, так и не дают себе труда разобраться досконально. Конечно, ведь в Хогвартсе этого не расскажут, учебники об этом молчат, а маггловский мир слишком далеко ушел от традиций, чтобы понимать их важность. Наглые, ничего не знающие магглокровки с такой убежденностью и презрением клеймят волшебный мир «отсталым», так гордо тычут в лицо волшебникам достижениями своего «технического прогресса», что даже некоторые чистокровные поддаются на эту ложь и теряют ориентиры. Она сама слишком поздно поняла, что ее собственный сын вместе с Сириусом попался в ловушку маггловской яркой мишуры. Но для Джеймса и Сириуса маггловский мир был заманчивым, неведомым чудом. Для Гарри и Дадли таким чудом станет мир магии, уж она постарается.
Так и повелось: утром Петунья отводила мальчиков в школу, после занятий, пообедав, они отправлялись гулять на детскую площадку в парке, потом делали уроки и шли в гостиную к Дорее. Петунья тоже садилась с ними, и Дорея этому радовалась — ведь поначалу сестра Лили откровенно опасалась всего волшебного, и даже привыкнув, долго не хотела узнавать о волшебном мире больше, чем нужно для спокойного посещения Мунго и Косой аллеи. «Зачем, — говорила горько, — я ведь для ваших всего лишь никчемная маггла», — и Дорея готова была проклясть сына за неумные жестокие шутки и невестку за дурной гонор ведьмы-грязнокровки. На поверку-то маггла Петунья оказалась достойней волшебников-недоучек, глупо сгинувших во имя лживых идей! Джеймс хоть сына оставил, и то — если бы не Петунья, последний Поттер с легкой руки Дамблдора вырос бы беспамятным магглом. А у Блэков и такого наследника нет, бедная Вальбурга...
— Ты, деточка, воспитываешь волшебника, — отвечала Дорея, — и хорошо воспитываешь. Но разве ты не хочешь знать, с чем столкнется Гарри уже в одиннадцать лет? Ты ведь ему мать заменила! Думаешь, он ни разу не попросит у тебя совета? Думаешь, у тебя самой не будет сердце болеть, когда он окажется далеко от нас, среди волшебников, о которых ты сейчас ничего знать не хочешь?
И вот наконец Дорея увидела в глазах Петуньи интерес — пусть робкий, пусть все еще смешанный с давними обидами, но ведь это только начало.
Скажи кто при жизни Дорее Поттер, что она станет так тщательно и продуманно, со слизеринской осторожной неторопливостью и хаффлпаффской деликатностью привязывать к семье магглу, Дорея прокляла бы, пожалуй, такого шутника. Но портрет не может ни защитить, ни вывести в свет. Только научить, подсказать, посоветовать. Хотя нет, не только. Запустить сплетню или узнать новости через другие портреты, что-то подсмотреть и подслушать, передать сообщение. Рассказать внуку о родовых тайнах, когда вырастет — и если будет достоин.
Но воспитать и вырастить внука, последнего из Поттеров, единственную надежду на возрождение рода, сама она не сможет. Ей нужна Петунья. Если род выживет благодаря маггле, что ж, значит, эта маггла достойна стать членом семьи.
Глава опубликована: 02.11.2016Глава 17. Благие намерения Альбуса Дамблдора
Альбус Дамблдор верил в добро. А так как Великий Светлый Волшебник — не пустые слова, Альбус считал себя ответственным за то, чтобы добро побеждало, а зло не оставалось безнаказанным. В самом деле, кто, если не он?
Он жил долго и видел на своем веку всякое. Его давно не ужасала мысль о том, что зло может укорениться и в ребенке. Увы, такова жизнь. Именно поэтому он сделал все, чтобы маленький Гарри Поттер, герой магического мира, не оказался с малых лет испорчен славой. Молли была права в своих упреках: среди волшебников нашлось бы достаточно желающих принять мальчика в семью и вырастить в любви и заботе. Но — Альбус точно это знал! — никто из них не сумел бы привить маленькому Поттеру необходимую скромность, никто не воспитал бы мальчика так, чтобы тот нашел в себе силы и решимость исполнить предначертанное.
Ребенок Пророчества, мальчик, отмеченный Волдемортом как равный, единственный, способный победить... Что из него вырастет в волшебной семье? Или маленький гордый принц, или беззаботный озорник, знающий, что ему все дозволено, и в любом случае — козырь в руках опекунов. Нет, Альбус Дамблдор не отдаст такой козырь в чужие ненадежные руки. Пророчество неоднозначно. А если мальчик не захочет сразиться со злом? Если попросту махнет рукой на предназначение, предпочтет спокойную и сытую жизнь обывателя, а не короткий и яркий путь героя? А если, Мерлин упаси, он сумеет договориться с Томом?! Если Том опознает в ребенке один из своих якорей и предпочтет не сражаться с ним, а беречь как зеницу ока?
Нет, жизнь маленького Гарри нельзя пускать на самотек. Мальчик должен расти в безвестности, должен узнать, как тягостно сиротство. Убийца его родителей, тот, кто сделал его сиротой, должен вызывать лишь чистую ненависть. Мальчик должен усвоить твердые моральные принципы, должен вырасти непримиримым борцом, готовым искоренить зло — даже в себе самом, даже ценой собственной жизни, когда настанет час последнего решения.
