демон
Прошло время.
Она получила имя — Мидори.
Девочка, которая по ночам не отставала от Санеми ни на шаг. Иногда с ней оставалась Нэзуко, иногда её окружали заботой Мицури и Тандзиро. Даже Гию, хоть и сдержанный, мягко относился к ней — потому что видел: так же, как он принял Нэзуко, теперь все принимают Мидори.
Но миссия в квартале красных фонарей изменила всё.
Тандзиро, Зэницу и Иноске действовали вместе с Тэнгеном. Демонесса Даки и её брат Гютаро держали район в ужасе.
Санеми был ранен в бою, кровь струилась по его боку.
Мидори стояла рядом, стиснув зубы.
Запах крови людей ударил ей в нос.
Красные глаза начали расширяться. Зрачки заострились, как кошачьи.
— Мидори! — позвал её Тандзиро, пытаясь удержать. — Ты должна успокоиться, как Нэзуко! Ты сильнее этого!
Она замерла. Но затем взгляд упал на окровавленного Санеми.
В её груди что-то оборвалось.
И вдруг… её тело стало меняться.
Она поднялась, рост вытянулся, черты лица обострились. Волосы заструились, как у самого Мудзана. Глаза налились алым светом, в зрачках появилась знакомая вертикаль.
Клыки обнажились.
Даки, увидев её, задрожала.
— Э… это… это кровь господина…!
Гютаро ощутил вонь силы и тут же отшатнулся.
— Нет… это… это же его запах! Как?! Почему здесь?!
Мидори улыбнулась. Улыбкой Мудзана — холодной, хищной.
— Давно ждали? — прошептала она низким голосом. — Так дождались.
Она бросилась на Даки, удар был такой силы, что тело демоницы отлетело сквозь стену.
И тогда из тела Мидори вырвалось нечто жуткое — чёрные щупальца, такие же, как у Мудзана. Они обвились вокруг Гютаро, ломая его серпы, сжимая тело, как змеи добычу.
— Гррхаа… отпусти… отпусти!!! — захрипел Гютаро, впервые в жизни чувствуя страх.
А Мидори смеялась.
— Вы слабее, чем я думала.
Даки пыталась сбежать в здание, но Мидори спокойно пошла за ней, щупальца ползли по стенам, словно сама тьма квартала ожила.
Тэнген, Тандзиро и остальные замерли.
Перед ними стояла не та маленькая девочка, которая вела себя как ребёнок.
Перед ними стоял кошмар — точная копия Кибуцудзи Мудзана.
Квартал красных фонарей тонул в криках и огне.
Даки, тяжело раненная ударом Мидори, шатаясь, отступала вглубь здания. Шёлк её поясов трепетал, кровь капала на пол, оставляя за ней дорожку.
Мидори шагала за ней медленно.
Каждый её шаг звучал, как удар сердца. Щупальца, рождённые из её тела, касались стен и пола, словно ощупывали пространство.
Запах крови бил в нос. Человеческая кровь. Кровь Санеми.
Глаза Мидори распахнулись шире. Зрачки вытянулись, стали тонкими, змеиными. В них не было уже ничего от ребёнка — лишь жажда, холод, хищный блеск, словно в них смотрел сам Мудзан.
— Она… — выдохнул Тэнген, задыхаясь от ужаса. — Она становится копией… его…
Даки, дрожа, обернулась. И замерла: Мидори смотрела прямо на неё.
Улыбка — та самая, жуткая, ледяная, знакомая каждой луне.
Мидори наклонила голову вбок, как хищник, почувствовав запах добычи.
И в этот момент её шаг замедлился, она чуть повернула голову в сторону крови, пролитой внизу, на улице.
Люди кричали, умирая. Кровь залила землю.
Она почувствовала это, и её дыхание стало прерывистым.
— Не-е-ет… — крикнул Тандзиро, врываясь вслед за ней. — Мидори, остановись! Ты не такая!
Но девочка не слышала.
Её глаза светились, как два красных солнца, а в зрачках отражалась только жажда.
Она наклонилась вперёд, когти вытянулись, и вот-вот…
Она готова была броситься на Даки, вонзить в неё зубы, выпить кровь и утонуть в зверином безумии.
— …Мидори! — голос Санеми, хриплый от боли, прорезал воздух.Мидори рвалась вперёд, глаза горели алым пламенем.
Щупальца тянулись к Даки, когти впивались в землю.
Санеми, раненый, но упрямый, встал перед ней. Его рука сжала деревянный кляп — бамбуковую палку, что Томоё когда-то сделала для неё.
— Достаточно! — прорычал он, втыкая её ей в зубы. — Ты не получишь ни капли крови!
Она вцепилась в палку клыками, треск дерева разнёсся по двору.
Слёзы бешенства катились по её щекам, когти царапали плечо Санеми, оставляя кровавые борозды.
