Глава V Рубин Судьбы
Биография Блэйка в моей книге всегда оставалась пустотой, затянутой мраком. Я не писала, откуда он появился, кто были его родители, как он оказался на этой земле. Настоящего имени я ему так и не дала.
В моих черновиках он был просто — Блэйк. Демон, что вырвал трон из рук прежнего короля. С этого начиналась история.
Я хотела сделать его особенным, единственным в своём роде... но так и не успела.
И теперь, стоя в тронном зале, я поняла, что пустые места моей книги начали заполняться сами. Не мной — кем-то другим.
Капля моей крови упала в огонь.
Он дрогнул, будто живое существо, но не стал пожирать меня. Наоборот — отступил, затаился, словно зверь, встретивший того, кто сильнее.
Тишина в зале стала вязкой. Демоны молчали, но я чувствовала, как в их взглядах разгорается тревога.
Кто-то в толпе прошептал:
— Рубин судьбы...
— Это невозможно... — ответил другой.
— Легенда... она ведь была всего лишь сказкой...
Блэйк всё ещё стоял напротив меня, внутри круга, в своём истинном облике. Его крылья, чёрные с алыми прожилками, едва шевелились от жара. На коже, похожей на обсидиан, отражалось пламя. Лицо — не человеческое, но в этом и была та пугающая, хищная красота, от которой хотелось отвести взгляд.
Он медленно приблизился, пламя раздвигалось перед ним, подчиняясь каждому шагу.
— Возьми, — сказал он, протянув мне несколько листов, старых и потемневших от времени. Бумага была тонкой, шероховатой, будто вырезанной из какого-то древнего пергамента. Края неровные, а от неё тянуло сухим запахом пыли и железа.
В другой руке он держал перо — длинное, с серебристым остриём.
— Запиши всё, всё что сейчас было, кроме этого указал он на мою кровь. И готовь ответ на мой вопрос кто ты такая?,— злобно процедил он.
За спиной, среди демонов, шёпот становился всё громче. Я различала обрывки: «рубин», «переворот», «новый мир».
— Вейлара, — голос Блэйка стал резким. — Отведи её.
Демонесса появилась рядом, взяла меня за руку.
Блэйк не сводил с меня взгляда, пока дверь тронного зала не захлопнулась.
— Рубин судьбы... — повторила я, будто пробуя слова на вкус. — Я слышала это. Вчера. В видении. Кто-то взял меня за руку и сказал именно так... Что это значит? Какие ещё изменения появятся в книге без моего ведома?..
Вейлара не ответила сразу. Её тонкие пальцы крепко обхватили мой локоть, и мы пошли прочь от зала. Двери за нашей спиной захлопнулись глухо, словно заперли нас от посторонних ушей.
— Вейлара? — окликнула я.
— Да, Леди?
— Что за Рубин судьбы они упоминали?
— Вы... не знаете?
— Нет. А должна?
— Ну, здесь это знает каждый.
— А я не любительница легенд и мифов, — усмехнулась я, хотя усмешка вышла горькой.
Вейлара на миг замолчала, будто решала, стоит ли мне рассказывать, а потом заговорила тихо, но так, что каждое её слово будто впивалось в кожу.
— В начале времён, когда Небо и Бездну разделяла лишь тонкая нить света, был создан камень — Рубин Судьбы. Его пламя было не из этого мира: оно родилось в сердце Первого Пламени, когда Сотворитель в последний раз выдохнул свой свет на землю.
Она говорила, и в моём воображении возникал образ раскалённого камня, пульсирующего, будто живое сердце.
— Рубин был не просто камнем, — продолжала Вейлара, — а сосудом судьбы. В него можно было заключить одно-единственное сердце, избранное самим ходом мироздания. Это сердце могло либо соединить Небо и Бездну, либо навсегда разорвать их связь. Владельцу он даровал бессмертие, но ценой становилась жизнь и свобода того, чьё сердце в нём заключено.
— Красиво и жутко, — пробормотала я.
— Многие искали его, — Вейлара вела меня вперёд, и наши шаги отдавались глухим эхом по каменным ступеням. — Ангелы — чтобы запереть в нём падших. Демоны — чтобы заключить туда небожителей. Но в конце войн он исчез, унесённый ветром, и остались лишь древние слова: «Когда Истинный Король возродится, Рубин найдёт своё сердце, и кровь его зажжёт огонь, что пожрёт небеса и землю».
