часть 4.
Артём не появился в школе на следующий день.
Аэлита заметила это сразу, как только зашла в класс. Его парта, всегда стоящая у окна, была пустой.
Она не могла сказать, что удивлена, но её это раздражало.
После их последнего разговора она была уверена: он что-то чувствовал. Пусть немного, пусть слабо, но чувствовал. И теперь он просто исчез.
На перемене она машинально открыла телефон и набрала его имя в соцсетях.
Его профиль был закрыт. Никаких постов, никаких фотографий. Только имя, фамилия и серый силуэт вместо аватарки.
Её пальцы чуть крепче сжали телефон.
— Ищешь кого-то?
Голос вывел её из мыслей.
Она подняла голову и увидела Влада — высокого парня с вечно растрёпанными русыми волосами и ленивой улыбкой. Он был из тех, кто дружит со всеми, но ни к кому не привязывается.
— Да так, — неопределённо ответила она, убирая телефон в карман.
Влад хмыкнул, бросив быстрый взгляд на пустую парту Артёма.
— Он не придёт.
Аэлита напряглась.
— Откуда знаешь?
— Да так... слышал. — Он лениво опёрся на её парту. — Ты вообще с ним нормально общаешься?
Она скрестила руки на груди.
— А что?
Влад прищурился, словно изучая её реакцию.
— Просто обычно он держится от всех подальше. А ты... ну, кажется, слишком уж заинтересовалась.
Аэлита подняла брови.
— Это проблема?
Влад пожал плечами.
— Нет. Просто любопытно.
Он задержался ещё на секунду, потом махнул рукой и ушёл, а Аэлита снова осталась наедине со своими мыслями.
Значит, он не просто так не пришёл.
Она не знала, почему, но ей казалось, что это как-то связано с их разговором.
Артём появился только через два дня.
Он вошёл в класс, как всегда — молча, незаметно, с опущенными глазами. Но стоило ему пересечь порог, как он почувствовал её взгляд.
Аэлита смотрела на него в упор, не отводя глаз.
Он это знал.
Он сел за парту, медленно, будто надеясь, что если он будет двигаться достаточно тихо, то она не заговорит.
Но Аэлита не собиралась молчать.
Она поднялась со своего места и подошла к нему.
— Ты куда пропадал?
Артём не сразу ответил.
Пальцы сжали рукав толстовки.
— Дома был.
— Почему?
Он посмотрел на неё.
— Какие-то проблемы?
Её глаза сузились.
— Да. Проблема в том, что ты просто взял и исчез.
Он тихо выдохнул, отвернувшись к окну.
— Тебе-то какая разница?
Аэлита склонила голову, внимательно его разглядывая.
— А ты думаешь, мне не должно быть разницы?
Артём молчал.
Она не знала, о чём он сейчас думает, но видела, что этот разговор его напрягает. Что он хочет закрыться, уйти в себя, но в то же время не может просто встать и уйти.
Она чуть улыбнулась.
— Видишь? Ты снова не молчишь.
Он чуть напряг челюсть, но не ответил.
Её это устраивало.
Она знала: его стены начали рушиться.
Артём не знал, чего хочет эта девушка.
Она была странной. Не в том смысле, что вела себя неадекватно или делала что-то вызывающее. Нет, она просто была. Всегда где-то рядом, всегда смотрела слишком внимательно, всегда говорила так, будто её действительно волновало его мнение.
Это раздражало.
Нет. Не раздражало. Скорее, сбивало с толку.
Все всегда оставляли его в покое. Ему это нравилось. Люди были утомительными, шумными, предсказуемыми. Все их разговоры сводились к одному: кто с кем встречается, кто что сказал, кто где был. Это было пустым и бессмысленным. Он не хотел в этом участвовать.
И все это понимали.
Кроме неё.
Аэлита не понимала намёков. Она не отворачивалась, когда он игнорировал её. Не оставляла его в покое, когда он давал ей понять, что не хочет разговаривать. Она словно видела что-то, чего не видел он сам.
И это злило.
Потому что если она действительно видела что-то за его молчанием... значит, это что-то там было.
А он не был к этому готов.
Когда она подошла к нему в классе, он сразу понял: сейчас снова будет разговор.
— Ты куда пропадал?
