Глава 23 Вероника
Шум обрушился на меня, как только мы вошли в клуб. Гул голосов, смех и музыка, бьющая в барабанные перепонки. Я моргнула, пытаясь привыкнуть к свету — разноцветные лучи прожекторов резали глаза, отражаясь в зеркальных стенах и на блестящих костюмах гостей.
— Боже, что произошло?! — Лиля схватила меня за плечи, ее глаза округлились.
Я машинально опустила взгляд. Колени — в запекшейся крови, лавандовое платье испачкано, руки дрожат.
— Ничего страшного, — пробормотала я, но голос предательски дрогнул.
— Ничего страшного?! — Даня ахнул, оглядывая меня. — Мне нужно было ехать с тобой, а не оставлять тебя одну!
Глеб молчал. Он стоял рядом, сжав кулаки, и его обычно спокойные глаза горели.
— Кто это был? — спросил он наконец.
Я отвернулась.
— Никто.
— Никто?! Он чуть не сбил тебя, а ты говоришь...
— Не сбил? — в один голос произнесли Даня и Лиля. Они выглядели ошарашенно, и эта эмоция очень плохо сочеталась с крупными блестками на их лицах.
— Оставь, — резко оборвала я Глеба.
В голове крутилось только одно: рыжая девушка в его машине. Кто она? Подруга? Коллега? Или...
Я резко направилась к бару.
— Эй! — Лиля попыталась остановить меня, но я уже махнула бармену.
— Виски. Двойной.
Бармен — высокий парень с татуировками на руках — поднял бровь, оценил меня взглядом и видимо увидев не самый мой лучший вид все-таки налил.
— Ты серьезно? — Даня схватил бокал, прежде чем я успела поднести его к губам. — В таком состоянии?
— Отдай, — потребовала я.
Он колебался, но Глеб неожиданно кивнул:
— Пусть, ей надо выпить.
Лиля ахнула:
— Вы оба с ума сошли?!
Я выхватила бокал и залпом опрокинула его в горло. Огонь разлился по груди, заставив закашляться, но я только махнула бармену снова.
— Еще!
Вокруг нас начали собираться студенты из музыкального — девушка с розовыми волосами, парень в смокинге — они с интересом разглядывали мой вид.
— Эй, тебе точно не нужен врач? — осторожно спросила розововолосая девушка, садясь на соседний стул в баре.
Я фальшиво улыбнулась:
— Мне нужно забыть этот вечер.
Второй бокал я уже пила медленнее, чувствуя, как алкоголь туманит сознание. Музыка стала громче, свет — ярче, а боль в ладонях — острее.
— Она вообще понимает, что делает? — прошептала Лиля Дане.
— Нет, — ответил он, просто рассеянно качая головой.
Глеб стоял рядом, его плечо касалось моего. Он не пытался больше ничего говорить — просто стоял рядом.
А я... я смотрела на танцпол, на смеющиеся лица, на шампанское, льющееся рекой, и думала только об одном: что, мать его, вообще происходит? Он вообще не обязан мне ничего объяснять. Мы... мы ничего не значим друг для друга. Просто случайность. Просто взгляд в баре, пара слов, пара глупых встреч. Но почему тогда так больно?
А эта рыжая... Она что, его девушка? Невеста? Жена? Или какая-нибудь родственница?
Черт. Черт. ЧЕРТ.
Я не должна была соглашаться на эту встречу. Не должна была пить его кофе, смеяться над его шутками, запоминать, как пахнет его машина. Я знала, чем это закончится. Знала с самого начала. Он — взрослый, состоявшийся мужчина. А я — студентка, которая верит в сказки про «взгляд, от которого мурашки». Хватит. Пора закончить это.
Я снова махнула бармену, слушая, как за моей спиной Глеб ставит в известность моих друзей о произошедшем.
— Она переходила дорогу к клубу. Внезапно резко затормозила чёрная иномарка — буквально в сантиметрах от неё.
— Боже... — Лиля прикрыла рот ладонью.
— Из машины выскочил тот урод, который был тогда в «Ониксе», он пытался помочь, но я сразу же ее увел. Он точно ненормальный. Надо было там же врезать ему!
— Подожди... подожди... тот урод из «Оникса»? — захлопала ресницами Лиля, явно догадываясь, о ком идет речь. — Ее сбил Марк Викторович?
— Марк Викторович? — нервно и грубо хмыкнул Глеб. — Что за официоз? Он что, какая то большая шишка?
— Он наш преподаватель! — повернувшись лицом к компании, резко ответила я, заставляя их всех замолчать даже несмотря на громкую музыку.
Да... он мой преподаватель. И только.
— Никусик, мне так жаль, — Даня подбежал ко мне и принялся вытирать влажной салфеткой кровь на моих коленях. — Если бы только я поехал вместе с тобой, а не оббегал все аптеки в поисках таблеток от аллергии на цитрусовые в глинтвейне... — он выглядел таким разбитым, словно это его только что чуть не сбила машина.
— Ребят, все нормально, — ответила я, смотря, как толпа у входа расступается и в помещение входит он, осматривая всех и останавливая свой взгляд на мне. — Извините, но я не хочу здесь оставаться. — они проследили за моим взглядом, понимая, к чему я веду, пока я вставала со стула. — Я ухожу, отмечайте без меня, я напишу, обещаю.
С этими словами я чмокнула Лилю, у которой потерялся дар речи и открылся рот, и Даню, который, на удивление, понимающе кивнул, а затем прошептал мне на ухо:
— Я буду ждать тебя дома.
И пока мой преподаватель пробивался ко мне сквозь огромную толпу студентов, я уже быстрым шагом шла на выход, но только не на главный.