Я замерла на секунду.
— То есть одно сердце может либо уничтожить небеса... либо сделать их ещё величественнее?
— Да, Леди.
Рубин судьбы. Но я не писала этого. Книга меняет сюжет. Она добавляет то, чего в ней никогда не было. Это всё из-за меня?.. Почему женщина в моём видении сказала, что я — Рубин судьбы? И какая вероятность, что этот рубин — это я?
Мы спускались по лестнице, и я только теперь заметила, насколько она бесконечна. Каменные ступени были из тёмного базальта, отполированного до блеска тысячами шагов. По краям тянулись кованые перила, холодные на ощупь, в них вплетались тёмные узоры, похожие на извивающихся змей. Факелы, закреплённые на стенах, давали тусклый золотисто-красный свет, от которого казалось, будто по камням течёт расплавленный металл. Тени плясали, и каждый поворот лестницы открывал всё новые арки, уходящие в темноту.
Наконец, впереди показалась огромная входная дверь из чёрного дерева, обитая стальными полосами. На ней вырезаны сцены битв и падений — крылатые фигуры, сражающиеся среди пламени и молний.
Вейлара толкнула створку.
Холодный воздух ударил в лицо, принося запах сырой земли и горьковатый аромат чёрных роз. Передо мной открылся другой мир.
Мы стояли на внутренней площади, окружённой высокой стеной, тянувшейся до самого горизонта. Стена, сложенная из того же тёмного камня, что и замок, была увенчана острыми, как клинки, шпилями. За ними тянулось чёрное небо, разрезанное огненными прожилками облаков.
Вдоль площади горели высокие фонари, но их свет не был тёплым — он отдавал серебром, словно луной, и делал лица демонов вокруг ещё более жуткими. По краям росли изломанные деревья с алыми листьями, похожими на капли крови. Где-то вдали слышался ровный шум воды — фонтан, вырезанный в виде дракона, из пасти которого лилась тёмная, как нефть, жидкость.
А прямо напротив входа — тяжёлые кованые ворота, ведущие за пределы замка. Там, за стеной, клубился туман, скрывая то, что ждало дальше.
Все было так, как я писала и предстовляла... и всё же — не так. Красота здесь была чужой, почти болезненной. Она цепляла взгляд, но в глубине вызывала тревогу.
В небесах таилось что-то неправильное. Чёрное полотно, разорванное тонкими кровавыми прожилками, будто кто-то процарапал их острым когтем. Иногда между рваными облаками мелькала бледная луна — мёртвая, без света, словно камень, застрявший в пустоте.
Ветер шёл откуда-то из-за стен, он приносил с собой запахи ночных цветов, но в них пряталось что-то горькое, металлическое... как будто аромат свежей крови вплёлся в благоухание.
Демоны, что стояли у ворот и вдоль площади, почти не двигались. Их глаза, светящиеся разными оттенками — от янтарного до синего, — следили за каждым моим шагом, и я почувствовала, как внутри зарождается холод, совсем не от ветра.
А за пределами стен... там был иной мир. В клубящемся тумане угадывались силуэты — то ли скал, то ли руин. Туман двигался, как живой, стягиваясь и расходясь, будто дышал. И мне показалось, что в глубине, за его пеленой, что-то мелькнуло — белое, как перо, и в то же время мрачное, как крыло, обожжённое огнём.
Вокруг замка кружили крылатые змеи — их чешуя мерцала тусклым бронзовым светом, а крылья напоминали обугленные паруса. На некоторых из них восседали демоны без крыльев, а у других крылья были изломаны, висели как сломанные ветви. Все они — падшие, изгнанные с небес, и их взгляд был таким, будто они давно разучились верить в спасение.
— Леди, пойдёмте в сад, — тихо сказала Вейлара.
— А что за сад?
— Сад Эвы, — ответила она, и в её голосе было что-то, от чего по спине пробежал холодок.
Сад Эвы... Я знала это место. Писала о нём когда-то, но, как и многое в этой книге, оно оказалось другим. В моём варианте он был просто ловушкой для врагов, но здесь... здесь он казался живым. Я помнила, как описывала его страницы назад: "сад, в котором листья дышат, а цветы пьют страх". И ещё — что никто, кто переступал его порог с ненавистью к Блэйку, не возвращался. Это было оружие. Красивое, как сон, и смертельное, как ядовитый поцелуй.
