Глава 7
Свет вспыхнул вновь — резкий, обжигающий. Я моргнула, и сердце пропустило удар.
Он стоял в центре зала, ослепительно беловолосый, с чем-то нечеловеческим в глазах. Боб — но уже не тот. Как будто прежнего сожгли дотла, а этот... остался из пепла. Он двигался быстро, точно и неумолимо. Тела моих союзников, моих друзей — разлетались в стороны. Один за другим. Как куклы, лишённые воли.
Я прицелилась. Вдохнула. Спустила курок.
Пуля... не достигла цели. Он поймал её. Рукой.
Моё сердце застыло. Мир на секунду стал беззвучным. Я сглотнула. Руки задрожали. Я хотела перезарядить, но уже не успевала.
Он посмотрел на меня.
И в следующее мгновение всё исчезло. Ветер, стекло, бетон — всё слилось в яркую вспышку, когда меня сорвало с места. Я не поняла, как оказалась внутри, как расстояние сократилось до одного взгляда. Он крепко взял меня за шею. Я ощущала всё: напряжение воздуха, давление, страх. Как будто само время застыло — и только моё сердце билось слишком громко, слишком быстро.
Баки лежал неподвижно. Его рука — отдельно от тела. Я едва дышала. Не от боли. От страха. Не за себя.
Он рядом. Я — ничто.
Но прежде чем всё стало слишком тёмным, я почувствовала другое движение.
Елена. Резкое, отважное, как вспышка ярости. Она прыгнула на Боба. Помогла мне. Рядом. За мной. Мы сработали, не сказав ни слова. Я не знала, когда это произошло — когда вражда отступила. Но я чувствовала её рядом, словно звено одной цепи. Мы боролись. Вместе. И на секунду — одерживали верх.
А потом...
Нас отбросило прочь. Как будто всё наше сопротивление — лишь ветер в пустыне. Я ударилась о бетонную стену, сбилась с дыхания. В ушах звенело. В груди жгло.
Я приподнялась. Глаза ещё не слушались. Но я увидела её — Валентину. Стояла у барной стойки, с улыбкой на лице, как режиссёр, довольный своей постановкой.
— Добей их, — почти напевно произнесла она.
Но он не сделал ни шага. Не поднял ни руки. Просто смотрел. Долго. Пусто. Как будто выбирал, кто он теперь.
— Уходите, — сказал он наконец.
Это прозвучало как приговор, но в нём было странное... освобождение.
Я сорвалась с места. Сердце рвалось наружу. Подбежала к Баки, опустилась перед ним, хлопнула по щеке. Его глаза дёрнулись, потом открылись. Жив. Слава Богу. Жив.
Он схватил свою руку, прикрепил. Встал. Наши взгляды встретились. Без слов. Всё было понятно.
Я потянула его в сторону. Остальные уже поднимались. Все были целы — по крайней мере, на первый взгляд. Молчание стало цементом между нами. Мы вошли в лифт. Кто-то нажал кнопку. Никто не сказал ни слова.
Пока кабина опускалась вниз, я смотрела в пол и думала только об одном.
Я хочу домой. К Марте. К простому утру. Где нет пуль, магии и выбора между жизнью и собой.
На часах было девять утра. Солнце уже поднималось высоко, нещадно паля, будто мир решил расплавиться дотла после всего, что случилось.
Мы вышли на улицу — выжатые, пыльные, молчаливые. И как только тишина начала оседать, её тут же прорезал громкий голос Алексея:
— Нельзя сдаваться! — он поднял кулак к небу. — Мы герои! Мы должны держаться вместе! Это только начало!
Елена закатила глаза и села на край ступенек. В её лице застыло разочарование. Джон стоял рядом, стиснув кулаки, злость едва не хлестала из него наружу. Баки мрачно смотрел в сторону разрушенного здания. Он хотел что-то сказать — губы уже размыкались, взгляд стал жёстче, но потом он вдруг обернулся.
Я не выдержала.
Сквозь стальные мышцы лица, через броню, которую я годами держала даже перед собой, что-то прорвалось. Меня будто выдернуло из тела. Я опустилась на асфальт, прямо на горячий бетон, и разрыдалась.
Слёзы текли не от боли. Даже не от страха. От бессилия. От того, как всё рушилось. От того, что внутри меня кто-то тихо, но уверенно шептал: «А вдруг ты действительно больше не справишься?»
Я закрыла лицо руками. Не слышала ничего, кроме собственного дыхания и судорожных всхлипов.
И тут — чужие руки. Тёплые. Надёжные.
— Ну не обольщайся, — прошептала Елена, садясь рядом. Её объятие было крепким, но не навязчивым. — Это одноразовая акция.
Я всхлипнула и слабо улыбнулась. Сквозь слёзы. Даже не веря, что она — рядом. Что держит. Что не ушла. Ава тоже присела, положив ладонь мне на плечо. Я чувствовала их обеих. Не одна.
И тогда появился он.
Баки опустился рядом со мной. На колени. Его глаза были наполнены тревогой, страхом и... теплом. Он обнял меня крепко, будто хотел сам стать моим щитом.