Кто, как не Альбус Дамблдор, сумеет направить события в нужное русло? Волшебный мир станет для Гарри Поттера не пьедесталом, а долгожданной сказкой, за которую он захочет сразиться, когда придет время.
Казалось, все шло по плану. И вдруг — эти скандальные статьи! Удар по репутации — полбеды, Альбус давно знает, как изменчива толпа, как неблагодарны люди. Они еще поймут, кто был прав, кто желал им блага! Великий Светлый Волшебник умеет смирить свою гордость — он подождет. Но удар по его планам! По будущему, без преувеличения, всей страны!
Альбус скомкал очередное возмущенное письмо. Глупцы! Сегодня они рыдают над несчастной судьбой ребенка — вот уж великое несчастье, оказаться на воспитании в семье магглов! А завтра, завтра что они все запоют, когда выяснится, что только этот ребенок мог бы избавить их от Волдеморта?! Мог бы — если бы они сами своей глупой сентиментальной жалостью не помешали должному воспитанию будущего героя!
Поистине, все они — стадо, не видящее пути без пастуха! И если сейчас они не хотят идти к свету, то завтра их силой погонят к тьме.
— Стар я для всего этого, — пробормотал Альбус. — Но кто-то же должен? Еще не поздно все исправить. Во имя общего блага... Но почему ради общего блага приходится трудиться только мне? И благодарности от них не дождешься...
Впрочем, толку в жалобах Альбус не видел, поэтому, позволив себе минуту слабости, все же принялся за дела. Кто, если не он? А думать о благодарности глупой толпы — недостойно Великого Светлого Волшебника. Они еще поймут...
Первым делом Альбус переместился к Арабелле. Стряхнув с ярко-лиловой мантии каминную сажу, он отказался от предложенного верной соратницей чаю, наложил на себя чары отвода глаз и отправился на Тисовую. Упрекать Арабеллу в недосмотре он не стал — что взять со старой сквибки? Когда он найдет Гарри и снова направит его жизнь в должное русло, придется подыскать другого наблюдателя.
Дом Дурслей пустовал, но Альбуса это не смутило. Кто бы ни снабдил Петунью амулетом ненаходимости для ее племянника, он наверняка не представлял себе, как просто найти человека в мире магглов. Знать, что Гарри Поттер — в семье Дурслей, вполне достаточно для поисков.
Соседи не рассказали ничего о том, когда, куда и почему исчезли Дурсли — более того, складывалось впечатление, что никто здесь и не знал о переезде! Все, в чьи мозги Альбусу удалось заглянуть, были уверены, что Вернон каждое утро едет мимо их окон на работу и каждый вечер возвращается обратно, что Петунья гуляет с сыном и племянником, ходит по магазинам, возится в саду, причем Гарри вовсю ей помогает, каждое утро тщательно поливая клумбы и выпалывая сорняки...
— Если им изменили память, я обязан разобраться, — бормотал себе под нос растерянный Альбус. — Для такого нужен сильный легилимент, но кто? Неужели я прозевал возрождение Тома?! Парселтанг... Неужели Гарри?!
Эти мысли тревожили, и Альбус все жестче врывался в память каждого встречного, просеивая воспоминания через мелкое сито в поисках зацепок. И наконец ему улыбнулась удача! В памяти какой-то старушки-сплетницы он увидел визит к Дурслям сестры Вернона — Мардж, и услышал обрывок разговора, подсказавший, где ее искать.
Аппарируя в окрестности деревни, в которой проживала Марджори Дурсль, Альбус был уверен, что поиски почти завершены. В самом деле — или Дурсли поселились поближе к родственнице, или по крайней мере бывали у нее в гостях и приглашали к себе. Осталось найти в ее мозгах нужный адрес, подстеречь Гарри и проверить, действительно ли Том взял верх над разумом несчастного мальчика. К сожалению, это было весьма вероятно. Правда, Альбус не думал, что все так повернется еще до Хогвартса, но факты, увы, говорили сами за себя. Хотя, разумеется, Светлому Волшебнику не пристало рубить сплеча, не проверив факты досконально. Он даст мальчику шанс. Если окажется, что Гарри еще не окончательно погиб, придется как следует ударить по Тому легилименцией — хотя для Гарри это опасно, но некоторое отставание от сверстников предпочтительней ожившего в его мозгах зла. И, конечно, нужно будет поработать с его семьей.
Уставший и встревоженный Альбус был настроен крайне решительно. Однако добраться до разума Марджори Дурсль оказалось не так просто, как он рассчитывал. Для начала пришлось прогуляться по деревне, заглядывая в глаза редким прохожим в поисках нужного адреса. В результате выяснилось, что мисс Дурсль здесь, собственно, не живет, а лишь приезжает за покупками, а ее поместье находится в нескольких милях дальше, у реки. «Несколько миль» — слишком расплывчатый адрес для аппарации, поэтому Альбус, тяжко вздохнув и позволив себе четверть часа отдыха на жестком стуле в местном почтовом отделении (ничего более комфортного в этом захолустье не нашлось), отправился на поиски пешком.