— В эту сторону, — Вейлара указала на дорожку, ведущую к фонтану.
Я подняла подол слишком длинного платья, чтобы не запутаться в нём, и пошла вперёд. Мы шли в полной тишине, слышался лишь шорох ветра и далёкое, почти неразборчивое шипение змей над замком.
— Вейлара, — окликнула я.
— Да, Леди?
— Зови меня просто Лали.
— Но...
— Никаких "но". Просто Лали.
Она кивнула.
— Хорошо... Лали.
Мы прошли ещё несколько шагов, когда она вдруг спросила:
— Можно вопрос?
— Конечно.
— Если бы вы могли вернуться домой прямо сейчас... вы бы ушли, даже если бы это значило, что кто-то здесь умрёт вместо вас?
Я замерла. Такой вопрос я точно не ожидала.
— Это... странный выбор, — ответила я уклончиво.
— Не странный, а честный, — сказала она, не оборачиваясь. — Здесь слишком много тех, кто спасает себя за счёт других. Я просто хотела понять, какая вы.
Мы свернули за угол замка, и передо мной открылся Сад Эвы.
Он не просто стоял — он дышал. Казалось, что каждая ветка, каждый бутон, каждая трава ощущают нас и следят. Листья шептались между собой на ветру, но этот шёпот был слишком осмысленным, чтобы быть игрой природы.
Воздух здесь был гуще, сладковатый и почти приторный, как в оранжерее, но за этой сладостью таился вкус чего-то прогнившего, металлического, как кровь. Цветы были невероятны — алые, словно сотканные из рубиновых капель, белоснежные, как кости, и фиолетовые, сиявшие в полумраке собственным светом. Но стоило задержать взгляд на их сердцевине, как казалось, что лепестки шевелятся, будто зовут приблизиться.
Где-то глубже в саду пробежала тень, и листья зашевелились, будто волна прошла по земле.
— Красиво... — выдохнула я.
Но внутри что-то сжалось. Я помнила, как в книге описывала, что в этом месте чужие мысли начинают путаться, а голоса в голове становятся громче. Что те, кто заходил сюда с ненавистью, слышали самые страшные свои воспоминания, пока разум не сдавался. Здесь сама красота была оружием, и это оружие принадлежало Блэйку.
Вейлара остановилась у кованых ворот, увитых цветами, и посмотрела на меня.
— Ждите здесь. Я скоро вернусь.
Вейлара ушла, растворившись в мрачных коридорах замка, и я осталась одна.
Тишина окутала меня, но это была не простая тишина — она была густой, вязкой, наполненной чем-то древним. Казалось, воздух сам затаил дыхание, ожидая, что я сделаю дальше.
Я подошла к воротам, ведущим в Сад Эвы. На тёмном металле серебряными буквами было выбито стихотворение.
Слова казались живыми, словно кто-то когда-то шептал их прямо в металл, и этот шёпот до сих пор дрожал в изгибах букв:
*Кто носит пламя в сердце, тот — ключ для короля.
Кто держит сердце в камне, тот — властелин миров.
Когда кровь падёт на землю, врата откроются.
Когда пламя коснётся неба, тьма и свет сольются.
Истинный Король восстанет из пепла,
и Рубин найдёт своё сердце.
Но сердце, запертое в камне, будет биться,
пока не пожрёт и Небо, и Бездну.
Береги пламя — оно либо спасёт, либо сожжёт.*
Я не заметила, как перестала дышать. Слова завораживали, словно кто-то плёл невидимую сеть, затягивая её вокруг моего сознания. Не думая, я протянула руку и кончиками пальцев коснулась холодных букв.
В тот же миг в голове раздался чужой голос. Глухой, глубокий, будто из недр земли:
— Рубин...
Я резко отдёрнула руку, сердце ухнуло куда-то вниз.
— Не бойся, — произнёс тот же голос уже не внутри меня, а за спиной.
Мои плечи напряглись. Медленно, почти не дыша, я обернулась.
Он стоял в нескольких шагах, опираясь рукой на древний каменный столб ворот, словно был здесь всегда.
