А где твои кудри?

Завтрак в Большом зале проходил в напряжённой, приглушённой атмосфере.

Арин сидела, уставившись в свою тарелку с овсянкой, стараясь не замечать колючих взглядов, бросаемых в её сторону со стола Слизерина. Она чувствовала себя как под микроскопом, и каждый её жест, каждая гримаса, казалось, подвергались тщательному анализу на предмет «предательских наклонностей».

Внезапно в зале воцарилась тишина. Профессор Дамблдор поднялся со своего места. Его яркие голубые глаза под полумесяцами очков мягко скользнули по лицам студентов, и на мгновение даже напряжённая атмосфера смягчилась.

- Доброе утро, - его голос, тёплый и resonant, без усилия заполнил весь зал. - Прежде чем вы погрузитесь в… э-э-э… восхитительную овсянку, - он чуть подмигнул, и кое-кто из студентов сдержанно рассмеялся, - мне следует сделать одно объявление. Как вам известно, пост преподавателя защиты от тёмных искусств вновь оказался вакантным.
Он выдержал паузу, и зал замер в ожидании.

- Однако на этот раз мне посчастливилось найти не просто квалифицированного, а исключительно компетентного кандидата. Я имею честь представить вам нашего нового преподавателя - профессора Римуса Люпина.

Из боковой двери в зал вошёл мужчина. Он выглядел довольно молодо, но на его лице и в позе читалась усталость, будто он нёс на себе груз многих тяжёлых лет. Его одежда была чистой, но поношенной, а плащ заштопан в нескольких местах. Однако его глаза, светло-карие и внимательные, светились спокойной добротой и умом.

Раздался сдержанный ропот. Люпин не был похож на грозного аврора или эксцентричного волшебника. Он выглядел… обычным. И от этого ещё более загадочным.

- Профессор Люпин любезно согласился покинуть свой частный анализ и посвятить этот год вашему образованию, - продолжил Дамблдор. - Я уверен, вы окажете ему тёплый приём и проявите должное усердие в изучении столь важного предмета.
Люпин слегка кивнул собравшимся, на его губах играла лёгкая, немного нервная улыбка. Затем он занял своё место за преподавательским столом, и в зале снова поднялся гул обсуждений.

После завтрака, пока они пробирались через толпу к выходу из Зала, Гарри догнал Арин. Он выглядел бледным и всё ещё немного потрясенным.
- Эй, Арин, можно тебя на секунду? - он отвёл её в сторону, под одну из арок.
- Конечно, - кивнула она, с тревогой глядя на него. - Что-то случилось? Ты выглядишь… не очень.
- Это из-за поезда, - тихо сказал Гарри, оглядываясь, чтобы их не услышали. - Когда мы ехали сюда… что-то случилось.

Он глубоко вздохнул и начал рассказывать. О том, как поезд внезапно остановился посреди поля. Как погасли все огни и наступила леденящая, абсолютная темнота. О том, как стало невыносимо холодно, и в груди поселилось чувство полного, безнадёжного отчаяния.

- А потом… потом эта дверь открылась, - голос Гарри дрогнул. - И вошло… нечто. Высокое, в чёрном плаще. Его не было видно, но было понятно, что это… пустота. Холод и пустота.- Он замолча, сглотнув. - Оно будто высасывало из меня все хорошие воспоминания. Осталась только… только тьма. И я услышал… крик. Женский крик. Мамин…
Арин слушала, затаив дыхание. Она слышала о дементорах, читала о них в книгах, но история Гарри оживила эти знания, наполнив их настоящим ужасом.

- И что же? - прошептала она.
- А потом… я очнулся, - продолжил Гарри. - В купе был свет. А тот… дементор… кто-то его отогнал. Этим кем-то оказался он. - Гарри кивнул в сторону преподавательского стола, где Люпин спокойно беседовал с профессором Флитвиком. - Профессор Люпин. Он применил какое-то заклинание… на кончике его палочки появилось серебристое сияние, что-то вроде животного… оно заставило дементора отступить. А потом он раздал всем шоколад. Говорит, это помогает после встречи с ними.
Он вытащил из кармана половинку плитки шоколада.
- Он… он спас меня. А выглядит таким… обычным.