День уже клонился к вечеру, когда неровная, разбитая грунтовая дорога наконец-то вывела Альбуса Дамблдора к низкой, чисто символической каменной ограде — ниже, чем по колено, ее ничего не стоило перешагнуть, но уставший волшебник предпочел присесть и дать отдых гудящим с непривычки ногам. Давненько ему не выпадало настолько утомительного дня!
Царившая вокруг сельская идиллия располагала к тихому отдыху: зеленеющий луг радовал глаз, по глади реки пробежала золотисто-алая — в гриффиндорских цветах! — дорожка от заходящего солнца, а в видневшемся поодаль коттедже теплым светом горели окна. Альбус разглядывал жилье Марджори Дурсль, отмечая, что в деньгах та, очевидно, не нуждалась. Коттедж выглядел новым, черепица на крыше не успела потускнеть, и роскошные плетистые розы еще не разрослись настолько, чтобы закрыть сверкающий светлой краской фасад. Царапнула мысль: не из поттеровского ли сейфа сестра Вернона Дурсля получила деньги на такое приятное жилище? Помнится, когда Альбус проверял Петунью вскоре после гибели Поттеров, Мардж в ее памяти жила в небольшом доме в каком-то городке и только мечтала переехать в деревню.
Однако пора было браться за дело. Вздохнув от жалости к своим натруженным ногам и изгнав из головы навязчивое видение чашки крепкого сладкого чая и вазочки с конфетами, Альбус встал, перешагнул через ограду и напрямик двинулся к коттеджу. Он не прятался: маггла не заметит прикрытого чарами волшебника. Но разве мог он знать, что на зеленой лужайке вокруг дома Мардж как раз сейчас резвятся три молодых бульдога!
Марджори создавала своему питомнику репутацию тщательно и продуманно: чемпионов выставок и элитных производителей в Англии хватает, и если хочешь, чтобы твоих собак брали с охотой, нужно предлагать нечто большее, чем безупречная родословная. Мардж сделала ставку на тех покупателей, кому некогда было самим дрессировать щенков, кто хотел приобрести уже обученную молодую собаку. Ее бульдоги знали, как вести себя с непрошенными гостями.
Нет, они не стали лаять или хватать пришельца за ноги. Просто на дорожке, по которой неторопливо шествовал незнакомый собакам человек, возник бульдог. Он сидел и пристально смотрел на гостя, а на нетерпеливое: «Пошел прочь!» — встал на ноги и глухо, утробно зарычал, а рядом с ним откуда-то возник еще один. И такое же рычание вдруг послышалось из-за спины.
Гость мог позвать хозяев и дождаться, пока его заметят и пригласят войти. Вместо этого он сунул руку в карман — за палочкой.
Сразу два пса в прыжке врезались Альбусу в грудь, опрокинув того на спину, и лишь затем стали звать хозяйку громким лаем. Альбус моргал, пытаясь понять, как так получилось — мгновение, и он лежит, глядя в оскаленную собачью морду. Однако с этим нужно было что-то делать, и он, стиснув рукоять палочки, медленно потащил ее из кармана.
И тут же ощутил, как на руке сомкнулись массивные челюсти. Аккуратно, не раня — но ясно стало, что еще движение — и быть непрошеному гостю с прокушенной рукой. Бульдоги Марджори Дурсль в числе прочего были натасканы и на задержание вооруженных грабителей.
— Кто там? — услышал Альбус недовольный голос хозяйки дома. Решение нужно было принимать мгновенно — или аппарировать немедленно, рискуя расщепом, или предстать перед магглой в донельзя глупом виде. К чести Альбуса, он предпочел второе. Впрочем, чего стесняться, один обливиейт — и она уверена будет, что весь вечер просидела в милой беседке, увитой розами, за чашкой чая, не потревоженная ни лаем, ни незваным гостем.
Мардж подошла — и замерла, захваченная внезапной ментальной атакой. Разглядеть в ее памяти лондонский дом Вернона и Петуньи для Альбуса не составило никакого труда. Не менее ценной находкой оказалось то, что Гарри Поттер действительно умеет болтать со змеями, а его кузен не только знает об этом таланте, но и в полном восторге от него.
Адрес школы, куда должны были ходить оба мальчика, Альбус нашел тоже.
Уже через пять минут он наконец-то сидел в своем кабинете, скинув туфли и вытянув ноги, от чашки с чаем шел упоительный аромат, а эльф суетился, сервируя поздний ужин. А Мардж в своем коттедже тоже пила чай, и лишь странное чувство неправильности омрачало тихий вечер: ее песики, элитный помет от Злыдня, почему-то вели себя слишком беспокойно.
— Может, змею нашли, — пожала она плечами. — Мальчишки говорили, здесь много змей. Хорошо, что не ядовитые.
Глава опубликована: 02.11.2016Глава 18. Чрезвычайное происшествие на крыше школы
Гарри с тоской посмотрел на кособокий дом. Почему-то одна стена так и норовила уехать вправо, вместо куста роз получился какой-то клубок зеленых змей, а пририсовать веранду вообще не получилось: стол, за которым должны были пить чай мама с тетей, упорно вылезал за перила.