Высокий, под два метра, с осанкой, в которой было что-то властное и опасное одновременно. Плащ глубокого чёрного цвета падал тяжёлыми складками, а ветер играл его краем, обнажая под ним тёмные доспехи с выгравированными символами, которые мерцали, будто в них жила искра пламени.
Волосы — белые, как выцветший от времени шёлк, ниспадали на плечи. Лицо — резкое, с высокими скулами и прямой линией губ, которые казались созданными для того, чтобы говорить правду, от которой хочется бежать.
Но больше всего — глаза. Они были золотыми, но не тёплыми, а холодными, как металл, раскалённый и тут же погашенный водой. В их глубине таилась сила, которая могла заставить склонить голову даже тех, кто никогда не кланялся.
Он шагнул ко мне. Его шаги были беззвучными, но каждый из них будто вытеснял из воздуха тепло.
Я знала его. Я узнала его мгновенно, так же, как узнают собственное отражение, пусть и увиденное в разбитом зеркале.
Саал'Каэль.
Серафим. Враг Блэйка.
Созданный мной... но никогда прежде не встреченный.
В книге он появлялся совсем иначе — не здесь, не сейчас, и уж точно не в этой сцене.
— Леди, — произнёс он низким, ровным голосом, чуть склонив голову. — Скажите, где мне найти вашего короля?
Я не ответила сразу. Моя ладонь всё ещё помнила ледяной металл ворот, а в груди поднималось чувство, странное и тревожное — я смотрела на плод собственной фантазии, стоящего передо мной из плоти и крови.
— Блэйк не здесь, — выговорила я наконец.
— Блэйк... — на его губах имя прозвучало как лёгкая насмешка. — Значит, так он теперь зовётся.
Я знала, что он не узнает меня. Для него я — просто женщина, случайно оказавшаяся на его пути. А для меня он — персонаж, которого я придумала, и который вдруг стал частью реальности, нарушив всё, что я писала.
Он сделал шаг ближе, и я почувствовала, как воздух вокруг стал чуть тяжелее.
— Тогда, возможно, вы укажете мне дорогу, — его голос был вежлив, но в нём чувствовалась власть того, кто привык, что ему подчиняются.
Он подошёл настолько, что я могла различить тонкие золотые прожилки в его радужках. Это был взгляд хищника, который изучает добычу, прежде чем решить, стоит ли тратить силы.
— Тогда, возможно, вы укажете мне дорогу, — повторил он, и в этот раз его слова звучали чуть мягче... но от этого не стало спокойнее.
— А если я скажу, что не знаю? — я заставила себя удержать его взгляд.
Он приподнял бровь, и лёгкая улыбка коснулась его губ, но она была такой же холодной, как и его золотые глаза.
— Тогда вы лжёте. — Он обошёл меня полукругом, словно проверяя, как я отреагирую на его близость. — Ваш запах пропитан замком. Ваши шаги уверены... вы здесь не случайно.
Я сжала пальцы на подоле платья, чтобы не выдать себя. Он говорил, как охотник, у которого нет сомнений в исходе погони.
— И всё же я не обязана отвечать, — сказала я медленно, чувствуя, как сердце гулко отзывается в ушах.
Саал'Каэль чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к моим словам, а затем улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего человеческого.
— Верно. Но вы обязаны понимать, Леди, — он подчеркнул это слово с лёгкой насмешкой, — что в моём мире незнание редко спасает.
— А в моём мире, — вырвалось у меня, — слишком много тех, кто уверен, что он имеет право на всё.
На мгновение его взгляд стал тёмнее, и я почти услышала, как в воздухе звенит напряжение. Но он ничего не сказал. Вместо этого Саал'Каэль отступил на шаг, будто позволял мне уйти... хотя я понимала, что это он решает, а не я.
— Передайте Блэйку, — сказал он, и его голос зазвенел, как сталь, — что старые счёты всё ещё ждут расплаты.
Я не двинулась. Он скользнул по мне взглядом, задержавшись на моих руках, и чуть наклонился вперёд.
— И... — его голос стал тише, почти интимным, — он зря думает, что нашёл свой Рубин.
В следующее мгновение он исчез — как будто растворился в тени сада. Только ледяное ощущение на коже напоминало, что он вообще был здесь.
