Хиксберли

Горожане Мидлтона продолжали скупать и нахваливать молодого Милдреда Уилсона. Тем временем, как я занималась новой книгой, я не понимала откуда у меня рождается столько идей. Должно быть, я наконец нашла свое место. Идея за идеей приходили в мою голову: каждая лучше прежней. Я не могла остановиться.

Я бродила по улочкам города, изучая поведение людей. Я хотела создавать стоящие прочтения произведения. Приходилось изучать жизни многих. И я усвоила одну вещь: как бы хорошо человек ни был обучен, поистине идеала он достигает в любимом деле. Мое вдохновение, признаю, было со мной не всегда, как и у других писателей. Я находила идеи, когда общалась с людьми, Бетти либо, смотря на звезды через свое окно. Мне безумно нравилось подолгу смотреть в ночное небо. Особенно вид из окна раскрывался бесподобный.

Я продолжала умело скрывать от отца с матушкой о своем тайном занятии. Без труда это уже довольно долго продолжалось. Однако было пару раз, когда матушка чуть не открыла для себя мою тайну. Я же успела выкрутиться.

- Айлин, я... - Тихим тембром проговаривала матушка, открывая дверь в мою комнату, однако остановилась.

Я в ужасе быстро запихнула листы с новым произведением в тумбу под столом. Оставила один белый лист и начертила слова, якобы пишу письмо Бетти.

- Да, матушка? - будто ничего обернулась я. Та обеспокоенно выдохнула.

- Ты часто сидишь в своей комнате. Это не очень хорошо. Выходи гулять чаще. - Ее взгляд упал на фальшивые надписи «От Айлин - Бетти». Все же она поверила. Я выдохнула. Лгать мне не хотелось, особенно матушке... Однако приходилось.

- Снова пишешь письмо Элизабет? - Матушка погладила меня по голове и с заботой продолжила: - Не засиживайся допоздна. - И она покинула комнату.

Я быстро вытащила первые листы романа, где красовалась «Иллюзия жизни» (мой новый сборник). Прости меня, матушка. Я не самая прекрасная дочь, но это ради моего счастья...

Я зажгла новую керосиновую лампу, обмакнула ручку в чернила и принялась за создание очередной истории. Идея пришла мне сразу, как только я заканчивала прошлую книгу, а вот чем закончится и суть пришли позже.

Сюжет довольно простой, а смысл глубокий: главная героиня Эмилия в детстве была мечтательным ребенком. Сказки были любимой забавой, а вечерами она придумывала различные сюжеты в своей голове. Однако жизнь повернула мышление девочки на все триста шестьдесят градусов. В отличие от маленькой выдумщицы Эмилии, взрослая станет мыслить рационально. Вместо сказок в голове героини не останется ничего, кроме мысли о жестокости мира. Однако Эмилия однажды встретит одну хорошую девушку. В желании доказать доброту человеку алчность жизни, чего все-таки не сможет сделать, она осознает: добро ненаказуемо, а делать кого-то из-за своих убеждений несчастным не имеет никто права. И Эмилия падет в собственных неверных мыслях. А выбрать ей чистый путь или отравленный - определит для себя читатель.

Эту историю я стала писать с целью достучаться до людей. Дотронуться до спрятанной души каждого, чтобы те смогли задать себе вопрос Эмилии. Ведь все, что случилось с мечтательной героиней в «Иллюзии жизни», происходит и с нами. Почему люди теряют надежду на свет, веру в лучшее? Если из-за взросления, тогда не вырастайте!

Я хочу напрямую коснуться сердца каждого, кто дотронется до страниц любой моей книги. Люди, что не читают, живут однажды. Те, кто читает проживает сотню жизней в одной. Кто не любит читать просто не нашел свой жанр. Я открою сердца людей своими текстами. Я достучусь до тех, кто проживает не однажды.

***

Лиззи, нужна твоя помощь. Ты бы стала читать книгу, где выбор между злым и добрым перекладывает писатель на тебя? У меня есть интересная идея...

Твоя Айлин Лоу (Étoile) 27 апреля 1932.

***

Не прошло и года, как я издала и эту историю, в чем мне помог мой «друг» Милдред Уилсон. Как, интересно, он бы выглядел, если бы существовал. Думаю, так же, как и я: с пепельно-русыми волосами и серыми глазами. А может был черноволосым красавцем с голубыми глазами. Не люблю голубоглазых. Пусть лучше будет с карими.

На издание второй книги я затратила меньше и денег, и сил. Прибыль за «Я тоже человек» была довольно неплохая. Все же мужчина, к которому я судьбой или неволею второй раз несла книгу, заприметил и догадался, что книги эти никакого не моего друга, а мои собственные. Однако я была бесконечно ему благодарна за то, что он не выдал меня. Мы условились держать это в тайне. Скажем, сделка-сотрудничество. Оказывается, его средняя дочь Рина читала мою первую книгу и девочке очень понравилось. Женщинам не разрешалось писать прозы, однако, увидев талант по первой книге, издатель плюнул на правила.