Арин смотрела на Люпина с новым интересом. Обычный, поношенный человек в заплатанном плаще, который одним заклинанием обратил в бегство самое жуткое создание, охраняющее Азкабан, как ей рассказала Герми. И который носит с собой шоколад для пострадавших студентов.
- Он знает, что делает, - тихо сказала Арин, больше для себя, чем для Гарри. - И он… добрый.
Тишина в гриффиндорской гостиной давно сменилась мерным дыханием спящих студентов. За окнами бушевала осенняя буря, ветер бил в стёкла тяжёлыми каплями дождя, а отблески далёких молний на мгновение освещали комнату призрачным синим светом. Но Арин не спала.

Она сидела у потухающего камина, сжав в руках свежий, ещё пахнущий типографской краской, экземпляр «Ежедневного пророка». Заголовок кричал с первой полосы жирным, чёрным шрифтом:

СИРИУС БЛЕК СБЕЖАЛ ИЗ АЗКАБАНА!

Самый опасный заключённый крепости на свободе. Министерство магии в состоянии высшей готовности.

Сердце Арин бешено колотилось, но не от страха. От гнева. От горького, беспомощного недоверия. Она вновь и вновь перечитывала статью, выискивая хоть каплю смысла, хоть намёк на доказательства. Но там были лишь панические восклицания, описание его «звериной сущности» и повторение старой, заезженной мантры: «Убийца тринадцати человек, предатель Поттеров».
Её пальцы сжали газету так, что бумага смялась. Он сбежал. Сбежал. Что это значило? Признание вины? Или… отчаянная попытка доказать что-то?
Мысли путались. Легенда о невиновности, в которую так отчаянно хотелось верить. И всё это сталкивалось с леденящим душу официальным расскакзом, с всеобщим страхом и осуждением.
Она не могла больше сидеть сложа руки. Не могла ждать, пока страхи и слухи проникнут в стены Хогвартса и обрастут новыми, ужасающими подробностями. Ей нужны были ответы. Не от министерства, не от «Пророка». От единственного человека, чьему слову она могла если не доверять, то хотя бы рассчитывать на честность.

Тихо, чтобы не разбудить спящих, она поднялась в спальню, накинула поверх пижамы мантию и достала из прикроватной тумбочки лист пергамента и перо. Рука её не дрожала, когда она выводила чёткие, почти острые буквы.

"Профессору Дамблдору.
Прошу Вас о встрече. Речь идёт о деле, которое не терпит отлагательств и касается непосредственно моей безопасности и спокойствия других студентов.
С уважением,
Арин Блек."

Она не стала расписывать подробности. Он и так всё поймёт. Она позвала сову, маленькую и невзрачную, идеальную для ночных полётов, и привязала записку к её лапке.
- Лети к директору, - прошептала она. - Только к нему.

Сова улетела в ночь, исчезнув в потоках дождя. Арин осталась ждать у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Время тянулось мучительно медленно. Буря не утихала, и каждая вспышка молнии заставляла её вздрагивать.

И вдруг, сквозь шум дождя, она услышала тихий, мелодичный звук, похожий на позвякивание хрустальных колокольчиков. У её ног на ковре появился серебристый, полупрозрачный силуэт феникса. Он парил в воздухе, не касаясь пола, и смотрел на неё бездонными, мудрыми глазами. Затем он открыл клюв, и прозвучал голос Дамблдора, тихий, но прекрасно чёткий:
- Мисс Блек, если вы не против прогулки в такую погоду, я жду вас в своём кабинете. Пароль - «Леденцовая радуга».

Сердце Арин ёкнуло. Она накинула капюшон и выскользнула из гостиной. Коридоры были пустынны и полны тревожных теней, пляшущих под светом молний.

Она почти бежала, её шаги глухо отдавались в каменной тишине.
Гаргулья, охранявшая вход, молча отпрыгнула в сторону, едва она произнесла пароль. Винтовая лестница плавно понесла её вверх.
Кабинет Дамблдора был таким же, как и всегда: тихим, тёплым, наполненным тихим жужжанием странных серебряных приборов и сладковатым запахом лимонада. Сам директор сидел за своим массивным столом. Он был в тёмно-бордовом халате и ночном колпаке, но его глаза, блестящие из-за полумесяцев очков, были абсолютно ясными и бодрыми.