Гарри вздохнул, погрыз карандаш, отложил его и снова взялся за ластик. Рисовать он не умел и не любил — девчачье занятие! Скоро он просто испортит этот лист. Будь это обычным уроком, Гарри не стал бы так стараться, но сейчас они рисовали для школьной выставки. И просто ради выставки Гарри тоже не заморачивался бы, как девчонка, если бы не тема — «Моя любимая семья».
Мисс Мэдисон остановилась рядом.
— У тебя хорошо получается, Гарри. Ты хотел бы жить в таком доме?
— Это дом нашей тетки, — тихо ответил Гарри. — Мы с Дадли любим у нее бывать. Она разводит бульдогов. А еще там рядом речка.
— Замечательно, — мисс Мэдисон улыбнулась. — Ты передай Дадли, пусть он тоже нарисует что-нибудь. Надеюсь, к нашей выставке он выздоровеет.
Дадли вчера днем отвезли в больницу со сломанной рукой. И зачем их понесло на то дурацкое дерево... Гарри худой и ловкий, он на самую верхушку может влезть, а Дадли... «Только не реветь!»
— Хорошо, я ему скажу, — Гарри тихо шмыгнул носом, взял коричневый карандаш и начал рисовать Злыдня. Без сомнения, его рисунок будет худшим на выставке. Ну и пусть. Он ведь не собирается становиться художником. Зато маме и тетке будет приятно, что Гарри нарисовал не какую-нибудь ерунду, а дом, где им так хорошо всем вместе. Жаль, что портрет бабушки — тайна. Но можно представить, просто представить, что он висит в этом доме. Внутри. И Тилли внутри. Их не видно на рисунке, но они все равно есть.
Без Дадли было плохо. Грустно, скучно и тревожно: вдруг его рука срастется как-нибудь неправильно? Врач сказал, что перелом сложный, и мама весь вечер плакала, ругалась и снова плакала. Ей не разрешили остаться в больнице, ведь Дадли уже большой, и с ним, как врач сказал, ничего страшного. «Ничего такого, чтобы дежурить в коридоре, миссис Дурсль». И хотя Гарри очень старался утешить маму и раз сто пообещал ей, что они больше никогда, никогда-никогда не станут лазить по деревьям и тем более прыгать с них, мама все равно плакала. И все равно, кажется, не поверила.
Зато сегодня ему удалось уговорить маму, чтобы Тилли осталась с ней. Потому что Тилли может быстро перенести ее в больницу к Дадли, а Гарри тоже уже большой, что он, не может на уроках посидеть без присмотра? Он же не собирается хулиганить. И потом, за ними мисс Мэдисон еще как смотрит!
Мама долго вздыхала, но согласилась. А бабушка напомнила, что Гарри может просто позвать Тилли, если что-нибудь случится. Но пока что случилось только одно: рыжий придурок Билли дернул Люси за косичку, Гарри двинул ему в нос и получил в ответ. А потом их разняла и отругала проходившая мимо чужая училка. Ничего интересного.
— Передавай Дадли, пусть быстрее выздоравливает, — сказала Люси, когда закончились уроки.
— Я передам, что ты без него скучаешь, — пообещал Гарри. Люси притворно надулась, но от ворот все равно обернулась и помахала Гарри рукой:
— До завтра!
Школьный двор стремительно пустел, а Гарри думал, что мама ведь может быть в больнице с Дадли, и тогда нужно, наверное, пойти домой самому. Или позвать Тилли, а то получится, что он гуляет по улицам без спроса, а сейчас очень неподходящее время, чтобы огорчать маму и сердить папу. И Дадли обидится, что Гарри начал искать себе приключений без него.
В этот момент все и произошло. Только что двор был пустым, и вдруг перед Гарри очутился странный старик — худой и высокий, в старомодных туфлях с пряжками, лиловом балахоне с золотыми звездами, с длинной белой бородой — в общем, если бы Гарри никогда не видел нормальных волшебников, он бы, наверное, подумал: «Точь-в-точь волшебник!»
— Здравствуй, Гарри, — старик наклонился, заглядывая Гарри в глаза, протянул руку — то ли поздороваться, то ли по макушке потрепать, как любят многие взрослые. Гарри сам не понял, почему отпрыгнул — как толкнуло что. Мгновенная, нерассуждающая паника, острое желание оказаться подальше. — Ну что же ты, — старик шагнул вперед мягко, нарочито медленно, так, как тетка Мардж учила подходить к незнакомой собаке. — Я всего лишь хочу с тобой познакомиться, дорогой мой ма...
Ступни жестко ударились о твердое, как будто Гарри спрыгнул с большой высоты. Он замахал руками, удерживая равновесие, присел на корточки — и только тут заметил, что школьный двор вдруг очутился внизу. Непонятный старик вертел головой, наверное, пытался отыскать исчезнувшего «дорогого мальчика», за пышными кустами сирени на другом конце двора курили старшеклассники, за забором шли люди и ехали машины, а Гарри сидел на крыше школы и думал, что маме с папой это не понравится. Очень сильно не понравится. Особенно после вчерашнего дерева.
