Ворон
Дни, недели и месяцы сливались для Малефисенты в бесконечную череду боли, гнева и пустоты. После предательства Стефана, лишённая своих крыльев, ограбленная в самом сердце, она бродила по Топким Болотам, словно призрак самой себя. Её лёгкая поступь теперь была тяжёлой и осторожной: не от страха, а от внутреннего напряжения, которое никогда не отпускало. Мир больше не был светлым. Он стал серым, сырым, насквозь пропитанным горечью.
Из обломка древнего дуба, некогда даровавшего жизнь и магию всему лесу, она создала посох. В её руках он стал больше, чем просто опорой. Он стал символом её боли, её новой сущности, её власти, рожденной из утраты. С каждым шагом земля под её ногами чернела, растения склонялись, а воздух густел от энергии, которую источала её душа.
Её лицо, когда-то живое и нежное, стало каменным. Глаза, излучавшие тепло, теперь сверкали зелёным пламенем. Она больше не улыбалась. Не пела. Не летала. Слишком многое было отнято. Слишком многое обмануто. Но Малефисента не позволяла себе сломаться. Она собирала свою силу заново, день за днём, как собирают рассыпанные осколки разбитого меча, зная, что этот клинок будет использоваться для мести.
В один из таких серых дней, когда болотный туман особенно густо стелился по земле, Малефисента услышала крик. Сначала он был похож на писк, затем перешёл в хриплое карканье. Она повернула голову на звук — сквозь переплетения ветвей и клубы пара был слышен топот ног и лязг металла. Охотник.
Человек в тяжёлых сапогах преследовал ворона. Чернокрылая птица с отчаянным визгом металась между деревьями, срывалась вверх, вновь пикировала вниз, уходя от стрел. Охотник держал арбалет наготове и уже почти прицелился, когда земля под его ногами вздрогнула.
— Довольно, — раздался холодный голос, и мир на мгновение застыл.
Малефисента подняла руку, небрежно, почти лениво, и зелёный вихрь магии вырвался из её ладони. Он охватил ворона, заставив того издать пронзительный крик, но вместо смерти птица начала меняться. Крылья исчезли, лапы вытянулись, перья втянулись в кожу, и уже через секунду на земле стоял человек — молодой мужчина с растрёпанными чёрными волосами и смятением в тёмных глазах.
Охотник, увидев превращение, закричал, бросил арбалет и скрылся в лесу, не оглядываясь. Мужчина в изумлении посмотрел на свои руки, затем — на Малефисенту.
— Что… что вы сделали? — хрипло спросил он, моргая, словно пытаясь проснуться от кошмара.
— Я спасла тебе жизнь, ворон, — сказала Малефисента, и её голос был ровным, почти безэмоциональным. — И теперь она принадлежит мне.
Он опустился на одно колено.
— Моё имя — Диаваль. И я в вечном долгу перед вами.
— Хорошо, Диаваль. Ты будешь моими глазами и ушами. Ты будешь тем, кем я скажу тебе быть. Птицей. Зверем. Человеком. Или чем-то иным.
С этого дня Диаваль стал её слугой. Но больше, чем слугой. Он стал единственным, кто говорил с ней как с равной. Пусть сначала он боялся её — и вполне обоснованно — но со временем понял, что за стенами гнева и боли по-прежнему живёт та, кого Стефан когда-то называл любимой. Он не пытался лечить её. Он не просил простить. Он просто был рядом, выполнял её поручения, слушал и говорил.
В обличье ворона он летал в мир людей — в деревни, города, к замку. Он наблюдал, слушал разговоры, следил за приближенными Стефана. Он видел пиры, праздники, похороны старого короля Генри. И однажды, вернувшись, он сообщил Малефисенте то, что она уже чувствовала — Стефан стал королём.
— Он женился на принцессе Лейле, — сказал Диаваль, вновь превращаясь в человека. Его одежда была запылённой, лицо — встревоженным. — И он воспитывает вместе с ней твою дочь. Кейт.
Малефисента не ответила. Лицо её осталось спокойным. Но по рукояти посоха пробежали зелёные искры, и земля под её ногами вспыхнула на секунду.
— Он предал не только меня, но и нашу дочь, — прошептала она. — Он украл её у меня. Он вырастит её среди лжи. Среди людей. Среди тех, кто хочет нас уничтожить.
Диаваль смотрел на неё. В его взгляде не было страха. Только сочувствие.
— Что вы собираетесь делать?
Она подняла голову. В её глазах не было слёз. Только ясная, обжигающая решимость.
— Я отомщу.
С этого момента Малефисента изменилась. Окончательно. Болотные жители больше не звали её по имени. Её называли Владычицей. Тенью. Ветром проклятия. Даже самые старые духи уходили вглубь леса при её приближении. Она больше не защищала Топкие Болота — она властвовала над ними. Справедливо, но безжалостно. Любая попытка нарушить равновесие каралась мгновенно. Её магия охватывала лес, как паутина, и всё в этом царстве чувствовало её присутствие.
Диаваль всё так же выполнял поручения, но теперь его отчёты становились всё мрачнее. Он приносил вести о новых налогах, которые Стефан вводил, о страданиях крестьян, об алчности двора. Малефисента слушала это без эмоций. Но однажды Диаваль рассказал о рождении принцессы Авроры.
— Она появилась на свет во дворце, под колокольный звон и салют.
Малефисента улыбнулась. Это была улыбка, которая могла бы заставить деревья опадать раньше срока.
— Прекрасно, — прошептала она. — Самое время нанести визит.
Она провела ладонью по перьям Диаваля, и в её движении было странное, почти материнское спокойствие.
— Мы навестим новорождённую принцессу. Надо же поприветствовать дитя... королевы и вора трона.
— Вы не причините вреда Кейт? — неожиданно спросил Диаваль, но тут же замолк, встретившись с её взглядом.
— Кейт — моё дитя. И она узнает об этом. Когда придёт время.
Она подняла посох, и небо над Топкими Болотами почернело. Начиналась буря.