- Мисс Блек, - произнёс он мягко, жестом приглашая её сесть в кресло напротив. - Прошу прощения за столь поздний час. Я полагаю, причина вашего визита не терпит отлагательств.

Арин, не садясь, бросила на его стол смятый номер «Пророка».
- Он сбежал, - выдохнула она, и её голос прозвучал хрипло. - И все… все снова говорят о нём как о монстре. Говорят, что он охотится за Гарри. Она посмотрела на Дамблдора прямо, и в её глазах горел огонь отчаяния. - Профессор, я не верю. Я не верю, что он убил всех этих людей. Я не верю, что он предал Поттеров. Во всём этом нет смысла!
Дамблдор не ответил сразу. Он взял газету, развернул её, бегло просмотрел статью и отложил в сторону.

Его взгляд был полон не жалости, а глубокого, сосредоточенного внимания.
- Вера - странная штука, мисс Блек, - наконец сказал он. - Она не требует доказательств. Она просто есть. И её отсутствие - тоже. - Он сложил пальцы домиком. - Министерство магии, как и большинство людей, предпочитает простые ответы на сложные вопросы. Сириус Блек был признан виновным. Его побег ставит под сомнение всю систему. И потому он должен быть снова пойман и, предпочтительно, представлен как ещё более ужасная угроза, чем прежде.
- Но почему? - в голосе Арин прозвучала почти мольба. - Если он невиновен… почему он молчал все эти годы? Почему не пытался доказать?

- Азкабан - особенное место, мисс Блек, - голос Дамблдора стал серьёзным. - Он не просто запирает тело. Он пожирает разум, надежду, саму волю. Большинство узников там просто… сходят с ума. Возможность сбежать - это невероятная удача. Или невероятная сила воли. Он посмотрел на неё поверх очков. - Что касается его целей… Охота за Гарри - это самое очевидное и пугающее объяснение для толпы. Но правда редко бывает очевидной.

Арин замерла, ловя каждое его слово.
- Вы… вы тоже не верите, что он хочет убить Гарри?
На губах Дамблдора появилась тень улыбки.

- Я верю лишь в то, что вижу достаточно ясно, мисс Блек. А пока я вижу лишь очень запутанную картину с отсутствующими фрагментами. - Он помолчал. - Обещаю вам, что безопасность Гарри - да и всех студентов - является моим наивысшим приоритетом. Блек не проникнет в Хогвартс.

- А что насчёт меня? - тихо спросила Арин. - Все теперь будут смотреть на меня ещё хуже. Дочь сумасшедшего убийцы, сбежавшего из тюрьмы.
- А что насчёт вас? - мягко парировал Дамблдор. - Вы позволите их страхам и предрассудкам определять, кто вы есть? Или вы будете руководствоваться собственной головой и собственным сердцем?
Он встал и подошёл к одному из хрупких серебряных приборов, тихо позванивавшего на столе.

- Тёмные времена требуют от нас не только мужества, но и ясности ума. И ещё одного важного качества - способности задавать правильные вопросы, даже если на них нет лёгких ответов. - Он обернулся к ней. - Ваше неверие в официальную версию - это не слабость, мисс Блек. Это первый шаг к правде. Но будьте осторожны. Правда может быть опаснее любой лжи.

Арин стояла, переваривая его слова. Ледяной ком страха в её груди немного растаял, сменившись новой, холодной решимостью.
- Что мне делать? - спросила она.
- Учиться, - просто ответил Дамблдор. - Быть внимательной. Доверять своим друзьям. И помнить, что самые сильные заклинания часто творятся не палочкой, а умом и сердцем. - Он снова сел за стол и взял в руки перо. - А теперь идите спать. Завтра новый учебный день. А мне, кажется, предстоит написать несколько писем в Министерство. Надо же как-то реагировать на такие… тревожные новости.
Это было явное указание на выход. Арин кивнула.
- Спасибо, профессор.
- Спокойной ночи, мисс Блек, - сказал Дамблдор, и его взгляд снова стал отстранённым, как будто он уже обдумывал свои следующие ходы в сложной партии.