Я рванула к черному выходу, с силой распахнув тяжелую металлическую дверь. Вместо ожидаемого снега под ногами хрустел сухой декабрьский асфальт. Переулок между клубом и соседними домами освещался только тусклым светом одинокого фонаря.
«Просто исчезни».
Но едва я сделала несколько шагов, дверь за моей спиной с грохотом распахнулась.
— Вероника, стой!
Его шаги гулко раздавались в узком проходе. Я ускорилась, но он был быстрее. Рука схватила меня за запястье и резко развернула. Я едва удержала равновесие.
Марк стоял так близко, что я чувствовала его дыхание — горячее, прерывистое. Его пальцы впились в мою кожу.
— Ну почему ты такая упрямая! — прорычал он мне прямо в лицо.
Я фыркнула, смело встретив его взгляд:
— Простите, Марк Викторович, что не оправдала ваших надежд! — я изобразила жалкое подобие книксена, при этом глупо смеясь.
Алкоголь начинал действовать.
— Перестань, — его голос стал ниже, с нажимом, и от этого мурашки побежали по спине. Он взял меня за руки, перевернул их ладонями вверх — аккуратно, почти бережно. — Нужно обработать, иначе занесешь инфекцию.
— А вам-то что? — я едва не рассмеялась, вырываясь. — Или это ваша педагогическая обязанность — дезинфицировать глупых студенток, которые в вас влюбляются?
Он побледнел, а я поняла, что ляпнула лишнего. Затем мужчина резко выдохнул и провел рукой по лицу:
— Я чуть не сбил тебя! Понимаешь ты это или нет? Чёрт побери, я чуть не...
— Но не сбили же, так что успокойтесь, — пожала я плечами, смотря куда-то в сторону. — Я справлюсь.
— Не справишься, — ответил он, подходя ко мне ближе.
— Справлюсь, — как можно увереннее отчеканила я, словно заставляла в это поверить себя, а не его.
— Не справишься! — не унимался он, уже вплотную стоя около меня.
— Я справлюсь! — закричала почти во весь голос я, чувствуя, как голос надрывается и дрожит, а глаза начинает щипать. — Без тебя!!!
Мы дышали друг другу в лицо, и в этом дыхании было всё: боль, желание, страх, злоба, бессилие. У него дрогнула рука, будто он хотел коснуться моего лица. Я не двинулась ни на шаг. Весь мир перестал существовать, абсолютно все исчезло, кроме его взгляда, пульса в висках и запаха крови на ладонях. Но вдруг он резко повернул голову и застыл на несколько секунд.
— Ты слышишь? — его взгляд, ставший вдруг серьезным и задумчивым, устремился в неопределенную даль.
Я напрягла слух, но сквозь пелену грохочущей музыки, доносящейся изо всех сторон, не могла уловить ничего.
— Что такое? — спросила я, пытаясь вернуть внимание Марка, растворившегося в созерцании конца параллельной улицы.
— Собака, — прошептал он, словно боясь спугнуть звук.
И тут, наконец, до меня донеслись нарастающие звуки лая и топота бегущих лап. В конце улицы, словно выросший из теней, стоял огромный черный доберман и, утробно рыча, буравил нас взглядом.
— Не двигайся, — одними губами прошептал Марк, а в моей голове уже зарождалась паника.
В смысле не двигайся? Он что, сошел с ума? Я схватила его за руку и дёрнула изо всех сил:
— БЕЖИМ!
Мы рванули с места. Мои шпильки звонко застучали по асфальту, но вскоре сбились в рваный грохот. Марк буквально тащил меня за руку, ведя нас по извилистым улицам, как будто знал их наизусть. Те мелькали, словно кадры, один за другим. Где-то мигали лампочки и гирлянды, а в окнах мелькали силуэты людей, чьи праздники ничто не тревожило. Кто-то, куривший на пожарной лестнице, засмеялся, увидев нас, словно героев погони из романтического боевика. На секунду это выглядело нелепо, почти смешно — мужчина и женщина, рука в руке, бегущие в отчаянии от чего-то невидимого. А позади, всё ближе и громче — яростный лай и рычание.
— Сюда! — Марк резко потянул меня влево.
И именно в этот момент, когда мы выскочили на широкую улицу, началось.
Первый фейерверк разорвал небо с оглушающим грохотом. За ним — ещё один, и ещё. Салюты вспыхивали над домами, озаряя всё вокруг сотнями разноцветных огней, и это значило лишь одно — полночь, наступил Новый год. Я захохотала, несмотря на боль в лёгких и жжение в ногах. Этот сюрреализм был прекрасен. Всё было — неправильно, опасно, безумно... и именно поэтому — живо.
Мы бежали по улице. Из огромного дома с кованым балконом гремела песня Josefine Myrberg — Holding Out For A Hero. На втором этаже стояла женщина в пеньюаре и с бокалом шампанского. Увидев нас, она театрально послала нам воздушный поцелуй, прислонив обе ладони к губам, а затем раскинув их в разные стороны и пританцовывая под звуки песни, доносившейся из колонок. Как будто всё происходящее было постановкой, а мы — актёры в её личной новогодней истории.
Марк все дальше и дальше меня уводил, крепче сжимая ладонь, а позади, не отставая, все так же без усталости преследовал нас пес. Фейерверки продолжали разрываться в небе, отражаясь в его глазах. Красные, синие, золотые вспышки — и каждая, казалось, запускалась специально под наш бег. В какой-то момент всё вокруг озарилось золотым светом, и я увидела, как искры фейерверка посыпались, будто снежинки, на тёмные крыши.
Не знаю, сколько ещё выдержали бы мои каблуки, сколько ещё сердце смогло бы отбивать этот бешеный ритм, подгоняемое паникой и смехом, перемешанным со страхом... Но за очередным поворотом всё оборвалось.
Это был тупик.