И тут старик посмотрел прямо на него. Вроде бы издали, а словно вплотную — у Гарри заледенело от страха в животе и снова ударило острым желанием очутиться подальше. Он зажмурился — как ребенок, который прячется под одеялом от ночных монстров! — и заорал:
— Ти-илли-и-и!!!
И оказался дома.
Дальше тоже приятного было мало, но, по крайней мере, Гарри больше не боялся. Наверное, он не испугался бы, даже если папа захотел бы выпороть его за крышу! Но пока что он всего лишь ревел, уткнувшись маме в живот, вздрагивал, вспоминая опасный холодный взгляд ярко-голубых глаз, и снова ревел, а потом мама взяла его на руки, пробормотав: «Ты такой тяжелый стал, Гарри, совсем большой», — и села в кресло, усадив его на колени. И гладила по голове, пока он не успокоился.
Оказалось, что Тилли успела позвать папу и дядю Криса и перенести их всех в гостиную к бабушке. Гарри пытался объяснить, что случилось, но не мог: не находил слов. «Странный старик», «смотрел так, что я испугался», «похож на волшебника, только одет чудно», — никакие слова не объясняли его панику. И тем более — то, как он оказался на крыше.
В конце концов дядя Крис хлопнул ладонью по столу:
— Так, стоп! — и достал палочку. — Гарри, вот что мы сделаем. Ты сейчас закроешь глаза и очень-очень постараешься вспомнить этого старика и все, что случилось. Может закружиться голова, не пугайся. Я возьму у тебя воспоминание, и мы все вместе его посмотрим. Хорошо?
Гарри кивнул и зажмурился. Палочка коснулась виска, и в голове как будто завихрились сотни крохотных щекотных смерчей. Немного неприятно, но терпеть можно, особенно если покрепче держаться за маму.
— Ну вот, готово. Молодец, Гарри, — дядя Крис щелкнул пальцами и приказал появившемуся перед ним незнакомому домовику:
— Принеси большой Омут Памяти.
Через пару минут на столе появилась огромная каменная чаша с резным краем. И началась такая суета — Дадли точно рассердится, что пропустил столько интересного! Дядя Крис объяснял, как они смогут посмотреть воспоминания Гарри, мама обнимала Гарри и говорила, что «ребенку не нужно переживать этот кошмар еще раз», папа кричал о старых извращенцах, по которым тюрьма рыдает, и в конце концов на всех прикрикнула бабушка:
— Смотрите уже, я тоже хочу знать!
Гарри все-таки не пустили смотреть. Так что взрослые засунули головы в заклубившийся в Омуте Памяти серебристый туман, а Гарри сидел и хихикал: очень уж смешно это выглядело. А потом Тилли принесла ему огромный кусок яблочного пирога — как раз хватило, пока все вынырнули обратно.
Мама торопливо пригладила волосы, папа, фыркнув, мотнул головой и пробормотал что-то о старых... дальше шло очень неприличное слово, Гарри за такое рот с мылом вымыли бы! А дядя Крис посмотрел на Гарри, покачал головой и спросил почти восторженно — так, что Гарри сразу почему-то понял, что ругать его никто сегодня не будет:
— Все понимаю, но почему борода синяя?!
Никто не знал, что Альбус Дамблдор сейчас задавался тем же вопросом. Почему, во имя Мерлина, синяя?! И что делать?! Ни одно из отменяющих чары заклинаний не вернуло бороде великого волшебника достойную белоснежную седину. Крайне редко бывает, что детская спонтанная магия так прочно закрепляется — и надо же, чтобы именно Альбусу настолько не повезло! Сильный мальчик — впрочем, Гарри Поттер и должен быть таким, но почему он испугался? Альбус Дамблдор гордился своим умением найти подход к детям. Пожалуй, только с Томом это умение когда-то дало сбой.
— Неужели? — пробормотал Альбус. — Мерлин, как же все плохо-то...
Он потер между пальцами возмутительно синий кончик бороды, как будто ее новый цвет можно было стереть руками. Красивый цвет — яркий, насыщенного оттенка, прекрасно подошел бы для мантии или шляпы. Звякнули колокольчики, и, им в унисон, тренькнули сигнальные чары. Почти в панике Альбус махнул палочкой, накладывая на себя легкие чары иллюзии. Помогло: вошедшая Минерва увидела перед собой самого обычного директора, с самой, хвала Мерлину, обычной сединой.
— Альбус, у нас пробле...
В камине полыхнуло зеленым, и в директорский кабинет вошел Главный Аврор Скримджер собственной персоной — в форменной мантии и с тремя бойцами в сопровождении.
— Прошу прощения, что вынужден оторвать вас от дел, господин директор. Возникли некие непонятные обстоятельства, боюсь, аврорату потребуются ваши объяснения. Вам придется отправиться с нами.
— Если вам нужна моя консультация...
— Боюсь, не только, — с неприятной категоричностью оборвал Скримджер. — Дело серьезное.
