Часть 2
Лили откинулась на подушки, её сердце бешено колотилось. Слова отца гремели в голове, как гром: «твоя мама была одарённой». Мир вокруг вдруг стал чужим, стены палаты будто давили, воздух становился густым и тяжёлым.
- Я не верю... - прошептала она, но в тот же миг в комнате произошло что-то странное. Лампочка над её кроватью начала дрожать, свет моргнул, заискрил.
Холод пробежал по коже. Она чувствовала, как всё её тело словно наполняется невидимой силой, которая не подчиняется её воле. Простыня под руками затрепетала, как будто дышала. Металлический держатель капельницы тихо звякнул, покосился в сторону, будто под давлением невидимой руки.
- Папа... - её голос сорвался. - Что со мной происходит?..
Барри Дорт шагнул ближе, его голос был почти торжественным:
- Вот оно... Первые проявления. Ты и вправду дочь Рози.
Но Лили отшатнулась. Страх сдавил горло. В тот же миг силы, о которых она даже не догадывалась, вырвались наружу. Воздух загудел, и будто невидимая волна прокатилась по палате. Барри отлетел назад, ударившись о стену. Его пальто взметнулось, как чёрные крылья.
Отец застыл. Он видел всё своими глазами - и не мог поверить.
- Лили... - только и выдохнул он.
Он смотрел на неё, и в её чертах вдруг проступило лицо Рози. Та же линия скул, тот же упрямый блеск в глазах, даже тот же огонь - но теперь не только в сердце, а в силе, которая буквально трещала в воздухе.
На миг ему показалось, что жена вернулась, что она стоит перед ним живая, юная, но в теле их дочери. И эта двойственность обожгла его сердце - радость встречи и боль утраты переплелись в один невыносимый узел.
Лили же, дрожа, смотрела на свои руки, будто впервые видела их.
- Это... я сделала?.. - прошептала она.
Отец не знал, что ответить. Он просто смотрел, и перед его глазами стояла не только дочь, но и призрак любимой женщины, которая погибла слишком рано.
И в этот миг Лили впервые почувствовала: её жизнь изменилась навсегда.
Барри Дорт медленно поднялся на ноги. Его пальто было чуть смято, но в лице не было ни злости, ни обиды - лишь холодное понимание. Он провёл рукой по плечу, будто стряхивая невидимую пыль, и посмотрел прямо на Лили.
- Это только начало, - произнёс он спокойно. - У тебя есть время подумать. Решение никто не сможет принять за тебя.
Он чуть склонил голову, как будто отдавая ей невидимую честь.
- Выздоравливай скорее, Лили.
И, развернувшись, Барри тихо вышел, оставив за собой ощущение тяжёлой тени, словно его присутствие всё ещё витало в комнате.
Отец остался рядом с дочерью. Он сел на край кровати, но глаза его метались - то к полу, то к стенам, то к её рукам, словно он боялся встретиться с её взглядом. Лили заметила это, но не злилась. Она знала: папа никогда не пожелал бы ей зла.
- Пап, - тихо позвала она, - ты ведь что-то недоговариваешь...
Он глубоко вдохнул, слова давались ему с трудом, как камни на языке.
- Я думал, что твоя мама умерла из-за этой школы. Из-за Невермора... Но... - он опустил голову, - правда в том, что она была больна. Сильно больна.
Лили раскрыла рот, хотела спросить: чем? почему ты молчал всё это время? - но дверь снова открылась. В палату вошёл врач. Его голос был мягким, но твёрдым:
- Извините. Пациентке нужен покой. Она только начала восстанавливаться.
Отец сжал ладонь дочери, его взгляд был полон невысказанных слов. Лили кивнула, и впервые за весь день позволила себе закрыть глаза. Но даже в полудрёме в её сердце уже поселился огонёк - страх и надежда, смешанные с новым знанием о себе и о матери.
Ночь легла на больничную палату тяжёлым саваном. Лили заснула неспокойно - сердце ещё хранило тени разговоров с отцом и Барри Дортом. Но сон не был похож на отдых. Он сразу потянул её в другое место.
Перед ней возвышалась кованая калитка, проржавевшая, с узорами, напоминающими когти. Над ней, словно вырезанное в небе, зияло слово:
NEVERMORE.
Туман клубился у её ног, воздух был густым и холодным. Лили сделала шаг вперёд, и из мрака внутри территории выступила фигура. Женщина. Сначала - размытая, чужая, но вдруг, словно вспышкой, в памяти ожили старые фотографии. Та самая улыбка, та же мягкая линия лица. Мама.
Сердце Лили сжалось.
- Мама?..
Женщина подняла руку, протягивая её к дочери. В этом жесте было столько тепла и тоски, что Лили потянулась навстречу, пальцы дрожали от желания коснуться. Но стоило приблизиться, как рука матери ускользала, будто растворялась в тумане. Лили попыталась снова, но чем сильнее тянулась, тем дальше отодвигалась мама, пока её силуэт и вовсе не исчез.
И тогда повсюду раздался голос. Громкий, чужой и страшный, будто звучал не снаружи, а прямо внутри головы:
- Борись!.. Будь сильной!..
И дальше, резче, словно приговор:
- А если не сможешь быть сильной - погибнешь. Так же, как и мать!
Мороз пробежал по коже. Ветер взвыл, туман разорвался, и впереди проступила тень. Чудище. Огромные глаза светились жёлтым огнём, конечности были неестественно длинными, и каждое его движение напоминало скрежет костей. Оно шагнуло вперёд, и земля под ним содрогнулась.
- Нет! - вскрикнула Лили, и в тот же миг проснулась.
Она резко села на кровати, сердце колотилось, в висках звенело. Ладони были влажными от пота. Кошмар... всего лишь кошмар...
Но дрожь не отпускала. Лили схватила телефон - экран мягко осветил её лицо. Надев тапочки, она тихо побрела в сторону ванной.
- Нужно умыться, - пробормотала она.
Щёлк - и лампа над раковиной мигнула. Ещё раз. И погасла. Лампочка перегорела. Лили тяжело выдохнула и, взглянув в своё отражение в полумраке, с иронией сказала:
- Даа... придётся учиться контролировать эти способности.
Прошла неделя с того самого дня, когда в палату вошёл Барри Дорт. Но Лили до сих пор не могла привыкнуть к себе новой. Врачи терялись в догадках: две недели назад она лежала в глубокой коме после аварии, а теперь её тело восстанавливалось пугающе быстро.
Она же знала: это не просто чудо. Это - её дар. И где-то внутри зрела тревога: неужели в этом замешан Барри Дорт?