— Мидори!!! — он рявкнул, удерживая её, чувствуя, как её сила превосходит его.
И вдруг… в её глазах отразились серёжки Танджиро.
Те самые — ханафуда. И вместе с ними — шрам на его лбу, рыжеватые волосы.
В памяти Мидори вспыхнул свет.
Ёричи.
Тот, кто когда-то спас её от Мудзана, кто вместе с Томоё пытался удержать её в человечности.
Но тогда она сорвалась. Тогда, в детстве, её кровь уже была проклята. Она была рождена демоном. И первой жертвой стали её родители. Потом — друзья. Она не помнила лиц, только вкус крови и отчаяние. И жуткий голос Мудзана:
— Ты — моя дочь. Моя тайна.
Глаза Мидори наполнились слезами.
Как у Нэзуко, когда та боролась с голодом.
И вместо Даки перед ней встало видение Ёричи. Свет солнца, протянутая рука.
— …Остановись, — шептал Танджиро, чувствуя её дрожь. — Ты не чудовище.
Тело Мидори затрепетало. Рост начал сокращаться, когти втягивались. Она падала на колени, снова становясь маленькой девочкой.
Но в этот миг Гютаро рванулся вперёд, кровь брызнула из его серпов, и вместе с Даки они ударили. Их тела пылали, сгорая в пламени своих ран.
— Мы всё равно… передадим его слова… — прохрипела Даки, прежде чем раствориться в прахе. — Господин… узнает…
Пламя их разложения осветило ночь.
А Мидори, уменьшившись до детского облика, уткнулась лицом в плащ Санеми. Силы покинули её. Глаза закрылись.
Она уснула, как будто сама ночь убаюкала её.
Санеми стоял, держа её на руках, израненный, но крепко сжимая маленькое тело.
— Чёртова… обуза, — выдохнул он, но голос дрогнул.
И только он один слышал её тихий всхлип, словно во сне она всё ещё звала того, кто давно исчез — Ёричи.В глубинах тёмного зала, где не было окон, звучала только музыка биения крови.
Мудзан сидел, склонившись на трон, когда его тело внезапно содрогнулось. По венам пронеслась дрожь, словно отголосок знакомого пульса.
— …Она.
Его глаза расширились.
Его тайна. Его дочь. Та, кого он сам погрузил во мрак сна, чтобы убрать угрозу. Она проснулась.
Мудзан встал, на его губах появилась улыбка.
— Значит, время пришло…
Он чувствовал её запах — особый, густой, ни на кого не похожий. Сладость крови, которой не владел никто, кроме него.
И жажду. Она снова ощущала кровь, значит, зверь внутри неё жив.
— Она не помнит… — прошептал он, проходя по залу. — Прекрасно. Тогда я могу снова взять контроль.
Но тут же его лицо исказилось.
Мидори находилась не одна.
Запахи хашир тянулись к ней, перемешиваясь с её собственной аурой. Он ощущал Санеми, Тандзиро, даже Гию.
Она — в стане врагов.
— Недопустимо, — холодно процедил он. — Моё создание… рядом с ними.
Он сжал кулак так, что кровь брызнула.
Да, он был рад — она жива, и её сила вернулась. Но пока она ничего не помнит. Если же воспоминания всплывут, если яд Томоё оживёт в её памяти…
Мудзан сжал зубы.
— Пока она — дитя. Пока она — зверёк, играющий с хаширами. Но как только придёт миг… я протяну руку. И она сама вернётся ко мне.
И тень его улыбки растянулась до ушей.
Воспоминание
Она молчала.
В её голове не было слов — лишь тишина, гулкая и холодная.
Вокруг — стены, усеянные брызгами крови.
На полу — обломки тел. Запах железа резал нос, но для неё это было естественно.
Перед глазами мелькало лицо девочки лет двенадцати. Она стояла рядом — такая же, как она. Сестра? Подруга? Или всего лишь игра воображения? Мидори не знала.
А потом — провал.
Когда она очнулась, та девочка исчезла. Залитые кровью стены молчали. Под ногами валялись руки и головы.
Она не понимала, как.
Она не знала, что произошло.
Только её собственные руки были красными, густыми, липкими.
Она подняла их к лицу — и вздрогнула: пальцы дрожали, когти блестели.
Она убила. Всех, кто был рядом. Родных. Друзей. Соседей. Даже тех, кого впервые видела.
Жажда крови вела её, пока в мире не осталось никого живого.
А потом — тишина.
Одиночество.
Она сидела посреди этого ужаса, не плакала, не кричала. Она просто молчала.
В её душе было пусто, словно детства не существовало вовсе.
И только слабый шёпот Мудзана в её голове напоминал:
— Ты моя дочь. Ты — моя кровь.
И с каждым разом, когда она вспоминала это, её сердце замирало от ужаса. Потому что единственное, что она знала с самого начала — это кровь.