— Что случилось, Мер? — спросил он. — Это из-за Боба? Не переживай. Всё будет хорошо.
Я кивнула, не находя слов. Просто... кивнула. Потому что это правда. Я испугалась. Не Боба. Не Валентины. А себя. Того, на что я готова пойти. Того, насколько глубоко могу провалиться в старую Киру, если снова не остановлюсь.
Баки начал целовать меня — мягко, заботливо. Лоб. Щёки. Нос. Губы. Я тихо хихикнула, обняв его за шею.
— Ты же понимаешь, что я всё равно полезу в пекло, если ты там окажешься? — прошептала я ему на ухо.
— Я знаю, — ответил он. — Но надеялся, что сегодня исключение.
Мы оба улыбнулись.
Елена отстранилась, быстро встала и сделала шаг назад, будто спохватилась, что стала слишком... человечной. Ава тоже отошла в сторону.
Потом все начали расходиться. Медленно. Кто-то пошёл к машине. Кто-то — просто вперёд, без определённого направления.
Я осталась на земле ещё на пару секунд, уткнувшись лицом в плечо Баки.
И подумала: если мне дадут выбор — быть с ним, или снова стать Кира Фоноган, пусть даже самой сильной из всех — я выберу быть слабой. Ради него. Ради Марты. Ради себя.
Я всё ещё чувствовала его руки под собой — тёплые, крепкие. Они были моей точкой опоры в этом рушащемся мире. Баки нёс меня куда-то, подальше от дыма, от разбитого стекла, от криков, но... не успел. Я подняла голову и застыла.
Из башни вылетело нечто. Боб.
Нет — не он. Тень. Масса. Оболочка, внутри которой, казалось, больше не было человека. Чернота расползалась по улицам, как чернила по воде. Густые, вязкие, сжирающие свет.
— Баки, — выдохнула я.
Он остановился, напрягшись. Мы оба смотрели вверх. Боб теперь не просто был угрозой. Он был катастрофой.
Я аккуратно спрыгнула с его рук и встала на ноги.
— Бой не окончен, — сказала я, всматриваясь в это нечто, что когда-то носило человеческое лицо. — Мы должны помочь. Люди...
Баки схватил меня за запястье.
— Мер, ты должна укрыться. Ты видела, на что он способен. Это не твой бой.
— Это наш бой. — Я посмотрела ему в глаза. — Я не уйду.
Он не спорил. Только отпустил руку и кивнул, с болью в глазах. Мы развернулись и побежали — навстречу панике.
На улицах начался хаос. Люди вопили, падали, пытались укрыться в машинах, но машины летели в воздух. Один джип перевернулся, врезавшись в столб. Я успела схватить ребёнка, отбросить в сторону до того, как рядом рухнул кусок стены. Баки прикрывал нас со щитом. Мы двигались как единое целое. Мы — и другие.
Громовержцы снова собрались вместе. Ава исчезла, появляясь лишь, чтобы вытолкнуть кого-то из-под обломков. Джон удерживал две рухнувшие балки. Алексей... орал, что это его звёздный час, и пытался привлечь на себя внимание тени. Даже Елена... она была рядом.
Я заметила её первой.
Она стояла напротив Боба — один на один. Спокойная. Прямая. Как будто не видела всей этой тьмы, что бурлила вокруг.
— Елена! — закричала я, но она не обернулась.
Я бросилась вперёд, но... всё произошло слишком быстро.
Боб опустился. Его тень, как живое существо, потянулась к ней. Я видела, как она сделала шаг вперёд. Добровольно.
Нет.
— ЕЛЕНА! — сорвалось с моих губ, прежде чем разум успел остановить меня.
И я прыгнула.
Прыгнула в тень.
В то, что пожирало свет. Воздух сразу стал густым, как патока. В ушах звенело. Казалось, меня тянут в разные стороны сразу. Я чувствовала, как тьма лезет в мысли, в лёгкие, в сердце. Кричит мне голосами, которых больше не существует.
Но я не выпускала из виду Елену.
Я схватила её за руку, и в тот же миг — темнота сомкнулась над нами обеими.
Я стояла в коридоре, окутанном тенью, и сердце билось так, будто выстрелы разрывали его изнутри. Первая дверь приоткрылась сама. Я шагнула — и оказалась в аду, который когда-то называла домом.
1. Мне семь лет.
Мама кричит. Размашисто кидает тарелку об стену — она разбивается с таким грохотом, что я вздрагиваю, хотя это не со мной происходит.
— Хватит, ты уже достала! — орёт отец.
Он поднимает руку. Пощёчина.
Мама падает на пол, будто сломанная кукла.
Я вижу это из щели двери. Маленькая, дрожащая девочка с растрёпанными волосами и огромными испуганными глазами. Я.
Я вжимаюсь в стену, не в силах вмешаться, даже в воспоминании.
— Прости... — шепчу. Но меня никто не слышит.
Я бегу прочь, толкая следующую дверь.
2. Эксперимент.
Сразу же — тьма. И боль.
Моё тело — двадцатилетнее — привязано к металлическому креслу.