Она вышла из кабинета, и каменная лестница плавно опустила её вниз. Буря не утихла, но внутри Арин теперь было не так страшно.

Следующий день в Хогвартсе прошёл под знаком одной-единственной новости. Она витала в воздухе, шелестела страницами учебников, читалась в каждом встречном взгляде. «Сириус Блек сбежал». Эти слова были громче любого школьного колокола.

Для Арин этот день превратился в испытание на прочность.
Она спустилась вниз, стараясь держаться прямо и смотреть перед собой. Но едва она переступила порог Зала, на неё обрушилась волна шёпотов. Не громких, не агрессивных, а тихих, шипящих, как змеиное гнездо.

Она чувствовала на себе взгляды. Со всех сторон. Со стола Когтеврана на неё смотрели с любопытством и страхом. Со стола Пуффендуя - с недоумением и жалостью. Но хуже всего был стол Слизерина.

Оттуда на неё смотрели с откровенной, ледяной ненавистью и злорадством. Драко Малфой что-то шептал своим приспешникам, не сводя с неё холодных глаз, и те язвительно ухмылялись. Каждый их взгляд словно говорил: «Смотрите, дочь предателя. Знать бы, не выпускает ли она ему сигналы?»
Она попыталась сесть рядом с Гермионой и Роном, но даже некоторые гриффиндорцы, обычно такие доброжелательные, сегодня отводили глаза или смотрели на неё с настороженностью.

Гарри, бледный и сосредоточенный, пытался не показывать вида, но было видно, что новость о том, что Блек охотится именно за ним, ударила по нему сильнее всего.
Арин ела, не чувствуя вкуса еды. Каждый кусок каши вставал в горле комом. Она чувствовала себя животным в клетке, на которое пришли поглазеть посетители зоопарка.

На уроке у Снейпа атмосфера была и вовсе губительной. Сам профессор, обычно язвительный и холодный, сегодня излучал какое-то особое, зловещее удовольствие. Его чёрные глаза, как два уголька, то и дело останавливались на Арин.
- Сегодня мы будем варить «Оборотное зелье», - прошипел он, скользя между столами. - Зелье, способное скрыть истинную сущность человека. Как это… удобно. - Его взгляд скользнул по Арин, и в нём читалось мерзкое торжество. - Особенно для тех, кто… скрывает свою истинную природу.
Он остановился прямо за её спиной, и Арин почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

- Блек, - его голос прозвучал прямо у её уха, тихо и ядовито. - Уверен, эта тема должна быть вам… близка. Возможно, у вас есть семейные секреты, которые могли бы нам помочь? Или, по крайней мере, предостеречь?

В классе повисла гробовая тишина. Слышно было, как где-то шипит котёл и как заходился в приступе кашля какой-то слизеринец, пытаясь скрыть смешок.

Арин сжала пальцы вокруг своей палочки так, что костяшки побелели. Кольцо начало жечь ее палец. Она не подняла глаз на Снейпа, уставившись в свой котёл, где зелье должно было стать нежно-сиреневым, а упрямо оставалось грязно-коричневым.
- Нет, профессор, - выдавила она сквозь зубы. - Никаких секретов.
- Жаль, - с сожалением протянул Снейп и отошёл, оставив её гореть от стыда и ярости.

На переменах она старалась держаться ближе к Гермионе, Гарри, Джинни, Рону и близнецам. Они стали для неё живым щитом. Гермиона шла рядом с поднятой головой, бросая на всех встречных такой вызывающий взгляд, что многие отводили глаза. Близнецы отпугивали всех своим уже совсем невеселым видом. Джинни так же, как и близнецы, дерзко отвечала на каждый слух. Рон поддерживаал, как мог. Просто шутил, по-доброму. Чувствовала она себя не очень. С одной стороны благодарность к друзьям, с другой злость, что она молча терпит это все. Желание с кем-то поругаться росла как на дрожжах. Гарри, хоть и был погружён в свои мысли, тоже старался заслонить её от самых наглых взглядов.