После его ухода моё сердце стучало как бешеное.
Почему?
Потому что он — намного хуже Блэйка.
Саал'Каэль был тем существом, что считал: любовь — слабость, милосердие — ересь, а страх — всего лишь игра разума. Он верил, что каждое творение должно быть очищено от тьмы, даже если для этого придётся выжечь его до основания.
Для него Блэйк был не просто врагом — он был самой ошибкой мироздания, искажением света, корнем всей гнили. Саал'Каэль сделает всё, чтобы уничтожить его... даже если придётся разрушить мир.
Когда его фигура исчезла в тумане, воздух стал чуть свободнее. Но стоило мне вдохнуть глубже, как прямо передо мной медленно, беззвучно распахнулись ворота сада.
Металлические створки дрогнули, будто от внутреннего дыхания, и от них повеяло прохладой, пропитанной ароматом увядающих цветов. Сквозь тьму дорожек, утопающих в туманном мареве, что-то тихо звало меня.
— Лали... — голос был мягким, почти ласковым, но в нём скользнуло что-то такое, что заставило кожу покрыться мурашками.
Я сделала шаг внутрь.
Ещё один.
И ещё.
Ворота сомкнулись за моей спиной с тихим скрипом, и мир вокруг будто выдохнул... или задержал дыхание.
Сад утопал в густом тумане, сквозь который проступали силуэты древних деревьев, искривлённых, словно они пытались вырваться из земли. Цветы — алые, чёрные, серебристые — казались не живыми, а сотканными из снов и пепла. Каждый лепесток мерцал, словно впитывал свет, и тут же гас, как умирающая звезда.
Я шла вперёд, не понимая, почему ноги подчиняются этому странному зову. Туман был тёплым, почти ласковым, и шептал мне — тихо, как дыхание за ухом:
— Хранитель Разлома...
Я остановилась.
— Кто здесь? — мой голос утонул в вязком воздухе.
Вместо ответа туман дрогнул, и из него проступил силуэт арки. В её камне светились слова, выгравированные не рукой, а самой вечностью:
«Где сердце бьётся в камне — там мир заперт. Где камень треснет — там мир падёт.»
Слова впились в разум, и что-то древнее, забытое — моё и не моё — вспыхнуло внутри.
Голос стал чище, отчётливее, почти нежным:
— Ты — сердце. Ты — кровь, которой скреплена граница. Ты была здесь всегда, в каждом своём рождении. Но ненависть, что ты несёшь, уже прожгла первую трещину.
В голове вспыхнули образы: огонь, небо, что раскалывается на свет и тьму; река крови, текущая меж миров; Блэйк, чьё лицо разрывает тьма, и Саал'Каэль, идущий по белому пеплу.
— Ты думаешь, ты автор, — продолжил голос, — но в этой истории ты — оружие. Рубин Судьбы. Твоё присутствие переписывает миры. Где ты ступаешь — прошлое трескается, а будущее перестаёт быть верным.
Меня охватил холод, хотя сад вдруг наполнился густым теплом, как от пламени.
— И помни... любовь закроет врата. Ненависть — сотрёт их.
Я не успела вдохнуть, как туман рванулся вперёд и окутал меня.
Я шагнула к арке, едва коснувшись рукой холодного камня. В тот же миг воздух содрогнулся.
Над головой сад разорвалась тьма. Словно кто-то в небе прорезал ножом ткань мира — и сквозь рваную рану хлынул ослепительный, почти болезненный свет. В нём мерцали и кричали силуэты, их крылья и когти переливались золотом и чёрным пламенем. Небо и Бездна встретились, и между ними — зияющий шов, пульсирующий, как живое сердце.
Земля под ногами задрожала. Цветы вокруг вмиг завяли, сбросив лепестки, которые упали на траву, превращаясь в тёмный пепел.
— Оно началось... — прошептал голос, который теперь звучал в моей голове, а не снаружи. — И всё — из-за тебя.
Я сделала шаг назад, но ноги предательски подогнулись. Грудь сжала паническая догадка: это моя ненависть к Блэйку... мой гнев... моя слабость... Я сама сорвала печать.
Последнее, что я увидела, — как рваная рана в небесах распахнулась ещё шире, и в её свете чья-то тень шагнула вперёд.
Мир погрузился во тьму.