Я знаю, что будет дальше.
Знаю, как будет ломать.
Я отворачиваюсь. Не могу дышать.
Пожалуйста... нет.
Я бегу дальше, сквозь боль, сквозь то, что не хочу вспоминать. Сквозь дверь, будто спасение.
3. Нью-Йорк. 2011.
Я лежу на полу в своей квартире.
Тело — в грязной майке, вокруг бутылки и остатки шприцов с "кокосом".
— Я просто хотела быть полезной... — шепчет проекция. — Хотела помочь им.
Она не замечает, как я подхожу.
Я пихаю её.
— Вставай! Хватит! — Я злюсь. Я не хочу себя видеть такой.
Она встаёт. В её глазах — безумие. Она хватает меня за шею и швыряет в стену.
Я отлетаю и, задыхаясь, поднимаюсь.
— Ты не я! — шепчу. — Я уже не такая...
Я ухожу. Последняя дверь открыта. Я знаю, что за ней.
4. Крыша. 2016 год.
Я вижу Елену. Она стоит на краю. Рядом — сцена: Киру, меня, в кожанке и тёмных очках. Я стою и смотрю вниз, где охранники избивают молодую Елену.
Она хрипит. Плачет.
А я... я ухожу.
Просто поворачиваюсь и ухожу.
Елена смотрит на это всё, молча. Я подхожу, но она не оборачивается.
— Мне... стыдно.
— Стыдно? — Её голос — острый нож. — Это всё, что ты можешь сказать?
Она поворачивается ко мне.
— Ты смотрела, как меня били. Ты отвернулась. Ты предала.
— Я боялась.
— Нет! Ты спасала себя.
— Я была Кирой. Я не умела по-другому. Я делала только одно — убивала тех, кто служил ГИДРЕ. Только тех. Ни детей, ни мирных. Только свидетелей.
— А я была свидетелем. — Её глаза наполняются слезами. — Ты выбрала убить меня.
— Нет! — Я хватаю её за руку. — Я выбрала не убивать. Я ушла, потому что не смогла. Ты была первой, кого я пожалела. И единственной.
Она молчит. Долго.
Я чувствую, как рушится внутри всё.
— Я бы всё изменила, если бы могла, — прошептала я.
Елена стояла напротив, как каменная. Руки сжаты в кулаки. Глаза — огонь.
— А знаешь что, Мерри? — прошипела она. — Мне плевать, что бы ты изменила. Ты была там. Ты видела. И ты ушла.
— Я... — я сделала шаг к ней. — Я испугалась.
— Ты? Испугалась? — Её голос стал резким, почти сорвался. — Ты была легендой Мадрипура. Тенью, убийцей, которой пугали детей. А в тот момент испугалась меня? Моих сломанных рёбер? Моего взгляда?
Я тяжело выдохнула.
— Я испугалась того, что увидела в тебе человека. Не цель. Не угрозу. Просто... девчонку, такую же сломанную, как я. А мне нельзя было видеть людей. Мне нельзя было... чувствовать.
Я сжала кулаки.
— Я просто ушла. Потому что иначе бы пришлось остаться. А остаться означало стать предателем для всех, кто меня нанял. Для тех, кого я обманула. Для...
— Для кого? Для убийц? — Елена шагнула ближе, глаза налились слезами. — Тебе было проще бросить меня. Не спасать. Сделать вид, что меня нет.
Я покачала головой.
— Я думала о тебе. Годы. Каждый раз, когда ложилась спать, когда видела молодых девушек на улицах, когда смотрела на Мар... — я осеклась. — Когда смотрела на свою дочь.
Ты стала моим кошмаром, Елена. Моей виной.
— Хорошо, — она вскинула подбородок. — И что ты хочешь? Что бы я сейчас кивнула, мол, «всё нормально»?
— Нет, — я покачала головой. — Хочу, чтобы ты вылила на меня всё, что думаешь. Хочу, чтобы ты сказала, как сильно я тебя ранила. Потому что я знаю. Я это заслужила.
Но если хоть часть тебя готова... если в тебе осталось хоть капля той, кто не сдалась тогда, после побоев... Прости меня.
Не ради меня. Ради себя.
Елена отвернулась. Долго смотрела в пустоту. Я почти уже отошла, когда она прошептала:
— Я ненавидела тебя. До дрожи.
Я ждала, что ты снова появишься. И убью тебя.
Но потом ты вытащила меня из огня. Из этой башни.
И сейчас стоишь тут, рядом.
Я шагнула ближе, едва дыша.
— Я не забуду, Мерри. Никогда.
Я кивнула. Горло сжалось.
— Но... я прощаю тебя.
Я закрыла глаза. Сердце остановилось, а потом резко забилось вновь. Мы стояли на обломках старой крыши, и всё — каждый кирпич, каждый крик, каждая капля крови — рассыпалось в пыль. Тьма исчезала. Мир рушился.
Но Елена стояла напротив.
И вдруг — она шагнула вперёд и крепко обняла меня.
Я обняла её в ответ. Тихо. Без слов.
Проекция окончательно исчезла, и перед нами распахнулся коридор.