Два королевства
Весть о пробуждении принцесс и возвращении крыльев Малефисенты разнеслась по всем уголкам королевства с невероятной скоростью. Люди шептались о чуде, о силе истинной любви, о примирении между мирами людей и волшебных существ. Мир, ещё недавно раздираемый страхом, теперь дрожал в ожидании перемен.
В тронном зале царила напряжённая тишина. Здесь собрались все — придворные, вельможи, стража, три добрые феи и, конечно, главные герои событий, изменивших ход истории. Король Стефан сидел на троне, и хотя на его голове ещё покоилась корона, выражение его лица говорило: её тяжесть стала непосильной.
— Народ королевства, — начал он, голос его был хрипловат от пережитого, но звучал уверенно. — Сегодня мы стали свидетелями чуда. Моя дочь Аврора и моя дочь Кейт были спасены от проклятия силой истинной любви. Но это не единственное, что изменилось.
Он перевёл взгляд на Малефисенту. Её силуэт был как никогда величественен — не только из-за расправленных крыльев, но и из-за внутреннего достоинства, которое исходило от неё.
— Я должен признаться, — продолжил Стефан. — Много лет назад я совершил грех. Я отнял у Малефисенты крылья, а вместе с ними — и её дочь. Я воспитал Кейт, скрывая правду. А она… она стала светом, которого я не заслуживал.
По залу пронёсся ропот. Люди переглядывались, пытаясь осознать услышанное.
— Сегодня, — продолжал он, — Малефисента, та, кого мы считали врагом, спасла не только Аврору, но и всё наше королевство. Её любовь разрушила проклятие. Её сердце оказалось чище и сильнее, чем моё. Я недостоин оставаться вашим королём.
Он встал, снял корону и передал её ближайшему стражнику.
— Я отрекаюсь от трона в пользу моих дочерей: Авроры и Кейт.
Зал замер. Аврора прижалась к Филиппу, потрясённая. Кейт, стоявшая рядом с Малефисентой и Диавалем, ощущала, как дрожит её рука. Диаваль крепко сжал её пальцы.
Стефан продолжал:
— Согласно древнему пророчеству, когда две принцессы, рождённые от разных матерей, но объединённые кровью, выберут любовь вместо ненависти, два королевства станут единым. Аврора будет править миром людей, а Кейт — Топкими Болотами. Вместе они принесут мир.
Малефисента нахмурилась.
— Стефан, о каком пророчестве ты говоришь?
— Я нашёл его в книгах, когда пытался найти способ спасти дочерей. Но лишь теперь понимаю его истинный смысл. Оно не о страхе. Оно о надежде.
Кейт посмотрела на Аврору, затем на Диаваля, затем — на Малефисенту. Впервые она ощутила, что действительно принадлежит обоим мирам. И обоим — сердцем.
— Мы сделаем это вместе, — прошептала Аврора, беря сестру за руку. — Ты и я, как всегда.
— Я буду рядом, — сказал Диаваль, его голос был мягок. — Вороном или человеком, как пожелаешь.
Кейт повернулась к нему.
— Я хочу тебя настоящего. Потому что именно в тебя я влюбилась.
Их губы встретились в мягком, коротком поцелуе. Словно всё вокруг затихло. Даже Малефисента, наблюдавшая за ними, едва заметно улыбнулась.
— Если Кейт станет королевой Болот, — сказала она, — я буду её советником. Но не правительницей. Моё время прошло.
— А что насчёт тебя, отец? — Аврора с тревогой смотрела на Стефана.
— Я уйду. Попытаюсь найти искупление.
— Нет, — Кейт подняла подбородок. — Ты останешься. Нам нужны твои знания. Ты останешься не как король, а как отец.
Аврора кивнула.
— Мы выбираем любовь.
Стефан опустился на колени, впервые за всю жизнь, и обнял обеих дочерей. Его глаза были полны слёз.
Прошла неделя.
На огромной площади перед замком собрались все жители королевства. Две принцессы, в платьях, отливающих светом и магией, стояли под золотым балдахином. На их головы возложили короны: Авроре — из золота, Кейт — из серебра с изумрудами.
Филипп и Диаваль стояли рядом. Малефисента, величественная и свободная, парила чуть выше толпы, её крылья сверкали в лучах солнца. Стефан смотрел с гордостью, стоя среди советников.
После церемонии Кейт и Диаваль отправились в Топкие Болота. Древнее магическое дерево, бывшее обителью Малефисенты, преобразилось: из ветвей соткались мосты и балконы, корни превратились в лестницы, листья мерцали, как изумруды.
Когда они вошли в покои, Диаваль закрыл за ними двери и оглядел просторное помещение — мягкие моховые ковры, лепестковые занавеси, арки, заплетённые плющом.
— Как ты себя чувствуешь, Ваше Величество? — спросил он, снимая перчатки.
Кейт расстегнула платье, тяжёлое от камней и ткани.
— Устала. Но счастлива. И, пожалуйста, не называй меня так.
Диаваль подошёл ближе, его глаза светились в полумраке.
— А как мне называть тебя, моя королева?
— Просто Кейт. Только для тебя.
Он притянул её к себе, его губы коснулись её лба, затем щёки, шеи. Она обвила его руками, и платье упало на пол. Осталась только кожа — тёплая, дрожащая от прикосновений.
Их тела слились в танце, медленном, чувственном. Каждый поцелуй — как обещание. Каждый вздох — как молитва. Его руки изучали её изгибы, как будто впервые. Она шептала его имя, словно заклинание.
На мгновение Диаваль остановился, всматриваясь в её глаза.
— Ты — чудо, — прошептал он, касаясь её губ. — И ты выбрала меня.
Кейт провела рукой по его груди, зарываясь в волосы.
— Я выбрала любовь. Потому что она — самая сильная магия.
Они провели эту ночь вместе, под завесой звёзд, в объятиях, где не было прошлого, только настоящее и будущее. Снаружи взрывались магические салюты — Малефисента праздновала по-своему.
Границы между мирами исчезли. Аврора и Филипп устроили свадьбу, где рядом сидели тролли и герцоги, волшебные птицы и придворные дамы.
Кейт и Диаваль выбрали церемонию среди деревьев, где впервые встретились. Он в обличье человека читал клятву на языке воронов, она — отвечала на волшебном наречии Топких Болот. Их поцелуй был благословлён самим лесом.
Стефан сжёг железные оружия, вместе с феями создал новые законы, защищающие магию. Он часто говорил: «Я был слеп, но мои дочери — мой свет».
А Малефисента часто стояла на мосту, соединяющем два мира, наблюдая, как Кейт и Аврора идут навстречу друг другу. И шептала:
— Из самой тёмной ненависти рождается самая яркая любовь.
И мир верил ей.