Но избежать их полностью было невозможно. В коридорах студенты расступались перед ней, образуя невидимый коридор. Шёпоты следовали за ней по пятам: «…это она…», «…Блек…», «…говорят, он может быть здесь из-за неё…».
Один раз группа слизеринских второкурсников нарочно толкнула её, когда она проходила мимо, и один из них громко прошипел: «Предательская кровь!» Прежде чем она успела что-то ответить, из-за угла появился Фред Уизли. Его лицо, обычно такое весёлое, было грозным.
- Что-то не поделили, змеёныши? - спросил он холодно. - Нужна помощь? У меня как раз при себе пара «Слезоточивых леденцов» для… тестирования.

Слизеринцы, бормоча что-то невнятное, поспешно ретировались. Фред повернулся к Арин, и его выражение смягчилось.

- Не обращай на них внимания. У них мозгов с горошину, и те заняты поисками способа выслужиться перед Малфоем.

Но даже его поддержка не могла полностью снять тяжёлое, давящее чувство, что на неё смотрит весь мир, видя в ней не Арин, а лишь тень её отца, его преступления и его побега.

К вечеру она чувствовала себя эмоционально выжатой лимоном. Она пришла в библиотеку не столько за книгами, сколько за уединением. Но и здесь её не оставили в покое.
Когда она выбирала книгу по защите от тёмных искусств, к ней подошла младшекурсница-Когтевранка.

Девочка выглядела испуганной, но любопытство пересилило.
- Извините, - прошептала она. - Это правда, что ваш отец… что он может превращаться в монстра?
Арин закрыла глаза на секунду. Гнев, усталость, обида - всё смешалось внутри в один клубок.
- Нет, - ответила она flatly, не глядя на девочку. - Он не может. А теперь, извините, я занята.

Она взяла первую попавшуюся книгу и ушла в самый дальний угол, где села за стол и просто уставилась в окно, за которым медленно спускались сумерки.

Это был лишь первый день. Первый день из многих, которые теперь будут такими. Она поняла, что побег Сириуса Блека - это не просто новость. Это тюрьма для неё. Тюрьма из подозрений, страха и чужих взглядов. И выбраться из неё будет куда сложнее, чем ему из Азкабана.

Каменные коридоры Хогвартса между уроками обычно кишели студентами, но иногда, по воле случая или из-за опозданий, можно было найти укромный, пустынный закоулок. Арин как раз искала такое место, чтобы перевести дух после напряжённого урока зельеварения, где каждый взгляд Снейпа ощущался как физический удар.

Она свернула в узкий, слабо освещённый проход у западного крыла замка, где висели портреты спящих монахов и пылились старые гобелены. Глубоко вздохнув, она прислонилась к прохладной стене, закрыв глаза. Тишина была благословением.
Благословением, которое длилось недолго.

- Ну, ну, кого это мы тут нашли? - раздался знакомый, слащаво-ядовитый голос. - Дочка сумасшедшего убийцы прячется в тёмных углах? Или ждёт сигнала от своего дорогого папочки?
Арин медленно открыла глаза. В конце коридора, заблокировав выход, стоял Драко Малфой. Он был один, что делало его ещё более опасным - без свиты он полагался только на своё ядовитое красноречие. Его бледное лицо было искажено злобной усмешкой.
- Проваливай, Малфой, - тихо, но твёрдо сказала Арин, выпрямляясь. Её рука инстинктивно нащупала кольцо.

- Ой, а что это мы такие грубые? - Драко сделал несколько шагов вперёд, его крокодилья улыбка стала шире. - Неблагодарность. Мой отец говорит, что твоего отца следовало бы казнить, а не сажать в Азкабан. Сэкономили бы кучу денег налогоплательщиков. А теперь он на свободе и, я слышал, хочет закончить начатое. Прикончить Поттера. А заодно, наверное, и тебя подобрать. Семейное воссоединение в стиле Блеков - с трупами и предательством.
Каждое его слово било точно в цель, как отточенный кинжал. Арин чувствовала, как по телу разливается ледяная ярость. Она сжимала кулаки, ногти впивались в ладони.
- Заткнись, Малфой, - её голос дрогнул от напряжения.
- А что? Я что-то не так сказал? - он притворно-невинно поднял брови. - Он же убил дюжину человек одним заклинанием? Наверное, твоя мама была слишком сильно испугана, когда рожала тебя. Это объясняет твою… маггловскую внешность. Или это тоже часть плана? Прикинуться белой и пушистой, пока папа не придёт за тобой?