Что ж, с какой бы проблемой ни пришла Минерва, очевидно, ей придется подождать. Раз уж доблестному аврорату так срочно требуется Великий Волшебник... Альбус послал заместительнице ободряющий взгляд и кивнул, постаравшись скрыть тревогу:
— Идемте, Руфус.
Глава опубликована: 02.11.2016Глава 19. Шокирующие откровения
Главный Аврор Скримджер относился к Альбусу Дамблдору очень прохладно. Даже, можно сказать, холодно. Тот вечно лез не в свое дело, мешал работать, сманивал авроров в весьма сомнительные с точки зрения закона вылазки, причем объясняя это неким «общим благом», «борьбой со злом» и «идеалами Света». Между тем идеалом Руфуса Скримджера был не абстрактный «Свет» и уж тем более не «общее благо», которое, у кого ни спроси, каждый понимает по-своему, а конкретные, зафиксированные в документах законы. Которые он по долгу службы обязан чтить и охранять.
Понятно, когда охранять приходится от Волдеморта с его Пожирателями, но от Великого Светлого Волшебника! Председателя Визенгамота, между прочим! Который сам эти законы принимал и хотя бы потому обязан их уважать!
Объясняться с Дамблдором, пытаться с ним договориться, как подобает двум разумным людям и благонамеренным волшебникам, и уж тем более чего-то требовать было абсолютно пустым делом. В ответ на взвешенные аргументы и параграфы законов тот сверкал глазами из-под очечков, приторно улыбался, называя Главного Аврора Руфусом и своим мальчиком, и снова разводил бесконечную демагогию о благе, идеалах и любви.
Удивительно ли, что за несколько лет на посту Главного Аврора Руфус возненавидел Альбуса Дамблдора больше, чем всех недобитых Пожирателей вместе взятых? Те, по крайней мере, сидели тихо, как мыши под веником, боясь лишний раз о себе напомнить. Понимали — малейшая оплошность может стать для них билетом в Азкабан. А Дамблдор чувствовал себя в безопасности, зная, что любые закидоны сойдут ему с рук.
Скримджер многое дал бы за возможность прижать Дамблдора, но тот, со всеми своими должностями, орденом Мерлина и славой победителя Гриндевальда, был непотопляем, как... как вот то самое, которое не тонет!
Все это, щедро приправленное эмоциями, Руфус и вылил на своего давнего друга и нынешнего конкурента Кристофера Вуда, когда тот заявился в кабинет Главного Аврора и спросил: «Скажи мне, дорогой Руфус, как твоя профессиональная этика отреагирует на предложение устроить немного неприятностей Альбусу Дамблдору?»
Выслушав откровения Руфуса и сочувственно хмыкнув, Крис исполнил свой коронный еще со времен Хогвартса трюк: «А расскажу-ка я тебе нечто интересное». И надо признать, в этот раз ему удалось добыть действительно горячую информацию. Да что там — бомбу! Великий Светлый Волшебник, председатель Визенгамота, победитель Гриндевальда и вдохновитель борьбы с Волдемортом — оставляет без необходимой помощи, в том числе медицинской, ребенка! Мальчика, который выжил, спасителя всей магической, а может, и маггловской, Британии! Наследника Поттеров, достаточно близкого родственника Блэков, Лонгботтомов, Малфоев — подбрасывает на воспитание к магглам! Причем именно подбрасывает — без денег, без документов, без объяснений и, опять-таки, хоть мало-мальской помощи! Более того, его люди следят за принявшими Гарри Поттера в семью магглами вовсе не для того, чтобы в случае проблем помочь, а, наоборот, чтобы создавать проблемы!
Вишенкой на этом торте из лимонных долек была папка с достоверными, должным образом заверенными документами: докладами детективов агентства Вуда, копиями протоколов службы безопасности «Гринготтс» (ай да магглы, восхитился про себя Руфус, подключить к делу гоблинов — это уметь надо!), показаниями целителей из Святого Мунго и выписками из истории болезни маленького Гарри Поттера. Дождавшись, пока ошеломленный Главный Аврор все прочтет и как следует проникнется, Кристофер задал свой, очевидно, главный вопрос:
— А теперь скажи мне, как Главный Аврор, хватит ли всего этого для шумного, скандального, выигрышного для моих клиентов суда?
Руфус аж прищурился от удовольствия, представив, какую бурю поднял бы такой суд. Но годы в аврорате научили его быть реалистом.
— Суд дело непредсказуемое, Крис, — вздохнул он, — с нашим Визенгамотом... Но основания для ареста я вижу. Причем именно для ареста авроратом, по факту, — он быстро перебрал листы протоколов, — обнаруженного у ребенка темного проклятия.
— Так ведь проклятие — не его рук дело? — не понял хода мысли Крис.
— Пусть докажет, — зловредно оскалился Руфус. — Альбус Дамблдор во всеуслышание заявил, что он — именно он! — надежно спрятал Гарри Поттера и что с ребенком все хорошо. Улавливаешь?
Крис покачал головой:
— Вероятней всего, Гарри проклял Волдеморт. Порция веритасерума, и...
Он резко замолчал, и Руфус с чувством победителя кивнул на принесенную Крисом папку:
— Порция веритасерума, и наш непогрешимый Альбус расскажет оч-чень много интересного. Главное — знать, что спрашивать, а с этим ты мне помог.