Он сжал рукав толстовки, стараясь не смотреть на неё.
— Дома был.
— Почему?
Он заставил себя поднять глаза.
— Какие-то проблемы?
Она не отвела взгляд.
— Да. Проблема в том, что ты просто взял и исчез.
Он тихо выдохнул, отвернувшись к окну.
Почему ей вообще не всё равно?
— Тебе-то какая разница?
Она не ответила сразу. Он услышал, как она чуть переместила вес с одной ноги на другую, словно обдумывая ответ.
— А ты думаешь, мне не должно быть разницы?
Артём не знал, что сказать.
Он не привык к такому. Люди обычно просто принимали его молчание, как что-то само собой разумеющееся. Никто не пытался понять, никто не пытался достучаться.
Аэлита — пыталась.
Он должен был снова проигнорировать её. Закрыться. Уйти.
Но почему-то не мог.
Потому что её голос застрял у него в голове. Потому что он знал: если сейчас не ответит, она не отстанет.
Он снова посмотрел на неё.
— Ты снова не молчишь, — сказала она с лёгкой улыбкой.
Он сжал челюсть.
Она была права.
Чёртова Аэлита.
Аэлита знала, что зацепила его.
Она видела это в том, как он смотрел на неё — напряжённо, с какой-то скрытой злостью, но не той, что отталкивает, а той, что возникает, когда человек чувствует себя загнанным в угол.
Он привык, что его не трогают.
Привык, что люди просто проходят мимо, не пытаясь докопаться до того, что у него внутри.
А она не собиралась проходить мимо.
На следующий день он снова сидел в классе, уткнувшись в учебник, но Аэлита видела — он не читал. Его пальцы постукивали по краю парты, взгляд рассеянно скользил по страницам.
Она подошла и без стеснения села рядом.
Артём напрягся.
— Ты издеваешься?
Она усмехнулась.
— Почему сразу издеваюсь? Может, я просто наслаждаюсь твоим обществом.
Он медленно перевёл на неё взгляд.
— Ты слишком много говоришь.
— А ты слишком много молчишь. Надо же как-то уравновешивать.
Он не ответил.
Она подперла подбородок рукой, разглядывая его профиль. Карие глаза, тёмные волосы, резкие, чёткие черты лица. Он всегда выглядел так, будто ему наплевать на всё вокруг, но теперь она видела: это не совсем так.
— Ты странная, — наконец сказал он.
— Взаимно, Кошман.
Он начал привыкать к ней.
Она видела это по мелочам.
Раньше, когда она подходила, он отворачивался, уходил. Теперь — просто закатывал глаза, но не двигался с места.
Раньше отвечал односложно, с явным раздражением. Теперь — мог вставить фразу, пару слов.
Раньше делал вид, что её не существует.
Теперь замечал.
Это была ещё одна маленькая трещина в его броне.
Аэлита собиралась сделать её больше.
Аэлита не торопилась.
Она знала: если давить слишком сильно, он просто захлопнется. Исчезнет. Будет избегать её, как делал это раньше.
Поэтому она действовала осторожно.
Она не пыталась влезать в его жизнь слишком глубоко. Не задавала вопросов, на которые он точно не хотел отвечать. Не требовала от него чего-то большего, чем он был готов дать.
Просто присутствовала.
Рядом.
Она садилась рядом в классе, даже если он демонстративно закатывал глаза. Разговаривала с ним, даже если он отвечал односложно. Иногда специально нарушала его молчаливый мир, задевая его плечом в коридоре или кидая в него бумажкой на уроке.
И она видела: он начал привыкать.
Однажды во время перемены, когда класс опустел, Аэлита осталась сидеть на своём месте, лениво листая тетрадь.
Артём сидел через пару парт, тоже один.
Тишина между ними была не напряжённой. Скорее, спокойной.
Она бросила на него взгляд.
— Слушай, — начала она.
Он не повернулся, но она знала, что он слышит.
— Ты когда-нибудь чувствовал, что не принадлежишь этому месту?
Теперь он посмотрел на неё.
Долго.
А потом, чуть помедлив, всё-таки ответил:
— Каждый день.
Аэлита улыбнулась.
— Значит, у нас есть что-то общее.
Артём хмыкнул, отвернувшись к окну.
Но не сказал, что она не права.