Это было уже слишком. Какая-то пружина внутри Арин лопнула. Вся боль, все унижения, вся ярость последних дней вырвались наружу. Но не истерикой. Холодной, обжигающей яростью.

Её лицо стало абсолютно бесстрастным, только глаза вспыхнули зелёным огнём. Она заговорила. Не на английском. На русском. Её голос, обычно ровный и спокойный, зазвучал низко, мерно и с убийственной, язвительной вежливостью.

- Драко, милый, - начала она, и каждое слово падало, как отполированная льдинка. – слушай сюда, ты, хрень из-под ногтей. Я могу тебя выкинуть из этого коридора за считанные секунды. Твое уродливое лицо размажется по полу, а нос сломается внутрь черепа. – Она стала медленно к нему приближаться. – Ты мелкое ничтожество, которое только и умеет задевать семей и происхождение. Хочешь знать, что такое истинная русская кровь? Я тебе покажу, что значит унижать меня и мою родню. Ты станешь сторониться меня. Ты. Станешь. Бояться. Меня. – Арин не моргала. Смотрела прямо ему в глаза.

Драко замер, его ухмылка сползла с лица. Он не понимал ни слова, но тон, холодное презрение в её голосе были универсальны.
- Что? Что ты несешь? - пробормотал он, сбитый с толку.
- Я говорю, - продолжила Арин на идеальном английском, но с ледяной русской интонацией, - что твоё мнение интересует меня примерно так же, как мнение таракана о кулинарии. Ты - пустое место в дорогой мантии. Шумный, надоедливый щенок, который кусает только тех, кто не может дать сдачи. И если ты сейчас же не исчезнешь с моих глаз, я сделаю так, что номером один по обсуждениям в Хогвартсе станешь ты и твое жалкое лицо, покрытое синяками.

Она не кричала. Она говорила тихо, но с такой неоспоримой уверенностью, что Драко отступил на шаг. Его лицо побелело уже не от гордости, а от ярости и замешательства. Он потянулся за своей палочкой.
- Ты пожалеешь, что…

Но Арин была быстрее. Ладонь уже была направлена на него. Она не стала произносить сложное заклинание. Просто резко взмахнула рукой и выкрикнула: «Отвянь!»
Яркая струя ослепительно-белой энергии, похожая на сгусток чистейшего снега, ударила Драко в грудь. Это не было заклинание, причиняющее боль - это был мощный толчок, сконцентрированный удар чистой силы.

Малфой с глухим стоном отлетел на несколько метров назад, как тряпичная кукла, и шлёпнулся на каменный пол. Его палочка выскользнула из пальцев и с звоном покатилась по коридору.
Арин медленно подошла к нему. Он сидел на полу, оторопелый, пытаясь отдышаться. Она остановилась над ним, глядя сверху вниз.
- В следующий раз, когда тебе захочется поговорить о моём отце, - сказала она ледяным тоном, - вспомни, как ты сидишь на полу в пыли. А теперь извинись.
Драко, всё ещё пытаясь перевести дух, с ненавистью посмотрел на неё. Но в его взгляде, помимо злобы, был и животный страх.
- Извинись, - повторила Арин, и ее кольцо засветилось угрожающе.
- Ладно… извини, - просипел он, сжав зубы.
- Не слышу.
- ИЗВИНИ! - выкрикнул он, краснея от унижения.
Арин кивнула, медленно убирая палочку.
- Прекрасно. Теперь проваливай. И помни этот разговор.

Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь, оставив его сидеть на холодном камне, униженного, побеждённого и до смерти напуганного не столько заклинанием, сколько той холодной, нечеловеческой яростью, которую он в ней разбудил.