Документы Крис оставил, и Руфус весьма тщательно подготовился к встрече с Альбусом Дамблдором. Постановление об аресте ждало своего часа в сейфе, а для начала Главный Аврор решил пригласить председателя Визенгамота для консультации — консультировать тот любил и отдавался этому благородному занятию со всем пылом нерастраченных идеалов.
Однако, вопреки ожиданиям, Дамблдор с самого начала вел себя нервно — иной бы не заметил, но Руфус Скримджер по долгу службы и в силу профессиональных навыков распознавать скрытое волнение умел прекрасно. Он только хотел спросить, в чем, собственно, дело и чем так тревожит господина председателя Визенгамота визит в аврорат, но тут они пересекли границу определителя истинного облика...
На памяти Скримджера пытались в аврорат проникнуть под оборотным зельем и дезиллюминационными чарами, в мантиях-невидимках и под иллюзиями, не говоря уж о банальном гламуре. Но такого он прежде не видал! Роскошная белоснежная борода Альбуса Дамблдора в мгновение поменяла цвет, став насыщенно-ультрамариновой.
— Новая мода? — невинно спросил Руфус. Мысленно он уже слил картинку Альбуса-Синей Бороды в Омут памяти и показывал сослуживцам и всем добрым знакомым.
— Детская магия, — кисло ответил Дамблдор. — Стихийный выброс. Дети, они, знаете, такие непредсказуемые...
Руфуса подмывало спросить имя ребенка, наградившего Дамблдора столь прекрасным украшением, но они уже дошли до кабинета, и пора было приступать к делу. Сделав выражение лица нарочито печальным, Главный Аврор указал на кресло для посетителей и сказал со вздохом:
— Надеюсь, это недоразумение, но на вас, господин Альбус Дамблдор, поступил сигнал о применении темных проклятий.
Выражение Альбусова лица в этот момент тоже достойно было запечатления для Омута памяти. А вы как хотели — рыльце-то и в самом деле в пушку, но услышать настолько нелепое, абсурдное, невероятное обвинение!
Руфус почти с наслаждением зачитал заявление, сочиненное мистером Верноном Дурслем вместе с Крисом и юристом из «Гринготтса» — в нем чудно сочетались маггловская нахрапистость, гоблинское крючкотворство и свойственная Кристоферу Вуду дотошность и внимание даже к самым мелким фактам. На лице Дамблдора возмущение гнусным наветом медленно сменялось пониманием: он сам загнал себя в ловушку, объявив официально, что осиротевший Гарри Поттер в полной безопасности и благополучии под его надзором.
— Итак, — Руфус поставил на пергамент Стенографирующее перо, — протокол. Альбус Дамблдор, вы признаете обвинение Вернона Дурсля правомерным?
— Помилуйте, Руфус, что магглы могут понимать в проклятиях?! Гарри был в порядке, когда...
— Минуточку, — Главный Аврор остановил готовый излиться водопад доводов, перейдя к тону, которым он допрашивал в былое время Пожирателей... эх, где те золотые денечки? — Во-первых, для протокола попрошу без фамильярности. Вы забыли, как называется моя должность, господин председатель Визенгамота? Второе. В случае, когда обвиняемый опротестовывает обвинение, закон предусматривает проверку его правдивости. Показания берутся либо с участием мастера легиллименции, либо под сывороткой правды, отказ от проверки приравнивается к признанию вины. Закон есть закон, Альбус, — он позволил себе улыбнуться с намеком на сочувствие, наколдовывая стакан воды и капая туда установленные три капли веритасерума.
Главный Аврор Скримджер гордился своими крепкими нервами, но если бы он знал, что услышит, непременно запасся бы успокоительным бальзамом! А ведь казалось, что собранные Крисом и гоблинами факты дают полную картину... Злоупотребление служебным положением, пренебрежение здоровьем и безопасностью Гарри Поттера, вмешательство в жизнь магглов — все это были, как выяснилось, невинные цветочки. И оставшиеся неизвестными Крису факты — грубейшее вторжение в разум тетки Поттера, попытка воздействия на мальчика, намерение «в случае необходимости» его похитить и подправить разум — тоже. Ягодки же...
В мальчике сидел хоркрукс Волдеморта, и Дамблдор, отдавая ребенка магглам, об этом знал. Заподозрил, едва увидев фонивший темной магией шрам на лбу, тут же проверил, убедился...
— Как вообще можно было заподозрить такое?! — не выдержал Руфус. Опоенный веритасерумом Дамблдор принял это за вопрос. И ответил:
— О хоркруксах проговорился Гораций, а ему сказал Регулус Блэк. Юный Блэк искал у Горация совета, а тот вспомнил давний разговор с Томом и догадался.
«Еще и Гораций!», — Руфус сделал мысленную пометку: найти и допросить Слагхорна, и продолжил допрос.
