Книга вторая «Исправить ошибки прошлого »

Утро было тусклым. По небу ползли тяжёлые, мрачные облака, будто забытые сны, свисающие над городом. Лёгкий, неразличимый дождь моросил с самого рассвета, оставляя тёмные пятна на тротуарах и стеклах. Казалось, само время здесь текло медленнее, вязло в лужах и шорохе мокрых шин.

Я добрался до городского архива около полудня. Это было старое здание в стиле позднего конструктивизма, с облупившейся штукатуркой и высохшими лозами, цеплявшимися за трещины на фасаде. Редко кто сюда заходил — лишь исследователи, да архивариусы, которые сливались с этим местом, как мебель или пыль. Здесь всё хранило отпечаток забвения. Даже воздух пах не просто бумагой, а памятью, застывшей между страницами.

Я прошёл мимо стойки, поздоровался с дежурной кивком, и отправился в дальний зал — к разделу, где пылились сборники народных преданий, забытые карты, и странные, почти анонимные исследования о необъяснимом. Этот отсек всегда был полупуст. Слабое освещение с желтоватым оттенком едва достигало дальних полок. Стены поглощали звуки, и шаги глушились, как в библиотеке из снов.

Сел за тяжёлый деревянный стол у окна. Слева положил блокнот, справа — выбранные книги. Среди них выделялась одна — том в кожаном переплёте с названием, выцветшим до неузнаваемости. Я уже знал, что в таких сборниках можно найти намёки, которые нигде больше не встречались — разрозненные фразы, искажённые воспоминания, обрывки истины, застрявшие между легендой и реальностью.

Я провёл пальцами по корешку, ощущая шероховатость обложки. Ещё не открыл, когда рядом остановился кто-то. Это было не сразу заметно — просто в пространстве что-то изменилось. Воздух стал плотнее, словно появился ещё один невидимый наблюдатель.

— Прости, — раздался голос, — ты не против? Мне нужна вот эта книга.

Я поднял глаза. Передо мной стоял парень — на вид чуть старше. Высокий, худощавый, с тёмными, чуть вьющимися волосами и живыми, внимательными глазами цвета осеннего ореха. Его голос звучал спокойно, но с легким напряжением — будто он говорил это не в первый раз, и не всегда встречал понимание.

— Конечно, — кивнул я, сдвигая книгу ближе к краю стола.

Он благодарно улыбнулся и сел за соседний стол. На нём была тёмная куртка с каплями дождя на плечах и потертая сумка, из которой торчала ручка блокнота. Он раскрыл книгу не спеша, аккуратно, словно это был не просто предмет, а нечто живое, способное ранить или исчезнуть при неосторожности.

Прошло несколько минут, наполненных шорохом страниц. Но я чувствовал, как он снова смотрит в мою сторону. В конце концов он заговорил, на этот раз тише:

— Ты, случайно, не увлекаешься городскими легендами?

Я оторвался от заметок и посмотрел на него. Лицо было открытым, без тени иронии.

— Скорее, изучаю. С детства. А ты?

Он усмехнулся и провёл рукой по затылку.

— Давид. Мне семнадцать. Я начал видеть... ну, странное — ещё в детстве. Но всё игнорировал. Делал вид, что этого нет. А пару месяцев назад один из них… появился прямо передо мной. Слишком отчётливо. Он не исчез. Он остался.

Мой интерес усилился.

— Миф?

Давид чуть удивлённо вскинул брови.

— Ты тоже это слово используешь? Обычно говорят — призрак, фантом. А у меня всегда в голове звучало именно "миф". Как будто они — не просто тени. Как будто они — идеи, забытые образы. Слои чего-то более глубокого.

Я кивнул. Было непривычно слышать это от кого-то другого.

— Никита. Мне шестнадцать. Скоро будет семнадцать. Первый миф я увидел в пять лет — девочка у дерева, вся как дымка. А дальше — больше. Они стали частью моего мира. Я пытался найти ответы. Но всё — либо пересказ, либо метафора. Истина будто нарочно скрыта.

Он прислушивался к каждому слову, будто ловил подтверждение собственным мыслям.

— Знаешь, — сказал он после паузы, — я никогда раньше не встречал никого, кто тоже это видел. Не просто верил, а именно… знал. Как ты. Это немного пугает. Но и... облегчает.

Я уловил в его голосе ту самую ноту, которую чувствовал сам много лет: одиночество, завёрнутое в молчание. Страх быть «не тем».

— Я тоже думал, что один, — сказал я. — Если хочешь, могу показать, что нашёл. Есть одна линия в записях — повторяется из века в век. Одна и та же история . Возможно, они объединены сильнее, чем кажется.

— Буду рад, — тихо ответил Давид. — У меня есть чувство, что с этого что-то начнётся.

И в этой библиотечной тишине, среди теней, запахов старой бумаги и света, ускользающего сквозь грязные окна, случилось то, чего я не ожидал: мир вдруг стал чуть менее чужим.