- Хочу, чтобы дочка всегда была рада. Уж очень, да и не только она, все ждут вашей книги. Была не была, - вздохнул он, - я выпущу. Вы очень талантливы, леди. Поэтому, надеемся, что вы продолжите трудиться. Так взросло писать в столь юном возрасте дано не каждому. Я в вас верю.

Я поклонилась мужчине, искренне благодаря его. Все же добрые люди существуют.

Позже я заходила в издателю не раз. Узнавала, как раскупают, как его дочь поживает, поговорить о рукописях за чаем. Он был весьма приятным мужчиной. Статус меня не волновал. Если доброе сердце - человек уже выше других, бессердечных. Мы небыстро, но сдружились. О Милдреде Уилсоне и его тени уже знали двое, не включая меня.

«Иллюзия жизни» покупали с таким же влечением и напором. Уже, проходя вдоль улиц, я слышала обсуждение своей новой книги. Сердце бешено стучало и заполняло грудь теплом. Сказать, что я была единственным писателем или стала суперзнаменитой за пару лет, не могу. Помимо меня существовали и другие деятели искусства. Разные мужчины писали о науке, философии, истории и романы про чувства. Но передать того, что смогла я, у них, видимо, не получалось. Поэтому люди охотно интересовались Уилсоном. Кто он такой? Многие обсуждали, что это старый господин, проживший жизнь. Кто-то предполагал, что Милдред - юноша с аккуратно причесанными волосами, богатый барин, кто-то распространял, что ему лет сорок или что он беден. Однако слух о том, что за псевдонимом скрывается молодая девушка, тоже пошел. Это меня меньше всего радовало. Но я понимала, доказательств нет ни у кого, поэтому граждане пошумят и забудут. Так и было.

Следующие три года лет до девятнадцати я работала над двумя произведениями. Я так была увлечена, что время летело незаметно. Школа, учеба давалась легко, на романы было много времени. Я успевала писать Элизабет и ходить на чашечку чая. Отец, конечно, загонял меня в рамки, не оставляя выбора, кроме как быть потом гувернанткой. Меня отправили в какое-то учебное заведение (судя по всему, высшее) для подготовки гувернанток. Я не сопротивлялась: пусть будет, как хотят родители, пока я тайно занимаюсь любимым делом.

Я одновременно училась и писала. На самом деле где-то глубоко мне хотелось доказать отцу, что я не бесполезна, что я не обуза семьи Лоу. Поэтому согласилась на гувернантку. Часто мы спорили с отцом и на эту тему, но успокаивались. Однако, как только что-то стрельнуло в груди, и я поняла, что гувернантка - не мое совсем, я рассказала матери и стала пререкаться с отцом. Покинуть университет Лэгсби он мне не позволил.

Я смирилась, что доучусь, как желает отец, но ей не буду. Возьмусь за писательство всей душой. Поэтому стоило отцу упомянуть или сказать что-то связанное с «ты же будущая гувернантка», я сопротивлялась. Он всегда находил за что упрекнуть и приписывал к моей «скорой» профессии.

Я выпустила книгу «Моя звезда светит мне» про уникальность каждого. Писала для отца, зная, что не прочтет. Если бы тот прочитал, может быть, наконец перестал бы заставлять свою дочь, меня, делать нежеланное. Однажды я даже не выдержала и сказала ему нечто похожее.

- Не просто так Милдреда Уилсона люди ценят, папочка! - От злости я говорила въедливо. - Потому что правду глаголит! - продолжала я, а тот уже на пределе вздохнул и, разведя руками, ушел в свою комнату.

Каждый выбирает свой путь сам, ведь жизнь дана одна. Каждому присвоена своя звезда и горит только одна. Остальные звезды - жизни остальных и забрать их не в праве никто. Поэтому «Моя звезда светит мне».

За три этих года я успела закончить еще одну увлекательную историю «Вычислительная теория».

Писала я все свои романы либо на Хиксберли, либо за своим рабочим столом вечером. Тогда просыпались звезды, а ночной ветер приятно обволакивал лицо. Возможно, поэтому я много упоминаю о звездах в книгах. Очень ими любуюсь. В названии «Вычислительная теория» философии и подтекста в несколько раз меньше. Я решила создать легкий и доступный людям роман с чувствами, взаимоотношениями людей. Но суть, как название, в том, что невозможно просчитать жизнь. Сколько ни пробуй теорий, не просчитаешь.

Так я сделала Милдреда Уилсона визитной картой Мидлтона. Сделала его живым.