— Я не знал, где хоркрукс, найденный юным Блэком, я не знал, сколько их всего, поэтому мальчика нельзя было убить, — вываливал чистую правду Дамблдор. — Я думал так: когда он вырастет, с его помощью можно будет найти остальные хоркруксы, а если Том попытается возродиться через него, тем лучше, я вовремя замечу и приму меры. И я заметил! Гарри пять лет, а он говорит на парселтанге! Что это, как не темная магия? Магия Тома Риддла, Волдеморта. Он вернулся, и благодаря мне победить его снова будет проще простого.
Руфуса передернуло: да уж, проще простого — убить пятилетнего ребенка! И, кстати сказать, что тогда делать с прочими хоркруксами? Ждать, пока Волдеморт возродится снова, и снова, и снова? Жить, как это говорят магглы? — «как на пороховой бочке»? А если бы Альбуса вчера удар хватил, или загрызли собачки поттеровской тетушки, или еще что приключилось бы — он унес бы столь грандиозную тайну с собой в могилу? Или Великий Светлый Волшебник без всяких хоркруксов считает себя бессмертным?
Действие веритасерума закончилось, Дамблдор обмяк в кресле, зевнул.
— Устали, господин председатель Визенгамота? — ядовито спросил Руфус. — Я предоставлю вам возможность хорошенько отдохнуть. В ваших действиях вполне очевидный состав преступления. Аврорат возбуждает дело — я немедленно отдам распоряжение. Что касается ордера на ваш арест, он уже подписан.
— Но, Руфус! Как вы можете...
— Могу! — отрезал Главный Аврор. — Все. Вы не оставили мне времени на разговоры. Если бы эта информация легла на мой стол четыре года назад, вы, несомненно, получили бы славу, почет и, возможно, еще один орден Мерлина. Теперь же придется разбираться с последствиями вашей гордыни. Столько времени упущено, и ради чего?! В камеру его, — кивнул он вошедшим на сигнал дежурным аврорам.
Наверное, паниковать было рано — что такое пятилетний ребенок, даже если Дамблдор прав, и Волдеморт уже возродился в теле Гарри Поттера? Но Руфус Скримджер — не Дамблдор, чтобы протирать мантию в ожидании невесть чего! Он не намерен был терять ни минуты. Тем более что дальнейшие действия представлялись вполне очевидными.
Найти Слагхорна, допросить. Уточнить информацию по Регулусу Блэку. Допросить Сириуса Блэка — если он действительно был близок к темному Лорду, может что-то знать. Попросить Криса устроить встречу с магглами, воспитывающими Поттера. Проверить самого Поттера.
На этом моменте Руфусу показалось, что он упускает нечто очень важное и притом очевидное. Но что, Мордред побери самонадеянного идиота Альбуса, что?! Перечитал протокол допроса, вернулся к бумагам Криса... точно, вот же оно! Выписка из Святого Мунго. Как будто исчезла, растаяв, сжимавшая сердце когтистая лапа — вот же. Это Дамблдор, великий, чтоб его, борец с темными силами, знает о хоркруксах то же, что и все, кто интересовался, то же, что и сам Скримджер — «уничтожается вместе с оболочкой или носителем». А вот герр Фальк, медик и большой знаток темных искусств, светило номер один в Европе, а может, и в мире, по части избавления от проклятий, давно, оказывается, разработал методику изоляции и последующего удаления «агрессивных чужеродных сущностей» — и с успехом, как утверждает Сметвик, применил ее на маленьком Гарри Поттере.
Руфус выдохнул, наколдовал себе стакан воды, выпил залпом. Посидел, успокаиваясь и собираясь с мыслями. Вызвал Патронуса:
— Доктор Сметвик, мне необходимо встретиться с вами по поводу Гарри Поттера.
— Жду у себя, — почти тут же ответил целитель. «У себя» — это значило «в Мунго», и Руфус, предупредив, чтобы Крис, если придет, непременно его дождался, отправился расспрашивать Сметвика.
Вернулся он через два часа, успокоенный, изрядно накачанный умиротворяющим бальзамом и все равно злой — на Дамблдора. И злорадствующий — Сметвик был возмущен не меньше. Взяв с того клятву о неразглашении, Руфус расплатился за врачебную тайну тайной следствия, пересказав целителю откровения Великого Светлого Волшебника от и до. То есть от «почувствовал темную магию и догадался о хоркруксе» до рассуждений, почему нельзя было сразу убить несчастного ребенка. В конце концов, не лакать же умиротворяющий бальзам в одиночестве — да и свербило, честно говоря, ох как свербило объяснить Гиппократу, что именно довело всегда спокойного и невозмутимого Главного Аврора до прискорбно разболтанного состояния...
Крис дожидался его в приемной, да не в одиночестве — он привел с собой гоблина и обоих Дурслей — даже не видя колдографий в «Пророке», трудно было бы не догадаться, кто эти магглы. Петунья откровенно нервничала, от Вернона так и полыхало раздражением.
— Рад приветствовать, леди, господа. Прошу простить за ожидание, — Руфус придержал дверь перед дамой, — входите, располагайтесь. — Плотно закрыл дверь, обновил защитные чары. — Полагаю, вам понравится тема для обсуждения. Я разобрался в деле и намерен устроить из него процесс века.
— Давно пора, — пыхнул мистер Дурсль. Гоблин удовлетворенно потер руки.