Лесной домик
Король Стефан, обезумев от страха и ярости, после наложенного на Аврору проклятия, велел сжечь все прялки в королевстве. Огонь обвивал дерево и железо, уничтожая каждую угрозу, даже иллюзорную, и догорал вместе с последней надеждой на нормальное детство его дочерей. Он не мог рисковать. Ни одной прялки, ни одного шанса Малефисенте. И, охваченный паникой, он принял последнее, отчаянное решение — спрятать обеих дочерей в глубине леса.
Их новым домом стал маленький покосившийся домик среди деревьев. Его стены заросли мхом, окна были крошечными, а пол скрипел при каждом шаге. Именно туда феи — Флитл, Фислвит и Нотграсс — принесли младенцев под покровом ночи. Магия, которой они лишились по настоянию Стефана, чтобы не привлечь внимание Малефисенты, осталась в прошлом. Теперь всё приходилось делать руками.
Феи с трудом справлялись с домашними делами. Молоко подкисало, хлеб подгорал, бельё выцветало от слишком горячей воды. Но дети росли. Аврора — золотой лучик, ласковая и нежная, — улыбалась даже, когда падала в грязь. А Кейт... Кейт была другой. В её глазах с самого начала жила тишина. Она часами сидела в тени деревьев, разглядывая листочки, слушая птиц. Она словно вслушивалась в ритм леса, понимая его лучше, чем слова.
Малефисента, узнав от Диаваля, где скрываются девочки, сначала не поверила — неужели король, этот человек, которого она любила, в прошлом, и которого так же безжалостно предала, действительно спрятал детей посреди леса, в её королевстве? Но любопытство оказалось сильнее.
Поначалу это было лишь мрачное развлечение — наблюдать за жизнью, которую она собиралась разрушить. Но с каждой неделей что-то менялось.
Когда Аврора, едва начав ходить, покачнулась на краю склона, Малефисента, не раздумывая, вытянула руку — вспышка зелёного света, и малышка мягко опустилась на мох. Она не поняла, зачем это сделала. Когда Кейт однажды заблудилась в чаще, и в её глазах впервые появился страх, Малефисента послала рой светящихся фей. Кейт смотрела на них не с восторгом, как Аврора, а с недоверием и лёгкой грустью. Она уже тогда понимала — добро не бывает случайным.
— Вы заботитесь о них, — однажды сказал Диаваль, когда они наблюдали за играми сестёр.
— Я просто слежу за тем, чтобы они дожили до дня, когда проклятие исполнится, — отозвалась Малефисента. Но голос её дрожал.
Со временем это наблюдение превратилось в нечто большее. Когда феи не справлялись, в доме внезапно появлялась еда — супы, булочки, ягоды. Когда одна из сестёр болела, неизвестно откуда приходили целебные травы. Кейт всё чаще находила в своей комнате чёрные перья. Она хранила их. Они были... красивыми. И странно знакомыми.
Диаваль всё чаще просил Малефисенту превратить его в человека. Он объяснял это необходимостью — наблюдение, слежка, разведка. Но Малефисента видела: как он смотрит на Кейт, как замирает, когда она, смеясь, отбрасывает назад волосы.
— Ты забываешь, кто ты, — сказала она однажды.
— Я никогда не забываю, что я ворон, — ответил он. — Но она не просто принцесса. Она...
— Она — дочь моего врага.
— И всё же ты заботишься о ней.
Она ничего не ответила.
В пятнадцать лет Кейт уже не была ребёнком. Она выросла стройной, сильной, с тенью грусти во взгляде. Иногда она, не сказав ни слова, уходила в лес. Малефисента следовала за ней. Иногда - Диаваль. Они не вмешивались, только наблюдали. И всё чаще Малефисента ловила себя на том, что её магия дрожит от чего-то незнакомого — от волнения.
Кейт чувствовала чужое присутствие. Она не знала, кто это. Но когда она однажды дотронулась до одного из чёрных перьев, у неё по спине прошёл ток. В ту ночь ей снился человек с крыльями и золотыми глазами.